Часть 1. ТЫ ЕЕ ХОТЕЛА — ТЫ И НЯНЧИСЬ
Дверь в детскую была приоткрыта ровно настолько, чтобы сквозь щель просачивался тусклый свет ночника и тихое, мерное посапывание. Марина замерла на пороге, сжимая в руке кружку с остывшим чаем. Ее тело, все еще не пришедшее в себя после родов, ныло от усталости, а сердце сжималось в тугой, болезненный комок. Внутри, в кроватке под балдахином, спала Алиса, двухмесячное счастье, чудо, поздний подарок судьбы. А за стеной, в своей комнате, с плотно закрытой дверью, жила ее первая дочь – Варя. Четырнадцать лет, отрезанных тишиной.
Раньше эта тишина была наполнена смехом, музыкой, спорами о сериалах. Теперь – ледяная, глухая стена. Роды, первые бессонные недели с младенцем – всё это Марина, как ей казалось, переживала на автопилоте. Настоящая боль пришла позже, когда она осознала масштаб катастрофы. Варя не просто ревновала. Она исчезла.
— У нас закончился сахар, — сказала Марина, осторожно приближаясь к дочери, уткнувшейся в экран. — Сходим вместе?
— Ага, щас, — с издевкой бросила Варя. — У меня тут своя жизнь, в курсе? Закажи доставкой.
Марина вздохнула, чувствуя, как накатывает усталость.
— Варя, давай без этого. Просто сходим в магазин, как раньше…
— Как раньше? — девочка вскочила, и слова понеслись, срываясь с горького кома в горле. — Раньше меня одной хватало! А теперь тебе даже за сахаром сходить некогда, потому что ты вся при ней! Ты её хотела — ты и нянчись! А мне со всем этим… не по пути.
Это «не по пути» резануло, как осколок стекла. Марина видела, как Варя вздрагивает, когда Алиса плачет, как сжимает кулаки, будто гася в себе какую-то бурю. А однажды она нашла в поисковой истории дочери: «как перестать ненавидеть сестру», «можно ли отказаться от семьи в 14 лет». Словно призрак чужого, озлобленного человека поселился в её солнечной девочке.
Она пыталась говорить, обнимать, вспоминать, как ждали Алису, как Варя прикладывала руку к животу и смеялась, чувствуя толчки. Варя отстранялась. Ее мир сузился до экрана телефона и наушников. Марина, из последних сил укачивая Алису, краем глаза видела, как пальцы дочери быстро бегают по клавиатуре. Посты в секретных пабликах? Переписка с кем-то? От этой мысли становилось по-настоящему страшно.
Часть 2. Я ТЕБЕ НЕ НУЖНА
Однажды ночью, когда Алиса никак не засыпала, а в голове пульсировала мысль, что она — худшая мать на свете, Марина взяла телефон и полезла в интернет. Не для поиска советов психолога. Она, как одержимая, начала искать те самые подростковые паблики, в которых могла бы прятаться Варя. И наткнулась на кошмар.
Форумы, где дети жаловались на травлю. Скриншоты игр с откровенными сценами. Панические сообщения: «мне пишет странный дядя, просит фото», «я случайно перевел все мамины деньги, думая, что это внутриигровая валюта». И везде — одно название. Roblox. Та самая безобидная, на первый взгляд, платформа с кубиками.
Марина вчиталась. Заблокирован в России. Причина: слабая модерация. Пользователи создают игры с н_силием и с_ксуальным контентом, которые доступны детям. П_дофилы используют чаты для поиска жертв — были реальные уголовные дела. Мошенники обманом выманивают доступ к банковским приложениям. А в российском сегменте Роскомнадзор находил симуляторы нападений на школы и даже на Московский Кремль, пропаганду азартных игр. Мир кубиков оказался кривым зеркалом, отражающим самое грязное.
Ее охватил холодный ужас. Генпрокуроры в США подают иски, платформу блокируют целые страны — Китай, Турция, а 18 миллионов российских детей, среди которых была и Варя, оставались мишенью. Во что она погружена? От кого прячется в этих цифровых лабиринтах? Может, её ненависть — не только к сестре? Может, это крик о помощи, тонущий в общем гуле жестокого виртуального мира?
Самый страшный прорыв случился из-за пустяка. Сломался замок на двери комнаты Вари, дверь перестала закрываться. Девочка металась, как загнанный зверь.
— Почини! Немедленно! — кричала она, и в её глазах был не гнев, а животный страх.
— Варя, успокойся, папа починит вечером.
— Ты не понимаешь! Мне нужно, чтобы она закрывалась!
И тогда, сквозь рыдания, вырвалось:
— Чтобы ты не могла просто так выгнать меня! Как тогда бабушке отдала, когда я маленькая была и мешала! Теперь у тебя она есть, эта новая, идеальная дочка, и меня опять отправят к бабушке! Избавятся! Я тебе не нужна!
Воздух вырвало из легких. Варьке было четыре. Марина, тогда молодая и сломленная карьерным крахом, на три месяца отвезла её к своей матери, чтобы прийти в себя. Она тысячу раз объясняла, что любит её, что это была вынужденная мера. Но детская травма — не рациональна. Она, как спящий вирус, ждала своего часа. Рождение Алисы стало триггером. Это была не ревность. Это был панический ужас перед повторным предательством, перед тем, что ее место в сердце матери теперь займет «лучшая» версия — тихая, беспомощная, не помнящая того страшного расставания.
Марина, не помня себя, ворвалась в комнату, сбиваясь на пороге. Она не стала обнимать окаменевшую от смущения Варю. Она просто села на пол, у кровати, положив голову на край матраса, и заплакала. Тихими, бесшумными, истощающими душу слезами.
— Прости меня, — выдохнула она. — Прости за те три месяца. Я думала, что так будет лучше. А это была самая большая ошибка в моей жизни. И я никогда, слышишь, никогда никому не отдам тебя. Ты — моя дочь. Та, первая и неповторимая. Алиса — это другой человек. Она не лучше. Она — другая. И мое сердце не делится, оно — растет. Для каждой из вас выросли отдельные комнаты. Но твоя — была первой. И она навсегда твоя.
Варя молчала. Потом с кровати донесся шорох. Она сползла на пол и села рядом, спиной к матери, уткнувшись лбом в колени.
— Я читала, что Roblox опасен, — тихо, в пол, сказала Марина. — Что там травят, обманывают, что это давно уже не игра. Мне страшно, что ты там могла нахлебаться этого… яда. И решила, что мир — он вообще такой, злой. И наша семья — его часть.
Варя вздрогнула.
— Откуда ты знаешь про…
— Я пыталась понять, где ты пропадаешь. В каких социальных сетях и играх. Боялась потерять окончательно.
Тишина повисла снова, но теперь она была не ледяной, а хрупкой, звонкой, как тонкий лед перед таянием.
— Я тоже боюсь, — прошептала Варя, и её голос дрогнул. — Она такая маленькая. А я не знаю, кто я теперь. Старшая сестра — звучит как приговор.
— Это не приговор, — Марина осторожно положила руку на её спину. Девушка не отстранилась. — Это просто факт. Как то, что у тебя карие глаза. Мы будем разбираться со всем. С твоими страхами, с этой цифровой грязью. Вместе. Договорились?
Из детской донесся кряхтящий звук — Алиса во сне переворачивалась. Марина замерла. Варя подняла голову и впервые за два месяца посмотрела в сторону той комнаты. Не с ненавистью. С любопытством. С усталой, детской растерянностью.
— Договорились, — тихо сказала она. — Но дверь… всё же почините.
— Обязательно. Чтобы ты могла закрываться, когда захочешь. И открываться — когда захочешь.
В тот миг, слушая, как дышат обе её дочери в разных комнатах, Марина поняла: первое перемирие заключено. Самые страшные крепости — не из бетона. Они строятся из страха и молчания. И разрушать их приходится по одному кирпичику. Начиная с самого главного — с правды, высказанной вслух.