— Кирилл! С нашего счёта пропали деньги! Мы их копили для сына. Куда они могли деться? — кричала Наташа, врываясь в гостиную. Её голос срывался на визг, телефон в руке дрожал так сильно, что она едва не выронила его на ковер.
Экран светился холодным, безжалостным светом, отображая банковское приложение. В строке «Накопительный счет "Свадьба Темы"» зияла абсолютная, пугающая пустота. Ноль рублей, ноль копеек. Еще вчера там была сумма, которую они собирали пять долгих лет. Каждая копейка в этом счете была пропитана их отказами: они не поменяли старый диван, хотя пружина впивалась в бок; Наташа три года ходила в одном и том же пуховике, зашивая карманы; Кирилл сам чинил старую «девятку», лишь бы не тратиться на сервис. Это был не просто счет. Это был фундамент будущего для Артема, их единственного сына, который через месяц собирался жениться.
Кирилл сидел в глубоком кресле, лениво переключая каналы телевизора. На экране мелькали новости, ток-шоу, реклама майонеза. Он даже не повернул головы, когда жена влетела в комнату, бледная, как полотно, с расширенными от ужаса глазами. Он смотрел на неё спокойно, даже с некоторой усталостью, ведь это он снял все деньги до копейки.
— Не кричи, у меня голова раскалывается после смены, — буркнул он, наконец, выключая звук телевизора, но не отрывая взгляда от экрана. — Что там у тебя опять стряслось? Глюк какой-нибудь в системе. Банки вечно обновляют свои базы. Завтра появятся.
— Какой глюк, Кирилл?! О чем ты говоришь?! — Наташа опустилась на край дивана, чувствуя, как ноги становятся ватными, а сердце колотится где-то в горле. — Я не просто посмотрела баланс. Я открыла историю операций! Перевод был сделан сегодня утром, в 09:15. На какой-то сторонний расчетный счет юридического лица. Полтора миллиона! Ты понимаешь масштаб катастрофы? Это все наши деньги! Всё, что у нас было!
Кирилл медленно, словно нехотя, встал. Он потянулся, хрустнув суставами, подошел к окну и засунул руки в карманы домашних фланелевых брюк. За окном серый осенний вечер пожирал город, зажигались фонари. Его спокойствие пугало Наташу больше, чем сама пропажа денег. Обычно Кирилл был человеком темпераментным. Если случалась мелочь — кран потек, соседи шумели или на машине появлялась царапина, — он взрывался, начинал суетиться, бегать по квартире, звонить мастерам, ругаться с ЖЭКом. А тут — ледяное, непробиваемое равнодушие.
— Я сказал, разберемся, — процедил он, глядя на свое отражение в темном стекле. — Сейчас время такое... смутное. Может, взломали. Хакеры сейчас везде, по телевизору только об этом и говорят. Списывают деньги, пока люди спят.
На самом деле Кирилл прекрасно помнил тот момент, когда нажал кнопку «Подтвердить перевод». Утром, пока Наташа принимала душ, напевая какую-то веселую мелодию, он сидел на кухне. Его руки дрожали от адреналина, лоб покрылся испариной. Но не от страха, а от предвкушения. Деньги ушли не мифическим хакерам. Они ушли на счет автосалона «Элит-Кар», где его уже ждала новенькая, хищная иномарка в комплектации «люкс». Белоснежный кроссовер с панорамной крышей и кожаным салоном. И не для него, и уж тем более не для Наташи.
— Надо звонить в полицию! Срочно! — Наташа вскочила, её пальцы лихорадочно тыкали в экран, пытаясь набрать номер горячей линии банка. — Надо блокировать карты, писать заявление о мошенничестве! Пока деньги не ушли дальше!
Кирилл резко развернулся. В два шага он преодолел расстояние между ними и выхватил гаджет из её рук. Его лицо перекосило от злости.
— Прекрати истерику, я сказал! — рявкнул он, и этот крик эхом отразился от стен. — Ты хочешь опозорить нас? Представь, что начнется! Полиция приедет, начнут соседей опрашивать. А потом Артем узнает. Или невестка. Ты хочешь, чтобы Настя подумала, что мы — старые идиоты, у которых увели деньги из-под носа? Что мы не можем защитить накопления?
— При чем тут позор, Кирилл? — Наташа заплакала, закрыв лицо ладонями. Слезы текли сквозь пальцы, капая на блузку. — Артем рассчитывает на нас. Мы обещали ему первый взнос. Квартира уже забронирована, сделка через три недели. Как мы посмотрим ему в глаза? Что мы скажем? «Извини, сынок, папа с мамой проворонили твое будущее»?
Кирилл смотрел на жену с брезгливостью, которую с трудом скрывал последние полгода. Наташа постарела. В свои пятьдесят она выглядела... обычно. Ухоженная, да, она старалась следить за собой, делала маски, красила волосы. Но в её глазах погас тот живой, дерзкий огонь, который когда-то привлек его на студенческой дискотеке. Она стала предсказуемой, уютной, как старый растоптанный тапочек, и невыносимо скучной со своими разговорами о рассаде, скидках в супермаркете и давлении мамы.
В отличие от Алины.
О, Алина была ураганом, глотком чистого кислорода в его затхлой жизни. Ей было двадцать семь, она работала администратором в фитнес-клубе, куда Кирилл начал ходить полгода назад по настоянию врача («надо беречь сердце, сбрасывать вес»). Алина не видела в нем уставшего начальника отдела логистики с одышкой. Она смотрела на него как на мужчину. Как на Самца. Она смеялась над его бородатыми шутками, восхищалась его «жизненным опытом» и умением решать вопросы. И, конечно, ненавязчиво намекала, что достойна лучшей жизни, чем съемная «однушка» в Бирюлево.
«Кирюш, я так устала ездить на маршрутке, там вечно толкаются, пахнет потом, — жалобно тянула она неделю назад, перебирая пальцами его редеющие волосы, пока они лежали в постели после бурной встречи. — Вот бы мне маленькую машинку. Чтобы я могла к тебе быстрее приезжать. Чтобы мы могли за город выбраться...»
Маленькая машинка в понимании Алины стоила как раз полтора миллиона. Плюс страховка, плюс оформление. Кирилл колебался недолго. Он убедил себя, что заслужил это. Всю жизнь он пахал, как вол. Тянул лямку, выплачивал ипотеку за эту «трешку», возил тещу на дачу, чинил сыну велосипеды, потом оплачивал репетиторов. Сын вырос, у него своя жизнь, он молодой, заработает. А у Кирилла, может быть, последний шанс почувствовать себя живым. Последний шанс любить и быть любимым так страстно.
— Я сам поеду в банк завтра утром, — твердо сказал он, возвращая телефон Наташе, но так и не разблокировав его. — Лично пойду к управляющему. У меня там есть связи. Сам всё выясню. А ты молчи. Артему ни слова. Слышишь? Не смей портить парню настроение перед свадьбой. Я решу вопрос. Я мужик или кто?
— Ты обещаешь? — Наташа посмотрела на него с такой надеждой и мольбой, что у любого нормального человека дрогнуло бы сердце. Она привыкла верить мужу безоговорочно. За двадцать пять лет брака они прошли через многое: дефолт девяносто восьмого, безденежье нулевых, болезни родителей, операции. Кирилл всегда был её стеной. Ей и в голову не могло прийти, что стена эта давно прогнила изнутри и держится только на честном слове.
— Обещаю, — легко соврал он, глядя ей прямо в заплаканные глаза. — Иди умойся и ложись спать. Утро вечера мудренее.
Наташа провела бессонную ночь. Она ворочалась, пила валерьянку, потом корвалол. То и дело хваталась за телефон под подушкой, обновляя страницу приложения, надеясь, что цифры вернутся, что это была ошибка сервера. Но экран предательски показывал нули. Кирилл же спал крепко, иногда раскидываясь на всю кровать и всхрапывая. Ему снилась Алина за рулем белого кроссовера, ветер, развивающий её светлые волосы, и её восторженный визг: «Ты мой король, Кирюша! Ты мой Бог!».
Утром Кирилл собрался на работу с неестественной поспешностью. Он даже не позавтракал любимыми сырниками, которые Наташа приготовила по инерции.
— Я в банк, к открытию, — бросил он на ходу, завязывая шнурки. — Потом на работу. Вечером всё расскажу.
Он не поцеловал жену. Хлопнула дверь, щелкнул замок.
Наташа осталась одна в пустой квартире. Тишина давила на уши. Часы на кухне тикали слишком громко. Сердце сжималось от липкого, холодного предчувствия беды. Она пыталась заняться делами — помыть посуду, протереть пыль, — но всё валилось из рук.
Ближе к обеду она не выдержала. Кирилл не звонил. На её сообщения в мессенджере стояла одна галочка — не прочитано. Звонки сбрасывались, а потом механический голос сообщил: «Абонент временно недоступен».
Наташа оделась, стараясь унять мелкую дрожь в пальцах, и поехала в центральное отделение их банка. Она должна была знать правду, какой бы страшной она ни была. Неведение убивало её сильнее фактов.
В банке было стерильно чисто, прохладно и тихо. Очередь двигалась быстро. Девушка-операционист с идеальным макияжем и бейджиком «Елена» вежливо улыбнулась:
— Добрый день. Чем могу помочь?
— У нас... пропали деньги со счета, — голос Наташи сорвался на шепот. Ей было стыдно говорить это вслух. — Муж должен был прийти сегодня разбираться... Кирилл Лавров. Он был у вас?
Девушка постучала наманикюренными пальцами по клавиатуре, внимательно глядя в монитор. Её лицо стало серьезным, профессиональная улыбка исчезла.
— Наталья Сергеевна, счет открыт на имя вашего мужа, но у вас есть нотариальная доверенность с полными правами, верно? Да, вижу в базе. Секунду.
— Был какой-то сбой? Атака хакеров? — с надеждой, граничащей с отчаянием, спросила Наташа.
Операционист странно посмотрела на неё. В этом взгляде читалась смесь жалости и профессиональной отстраненности человека, который видит подобные драмы каждый день.
— Нет, Наталья Сергеевна. Никакого технического сбоя не зафиксировано. Операция проведена корректно, через личный кабинет, с IP-адреса, который обычно используется клиентом. Подтверждение прошло через пуш-уведомление на телефон вашего супруга. И... — девушка на секунду замялась, словно решая, стоит ли говорить. — Я вижу примечание к транзакции в банковской выписке. Назначение платежа: «Оплата по договору купли-продажи автомобиля № 4589/К от 14.10.2025». Получатель: ООО «Авто-Престиж».
Наташа замерла. Мир вокруг качнулся, стены банка накренились. Звуки стали глухими, как будто она оказалась под водой.
— Автомобиля? — переспросила она одними губами. — Но у нас есть машина... Старенькая, но на ходу... Мы не собирались... Это ошибка.
— Платеж прошел успешно, деньги зачислены получателю, — тихо добила её девушка. — Операция необратима со стороны банка.
Наташа вышла из отделения на ватных ногах. Улица встретила её шумом машин и ярким солнцем, которое казалось издевательски веселым. Кирилл купил машину. На деньги сына. Тайком. Пока она спала.
Она достала телефон и снова набрала мужа. На этот раз гудки пошли. Долгие, тягучие гудки.
— Да? — голос Кирилла был раздраженным и каким-то слишком бодрым. На фоне играла громкая клубная музыка, слышался звонкий девичий смех и звук открываемой бутылки шампанского.
— Ты где? — тихо спросила Наташа. Голос её дрожал, но она старалась держать себя в руках.
— Я же сказал, по делам мотаюсь. В банке очереди дикие, бюрократия, бумажки эти... — начал он привычно врать.
— Не ври мне, Кирилл, — перебила она его. В её голосе вдруг появилась сталь, которой она сама от себя не ожидала. Это была сталь человека, которому больше нечего терять. — Я только что вышла из отделения. Я видела выписку. Я знаю про «Авто-Престиж». Я знаю, что ты купил машину.
В трубке повисла тишина. Музыка на фоне стихла, видимо, Кирилл прикрыл динамик рукой или вышел из машины.
— Наташа, послушай... — начал он, но тон его изменился. Теперь в нем не было уверенности хозяина жизни, только злость загнанного в угол зверька, которого поймали за кражей колбасы. — Это сложная схема. Это инвестиция. Машины дорожают каждый день! Я хотел перепродать через месяц и заработать Артему еще больше... Я хотел как лучше!
— Кому ты купил машину, Кирилл? — спросила она, игнорируя его бред про инвестиции. — Себе? Или той, чей смех я сейчас слышала? Ты думаешь, я глухая?
Кирилл помолчал секунду, тяжело дыша в трубку. А потом, решив, что маски сброшены и терять уже нечего, выпалил:
— Да пошла ты! Да, купил! Имею право! Я эти деньги зарабатывал горбом двадцать лет, пока ты свои копейки в районной библиотеке получала! Я хочу пожить для себя! Мне надоело твое кислое лицо, твоя вечная экономия на спичках, твои разговоры про огород, засолку огурцов и давление! Я мужик, мне 48 лет, а я живу как старик!
— Ты украл деньги у сына, — медленно, разделяя каждое слово, произнесла Наташа.
— Сын здоровый лось, руки-ноги есть, сам заработает! Не развалится! — рявкнул Кирилл. — А я ухожу. Всё, достала. Вечером приеду за вещами. И не вздумай устраивать сцены. Собери мои шмотки.
Он бросил трубку. Наташа осталась стоять посреди шумной улицы, сжимая телефон так, что побелели костяшки пальцев. Жизнь, которую она строила по кирпичику, по крупице собирая уют и доверие, рухнула за один день. Превратилась в пыль. Но вместо слез внутри неё начала подниматься холодная, яростная волна решимости.
Она вспомнила, что квартира, в которой они жили, досталась ей от бабушки еще до брака. Кирилл был там только прописан, но собственником никогда не являлся.
— Вещи забрать хочешь? — прошептала она в пустоту, глядя на поток машин. — Ну что ж, приезжай, дорогой. Я тебе помогу собраться.
Кирилл чувствовал себя победителем, хотя где-то глубоко внутри, под слоем эйфории, скреблась неприятная, липкая тревога. Алина визжала от восторга, увидев белый кроссовер, перевязанный огромным красным бантом, который Кирилл заказал за дополнительные пять тысяч. Она прыгала вокруг машины прямо на парковке салона, целовала капот, руль, кожаные сиденья, а потом и самого Кирилла.
— Ты лучший! Ты настоящий мужик! Ты мой герой! — шептала она ему в ухо, жадно целуя в губы, пока они мчались по набережной, нарушая скоростной режим.
Это пьянило сильнее любого алкоголя. Это заставляло забыть о том, что он только что по телефону фактически уничтожил свой брак, растоптал доверие сына и сжег все мосты. «Наташа перебесится, — думал он, самодовольно глядя на стройные ноги Алины в короткой юбке. — Она слабая, зависимая. Куда она денется в свои пятьдесят? Поплачет, походит к маме пожаловаться и простит. Приползет еще. А деньги... ну, возьму кредит потом, отдам частями. Или Артем сам возьмет ипотеку, не маленький».
Он высадил Алину у её дома — она жила в съемной «однушке» на окраине, в панельном гетто. Кирилл пообещал вернуться вечером с вещами. Алина, правда, слегка нахмурилась при упоминании вещей, её улыбка на секунду погасла.
— Котят, а может, ты пока у себя поживешь? У меня же тесно, шкаф всего один, и мама иногда из Твери приезжает...
— Малыш, я ушел от жены. Ради нас! Ради нашей любви! — пафосно заявил Кирилл, чувствуя себя героем любовного романа. — Мы теперь будем вместе каждый день. А квартиру снимем получше, я обещаю. Центр, вид на реку, всё как ты хочешь.
Алина натянуто улыбнулась, кивнула, но ключи от новой машины из рук не выпустила, крепко сжимая брелок.
Когда Кирилл подъехал к своему дому на такси (свою старую машину он оставил у работы, чтобы не светить перед Алиной убогим «Фордом»), уже смеркалось. Он ожидал увидеть заплаканную Наташу, стоящую на коленях и молящую его остаться. Или, на худой конец, грандиозный скандал с битьем посуды и криками, как в итальянском кино.
Но в квартире было тихо, темно и странно пусто. В прихожей стояла гора вещей. Три огромных клетчатых сумки «челнока», два старых чемодана с отломанными ручками, коробки из-под обуви, перемотанные скотчем.
На кухне горел тусклый свет. Наташа сидела за столом, выпрямив спину, как струну. Перед ней стояла чашка остывшего чая. Она была уже не в домашнем халате, а в строгом брючном костюме, причесанная, с аккуратным макияжем. Рядом с ней, скрестив руки на груди, сидел Артем.
Увидев сына, Кирилл споткнулся на пороге. Сердце пропустило удар. Этого он не планировал. Разговор с сыном он хотел отложить на потом, когда страсти улягутся.
— Пап, привет, — голос Артема был глухим, лишенным эмоций. Он был копией отца в молодости — высокий, широкоплечий, с густой шевелюрой. Но взгляд у него был материнский — проницательный, прямой и честный.
— Привет, сынок... А ты чего тут? Настя где? — Кирилл попытался изобразить непринужденность, проходя на кухню и стараясь не смотреть на сумки в коридоре.
— Мама рассказала, — Артем поднял на него глаза. В них не было злости, крика или ярости. Там было только безмерное, глубокое разочарование, от которого Кириллу стало физически больно. — Ты правда это сделал? Снял деньги на нашу квартиру и купил... Что ты там купил? Джип?
— Это сложная ситуация, Артем, ты еще молод, ты не поймешь всех нюансов взрослой жизни, — начал юлить Кирилл, чувствуя, как краснеет шея и потеют ладони. — Это временная мера. Финансовый маневр. Инвестиция, чтобы сохранить средства от инфляции...
— Машина для любовницы — это инвестиция? — горько усмехнулся Артем. — Пап, мне 26 лет. Я работаю аудитором. Не держи меня за идиота. Машина выезжает из салона и теряет 20% стоимости. Какая, к черту, инвестиция?
Кирилл затравленно перевел взгляд на Наташу. Она молчала, лишь медленно помешивала ложечкой холодный чай, глядя в кружку.
— Ты настроила его против меня? — прошипел он, чувствуя прилив злости. — Решила прикрыться сыном?
— Ты сам себя настроил против всех, отец, — ответил за неё Артем, вставая. Он был выше отца на полголовы и шире в плечах. — Мама тут ни при чем. Твои вещи в коридоре. Мы собрали всё. Инструменты, зимняя резина с балкона, твои удочки, спиннинги, старый ноутбук — всё там. Ключи от квартиры положи на стол.
— Ты меня выгоняешь? — Кирилл опешил, рот его приоткрылся. — Из моего дома? Я здесь прописан! Я здесь ремонт делал!
— Это не твой дом, Кирилл. Это квартира моей бабушки, царствие ей небесное. Ты забыл? — Наташа наконец подняла на него взгляд. Теперь в нем не было ни капли той любви и заботы, которыми она окружала его полжизни. Только усталость и пустота. — Ты здесь только зарегистрирован. Завтра я подаю на развод и иск на выписку тебя через суд, как бывшего члена семьи. Оснований у меня достаточно.
— Да ты не посмеешь! — взвизгнул Кирилл, теряя контроль. — Столько лет прожили! Из-за каких-то бумажек?! Из-за денег?! Ты готова разрушить семью из-за денег?
— Из-за предательства, пап, — жестко оборвал его Артем. — Деньги мы заработаем. А вот отца у меня больше нет. Ты предал маму, когда она тебе доверяла. Ты предал меня. Забирай свои сумки и уходи. Сейчас же.
— Ах вот как вы запели... Сговорились, значит... — Кирилл зло рассмеялся, но смех вышел истеричным. — Ну и ладно! Ну и катитесь! Оставайтесь в этой своей затхлой дыре, гневите тут! У меня новая жизнь начинается! Я молодой мужик, у меня есть женщина, которая меня ценит и любит! А ты, Наташа, сгниешь тут одна со своими котами и сериалами! Никому ты не нужна в полтинник!
Он с силой швырнул связку ключей на стол. Они со звоном ударились о сахарницу, отколов от неё кусочек фарфора.
— Ноги моей здесь больше не будет! Сами приползете!
Кирилл вылетел в коридор, схватил чемоданы. Сумки были неподъемными, но злость и адреналин придавали сил. Он вытащил всё на лестничную клетку, с грохотом пиная дверь ногой.
Оказавшись на улице, он жадно вдохнул прохладный вечерний воздух.
«Свобода! — подумал он, пытаясь унять дрожь в руках. — Наконец-то свобода от этого нытья».
Он вызвал грузовое такси, потратив последние наличные деньги, и поехал к любовнице. По дороге он представлял, как Алина пожалеет его, как возмутится несправедливостью его семьи. Как они устроят романтический вечер при свечах, и он докажет всем, что он прав.
Алина открыла дверь не сразу. Она была в шелковом халатике, с косметической маской на лице.
— Кир? Ты чего так поздно? Я уже спать собиралась... — она не отошла в сторону, пропуская его, а осталась стоять в дверях, перекрывая вход.
— Я от них ушел, малыш! Насовсем! Разрубил гордиев узел! — радостно объявил Кирилл, давая знак грузчикам выгружать баулы у лифта. — Всё, теперь мы вместе. Я вещи перевез.
Алина застыла. Её глаза под маской сузились, превратившись в щелочки.
— В смысле — перевез? Сюда? Ко мне?
— Ну да. Ты же сама говорила, что хочешь засыпать и просыпаться со мной.
— Я говорила, что хочу машинку и чтобы мы встречались, — голос Алины стал жестким, металлическим. — Я не подписывалась жить с тобой в 30 квадратных метрах. У меня тут личное пространство, я йогой занимаюсь, медитирую... И вообще, ты обещал квартиру снять. Элитную.
— Снимем! Обязательно снимем, котенок! — затараторил Кирилл, чувствуя, как земля уходит из-под ног. — Но мне нужно время. Деньги-то ушли на машину... Сейчас с зарплаты, премию дадут...
— С зарплаты? — Алина фыркнула, и это прозвучало как пощечина. — Ты же говорил, что ты бизнес-партнер, что у тебя свои темы... А теперь выясняется, что ты обычный клерк, который все бабки вбухал в тачку и приперся ко мне с чемоданами жить на мою шею? В мою квартиру?
— Алина, я ради тебя семью бросил! Сына потерял! — Кирилл растерялся. Он не узнавал эту холодную, расчетливую женщину. Где была та милая девочка, которая смотрела на него с обожанием?
— Это твои проблемы, котик. Мне не нужен сожитель-пенсионер без жилья и денег, — отрезала она. — Ключи от машины у меня, ПТС на меня оформлен. Спасибо за подарок, он шикарный. А теперь — пока. Не звони мне.
Она попыталась закрыть дверь, но Кирилл в отчаянии подставил ногу в проем.
— Ты что, шутишь? Это моя машина! Я за неё заплатил своими деньгами! Отдай ключи!
— Документы на меня, — повторила Алина с ледяной ухмылкой. — Попробуй докажи в суде, что это не добровольный подарок от любящего мужчины. Иди к жене, дядя. Ты мне надоел. Ты скучный и старый.
Она с силой толкнула дверь, ударив его по плечу, и захлопнула её. Щелкнул замок. Два оборота.
Кирилл остался стоять на грязном лестничном пролете, в окружении своих дурацких клетчатых сумок и грузчиков, которые смотрели на него с ухмылкой. Где-то наверху выла собака. Лампочка мигала, грозя перегореть, отбрасывая дерганые тени.
Он расплатился с грузчиками остатками денег с карты и медленно сполз по стене на пол. Осознание накрывало его тяжелой, удушливой волной, как бетонная плита. Денег нет. Семьи нет. Квартиры нет. Машины нет. Молодая любовница вышвырнула его, как старый дырявый башмак, получив своё.
Он дрожащей рукой достал телефон. Палец сам потянулся к номеру «Жена». Гудки шли бесконечно долго. Наконец, трубку сняли.
— Наташа... — прохрипел он, глотая слезы. — Наташа, она меня выгнала... Я совершил ошибку. Страшную ошибку. Прости меня. Я сейчас приеду... Я всё исправлю...
— Не приезжай, Кирилл, — голос Наташи был спокойным, но очень далеким, словно она говорила с другой планеты. — Я вызвала слесаря. Замки сменили полчаса назад. Твоего ключа больше не существует. Как и нашего брака.
Прошло три месяца. Долгих, серых, дождливых месяца.
Наташа стояла у окна своей кухни и смотрела, как желтые листья кружатся над детской площадкой, прибиваясь к мокрому асфальту. Осень в этом году была ранней. Но в квартире было тепло и, на удивление, уютно. Исчезло то вечное, фоновое напряжение, которое, как оказалось, исходило от Кирилла в последние годы — его недовольство, придирки к еде, брюзжание на телевизор, ощущение, что ему все вокруг должны.
Первое время было тяжело физически. Невыносимо больно было осознавать, что человек, с которым ты делила постель, растила ребенка и строила планы четверть века, оказался способен на такую циничную подлость. Наташа плакала в подушку по ночам, когда никто не видел, жалея не деньги, а разрушенную веру в людей. Ей казалось, что её предали все мужчины мира. Но днем она брала себя в руки.
Артем повел себя как настоящий мужчина, и это стало для Наташи главным утешением. Свадьбу не отменили, просто сделали её скромнее. Вместо пафосного ресторана с лимузинами сняли уютный лофт в центре, кейтеринг заказали у знакомых, гостей позвали только самых близких — человек двадцать. Получилось душевнее и теплее, чем планировали.
— Мам, не переживай, — говорил Артем, обнимая её за плечи, когда она пыталась извиняться за потерянные деньги. — Квартиру мы возьмем в ипотеку. Мы с Настей молодые, оба работаем, справимся. Главное, что ты здорова, что ты с нами. А деньги — это бумага.
Артем взял на себя все юридические вопросы, оградив мать от грязи. Он нашел толкового адвоката по семейным делам, который помог Наташе быстро оформить развод. С машиной оказалось сложнее и интереснее. Алина вцепилась в подарок мертвой хваткой, наняла своего юриста. Но адвокат Артема нашел зацепки: деньги были сняты со счета Кирилла в период брака, нотариального согласия супруги на покупку такого дорогого имущества не было, а трата явно выходила за рамки мелких бытовых сделок. Сейчас шли суды. Шанс вернуть половину стоимости был велик, но самое главное — на машину наложили арест в качестве обеспечительной меры. Алина не могла ни продать её, ни ездить на ней. Белый кроссовер гнил на штрафстоянке.
А что Кирилл?
Кирилл жил у своей старенькой матери, Валентины Петровны, в «хрущевке» на другом конце города, в районе старых заводов. Мать всегда недолюбливала Наташу, считая её недостаточно хорошей, «простоватой» для её «золотого мальчика» Кирюши. Но когда «мальчик» явился к ней ночью с баулами и пьяным рассказом о том, как его «обманули коварные бабы», даже она схватилась за сердце и вызвала скорую.
Жизнь Кирилла превратилась в липкий, беспросветный ад. Мать пилила его с утра до вечера за глупость, за то, что остался без жилья на старости лет. В квартире пахло лекарствами и старостью. Денег катастрофически не хватало. С хорошей должности начальника отдела его «попросили» уйти по собственному желанию — руководство устало от того, что Кирилл постоянно отпрашивался то в суды, то просто не выходил на связь, запивая горе дешевым коньяком.
Теперь он работал таксистом в эконом-классе на своем старом «Форде», который сыпался на ходу. Подвеска стучала, печка не грела.
Он часто проезжал мимо своего бывшего дома, делая крюк после заказов. Парковался в тени деревьев, выключал фары и смотрел на окна третьего этажа. Там горел теплый, желтый свет. Иногда он видел силуэт Наташи. Она то поливала цветы, то читала, сидя в кресле. Однажды он увидел там Артема с Настей — они смеялись, пили чай, жестикулировали. Они были семьей. Настоящей, крепкой семьей, в которой для него больше не было места. И никогда не будет.
Один раз, в дождливый ноябрьский вечер, он решился подойти к Наташе, когда она возвращалась с работы.
Он выглядел жалко: осунувшийся, с серым цветом лица, небритый, в куртке, которая видела лучшие времена и уже лоснилась на локтях.
— Наташ, — окликнул он её у подъезда.
Она вздрогнула, остановилась, крепче перехватила ручку зонта. Повернулась. Посмотрела на него не со злостью, не с обидой. А с какой-то брезгливой жалостью, как смотрят на бездомную, больную собаку, которая сама виновата в своей судьбе, но которую все равно немного жаль как живое существо.
— Чего тебе, Кирилл? — спросила она ровно.
— Наташ, давай поговорим. Ну сколько можно дуться? — он попытался улыбнуться своей фирменной улыбкой, но вышла кривая гримаса. — Я же всё осознал. Бес попутал, кризис среднего возраста, будь он неладен. У каждого мужика бывает, ну ты же мудрая женщина. Я же люблю тебя, мы столько лет вместе... Мать совсем заела, жизни нет, пилит и пилит. Пусти меня обратно. Я буду тише воды, ниже травы. На балконе поживу, если надо. Деньги верну, заработаю, таксовать буду сутками...
Наташа смотрела на него и искренне удивлялась: как она могла любить этого человека? Как она могла делить с ним жизнь? Где были её глаза? Перед ней стоял не муж, не опора. Перед ней стоял слабый, эгоистичный, чужой мужчина, который жалел не о том, что сделал ей больно, а о том, что потерял комфорт, горячий ужин и чистые рубашки.
— «Дуться»? — переспросила она тихо. — Ты думаешь, я дуюсь, как девочка в песочнице? Кирилл, ты не чашку разбил. Ты украл будущее у собственного сына, чтобы купить игрушку девке, которая тебя презирала. Ты вытер об меня ноги публично. Ты не «ошибся», ты сделал осознанный выбор. Ты планировал это, пока я спала.
— Да я же извинился! — воскликнул он, разводя руками, и от него пахнуло табаком и перегаром. — Что мне теперь, на коленях ползать? Я отец твоего ребенка! Этого не отменишь!
— Отец? — Наташа горько усмехнулась. — Артем запретил консьержке пускать тебя даже на порог. Он сказал, что у него нет отца. Умер. Остался только биологический донор ДНК.
Эти слова ударили Кирилла сильнее, чем пощечина. Он пошатнулся, схватившись за холодную металлическую дверь подъезда.
— Наташа, не будь жестокой... Мне некуда идти. Я старый, больной человек... У меня давление...
— Ты сам построил свою жизнь, Кирилл. По кирпичику. У тебя была семья, дом, уважение, любовь. Ты променял это на белую машину и иллюзию молодости. Теперь живи с этим. Это твой выбор.
Она развернулась, приложила магнитный ключ к домофону и вошла в теплый, светлый подъезд, не оглядываясь. Походка её была легкой. Она недавно записалась на танцы — танго, о котором мечтала десять лет, но стеснялась сказать мужу, боясь насмешек. Она сменила прическу. Она начала жить для себя.
Кирилл смотрел на закрывшуюся дверь, пока не погас свет в окошке консьержа. Дождь усилился. Холодные капли падали ему за шиворот, смешиваясь с грязью на старой куртке.
Он побрел к машине. Сел в свой прокуренный «Форд». Заказы не шли. Приложение такси молчало.
На экране телефона высветилось уведомление от банка: «Очередной платеж по микрозайму просрочен. Начислены штрафы». Он набрал кучу кредитов, чтобы хоть как-то платить юристам и покупать еду, пока не вернет машину через суд. Но суды затягивались, а проценты росли.
Он положил голову на потертый руль и закрыл глаза. В темноте салона ему вдруг ярко привиделась картинка из прошлого: они с Наташей и маленьким Темой на море в Анапе. Солнце слепит глаза, Артемка смеется, беззубый и счастливый, а они едят огромный, сладкий арбуз прямо на пляже, и сок течет по рукам. Счастье. Абсолютное, бесплатное счастье, которое было таким простым и доступным. И которое он своими руками спустил в унитаз.
«Дурак, — прошептал он в пустоту, и по щеке скатилась слеза. — Какой же я феерический дурак».
Но ответом ему был только шум дождя по ржавой крыше и гудки проезжающих мимо дорогих машин, в которых сидели люди, умеющие ценить то, что имеют. История Кирилла закончилась там, где началась его жадность. Он остался один на обочине жизни.
А история Наташи только начиналась.
Она сидела в автобусе по дороге на работу и улыбалась, глядя на экран телефона. Артем прислал фото с УЗИ. Маленькая, едва различимая точка на черно-белом снимке.
«Бабушка, готовься! Врач говорит, похоже на двойню!» — гласила подпись.
Наташа прижала телефон к груди, чувствуя, как сердце наполняется теплом. Деньги — дело наживное, заработают. А совесть, семья и любовь не купишь ни за какие миллионы. Она знала это точно. А Кирилл... Кирилл получил ровно то, за что заплатил. Пустоту. И это было самое справедливое наказание.
