– Оль, ну ты чего копаешься? Пацаны через полчаса будут, а у нас конь не валялся. Ты давай, ускоряйся. Картошечки нажарь с луком, как они любят, огурцы достань соленые, те, что мать передавала. И сало порежь тоненько, но только чтобы красиво, а не ломтями, как в прошлый раз.
Вадим стоял в дверях кухни, уже переодевшийся в домашние спортивные штаны и растянутую футболку, и недовольно поглядывал на часы. Ольга, только что вошедшая в квартиру с двумя тяжелыми пакетами продуктов, медленно опустила их на пол. Пакеты глухо стукнули о плитку. Плечи ныли, ноги в зимних сапогах горели огнем – смена в магазине сегодня выдалась адская, перед праздниками народ словно с цепи сорвался, сметая с полок все подряд.
– Вадим, какие пацаны? – тихо спросила она, расстегивая молнию на пуховике. Пальцы не слушались, замерзли на ветру, пока она ждала автобус. – Пятница, вечер. Я еле живая. Я думала, мы просто поужинаем и фильм посмотрим.
– Ой, ну начинается, – муж закатил глаза и картинно вздохнул. – «Еле живая», «устала». Все работают, Оль. Я тоже не на печи лежал. Серега звонил, они с Толиком и Витьком мимо проезжали, решили заскочить. Сто лет не виделись. Что мне, друзей на порог не пускать? Это, между прочим, неуважение.
– А меня предупредить нельзя было? Днем позвонить?
– Да спонтанно получилось! Чего ты проблему на ровном месте раздуваешь? Делов-то – закуску организовать. Они же не есть едут, а пообщаться. Бутылочка у нас есть, в баре стоит. Ты главное стол накрой по-быстрому. Салатик там какой-нибудь, «Оливье» или крабовый, ну ты знаешь, как обычно. И горячее обязательно. Мужики с работы, голодные.
Ольга смотрела на мужа и чувствовала, как внутри, где-то в районе солнечного сплетения, начинает надуваться огромный, горячий шар обиды. «Как обычно». Это значило, что она сейчас, не присев ни на минуту, должна встать к плите, метаться между мойкой и сковородкой, строгать салаты, накрывать на стол, а потом весь вечер подносить чистые тарелки, уносить грязные, следить, чтобы у «пацанов» был хлеб, и слушать их сальные шуточки и громкий гогот. А в конце, когда они уйдут за полночь, ей останется гора посуды, прокуренная кухня и липкий пол.
– Вадим, я не буду готовить, – сказала она твердо, глядя ему прямо в глаза. – Я устала. Я хочу в душ и спать. Если твои друзья голодные, закажи пиццу. Или пельмени свари сам.
Вадим на секунду опешил. Брови его поползли вверх.
– Ты чего, Оль? Какая пицца? Пацаны домашнего хотят. Я уже пообещал, что моя хозяюшка стол накроет. Серега до сих пор твои беляши вспоминает. Не позорь меня перед людьми. Что они подумают? Что я жену построить не могу?
– Построить? – переспросила Ольга, чувствуя, как холодок пробежал по спине. – Я тебе что, новобранец на плацу? Или прислуга?
– Не передергивай! – Вадим начал злиться, голос его стал жестче. – Ты женщина, хозяйка дома. Это твоя прямая обязанность – гостей встречать. Я деньги зарабатываю, в дом все несу, имею я право раз в месяц с друзьями посидеть нормально? Чтобы жена ухаживала, подносила, уют создавала? Или я многого прошу? Давай, не выдумывай. Вон, пакеты принесла, разбирай. Курицу в духовку кинь, пока картошку чистишь, она сама дойдет. И водочку в морозилку убери, чтобы запотела.
Он развернулся и пошел в гостиную, бросив на ходу:
– И причешись, а то выглядишь как чучело огородное. Витек с новой дамой может быть, не хочу, чтобы ты на ее фоне бледно смотрелась.
Дверь в комнату не закрылась, и оттуда сразу же донеслись звуки включенного телевизора. Вадим уселся на диван, считая разговор оконченным. Для него все было решено: жена получила указания и сейчас, как верная боевая подруга, ринется на кулинарную амбразуру.
Ольга стояла в коридоре, слушая бормотание диктора новостей. Она медленно сняла шапку. Волосы, действительно растрепанные и наэлектризованные, упали на лицо. «Чучело огородное». Слова мужа звенели в ушах. Двадцать лет брака. Двадцать лет она старалась быть идеальной. Хорошей хозяйкой, заботливой женой, понимающей подругой. Она терпела его гаражные посиделки, его маму с ее бесконечными советами, его разбросанные носки и вечные претензии, что суп недосолен. Она думала, что это и есть семейная жизнь – компромиссы, терпение, сглаживание углов.
Она посмотрела на пакеты с продуктами. Там лежала курица, которую она планировала запечь завтра на обед. Овощи для салата. Молоко, хлеб. Все тяжелое, оттягивающее руки.
Ольга наклонилась, но не для того, чтобы разобрать сумки. Она снова застегнула молнию на пуховике. Надела шапку, тщательно заправив под нее волосы. Поправила шарф.
В комнату она заглянула на секунду.
– Вадим.
Муж, не отрываясь от экрана, махнул рукой:
– Ну что там еще? Соль не нашла? В верхнем ящике.
– Я ухожу.
– Куда? – он наконец повернул голову, и на лице его отразилось искреннее недоумение. – В магазин? Забыл что-то? Хлеба взял, майонез есть?
– Нет. Я ухожу гулять. В парк.
– В какой парк? – Вадим даже привстал с дивана. – Ты сдурела? Время семь вечера, темно, холодно. Гости через двадцать минут будут! Кто на стол накрывать будет?
– Ты, – спокойно ответила Ольга. – Ты позвал, ты и накрывай. Картошка в сетке под мойкой. Курица в пакете. Нож в подставке. Рецепт найдешь в интернете.
– Оля, стой! – заорал Вадим, вскакивая. – Ты что устроила? Какой парк?! А ну вернись! Раздевайся и иди на кухню! Я кому сказал!
Но Ольга уже не слушала. Она вышла из квартиры, захлопнув за собой тяжелую металлическую дверь. Щелчок замка прозвучал как выстрел. Она быстро сбежала по лестнице, не дожидаясь лифта, боясь, что Вадим выскочит следом и затащит ее обратно силой или скандалом. Но на лестничной площадке было тихо. Видимо, он был настолько шокирован ее демаршем, что просто застыл посреди комнаты с открытым ртом.
На улице шел мелкий колючий снег. Ветер сразу же забрался под воротник, но Ольга этого не заметила. Внутри у нее все горело от адреналина и странного, давно забытого чувства злой свободы. Она шла быстро, почти бежала, подальше от дома, от освещенных окон, за которыми сейчас ее муж, наверное, судорожно пытается придумать, что сказать друзьям.
Парк находился в двух кварталах. Это был старый городской парк с широкими аллеями и высокими липами, которые сейчас стояли черные и голые, раскачиваясь на ветру. Людей было мало. Редкие прохожие с собаками, спешащие домой работяги, да парочка подростков на скамейке, уткнувшихся в телефоны.
Ольга свернула на боковую аллею, где фонари горели через один, создавая причудливую игру теней на снегу. Только сейчас она замедлила шаг. Дыхание сбилось, сердце колотилось где-то в горле.
«Что я наделала?» – пронеслась паническая мысль.
Она всегда боялась конфликтов. С детства ее учили быть удобной. «Стерпится – слюбится», «молчание – золото», «муж – голова, а жена – шея». Мама всегда говорила: «Оленька, не перечь, будь мудрее. Мужчину надо кормить и хвалить, тогда и в доме лад будет». И она кормила. И хвалила. Даже когда Вадим откровенно садился на шею.
Телефон в кармане завибрировал. Ольга достала его. На экране высветилось фото мужа и подпись «Вадим». Она сбросила вызов. Через секунду он позвонил снова. Потом еще раз.
Ольга нажала кнопку выключения и сунула темный экран в карман. Тишина. Теперь только ветер и скрип снега под сапогами.
Она подошла к пруду. Вода была черной, незамерзшей посередине, где плавали утки. У берега образовалась тонкая кромка льда. Ольга оперлась руками о холодные перила ограждения и посмотрела вниз.
Вспомнился прошлый раз, когда приходили эти друзья. Толик напился и разбил ее любимую вазу, подарок сестры. Вадим тогда только рассмеялся: «Ну, на счастье! Не реви, новую купим». Новую так и не купили. А Серега... Серега в тот вечер, когда она убирала со стола грязные тарелки, хлопнул ее по бедру и сально подмигнул: «Везет Вадьке, такая баба безотказная, и накормит, и приласкает». Вадим этого не видел, а может, сделал вид, что не видел. Ольге тогда хотелось провалиться сквозь землю от омерзения, но она промолчала. Улыбнулась натянуто и ушла на кухню мыть посуду. «Не позорь меня перед людьми».
– Не буду, – прошептала Ольга в темноту. – Больше не буду.
Она пошла дальше по аллее. Мороз щипал щеки, но это было даже приятно. Голова прояснялась. Она вдруг поняла, что не ела с обеда. В животе заурчало.
В центре парка светился теплым желтым светом маленький киоск с кофе и выпечкой. Ольга подошла к окошку.
– Добрый вечер, – улыбнулась ей девушка-продавец в вязаной шапочке. – Чего желаете? Погреться?
– Да. Большой капучино, пожалуйста. И... – Ольга посмотрела на витрину. – И вон ту улитку с корицей. И сэндвич с курицей.
– Отличный выбор. Сейчас все разогреем.
Ольга взяла горячий стаканчик, обхватив его замерзшими ладонями. Тепло разлилось по пальцам. Она села на скамейку неподалеку, прямо под фонарем.
Сэндвич был горячим, сыр тянулся, курица была сочной. Это был самый вкусный ужин за последние годы. Не потому что еда была изысканной, а потому что она ела ее одна, в тишине, никого не обслуживая, никому не угождая. Она смотрела на падающий снег, пила кофе и чувствовала себя странно живой.
Мимо прошла пожилая пара. Они шли медленно, под ручку. Старичок что-то рассказывал, а женщина смеялась, глядя на него с нежностью. Они остановились недалеко от Ольги, чтобы поправить шарф мужчине.
– Ну куда ты распахнулся, Сашка, простудишься, – ласково пожурила женщина.
– Да мне жарко с тобой, Галочка, – отшутился дед.
Ольга смотрела на них и думала: «А будет ли у нас с Вадимом так? Будем ли мы гулять в старости под ручку?». И честный ответ пугал. Нет. Скорее всего, Вадим будет идти впереди, ворча, что она слишком медленно плетется, а она будет тащить сумку с продуктами и думать, что у него болит поясница и надо бы натереть мазью.
В кармане снова что-то пискнуло. Ольга вздрогнула, но вспомнила, что телефон выключен. Это был не телефон. Это были часы на руке, которые показывали, что она достигла цели по шагам. 10 000 шагов. Ирония судьбы. Она ушла из дома, чтобы выполнить норму активности.
Прошло два часа. Ольга обошла парк по периметру три раза. Ноги гудели уже не от усталости после работы, а от долгой ходьбы. Кофе был выпит, булка съедена. Холод начинал пробираться под пуховик. Надо было возвращаться. Не ночевать же на скамейке.
Но возвращаться было страшно. Что там? Скандал? Драка? Или, может, он выгнал друзей и сидит злой, готовя речь обвинения?
Ольга встала и решительно направилась к выходу из парка. Чем ближе она подходила к дому, тем медленнее становился шаг. Вот ее подъезд. Окна на третьем этаже – ее квартира. Свет горел везде: и на кухне, и в гостиной.
Она поднялась на лифте, достала ключи. Руки предательски дрожали. Она глубоко вдохнула, как перед прыжком в воду, и открыла дверь.
В нос ударил густой запах подгоревшего масла, табачного дыма (хотя она сто раз просила не курить в квартире, даже на кухне) и какого-то дешевого одеколона.
В прихожей стояли чужие ботинки. Значит, гости все-таки пришли. Гора курток на вешалке.
Из кухни доносились громкие голоса и смех.
– ...Ну я ей и говорю: ты берега-то не путай! – вещал голос Сереги. – Баба должна знать свое место! А Вадик молодец, не растерялся!
Ольга сняла сапоги, повесила пуховик. Прошла на кухню.
Картина, которая предстала перед ней, была удручающей и одновременно жалкой.
Стол был завален. На нем стояли открытые консервные банки прямо в жести – шпроты, килька. Нарезанная ломтями колбаса лежала прямо на газете (видимо, тарелок Вадим не нашел или поленился достать). В центре стола красовалась сковородка с черной, обугленной картошкой. Вокруг – батарея пустых бутылок пива и одна недопитая бутылка водки.
За столом сидели трое: Вадим, Серега и Толик. Витька с «дамой» не было – видимо, побрезговали таким приемом.
Вадим сидел к двери спиной, размахивая вилкой с наколотым маринованным огурцом.
– ...Да она просто в магазин побежала, – врал он заплетающимся языком. – За деликатесами. Ща придет, накроет поляну по-царски. У меня Олька – золото, просто застенчивая.
Ольга кашлянула.
Разговоры смолкли. Трое мужчин повернули головы.
– О! Явилась не запылилась! – гаркнул Серега, расплываясь в сальной улыбке. – Хозяюшка! А мы тут уже заждались! Вадик говорил, ты за коньячком бегала?
Вадим медленно обернулся. Лицо у него было красным, глаза мутными. Увидев жену, он сначала испугался, потом вспомнил, что он «хозяин», и нахмурился.
– Ты где ходишь?! – рявкнул он, пытаясь встать, но покачнулся и сел обратно. – Пацаны сидят, ждут! Жрать нечего! Картошка сгорела! Ты меня подставила, Оля!
Ольга посмотрела на стол, на грязные лужицы пролитого пива, на окурки в ее любимой кофейной чашке, которую они приспособили под пепельницу.
– Добрый вечер, мальчики, – сказала она ледяным тоном. – Банкет окончен.
– В смысле? – не понял Толик, икая. – Мы только начали. Оль, ну ты чего, нормально же сидим. Сделай яишенку хоть, а? А то картофан у Вадьки – смерть желудку.
– Я сказала – все вон, – Ольга повысила голос. – Время десять. Мне завтра на работу. Вадим, провожай гостей.
– Ты... ты мне тут не командуй! – Вадим стукнул кулаком по столу. Вилка подпрыгнула и упала на пол. – Это мой дом! Мои друзья! Ты кто такая, чтобы их выгонять? Иди на кухню и готовь! Иначе...
– Иначе что? – Ольга шагнула вперед. – Ударишь? Давай. Только учти, я сразу вызову полицию. И заявление напишу. И на развод подам завтра же. Ты этого хочешь?
В кухне повисла звенящая тишина. Даже пьяный Серега перестал улыбаться. Они никогда не видели Ольгу такой. Обычно тихая, улыбчивая, покорная, сейчас она стояла посреди кухни, прямая как струна, с холодными, злыми глазами, и от нее исходила такая сила, что становилось не по себе.
– Вадь, – пробормотал Толик, поднимаясь. – Слушай, может, правда пора? Поздно уже. Жены тоже волнуются.
– Сидеть! – рыкнул Вадим. – Никто никуда не пойдет! Жена сейчас все исправит. Оля, я считаю до трех. Раз...
– Считай хоть до миллиона, – Ольга подошла к окну и распахнула форточку. Морозный воздух ворвался в прокуренное помещение. – Проветривать надо. Воняет, как в хлеву.
– Ты... ты совсем страх потеряла? – Вадим попытался встать, опрокинув стул. – Я тебя кормил, одевал, а ты...
– Кормил? – Ольга горько усмехнулась. – Я работаю на двух ставках, Вадим, чтобы мы кредит за твою машину платили. Ты забыл? Одевал? Этот пуховик я купила три года назад с премии. Ты мне ни копейки на него не дал.
Серега и Толик, чувствуя, что запахло жареным и семейная драма переходит в острую фазу, начали бочком пробираться к выходу.
– Вадос, мы пойдем, давай. В другой раз досидим. Бывай, Оль. Извини, если что.
Они выскочили в коридор, на ходу натягивая куртки. Хлопнула входная дверь.
Вадим и Ольга остались одни. Он стоял, опираясь руками о стол, тяжело дыша. Весь его гонор сдулся вместе с уходом «публики».
– Ну и чего ты добилась? – спросил он уже тише, с обидой в голосе. – Опозорила перед пацанами. Теперь засмеют. Подкаблучником звать будут.
– А ты и есть подкаблучник, Вадим. Только не мой, а своего эгоизма и мнения дружков. Тебе важнее, что скажет Серега, чем то, что твоя жена валится с ног от усталости.
– Я думал, ты меня любишь... Заботишься...
– Я тебя любила. И заботилась. Но забота – это улица с двусторонним движением. А я играла в одни ворота двадцать лет.
Ольга посмотрела на гору грязной посуды, на пепел в чашке, на пятна на скатерти.
– Убирай, – сказала она.
– Что? – Вадим вытаращил глаза.
– Убирай все это. Мой пол. Мой посуду. Проветривай. Чтобы к утру кухня блестела.
– А если не буду? – он попытался принять угрожающую позу, но получилось жалко.
– Тогда завтра ты будешь жить у мамы. Я не шучу, Вадим. Квартира, напоминаю, досталась мне от бабушки. Ты здесь прописан, но прав на нее не имеешь. Я терпела долго. Мое терпение лопнуло сегодня, когда ты назвал меня «чучелом» и отправил жарить картошку вместо того, чтобы спросить, как я себя чувствую.
Ольга развернулась и пошла в ванную. Она заперлась изнутри, включила воду и долго стояла под душем, смывая с себя грязь этого вечера, запах табака и липкое чувство вины, которое все еще пыталось поднять голову по старой привычке. Но она загнала его обратно.
Когда она вышла, завернутая в халат, на кухне горел свет и слышался звон посуды. Вадим, ругаясь под нос, неумело тер тарелку губкой. Он был зол, он был пьян, но он мыл.
Ольга прошла в спальню, постелила себе на кровати. Подушку мужа и одеяло она вынесла на диван в гостиную.
– Спать будешь там, – бросила она проходящему мимо Вадиму.
Он ничего не ответил. Только злобно зыркнул исподлобья.
Утром Ольга проснулась от тишины. Суббота. На работу не надо. Она потянулась, чувствуя, как отдыхает тело. Обычно в субботу утром она уже стояла у плиты, готовя блинчики или сырники на завтрак.
Сегодня она встала, не спеша сделала себе маску для лица, заварила свежий кофе.
На кухне было относительно чисто. Конечно, пол был вымыт плохо, с разводами, а на плите остались пятна жира, но посуда была помыта и сложена горкой на столе. Вадим спал в гостиной, укрывшись с головой.
Ольга села за стол с чашкой кофе. Она смотрела в окно на заснеженный двор, на тот самый парк вдалеке, где вчера она приняла самое важное решение в своей жизни – выбрать себя.
В дверях появился Вадим. Помятый, с опухшим лицом и запахом перегара. Он виновато посмотрел на жену, потом на пустую плиту.
– Оль... а завтрак будет? Голова раскалывается, рассольчику бы... или супчика.
Ольга сделала глоток кофе, смакуя вкус.
– В холодильнике яйца, Вадим. Сковородка чистая, ты ее вчера помыл. Молодец. Справишься.
– Ты все еще дуешься? – он присел на край стула, стараясь не делать резких движений. – Ну перегнул я вчера, признаю. Ну выпили лишнего. С кем не бывает? Давай мириться. Я ж тебя люблю, глупышка.
Он потянулся, чтобы взять ее за руку. Ольга убрала руку.
– Я не дуюсь, Вадим. Я сделала выводы. С этого дня у нас новые правила. Я готовлю, когда хочу и что хочу. Уборка – пополам. Гости – только по предварительному согласованию. И если я говорю «я устала», это значит, что меня нельзя трогать.
– А если не согласен? – прищурился он.
– Тогда чемодан, вокзал, мама. Выбирай.
Вадим смотрел на нее долго. Он пытался найти в ее лице прежнюю Олю, мягкую, податливую, которой можно было манипулировать парой ласковых слов или грубым окриком. Но этой Оли больше не было. Напротив сидела незнакомая женщина, уверенная и спокойная.
В животе у Вадима предательски заурчало. Голова болела немилосердно. Перспектива ехать к маме, в ее тесную "двушку" с коврами и нравоучениями, пугала больше всего на свете.
– Ладно, – буркнул он, вставая. – Яйца так яйца. Где там масло?
Он полез в холодильник, гремя кастрюлями.
Ольга улыбнулась уголками губ и отвернулась к окну. В парке гуляли люди. Жизнь продолжалась. И кажется, эта новая жизнь ей начинала нравиться.
Надеюсь, эта история нашла отклик в вашем сердце. Подписывайтесь на канал и ставьте лайк – впереди нас ждет еще много жизненных рассказов, о которых хочется поговорить.