– Сереж, ты в своем уме? Пятница, вечер, я только что зашла домой, ног под собой не чую, а ты мне заявляешь, что через два часа у нас будет «сабантуй»? – Марина прислонилась спиной к прохладной дверце холодильника, чувствуя, как от усталости гудят ступни.
Сергей, ее муж, стоял посреди кухни в домашних трениках и с виноватой, но в то же время требовательной улыбкой почесывал затылок.
– Ну, Мариш, так получилось. Витька из командировки вернулся, Саня машину новую обмыть хочет. Мы сто лет не сидели нормально. Что тебе стоит? По-быстрому картошечки пожарить, огурчики достать, мяско я сейчас сбегаю куплю, запечешь по-французски. Ты же у меня хозяюшка, у тебя все в руках горит.
Марина закрыла глаза. «Хозяюшка». Как же она ненавидела это слово в такие моменты. За ним обычно скрывалось три часа у плиты, гора грязной посуды к полуночи и пьяные разговоры о политике, от которых вяли уши. И это после недели, когда она сводила квартальный отчет, сидя в офисе до восьми вечера.
– Сережа, – она открыла глаза и посмотрела на мужа тяжелым взглядом. – Я не «хозяюшка». Я живой человек. Я сегодня встала в шесть утра, отвезла твою маму в поликлинику перед работой, потом девять часов пялилась в монитор, а потом час толкалась в пробке. Я хочу в душ, чашку чая и тишины. Какое мясо по-французски? Какие гости? Почему ты меня не спросил?
– Да ладно тебе начинать, – Сергей поморщился, словно у него заболел зуб. – Что я, у жены спрашивать должен, можно ли мне друзей в собственный дом пригласить? Не чужие люди. Витька тебе, между прочим, на восьмое марта тюльпаны приносил.
– Три года назад, – парировала Марина. – И потом его стошнило в нашей ванной, которую я отмывала.
– Ну с кем не бывает, перебрал мужик. Марин, ну не будь букой. Парни уже едут, я не могу им от ворот поворот дать. Это не по-мужски. Давай, включайся. Я в магазин, а ты пока приберись тут, на стол мечи.
Он хлопнул ее по плечу, как своего приятеля, схватил ключи от машины и выскочил из квартиры, даже не дожидаясь ответа. Был уверен: поворчит, но сделает. Куда она денется? Двадцать лет в браке, всегда делала.
Марина осталась стоять посреди кухни. Тикали настенные часы, мерно гудел холодильник. В раковине лежала пара немытых чашек с утра. На столе – крошки. Взгляд Марины упал на плиту. Черная стеклокерамика смотрела на нее немым укором. Сейчас надо достать сковородки, чистить картошку, резать лук, от которого потечет тушь, потом отбивать мясо, слушая грохот молотка...
А потом придут они. Шумные, веселые, пахнущие табаком и перегаром. Будут громко смеяться, хлопать Сергея по спине, требовать добавки, ронять салаты на скатерть. «Мариша, а есть еще грибочки?», «Мариша, а водочка теплая, в холодильник бы!». И она будет бегать между кухней и гостиной, как официантка, только без чаевых.
Внутри что-то щелкнуло. Тихо так, почти незаметно. Словно перегорел предохранитель, который годами держал нагрузку «должна», «надо», «неудобно».
Марина медленно прошла в спальню. Открыла шкаф. Достала не домашний халат, а свое любимое бежевое пальто, которое берегла для выходов в театр. Вытащила новые ботильоны на удобном каблуке.
Она подошла к зеркалу. Поправила макияж – добавила немного помады, припудрила нос. Расчесала волосы, уложив их мягкими волнами. Из зеркала на нее смотрела красивая, но очень уставшая женщина с решительно сжатыми губами.
– Мясо по-французски, значит? – тихо спросила она свое отражение. – По-быстрому?
Она взяла сумочку, положила туда телефон, наушники и книгу, которую не могла дочитать уже месяц. Вышла в прихожую.
В этот момент в замке заскрежетал ключ – Сергей вернулся из магазина. Он ввалился в квартиру с двумя огромными пакетами, из которых торчали батон, зелень и бутылки.
– Ну, я все взял! – радостно возвестил он, пыхтя. – Там еще акция на крылышки была, я подумал, ты их в медовом соусе сделаешь, под пиво вообще огонь...
Он осекся, увидев жену. Марина стояла полностью одетая, застегивая последнюю пуговицу на пальто.
– Ты куда? – Сергей удивленно моргнул. – Хлеб забыла купить? Я купил.
– Я гулять, Сережа, – спокойно ответила Марина, поправляя шарф.
– В смысле – гулять? – пакеты в его руках звякнули. – Ты шутишь? Парни через час будут! А у нас конь не валялся! Кто готовить будет?
– Ты, – Марина улыбнулась. Улыбка вышла легкой, какой-то даже воздушной. – Ты же пригласил. Ты хозяин. Вот и будь хозяином. Картошечки пожарь, мяско запеки. Ты же говорил, это «по-быстрому». Вот и проверишь.
– Марин, ты чего начинаешь? – голос мужа стал жестким. – Какой я буду готовить? Я мужик, мне с гостями сидеть, общаться надо. Твое дело – стол накрыть. Не дури. Раздевайся и марш на кухню. Время не ждет.
Марина покачала головой. Страха не было. Было удивительное чувство свободы, словно она скинула с плеч мешок с цементом.
– Мое дело, Сережа, закончилось в шесть вечера, когда я закрыла отчет. А сейчас у меня личное время. Ключи у меня есть, не жди. Буду поздно.
Она обошла остолбеневшего мужа и вышла за дверь.
На улице было хорошо. Октябрьский вечер был прохладным, но сухим. Воздух пах опавшей листвой и дымком. Фонари только зажигались, заливая улицы теплым оранжевым светом.
Марина глубоко вдохнула, наполняя легкие этой прохладой. Первые пять минут она шла быстро, словно боясь, что Сергей выбежит за ней, схватит за руку и потащит обратно к плите. Но никто не бежал. Телефон в кармане начал вибрировать. Один раз, второй, третий.
Марина достала аппарат, посмотрела на экран. «Муж». Перевела телефон в беззвучный режим и убрала обратно.
Она направилась в городской парк. Он находился всего в двух кварталах от их дома, но Марина не была там... сколько? Год? Два? Все некогда, все бегом. Дом-работа-магазин-дом. По выходным – уборка, стирка, готовка на неделю, поездки к родителям на дачу. Жизнь превратилась в бесконечный марафон с препятствиями, где финиша не видно.
В парке было тихо. Редкие прохожие гуляли с собаками, на скамейках сидели парочки. Марина шла по аллее, шурша листьями. Желтые, красные, бурые – они лежали под ногами пестрым ковром. Она вспомнила, как в детстве любила собирать букеты из кленовых листьев. Почему она перестала это делать? Когда она стала такой серьезной, такой «правильной», такой удобной?
Она вспомнила начало их жизни с Сергеем. Он тогда сам готовил ей завтраки по выходным. Неумело, подгорая яичницу, но готовил. А потом... Потом как-то незаметно все изменилось. Сначала она один раз сказала: «Ой, давай я лучше сама, у тебя не получается». Потом второй раз взяла на себя готовку для его друзей, потому что хотела произвести впечатление идеальной жены. А потом это стало обязанностью. По умолчанию.
– Сама виновата, – прошептала Марина. – Приучила. Посадила на шею.
Она дошла до небольшого пруда в центре парка. Вода была черной и неподвижной, в ней отражались звезды и огни фонарей. На берегу стояла уютная кофейня – деревянный павильончик с панорамными окнами. Марина толкнула дверь.
Внутри пахло корицей, кофе и свежей выпечкой. Играл тихий джаз. Марина заказала себе большой капучино с миндальным сиропом и кусок чизкейка.
– С собой или здесь? – спросила улыбчивая девушка-бариста с розовыми прядями в волосах.
– Здесь, – твердо сказала Марина.
Она выбрала столик у окна, с видом на пруд. Села в мягкое кресло, сняла пальто. Сделала первый глоток горячего кофе. Блаженство. Никто не дергает. Никто не кричит «Маша, где соль?». Никто не включает телевизор на полную громкость.
Она достала книгу, но читать не стала. Просто смотрела в окно. Мимо проходила пожилая пара. Старичок бережно поддерживал свою спутницу под локоть, что-то рассказывал ей, а она смеялась, прикрывая рот варежкой. Они выглядели такими трогательными, такими едиными.
«Интересно, – подумала Марина, – а мы с Сережей будем так гулять через двадцать лет? Или я буду ковылять с сумками из "Пятерочки", а он идти впереди и ворчать, что я медленно плетусь?»
Телефон снова завибрировал. На этот раз звонила свекровь, Тамара Петровна. Марина усмехнулась. Тяжелая артиллерия пошла в ход. Видимо, Сергей пожаловался маме, что "негодная жена" бросила его голодным перед лицом товарищей.
Марина не стала брать трубку. Сегодня был вечер непослушания. Вечер бунта. Вечер возвращения себя самой себе.
Она просидела в кофейне почти два часа. Наблюдала за людьми, думала, наслаждалась каждым кусочком торта. В какой-то момент ей стало страшно. А вдруг он не простит? Вдруг это начало конца? Вдруг он сейчас соберет вещи или, наоборот, выставит ее чемодан за дверь?
«Ну и пусть, – неожиданно спокойно ответил внутренний голос. – Если цена брака – это быть вечной прислугой без права голоса, то зачем такой брак? Я работаю наравне с ним. Я зарабатываю не меньше. Почему мой отдых – это смена деятельности с офисной на кухонную, а его отдых – это диван и друзья?»
Выйдя из кофейни, она решила сделать еще круг по парку. Хотелось продлить это чувство свободы. Она нашла качели – большие, деревянные, на цепях. Села и слегка оттолкнулась.
Взлет-падение. Взлет-падение. Ветер холодил лицо, но внутри было тепло.
Она вернулась домой в начале одиннадцатого. Подходя к двери квартиры, она прислушалась. Тишина. Ни музыки, ни гогота. Неужели ушли? Или поубивали друг друга?
Марина открыла дверь своим ключом.
В прихожую падал свет из кухни. В воздухе висел странный запах – смесь дорогого мужского парфюма и... «Доширака»?
Марина сняла пальто, разулась и прошла на кухню.
Картина, которая ей открылась, была достойна кисти художника-передвижника.
За столом сидели Сергей, Витька и Саня. Перед ними стояла бутылка дорогого коньяка (видимо, принес Витька), пластиковые контейнеры с какой-то едой из доставки и... три заваренных лапши быстрого приготовления.
Вид у мужчин был несколько помятый, но не агрессивный. Скорее, растерянный.
При появлении Марины все трое замолчали. Витька, который держал на вилке комок лапши, замер с открытым ртом.
– О, хозяйка явилась! – первым нарушил молчание Сергей. В его голосе не было ожидаемой ярости, скорее обида пополам с облегчением. – Ну ты даешь, Марин. Мы тут с голоду пухнем.
– Добрый вечер, мальчики, – лучезарно улыбнулась Марина. – Привет, Витя, Саша. Как посиделки? Я смотрю, вы не пропали. Лапша – это классика студенческих лет, ностальгия, да?
– Привет, Марин, – смущенно пробасил Саня, пряча глаза. – Да мы это... Нормально. Ты извини, что мы так свалились. Серега сказал, все согласовано...
– Серега немного преувеличил мои способности к телепатии и скоростному приготовлению банкетов, – мягко сказала Марина, проходя к чайнику. – Чай будете? Или у вас только крепкое?
– Не, мы уже все, – Витька поспешно встал, отодвигая стул. – Поздно уже. Жены ждут. Мы так, заскочили на часок, машину обсудили и по домам.
– Да вы сидите, я не гоню, – искренне сказала Марина. – Я просто устала и пойду спать. А вы общайтесь. Только, чур, посуду за собой в посудомойку загрузите, хорошо? Кнопка там справа, таблетки под раковиной.
Мужчины переглянулись. Сергей покраснел до корней волос.
– Да ладно, пойдем мы, – Саня тоже поднялся. – Спасибо за гостеприимство, Серега. Марин, ты это... не серчай. Мы в следующий раз заранее предупредим. И мясо сами привезем. Готовое. Из ресторана.
Они быстро, почти суетливо собрались. Сергей провожал их в прихожей, что-то бурчал про «бабские капризы», но друзья хлопали его по плечу и говорили что-то успокаивающее.
Когда дверь за гостями закрылась, Сергей вернулся на кухню. Марина стояла у окна и пила воду.
– Ну и что это было? – спросил он. Теперь, без зрителей, он пытался вернуть себе главенствующую позицию, но выходило плохо. – Ты меня перед пацанами опозорила. Пришли в дом, а жрать нечего. Пришлось пиццу заказывать, а она ехала час, потом лапшу эту заваривали... Как студенты в общаге, честное слово.
– А что мешало тебе пожарить картошку? – спокойно спросила Марина, оборачиваясь. – Ты же купил мясо.
– Я?! – возмутился Сергей. – Я готовить не умею! И вообще, это не мужское дело – у плиты стоять, когда гости в доме. Мое дело – беседа, гостеприимство.
– А мое дело – обслуживать твое гостеприимство?
– Ты жена! Хранительница очага! Твоя обязанность – обеспечить уют и сытость. Мать моя всегда отца кормила, хоть в три ночи разбуди, она вставала и накрывала стол!
– Твоя мама, Сережа, не работала с девяти до шести, – напомнила Марина. – Она занималась домом и детьми. Это была ее работа. А я работаю наравне с тобой. И устаю наравне с тобой. Почему же дома у меня начинается вторая смена, а у тебя – отдых?
Сергей замолчал, не находя аргументов. Он сел на стул, ссутулившись.
– Но ты могла бы хотя бы предупредить... Сказать «нет» заранее. А не сбегать вот так, перед самым приходом.
– Я сказала «нет». Ты не услышал. Ты решил, что я поворчу и сделаю. Как обычно.
Сергей посмотрел на нее. Впервые за долгое время он действительно смотрел на нее. Не как на функцию по выдаче борща и чистых рубашек, а как на женщину. На женщину в красивом пальто, с блеском в глазах, который появился после прогулки.
– И где ты была?
– В парке. Пила кофе. Смотрела на уток. Качалась на качелях.
– Одна?
– Одна. И мне было очень хорошо, Сережа.
В кухне повисла тишина. Сергей переваривал услышанное. Он вдруг отчетливо понял, что сегодня произошло что-то важное. Что привычный мир, где все крутилось вокруг его желаний, дал трещину. И что если он будет давить дальше, эта трещина может стать пропастью.
– Ты... есть хочешь? – вдруг спросил он совсем другим тоном. – Там пицца осталась. Пепперони. Холодная уже, правда.
Марина улыбнулась.
– Нет, я ела торт. А вот ты, наверное, голодный. «Дошираком» сыт не будешь.
Она подошла к плите, взяла пакет с мясом, который Сергей бросил на столешницу.
– Давай так. Сейчас я это мясо замариную и уберу в холодильник. Завтра, в субботу, мы встанем, позавтракаем, и я его запеку. Для нас двоих. А в следующий раз, когда захочешь позвать гостей, мы будем обсуждать это заранее. И если я устала – мы заказываем еду. Или готовим вместе. Или ты ведешь друзей в бар. Договорились?
Сергей вздохнул, почесал нос.
– В бар дорого...
– А мое здоровье и нервы – дешево? – Марина приподняла бровь.
– Ладно. Понял я. Не дурак. Извини... Просто привык, что ты всегда все тянешь. Расслабился.
Он подошел к ней и неловко обнял. От него пахло тем самым коньяком и специями от пиццы. Но это был родной запах.
– Ты красивая сегодня, – буркнул он ей в макушку. – Пальто это... Тебе идет. Давно не носила.
– Давно повода не было, – ответила Марина, уткнувшись носом в его плечо. – Все кухня да кухня.
– Завтра пойдем гулять? Вместе? В парк этот твой. Покажешь, где там кофе вкусный.
– Пойдем. Только чур, я на качелях первая.
Марина знала, что переделать взрослого мужчину сложно. Почти невозможно. Что будут еще споры, и попытки спихнуть быт на нее, и непонимание. Но она также знала, что первый шаг сделан. Она обозначила границы своей территории, своего самоуважения. И он эти границы увидел.
В тот вечер она засыпала с чувством выполненного долга. Не перед мужем, не перед гостями, не перед «идеальным образом хозяйки». А перед собой.
А мясо по-французски на следующий день получилось изумительным. Наверное, потому что Марина готовила его не из-под палки, а под бокал вина, пока Сергей чистил картошку и рассказывал смешные истории про новую машину Сани. Оказалось, что у плиты вдвоем стоять не так уж и сложно. Главное – чтобы это был выбор, а не приговор.
Если вам близка эта история, подписывайтесь на канал и ставьте лайк, впереди еще много жизненных рассказов. Напишите в комментариях, как бы вы поступили на месте героини?