– Витя, ты мне в глаза смотри. Не в тарелку с супом, а в глаза! Где деньги? – Галина стояла над мужем, уперев руки в бока, словно скала, о которую сейчас разобьется утлое суденышко его оправданий.
Виктор, крупный мужчина с добродушным лицом, сейчас напоминал нашкодившего школьника. Он нервно крошил хлеб в борщ, стараясь не поднимать взгляд на жену. На кухне повисла тяжелая, звенящая тишина, нарушаемая только тиканьем старых ходиков на стене да шумом проезжающего за окном трамвая.
– Галя, ну чего ты начинаешь… – наконец выдавил он, и голос его предательски дрогнул. – Я же объяснял. Это ненадолго. Буквально на месяц. Оборотные средства нужны человеку. Бизнес – дело тонкое, там, знаешь ли, кассовые разрывы бывают.
– Какой бизнес, Витя? – Галина говорила тихо, но от этого тона у Виктора по спине пробежал холодок. – У твоего брата Олега бизнес заключается в том, чтобы купить подешевле, продать подороже, а разницу пропить. Мы эти семьсот тысяч пять лет копили! Пять лет! Я на всем экономила, ты без отпуска работал. Мы же хотели дачу купить, чтобы внуков летом вывозить! А ты… ты отдал их Олегу?
– Он брат мне! – Виктор все-таки поднял глаза, и в них плеснулась отчаянная попытка защититься. – Родная кровь! Прибежал вчера, лицо серое, руки трясутся. Говорит, партия товара на таможне зависла, срочно выкупить надо, иначе штрафы, тюрьма, конфискация. В ногах валялся! Клялся, что через три недели вернет с процентами. Сказал, восемьсот отдаст. Галя, ну не мог я его бросить! Ты же знаешь, у него двое детей.
Галина медленно опустилась на табурет напротив мужа. Силы вдруг оставили ее. Семьсот тысяч. Лежащие на накопительном счете, они грели ей душу. Это была их подушка безопасности, их мечта о маленьком домике с верандой. И вот теперь их нет. Есть только слово Олега. Слово человека, который два года назад занял у них пятьдесят тысяч на ремонт машины и до сих пор «не может найти» нужную сумму, хотя машину давно продал.
– Значит, партия товара, – глухо повторила она. – И расписку ты, конечно, не взял?
– Галя, ну какая расписка? Между родными братьями? Это же оскорбление! Он обиделся бы…
– Обиделся бы он, – Галина горько усмехнулась. – А то, что я обижусь, тебя не волнует? Ладно. Три недели, говоришь? Посмотрим. Ешь свой борщ, пока не остыл. Бизнесмен.
Следующие три недели в доме царила атмосфера холодной войны. Галина разговаривала с мужем только по бытовым вопросам: «купи хлеба», «вынеси мусор», «квитанции на столе». Виктор ходил тише воды, ниже травы, стараясь задобрить жену мелкими услугами: то полку прибьет, о которой она полгода просила, то цветы принесет. Но цветы эти только раздражали Галину – они были куплены на деньги из семейного бюджета, который теперь трещал по швам.
Ровно через двадцать один день, в пятницу вечером, Галина положила перед мужем календарь.
– Срок вышел, – коротко сказала она. – Звони.
Виктор, который весь вечер избегал смотреть на дату, тяжело вздохнул и достал телефон. Он набрал номер брата, включил громкую связь, чтобы жена слышала. Гудки шли долго, тягуче. Потом механический голос сообщил: «Абонент временно недоступен».
– Наверное, занят. Разгрузка, может быть, или переговоры, – быстро сказал Виктор, пряча глаза. – Я попозже наберу.
Он набирал «попозже» через час, через два, на следующее утро. Телефон Олега молчал.
– Может, случилось что? – Виктор начал искренне волноваться к вечеру субботы. – Вдруг бандиты? Или сердце? Галя, надо к нему съездить.
Олег жил в другом районе города, в старой «сталинке», доставшейся ему от первой жены. Когда Виктор и Галина подъехали к дому, окна квартиры были темны. Виктор долго звонил в дверь, стучал кулаком. Соседка, сухонькая старушка с любопытным носом, приоткрыла свою дверь.
– Чего долбитесь? Нету их.
– А где они? – Виктор бросился к ней. – Мы родственники, переживаем!
– Да кто ж их знает, – пожала плечами соседка. – Три дня назад погрузили чемоданы в такси и уехали. Светка, жена его, говорила, вроде как на море собрались. Отдохнуть, нервы подлечить. А то Олег, говорит, устал очень от трудов праведных.
– На море? – переспросила Галина, и голос ее стал страшным. – А на какое, не сказали?
– В Турцию вроде. Или в Египет. Туда, где «все включено», Светка хвасталась, что отель пять звезд.
Виктор стоял, прислонившись лбом к холодной стене подъезда. Ему казалось, что мир рухнул. Брат, его младший брат, которого он в детстве защищал от дворовых хулиганов, которому отдавал лучшие куски за столом, обманул его. Не просто обманул – обокрал. Нагло, цинично, глядя в глаза.
Обратно ехали молча. Виктор вел машину, судорожно сжимая руль до побелевших костяшек. Ему хотелось кричать, бить кулаками по приборной панели, развернуться и найти Олега хоть под землей. Но он понимал, что сейчас бесполезно. И еще он физически ощущал ледяное молчание жены на пассажирском сиденье.
Дома Галина не стала устраивать скандал. Она не била посуду, не кричала. Она просто прошла в спальню, переоделась в домашнее и вышла в гостиную с блокнотом и ручкой.
– Садись, – сказала она мужу.
Виктор сел.
– Итак, Витя. Давай подведем итог. Твой брат украл у нас семьсот тысяч рублей. Он сейчас греет пузо на турецком пляже, пьет коктейли и смеется над тем, какой у него добрый и глупый старший брат. Я права?
– Галя, я найду его! Я ему морду набью! Я заставлю… – начал было Виктор.
– Помолчи! – резко оборвала она. – Ты его не найдешь. А если найдешь, он скажет, что денег нет. Что прогорел, что украли, что угодно. Денег у него нет, Витя. Он их тратит. Прямо сейчас. На наши с тобой деньги он покупает жене шубу или катается на яхте.
Виктор сгорбился, закрыв лицо руками.
– Что мне делать, Галя? Я же не знал…
– Ты знал, – жестко сказала она. – Ты знал, кто он такой. Я тебе сто раз говорила. Но ты предпочел быть «хорошим братом» за мой счет. За счет нашего будущего. Так вот, Витя. Мне все равно, где сейчас Олег. Для меня этот долг теперь числится не за ним. А за тобой.
Виктор удивленно поднял голову.
– В смысле?
– В прямом. Ты взял деньги из тумбочки? Ты. Ты их отдал своими руками? Ты. Значит, ты их и вернешь.
– Галя, так у нас же бюджет общий… Я зарплату приношу…
– Нет, дорогой мой. Твоя зарплата – это на еду, коммуналку, бензин и текущие расходы. А семьсот тысяч – это были накопления. Сверх того. Поэтому слушай мой ультиматум. С завтрашнего дня мы переходим на режим жесткой экономии. Но экономить будешь ты.
Она открыла блокнот и начала писать, проговаривая вслух:
– Первое. Твои сигареты. Ты куришь пачку в день. Это двести рублей. В месяц – шесть тысяч. Бросаешь. Прямо сегодня. Это пойдет в счет погашения долга.
– Галя, я же не смогу сразу… – жалко пролепетал Виктор.
– Сможешь. Если захочешь спасти семью – сможешь. Второе. Обеды на работе. Ты ходишь в столовую, тратишь рублей триста-четыреста. Забудь. Будешь брать с собой баночки. Суп, кашу, котлеты. Я буду готовить. Экономия – еще тысяч пять-шесть в месяц. Третье. Пиво по пятницам с друзьями, рыбалка, новые блесны – все отменяется до полного погашения долга.
– Галя, это жестоко! Я же мужик, мне расслабляться надо!
– Твой брат сейчас расслабляется за твой счет. Вот за него и радуйся. И самое главное, Витя. Ты ищешь подработку. Такси, охрана, грузчик – мне все равно. Каждый месяц ты должен класть на стол минимум тридцать тысяч сверх своей зарплаты. И тогда, года через два, ты расплатишься.
Виктор смотрел на жену и не узнавал ее. Всегда мягкая, хозяйственная Галина превратилась в расчетливого коллектора.
– А если я не согласен? – тихо спросил он.
– Тогда мы разводимся, делим квартиру, и ты живешь как хочешь. Хочешь – ищи Олега, хочешь – пей с горя. Но я не позволю пустить мою жизнь под откос из-за твоей глупости. Выбирай.
Виктор молчал долго. Он смотрел на решительное лицо жены, на ее сжатые губы, на морщинки у глаз, которые стали глубже за этот месяц. Он понял, что она не шутит. И еще он понял, что ему безумно стыдно.
– Я согласен, – выдохнул он. – Я все верну, Галя. Клянусь.
Жизнь Виктора изменилась кардинально. Первые недели были адом. Бросить курить оказалось мучительно трудно – он становился раздражительным, руки сами тянулись к карманам, где раньше лежала пачка. Коллеги на работе подшучивали над его баночками с гречкой и судочками с супом, называли подкаблучником.
– Что, Витек, жена на диету посадила? – ржал Сидоров из транспортного цеха, наворачивая жирный гуляш в столовой.
– Здоровье берегу, – огрызался Виктор, поглощая домашнюю котлету. Котлета, кстати, была вкусной, но сам факт ограничений давил на психику.
По вечерам и выходным Виктор таксовал. Старенький «Форд» скрипел, но возил. Виктор узнал город с изнанки: пьяные пассажиры, хамоватые подростки, уставшие женщины с сумками. Спина болела, глаза слезились от фар встречных машин. Приходя домой заполночь, он падал в постель и засыпал мгновенно, без снов.
Галина держала слово. Она вела гроссбух, куда записывала каждую копейку, принесенную мужем «сверх нормы».
– Плюс тысяча двести за сегодня, – говорила она, пересчитывая мятые купюры, которые Виктор выкладывал на стол после смены в такси. – Итого уже тридцать восемь тысяч вернул. Молодец.
Она не хвалила его эмоционально, не жалела. Но Виктор замечал: ужин всегда был горячим к его приходу, рубашки выглажены идеально, а в баночку с собой она иногда клала любимый пирог с капустой. Это была суровая, молчаливая поддержка.
Прошло три месяца. Олег так и не объявился. Номер был заблокирован, соцсети удалены. Соседка сказала, что в квартире брата появились какие-то квартиранты – видимо, сдал через агентство дистанционно, чтобы деньги капали на карту. Виктор слушал это с каменным лицом. Раньше он бы бросился выяснять, искать правду. Теперь у него не было на это сил. Вся его ярость переплавилась в тупое упрямство: отработать, вернуть, забыть.
Однажды осенью, когда слякоть и серость особенно давили на нервы, у Виктора сломалась машина. Полетел генератор. Ремонт стоил денег, которых у него в «личном» пользовании не было. Пришлось идти на поклон к жене.
– Галя, мне на запчасть надо. Семь тысяч. Иначе таксовать не смогу.
Галина посмотрела на него поверх очков.
– Возьми из коробки. Но запиши в долг.
Виктор взял деньги. Ему было унизительно, но в то же время он чувствовал странное облегчение. Правила были ясны. Никакой лжи. Никаких «потом отдам». Все прозрачно.
В тот вечер, копаясь в гараже с генератором, он встретил старого приятеля, Михалыча. Тот шел с рыбалки, довольный, с садком рыбы.
– О, Витек! Сто лет тебя не видел! А мы думали, ты совсем зазнался или в секту попал. Пошли по пивку? У меня вобла есть.
У Виктора пересохло в горле. Как же ему хотелось этого простого мужского счастья: гараж, газета на ящике, соленая рыба, холодное пиво и пустые разговоры о политике.
– Не могу, Михалыч. Работы валом.
– Да всех денег не заработаешь! Слыхал новость? Брат твой, Олег, объявился.
У Виктора ключ выпал из рук и с звоном ударился о бетонный пол.
– Где?
– Да в городе видел его, на новом джипе рассекает. «Тойота», огромная такая, черная. Весь из себя, в костюмчике. Говорит, бизнес попер, филиал открыл. Я ему про тебя спросил, а он рукой махнул, мол, Витька – человек маленький, ему много не надо, пусть в своем гараже ковыряется. Неприятный он какой-то стал, скользкий.
Виктор медленно поднял ключ. Внутри у него ничего не шевельнулось. Ни любви, ни обиды. Только холодное презрение.
– Понятно. Ну, пусть катается. Мне машину чинить надо.
Вернувшись домой, он ничего не сказал Галине. Просто положил на стол заработанные за предыдущие дни деньги и сел ужинать. Он понял, что больше не ждет возвращения долга от брата. Этот долг – его крест, его плата за науку.
Прошел год. За это время Виктор похудел на десять килограммов (сказывалось отсутствие пива и перекусов), стал выглядеть более подтянутым. Он втянулся в ритм. Курить бросил окончательно – жаба душила тратить деньги на дым, когда каждая сотня приближала его к свободе. Отношения с Галиной стали ровными, партнерскими. Она видела его старания и постепенно начала оттаивать.
В декабре, перед самым Новым годом, Галина накрыла праздничный стол. Оливье, селедка под шубой, холодец – все как полагается. Они сели провожать старый год.
– Витя, – сказала Галина, доставая свой заветный блокнот. – Я тут посчитала. За этот год ты вернул в семейный бюджет четыреста восемьдесят тысяч.
– Мало, – вздохнул Виктор. – Еще двести двадцать осталось. Еще полгода горбатиться.
– Послушай меня. Ты работал как вол, – она накрыла его руку своей. – Ты доказал, что семья для тебя важнее. Ты не ныл, не просил поблажек. Я горжусь тобой, Витя. Правда.
У Виктора защипало в глазах. Эти слова были дороже любых денег.
– Я тут подумала… – продолжила она, загадочно улыбаясь. – Остаток долга я тебе прощаю. Как новогодний бонус.
– Галя, ты что? Не надо! Я сам! Я же обещал!
– Молчи. Я решила. Но с одним условием. Мы больше никогда, слышишь, никогда не даем в долг родственникам. Никому. Даже если они будут умирать от голода – купим продукты, но денег не дадим.
– Клянусь! – Виктор перекрестился вилкой с наколотым огурцом.
И в этот момент в дверь позвонили. Настойчиво, требовательно. Длинный звонок, потом три коротких – так всегда звонил Олег.
Виктор и Галина переглянулись. Лицо Виктора окаменело.
– Я открою, – сказал он и встал.
В прихожей он распахнул дверь. На пороге стоял Олег. Загорелый, лоснящийся, в дорогой дубленке, с огромным пакетом мандаринов и бутылкой коньяка.
– Братуха! – заорал он, раскидывая руки для объятий. – С наступающим! Сколько лет, сколько зим! Прости, что пропал, дела закрутили, сам понимаешь, большой бизнес требует жертв! Зато смотри, какие гостинцы привез!
Виктор не сдвинулся с места. Он стоял в проходе, загораживая вход в квартиру.
– Привет, Олег.
– Ну чего ты как неродной? Пусти погреться! Я к тебе с предложением! Тема – огонь! Верняк сто процентов! Вложимся сейчас, через месяц удвоим! Я тебе и старый должок верну, и сверху накину! Мне просто сейчас кэш нужен срочно, поставщик только нал берет, банки закрыты, праздники… Витек, выручай, у тебя же всегда заначка была!
Олег говорил быстро, уверенно, привычно давя на те кнопки, которые работали десятилетиями. Он даже не сомневался в успехе.
Виктор смотрел на него и видел не брата, а пиявку. Сытую, наглую пиявку в дорогой дубленке. Он вспомнил свои бессонные ночи в такси, хамство пьяных клиентов, вкус пустой гречки в судочке, презрительный взгляд соседки. Вспомнил, как жена год не покупала себе новой одежды.
– Денег нет, – спокойно сказал Виктор.
– Да ладно! – Олег хохотнул. – У тебя? У куркуля? Да ты всегда копишь! Галька твоя небось на сберкнижке держит миллионы! Позови ее, я ей объясню перспективы!
– Галины для тебя нет. И денег нет. И меня для тебя, Олег, больше нет.
Олег перестал улыбаться. Его глаза сузились.
– Ты чего, Витек? Обиделся, что ли? Ну пропал на годик, с кем не бывает? Я же объясняю – дела! Мы же братья! Ты что, родную кровь на бабки променяешь?
– Родная кровь не кидает на деньги, когда семья на мечту копит, – отчеканил Виктор. – Уходи, Олег. И мандарины свои забери. У нас на них аллергия.
– Да пошел ты! – зло выплюнул Олег. – Жлоб! Сиди в своей хрущевке и гний! А я поднимусь! Я еще приеду на «Мерседесе», ты локти кусать будешь!
– Я уже один раз локти кусал. Больше не хочу. Прощай.
Виктор захлопнул дверь перед носом брата. Щелкнул замком. Один оборот, второй. Постоял секунду, слушая, как Олег матерится на лестничной площадке и пинает дверь лифта. Потом развернулся и пошел на кухню.
Галина сидела за столом, прямая, напряженная. Она слышала каждое слово.
– Ушел? – спросила она.
– Ушел, – Виктор сел на свое место, взял рюмку с водкой, которую налил еще до прихода брата. – И больше не вернется.
– Жалеешь?
– Нет. Знаешь, Галь, такое чувство, будто я мешок с цементом с плеч скинул, который всю жизнь таскал. Легко так.
Галина улыбнулась – тепло, по-настоящему, как улыбалась когда-то давно, в молодости.
– Тогда давай выпьем. За нас. И за нашу дачу. Мы ее все равно купим, Витя. Теперь я точно знаю.
– Купим, – уверенно кивнул он. – Я уже присмотрел один вариант. Недорогой, но руки приложить надо. А руки у меня, как выяснилось, есть.
За окном начали грохотать первые салюты. Город праздновал, шумел, радовался. А на маленькой кухне сидели двое людей, которые прошли через ад недоверия и долгов, но сумели сохранить главное – уважение друг к другу. И этот Новый год был для них началом действительно новой жизни. Жизни, в которой не было места паразитам, пустым обещаниям и предательству под маской родственной любви.
Если эта история показалась вам жизненной и поучительной, ставьте лайк и подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые рассказы. А как бы вы поступили с таким родственником – простили или вычеркнули из жизни? Напишите в комментариях.