— И где чек за молоко, Лида? — его голос звучал ровно, но в этой ровности было что-то хуже крика.
Она замерла у плиты, держа в руках половник. На краю кастрюли остывал борщ, сероватый от вчерашней капусты.
— Какой чек?.. — тихо, чтобы не попасть под раздачу.
— Тот самый. Из «Пятёрочки». Вчера ты брала молоко, хлеб и... что ещё? Три позиции, я записал. Чека нет.
Он стоял в дверях кухни — домашние штаны, майка, волосы аккуратно зачёсаны назад. В одной руке — толстая папка с файлами, в другой — ручка. Виделся бы со стороны — подумали бы, бухгалтер. Но это не бухгалтерия. Это он так живёт.
— Сумку не проверяла, наверное, выпал... — она потянулась за тряпкой, чтобы вытереть плиту.
— Пять лет, Лида, я системно всё ввожу. Пять лет — ни одного пропавшего чека. И вдруг — молоко, хлеб, масло. Сколько стоило масло? —
— Двести... или двести двадцать... не помню.
Он закатил глаза, тяжело вздохнул и открыл папку.
— Не помнишь. Вот так и начинается бардак. Сначала не помнишь рубль, потом уходит тысяча.
Она хотела ответить, но проглотила воздух. Вспомнила, как в прошлый раз он тоже рассуждал про «рубли» — и закончилось тем, что он целый вечер молча щёлкал калькулятором, а она сидела на табурете, согнувшись, степенно, будто на экзамене.
Сегодня — не экзамен, но ощущение то же. Он сверлит взглядом, а где-то на батарее сохнут мокрые варежки. Одна — потеряна, осталась только правая. Лида ещё не сказала ему.
Время тянулось, как жвачка. На стене тикали большие часы, отстукивая каждую её ошибку. Борщ окончательно остыл. С окна — серое небо, на подоконнике вялили цветы, а между стеклопакетов собирался конденсат.
— Я же ничего не скрываю, Семён, — сказала она наконец. — Просто устала. Эти чеки... Зачем они тебе?
— Устала? Это не ответ. А зачем они мне — я уже сто раз объяснял. Учёт. Порядок. Контроль. Мы не миллионеры, чтобы швыряться деньгами.
Он повернулся, вытащил из папки файл с надписью «2021».
— Вот, смотри. За ноябрь — ровно двадцать три тысячи четыреста сорок восемь рублей. Ни копейки мимо.
— А счастья — ноль, — пробормотала она себе под нос.
Он не услышал. Или сделал вид, что не услышал.
Позже, когда он ушёл в комнату что-то записывать, Лида стояла у окна с чашкой. Чай остыл. За стеклом стемнело — темнота наступила в четвертом часу. На улице бежала женщина, прижимая к груди белые пакеты, и Лида вдруг подумала: “Вот она, свободна. Купила — и никому не объясняет”.
Она достала из сумки компактную папку, где хранила свои чеки. Для него. Каждую неделю он собирал этот «архив». Сегодняшнего чека там не было.
— Может, правда выпал, — сказала себе и посмотрела на батарею. Одна варежка. Потерянная — левая.
Её кольнуло в животе. Завтра надо будет взять новые. Но как сказать? Как объяснить, если не дай бог снова забудет чек?
Утром он снова проверял цифры. У него был блокнот, где каждая страница выглядела одинаково — дата, сумма, подпись.
— Лид, за свет снова перерасход. Старайся реже включать обогреватель.
— В квартире холодно.
— Оденься теплее.
— Я и так в трёх кофтах, — едва не вырвалось у неё, но стерпела.
Внизу гулко хлопнул мусоропровод, и это будто подвело черту под утренним разговором. Она кивнула, натянула пальто и вышла.
Во дворе — промозглый воздух, серый лёд на тротуаре. Лидия быстро пошла к «Пятёрочке». Перчатки — одна на руке, вторая спрятана в кармане, чтобы не бросалось в глаза. Купила молоко, хлеб и новый комплект — серые, тёплые, с ценником «599». Попросила чек. Сложила в кошелёк, аккуратно.
Но потом, уже дома, заметила, что на чеке верхняя строчка смазалась от влаги. Где цифры — пятна.
— Понимаешь, Лид, это ты теперь небрежная, — говорил он вечером. — А раньше была собранная. Что не так стало?
— Может, старею, — бросила она.
Он усмехнулся. — Нет, просто расслабилась. Думаешь, всё сама знаешь. А жизнь — это система.
Позже он ушёл на кухню — мыл кружку, привычно протирал столешницу. Всё у него ровненько, посуда в ряд.
Она услышала, как он хлопнул крышкой ящика и что-то пробормотал о том, что «чек не до конца пропечатан».
— Я всё равно его сохраню, — сказал он сам себе.
Лидия лежала на диване и смотрела в потолок. Ей казалось, если тихо пошевелиться, всё рухнет.
И впервые за много лет она подумала: а что будет, если не отчитаться? Если просто взять и не показать чек вообще.
Сердце забилось так, словно она задумала преступление.
На следующий день она купила в аптеке витамины и жвачку. Без чека. Спрятала пакет в карман. Домой возвращалась с каким-то смешанным чувством — немного страха, немного восторга.
— Что купила? — спросил он, не поднимая головы от тетради.
— Да так, мелочи.
— Чек где?
— Потерялся.
Он медленно поднял глаза. Молчал секунд тридцать. Потом тихо сказал:
— Потерялся. Второй раз за неделю...
Он встал, прошёл на кухню и достал коробку. Та самая коробка — где лежали стопками файлы за пять лет. Сел за стол, надел очки и стал перебирать прозрачные кармашки.
— Я хочу понять, когда начались потери, — произнёс он.
— Потери? — она засмеялась. — Семён, ты серьёзно? Это же аптека.
— Деньги — не шутка.
Он говорил ровно, но глаза не двигались. Смотрел куда-то сквозь. Лида вдруг заметила: руки у него дрожат. Не от злости — от напряжения.
Он долго копался. Вся кухня завалена бумагой. Чеки, чеки, чеки. Годы и месяцы. Стертые, выцветшие, липкие от времени.
— Вот, смотри. Всё системно. Только ты — выбиваешься. Что с тобой?
Она не ответила. Просто смотрела, как он тянет к ней обесцвеченные клочки, будто доказательства предательства.
Потом Лида встала, подошла к окну. Хлопнула форточка — сквозняк, но она не закрыла. Холод ударил в лицо, словно пришёл кто-то новый, другой.
— Семён... — тихо произнесла она. — А вот эти...
Она взяла верхнюю папку и раскрыла. Внутри — аккуратные листы с подклеенными чеками. Только вот магазины другие. Не «Пятёрочка» и не «Магнит». Бутик электроники. Чеки на покупку гаджетов, одежда, часы. Суммы приличные.
— Это... что? — спросила она.
Он моргнул. Оглянулся. И слишком быстро сказал:
— Старые.
— Старые? Не те ли, что «в систему» не вошли? — у неё пересохло во рту.
Он промолчал.
В кухне повисла мёртвая тишина, а за стеной кто-то включил телевизор.
Лидия стояла с папкой в руках. На одной из квитанций — дата. Полгода назад.
— А, значит, вот зачем ты так строго со мной... — прошептала она.
Он шагнул к ней, протянул руку, будто собирался вырвать папку. Но не успел.
Она успела первая.
Чеки посыпались на пол, как листву из осеннего парка. Белые, тонкие, мёртвые.
— Ты хранил их... не просто так, — выдохнула она. — Значит, всё это время ты...
Он смотрел на неё, как пойманный ученик. Губы дрогнули. Но слова не вышли.
В этот момент хлопнула дверь мусоропровода — гулко, резко, словно кто-то спустил их прежнюю жизнь вниз, в темноту.
Продолжение
Продолжение рассказа — 99 рублей
(обычная цена 199 рублей, сегодня со скидкой в честь Черной Пятницы)