Зечка
Администратор ресторана "У Золотого фонтана" Вадим скривил губы в усмешке, разглядывая новенькую. Она мыла гору фарфоровой посуды с хирургической точностью – тщательно, методично, словно не тарелки от щей, а медицинские инструменты.
— Ага, врачом ты работала! Ври дальше, зечка! — рассмеялся он, ударив ладонью по стойке. — У нас тут все через зону прошли, не стесняйся.
Маргарита не ответила, лишь чуть сильнее сжала губку. Руки в воде до локтей уже покраснели, но привыкли к хущему – к хлорке, к кровью, к ожогам от пара. Она действительно была хирургом. Кардиохирургом. Пока не посадили за смерть пациента – того самого, сына прокурора, который поступил с инфарктом после кокаина на вечеринке. Её вины не было, но свидетели "нашлись". Три года колонии, пожизненная потеря лицензии.
— Маргарита, срочно в банкетный зал! — крикнула официантка Таня, влетая в моечную. — Там свадьба у Волковых, и у одного гостя плохо стало!
Маргарита вытерла руки, но Вадим перегородил ей путь.
— Куда? Твоё дело – посуда.
— Человеку плохо, — тихо сказала она.
— Вызвали скорую. Не твоё дело, зечка.
Но в её глазах вспыхнуло то самое, что Вадим видел только у зэков, решившихся на отчаянный шаг. Холодная, беспощадная решимость. Она молча отстранила его и пошла в зал.
Банкетный зал сиял хрусталём и золотом. Невеста в платье за полмиллиона евро смеялась, жених поднимал бокал. А у стены, на паркете, лежал седой мужчина в дорогом костюме. Лицо сизое, дыхание хриплое, прерывистое. Рядом суетились гости, кто-то пытался расстегнуть ему рубашку.
— Отойдите, дайте воздух, — голос Маргариты прозвучал тихо, но с такой неоспоримой властью, что круг расступился.
Она опустилась на колени, пальцы сами нашли пульс на шее – нитевидный, аритмичный. Осмотрела зрачки. Приложила ухо к груди.
— Инфаркт миокарда. Скорую долго ждать. У кого-нибудь есть аспирин? Нитроглицерин?
— Да вот же! — дрожащей рукой пожилая женщина протянула сумочку. — У мужа всегда с собой…
Маргарита положила таблетку аспирина под язык мужчине. Нитроглицерин – нет, давление уже падало. Она начала непрямой массаж сердца, считая ритм. Всё тело работало как единый механизм, годы тренировок, сотни спасённых жизней вспыхнули мышечной памятью.
— Ты что делаешь, дура! — завопил Вадим, пытаясь оттащить её. — Убьёшь его!
— Если не сделаю – он умрёт через десять минут, — отрезала она, не прерывая массажа. — Зовите, чтобы встретили скорую и быстро провели сюда! И принесите лёд!
Кто-то побежал. Жених, бледный, уставился на неё:
— Ты… ты врач?
— Бывший, — коротко бросила Маргарита. Пот стекал ей по вискам. Руки горели. — Дышите, дышите, — шептала она бессознательному мужчине. — Боритесь.
Скорая ворвалась в зал через семь минут – рекордное время, ведь жених был сыном хозяина города. Врач скорой, молодой парень, увидев ситуацию, кивнул Маргарите.
— Хорошо работаете. Коллега?
— Да, — просто сказала она, уступая место. — Предварительно инфаркт задней стенки. Аспирин дан.
Когда пострадавшего увезли, в зале повисла тишина. Невеста плакала. Жених подошёл к Маргарите.
— Это мой дядя. Если бы не вы… Спасибо. Как вас зовут?
— Маргарита Сергеевна.
— Вы работаете здесь врачом?
— Посудомойкой, — она посмотрела на Вадима, который стоял, белее скатерти.
Позже, когда банкет продолжился, к ней в моечную зашёл сам хозяин ресторана, отец жениха – тот самый Волков, чьё имя в городе произносили с придыханием и страхом.
— Маргарита Сергеевна, — сказал он, положив на стол конверт. — Это вам. За спасение родственника.
Она не взглянула на конверт.
— Я не за деньги это сделала.
— Знаю. Поэтому и предлагаю другое. Место заведующей медицинским центром. У меня как раз открывается. Лицензию… решим вопрос.
Она посмотрела на свои красные, сморщенные от воды руки. Потом в окно, на убегающую в ночь машину скорой помощи.
— У меня судимость.
— Будем считать, что её нет, — усмехнулся Волков. — У меня тут некоторые долги перед тем прокурором. И я теперь ваш должник.
Она молчала.
— Подумайте, — сказал он и вышел.
Вадим зашёл следом, мялся в дверях.
— Маргарита… я…
— Тарелки надо домить, — перебила она его, надевая перчатки. — И кастрюли с гусятницы.
Но в голосе у неё не было злобы. Только усталость. И странная, почти забытая лёгкость. Та самая, что бывает после долгой, изматывающей операции, закончившейся успешно. Когда ты выиграл у смерти ещё один раунд.
А за окном город сиял огнями, и где-то в больнице билось сердце, которое она заставила биться вновь. И это было важнее всех званий, прошлых и будущих.
Долги
Конверт с деньгами лежал на столе в её каморке прислуги, как обвинение. Маргарита не притронулась к нему. Через три дня её вызвали в кабинет Волкова, находившийся не в ресторане, а в строгом офисном здании в центре города.
Кабинет был аскетичен: дубовый стол, кожаное кресло, икона в углу. Сам Волков, Игорь Леонидович, разглядывал её дело, распечатанное на бумаге.
— Сидели за халатность, повлёкшую смерть, — констатировал он, не глядя на неё.
—За смерть, которую не вызывала, — тихо, но чётко ответила Маргарита. — Операция прошла успешно. Пациент умер через сутки от тромбоэмболии, которая не была связана с вмешательством. Но отец пациента требовал виновных.
—Прокурор Савельев, — кивнул Волков. — Знаю. Строптивый был человек. Слишком много хотел.
Он наконец поднял на неё глаза.
—Вы его убили?
Вопрос повис в воздухе,резкий и неожиданный.
—Я врач, — сказала Маргарита, и в этих двух словах был весь ответ.
Волков усмехнулся,откинулся в кресле.
—Савельев умер полгода назад. Инсульт. Случайность. А его сын, тот самый, из-за которого вы сели… Он теперь мой партнёр в одном деликатном бизнесе. И у него, знаете ли, совесть нечиста. Особенно после того, как его собственная кардиограмма показала нелады. Он вас боится.
—Меня? — Маргарита непонимающе хмурилась.
—Страх – отличный рычаг, Маргарита Сергеевна. Он знает, что оклеветал вас. И теперь боится, что судьба или кто похуже накажет его за это. Когда узнал, что вы спасли моего брата… он готов на многое, чтобы загладить вину. Например, обеспечить вам полную реабилитацию. Чистое дело. Возврат лицензии.
Маргарита почувствовала,как пол уходит из-под ног. Она привыкла к прямолинейной жестокости зоны, к простым правилам выживания. Эта паутина интриг, долгов и страхов была для неё чуждой и опасной.
—Я не хочу быть вашим рычагом, Игорь Леонидович.
—А кто спрашивает? — мягко произнёс он. — Вы уже в игре. С той секунды, как вошли в банкетный зал. Теперь у вас есть выбор: быть пешкой, которой двигают другие… или фигурой, у которой есть своя воля. Пусть и в рамках моей доски. Медицинский центр. Реальная работа. Возможность снова оперировать. Или… мойка, Вадим и вечный страх, что любая проверка найдёт «бывшую зечку». Выбор за вами.
Это не было предложением.Это был ультиматум, обёрнутый в бархат.
---
Медицинский центр «Клиника Волкова» оказался не бутафорской конторой, а современным, прекрасно оборудованным учреждением на три этажа. Маргариту представили коллективу как «опытного специалиста, приглашённого для развития кардиологического направления». В её кабинете висели дипломы – настоящие, её собственные, но с «исправленной» датой окончания условного срока. Лицензия лежала в рамке на столе. Всё было чисто, законно и оттого ещё более зыбко.
Первым пациентом, которого ей «рекомендовали», стал Алексей Савельев, тот самый. Он постарел, располнел, в глазах читался постоянный, липкий страх.
—Маргарита Сергеевна… — он замялся на пороге. — Я… не знаю, что сказать.
—Говорите то, что пришли сказать на приёме к кардиологу, — холодно ответила она, указывая на кушетку. — Жалобы, симптомы, историю болезней.
Она осматривала его с профессиональной отстранённостью,слушала сердце, снимала ЭКГ. Руки не дрожали. Голос был ровным. И от этого ему, видимо, было ещё страшнее.
—У вас начинающаяся ишемическая болезнь, — заключила она, глядя на плёнку кардиограммы. — Стрессы, неправильный образ жизни. Вам нужно менять всё. Иначе следующий приступ может быть фатальным.
—Это… это из-за того, что… — он не закончил.
—Из-за атеросклероза и гипертонии, — чётко сказала она, встречая его взгляд. — Медицинский диагноз не имеет моральной составляющей, Алексей Петрович. Лечение я вам распишу. Следовать ему или нет – ваш выбор.
Он ушёл,сжав в потных пальцах рецепты. Маргарита понимала: Волков дал ей власть над этим человеком. Страх смерти – самый сильный рычаг. И она, ненавидя себя за эту мысль, чувствовала, как в ней шевелится тёмное, мстительное удовлетворение. Она могла его сломать. Но она была врачом. И потому выписала ему самое лучшее, самое современное лечение.
Вечером, выходя из центра, она столкнулась с Вадимом. Он теперь заведовал хозяйственной частью клиники – явная sinecura от Волкова. Он смотрел на неё исподлобья, с прежней злостью, но теперь в ней примешивался страх.
—Ну что, докторица, на белом коне? — процедил он.
—Посуды, Вадим, хватает и здесь, — равнодушно бросила она, проходя мимо. — Или ты думаешь, грязь бывает только на тарелках?
Она шла по вечернему городу, и её преследовали чувства. Гордость – за то, что снова на своём месте. Горечь – от цены, которую за это придётся платить. И странная пустота. На зоне она боролась за каждый день, каждую кроху уважения. Здесь же всё было дано в руки, но с невидимыми нитями, привязанными к подаркам.
На мосту через реку она остановилась, глядя на чёрную воду. В кармане халата (она снова носила халат!) лежал тот самый конверт с деньгами. Она достала его, перебрала пачки. Огромная сумма. Год работы посудомойкой.
А потом, одним решительным движением, она швырнула конверт в воду. Он мелькнул в свете фонаря и исчез в темноте.
— Долги оплачены, — тихо сказала она себе. Но знала, что это неправда. Главный долг – долг себе самой, той, кем она была раньше, – только начинал накапливаться. Она повернулась и пошла назад, к клинике, к новой жизни, которая была похожа на изящную, прочную клетку. Впереди была операция, назначенная на завтра. Первая за пять лет. Её руки слегка дрожали от волнения. И в этом трепете была не только боязнь, но и жадное, неистребимое желание – снова спасти чью-то жизнь. Просто так. Не в счет долга.
Первая операция Маргариты в новой клинике была на аневризме аорты у пожилого профессора математики. Когда она вновь взяла в руки скальпель, мир сузился до операционного поля. Руки, огрубевшие от моющих средств, вспомнили каждое движение. Шесть часов точнейшей работы. За это время она не вспомнила ни Волкова, ни Савельева, ни зоны. Был только ритм сердца пациента и тихий голос ассистента, отсчитывающий пульс.
Когда последний шов был наложен, и жизненные показатели стабилизировались, в операционной повисла тихая усталость. Главный анестезиолог, суровый мужчина за пятьдесят, кивнул ей:
—Чистая работа, Маргарита Сергеевна. Рады, что вы с нами.
Эти слова значили больше, чем вся похвала Волкова.
---
Жизнь вошла в новое русло. Клиника, пациенты, исследования. Маргарита погрузилась в работу с болезненной жадностью, пытаясь заглушить внутренний разлад. Волков держал дистанцию, но его присутствие чувствовалось во всем: в дорогом оборудовании, которое появлялось по ее просьбе, в «особых» пациентах из его круга, которых к ней направляли.
Алексей Савельев стал ее постоянным пациентом. Его страх перед ней постепенно трансформировался в болезненную зависимость. Он приходил на приемы даже без явных причин, мямлил о своем здоровье, пытался заговорить о прошлом.
— Я... я хочу все исправить, — пробормотал он как-то раз, глядя в пол. — Деньги, помощь... что угодно.
— Исправьте свое давление, — сухо ответила Маргарита, выписывая направление на суточный мониторинг. — Это будет лучшим искуплением.
Но чем успешнее она становилась, тем сильнее закручивалась петля. Вадим, которого она практически забыла, оказался вовсе не безобидным служащим. Он вел хозяйственную документацию клиники и видел больше, чем следовало.
Однажды вечером он зашел к ней в кабинет без стука.
— Ну что, доктор, — ухмыльнулся он, плюхнувшись в кресло для пациентов. — Чувствуешь себя королевой?
— Выйди, Вадим. У меня работа.
— А я по работе. Волков приказал «оптимизировать» расходы на медикаменты для льготников. Чтоб больше прибыли было. Твоя подпись нужна вот тут. — Он швырнул на стол папку.
Маргарита открыла ее. Внутри были приказы о замене оригинальных препаратов на дженерики сомнительного качества и сокращении квот на дорогостоящие процедуры для социальных пациентов.
— Это преступление, — тихо сказала она.
— Это бизнес, зечка. Или ты думала, Волков из милосердия клинику открыл? Он отмывает деньги и делает себе репутацию. А ты — его красивая вывеска. Так что подписывай и не выеживайся.
Маргарита медленно поднялась из-за стола.
— Выйди. И передай Волкову: я не подпишу. Ни одного документа.
Вадим засмеялся.
— Наивная. Ты думаешь, у тебя есть выбор? Твое дело, твоя судимость — все в его руках. Он щелкнет пальцами, и ты снова будешь мыть полы. Или хуже.
После его ухода Маргарита долго сидела в темноте, глядя на огни города за окном. Вадим был прав. Она жила в иллюзии свободы. Каждый ее успех, каждый спасенный пациент был частью чужой игры.
---
Кульминация наступила через месяц. Волков вызвал ее к себе. В кабинете, кроме него, был еще один человек — полный, лысеющий мужчина в дорогом костюме. Маргарита узнала его по фотографиям в делах: Михаил Гордеев, депутат, известный своими сомнительными сделками с государственными контрактами.
— Маргарита Сергеевна, познакомьтесь, — улыбнулся Волков. — Михаил Борисович нуждается в вашей помощи. Срочная операция на сердце. Конфиденциально, разумеется.
Гордеев кивнул, не глядя ей в глаза.
— Мне сказали, вы лучшая.
— Медицинские документы? Результаты обследований? — спросила Маргарита.
— Все будет, — Волков махнул рукой. — Но времени мало. Операция — послезавтра.
— Я не могу оперировать без полной истории и подготовки. Это нарушение всех протоколов.
Волков откинулся в кресле, и его улыбка исчезла.
— Маргарита Сергеевна. Михаил Борисович — важный человек. Его здоровье — вопрос государственной важности. Все протоколы будут соблюдены... на бумаге. А вы сделаете то, что умеете лучше всего. Спасете жизнь.
Она поняла. Гордееву нужно было исчезнуть из поля зрения на время какой-то проверки или скандала. Клиника становилась его убежищем, а она — соучастницей сокрытия. И операция, скорее всего, была нужна не столько по медицинским показаниям, сколько для видимости.
— Нет, — тихо, но четко сказала она. — Я не буду этого делать.
Волков медленно встал.
— Ты забыла, кто ты? — его голос стал тихим и опасным. — Без меня ты была бы никем. Зечка с испорченной биографией. Я дал тебе все. А теперь ты отказываешься?
— Вы дали мне возможность снова быть врачом, — ответила Маргарита, чувствуя, как дрожь поднимается изнутри, но голос остается твердым. — Но врач не может быть пешкой. Не может рисковать жизнью пациента ради чьих-то игр. Я не подпишу фальшивые документы и не проведу операцию без показаний.
Гордеев фыркнул:
— Нашел «святушу», Игорь. Решай вопросы.
Волков подошел к ней вплотную.
— Послушай, Маргарита. Есть два пути. Первый — ты идешь в операционную, становишься героем, спасшим видного общественника. Мы стираем твою судимость навсегда. Ты получаешь собственную лабораторию, имя, все, что захочешь.
— А второй? — спросила она, глядя ему прямо в глаза.
— Второй... ты увольняешься. По собственному. Но знай: в этой стране тебя больше никто не возьмет на работу врачом. Я позабочусь. И твоя судимость всплывет везде, где только можно. Ты снова станешь никем.
Она стояла, и перед ее глазами проносились образы. Операционная на зоне, где она ассистировала уголовному хирургу, пытаясь спасти зарезанного в драке сокамерника. Красные от воды руки в раковине ресторана. Лицо того самого профессора математики, когда он пришел на осмотр после операции и сказал просто: «Спасибо, доктор. Я снова вижу смысл».
Маргарита сделала шаг назад, к двери.
— Я ухожу.
На лице Волкова не осталось ни улыбки, ни гнева. Только холодное равнодушие.
— Как знаешь. Но помни: назад дороги нет.
---
Она вышла из кабинета, прошла по белым коридорам клиники, мимо знакомых лиц коллег, которые уже что-то знали и отводили глаза. Зашла в свой кабинет, сняла халат, аккуратно повесила его на крючок. Взяла только личные вещи: фотографию матери, старый потрепанный учебник по хирургии, подаренный ей в институте.
На проходной ее остановил охранник.
— Маргарита Сергеевна... вам пакет.
Конверт. Внутри — ее трудовая книжка с записью об увольнении по собственному желанию и пачка денег. Отступные. Она оставила деньги на столе у охранника.
— Раздадите тем, кто нуждается.
Она вышла на улицу. Был вечер, моросил холодный осенний дождь. Маргарита стояла под дождем, не чувствуя холода. Страха не было. Была только пустота и странное, щемящее чувство свободы. Она сбросила с себя долги. Все до последнего.
На следующий день она пришла в городскую больницу №4, ту самую, где когда-то начинала свою карьеру. Записалась на прием к главному врачу, пожилому, уставшему человеку, который когда-то был ее преподавателем.
— Маргарита... — он смотрел на нее поверх очков. — Я слышал. О твоей работе у Волкова. И о твоем уходе. Говорят, ты отказалась от золотых гор.
— Я отказалась от клетки, Иван Петрович.
Он вздохнул, покрутил в руках ручку.
— У меня есть ставка врача-кардиолога в приемном покое. Работа тяжелая, зарплата в три раза меньше, чем у Волкова. Бумажная волокита, ночные дежурства. И... возможны проверки. Твоя история может всплыть.
Маргарита смотрела в окно, на серый двор больницы, на скорые, подъезжающие к приемному покою.
— Я согласна.
Он удивленно поднял брови.
— Не хочешь знать условия?
— Условия простые, — она повернулась к нему. — Я буду лечить людей. Настоящих людей, которые приходят не по блату, а потому что им плохо. Без скрытых мотивов, без игр. Это все, что мне нужно.
Иван Петрович долго смотрел на нее, а потом медленно кивнул.
— Приступай к работе завтра. В восемь утра. Опозданий не терплю.
Когда она вышла из его кабинета, в коридоре ее ждал Алексей Савельев. Он выглядел потерянным.
— Я... я ухожу от Волкова, — пробормотал он. — Перевожу бизнес. Он зашел слишком далеко. И я... я хотел сказать, что подал ходатайство о пересмотре вашего дела. Полностью, со всеми доказательствами вашей невиновности. Это... это все, что я могу.
Маргарита смотрела на него. Ненависть, которая тлела в ней все эти годы, вдруг погасла. Осталась только усталость.
— Лечите сердце, Алексей Петрович. И живите так, чтобы больше никого не бояться.
---
Через месяц Маргарита дежурила в приемном покое городской больницы. Была ночь, лил дождь. Привезли мужчину с острым коронарным синдромом. Она делала ЭКГ, ставила капельницу, отдавала распоряжения медсестрам. Руки работали быстро, уверенно. Здесь, в этой скромной больнице, без дорогого оборудования и льстивых ассистентов, она снова была на своем месте.
Когда кризис миновал, и пациента перевели в палату, Маргарита вышла перекурить на крыльцо. Дождь кончился, на небе проступили звезды.
Из-за угла вышел Вадим. Он был в потрепанной куртке, осунулся.
— Клинику Волкова проверяют, — хрипло сказал он. — По всем статьям. Его, Гордеева и еще кучу народа забрали сегодня утром. Меня, конечно, тоже попросили. Но я... я сбежал.
Он помолчал, глядя себе под ноги.
— Деньги те, что ты тогда бросила в реку... я достал. Не все, но большую часть. — Он сунул ей в руки мокрый конверт. — Это... не в счет долга. Просто.
Он развернулся и быстро зашагал в темноту, растворившись между корпусами больницы.
Маргарита стояла, держа в руках холодный, отсыревший конверт. Потом медленно разжала пальцы. Конверт упал в лужу у ее ног. Она не стала его поднимать.
Из приемного покоя вышла медсестра:
— Маргарита Сергеевна, вас ждут. Поступил ребенок с подозрением на миокардит.
Маргарита сделала последнюю затяжку, потушила окурок и повернулась к светящимся дверям больницы.
— Иду.
Она вошла внутрь, в яркий свет, в запах антисептика и лекарств, в гул голосов и звук аппаратуры. Сняла с вешалки белый, простой, немного поношенный халат. Надела его. Поправила воротник.
Ее ждала работа. Настоящая. Без долгов и обязательств. Только люди, которые нуждались в ее руках и ее знании. И этого было достаточно.
Финальный отсчет ее жизни начался заново. С чистого листа. С тихого, уверенного биения чужого сердца, которое ей предстояло спасти.