Марина сидела на кухне, обхвативе ладонями горячую кружку с кофе. В квартире стояла идеальная, звенящая тишина. Именно то, что нужно в воскресенье утром после шестидневки в музыкальной школе. Андрей уехал две недели назад. Впереди было еще два с половиной месяца вахты, а значит — два с половиной месяца спокойного режима, без готовки баулов еды и работающего телевизора по вечерам. Она любила мужа, но и одиночество свое ценила не меньше.
Звонок в дверь разрезал тишину так резко, что Марина вздрогнула и расплескала кофе на халат.
— Кого там черт принес? — пробормотала она, стряхивая горячие капли.
Она никого не ждала. Андрей звонил вчера вечером, связь была плохая, но он сказал, что добрался до объекта. Подруги знали: в воскресенье до обеда Марину лучше не трогать.
Она подошла к двери и посмотрела в глазок. На лестничной площадке, заслоняя обзор объемным пуховиком, стояла Вика — младшая сестра Андрея. Рядом топтались двое ее сыновей — восьмилетний Никита и пятилетний Артем.
Марина тяжело вздохнула, отперла замок и открыла дверь.
— О, ну наконец-то! — Вика вместо приветствия недовольно поджала губы. — Я уж думала, ты не дома или спишь до обеда, как барыня. Звоню, звоню, палец отсох.
— Привет, Вика. Звонок работает, я сразу подошла. А вы какими судьбами? Без звонка, без предупреждения...
Вика, не дожидаясь приглашения, начала втискивать в прихожую огромную спортивную сумку, попутно подталкивая детей внутрь.
— А что, к родному брату теперь по записи надо? — хмыкнула она, стягивая шапку и встряхивая обесцвеченными волосами. — Мы погостить. На недельку, может, дней на десять. У меня отпуск, у детей каникулы вот-вот, решили город посмотреть, развеяться. А то в нашей дыре закиснуть можно.
Марина опешила, глядя, как Никита уже стягивает грязные ботинки, не развязывая шнурков, прямо на ее светлый коврик.
— Вика, подожди. Андрей на вахте. Его нет дома. Он уехал две недели назад.
— Да знаю я, что он на вахте, — отмахнулась золовка, расстегивая куртку младшему. — Он мне сказал, что денег перевел тебе на карту перед отъездом. Значит, средства есть, примешь родню. Не чужие люди. Ну что встала? Дай тапки какие-нибудь, полы-то холодные, небось, экономишь на отоплении.
Марина почувствовала, как внутри начинает закипать раздражение. Но многолетняя привычка педагога — держать лицо и не скандалить без веской причины — сработала автоматически.
— Тапки в ящике, — сухо сказала она. — Проходите. Только давайте сразу договоримся: я работаю. У меня уроки каждый день до вечера, потом частники. Развлекать вас мне некогда.
— Ой, да больно надо нас развлекать, — фыркнула Вика, проходя в гостиную и плюхаясь на диван. — Сами развлечемся. Ты главное корми да не мешай. Никитос, не лезь в сервант! Хотя ладно, посмотри, что там у тети Марины интересного.
Мальчишки тут же разбежались по квартире. Через минуту из спальни донесся звук падающей книги.
— Вика, — Марина встала в проеме двери, скрестив руки на груди. — Почему ты не позвонила заранее? У меня могли быть планы.
— Какие у тебя планы? — Вика окинула ее оценивающим взглядом. — Детей нет, муж уехал. Сидишь, небось, в потолок плюешь. А тут племянники приехали, радость. Кстати, жрать охота. Мы с поезда сразу к тебе, даже в макдак не заходили. Что у тебя есть?
— Суп есть. Куриный.
— Суп... — скривилась Вика. — Детям мясо нужно нормальное. Ладно, давай свой суп для начала. И это, Марин, метнись в магазин потом? Надо колбасы взять, сыра, йогуртов пацанам. Ты ж понимаешь, растущие организмы.
Марина молча смотрела на золовку.
— Деньги у тебя есть? — прямо спросила Марина.
Вика округлила глаза, делая вид, что оскорблена до глубины души.
— Ты сейчас серьезно? Я к брату в дом приехала, а ты с меня деньги трясти будешь? Андрей же работает, зарабатывает. Мы одна семья. У меня, между прочим, зарплата — слезы, не то что у твоего буржуя. Могла бы и промолчать про деньги, не позориться.
!+!
Вечером того же дня атмосфера в квартире накалилась. Марина, вернувшись из магазина с двумя тяжелыми пакетами (потратив, к слову, свои деньги, так как карта Андрея лежала на «черный день» и крупные покупки), застала картину разрушения.
В зале на ковре были рассыпаны чипсы. Телевизор орал на полную громкость. Вика сидела с ногами на диване и разговаривала по телефону, громко хохоча.
— ...Да ну ты брось! Ага, приехала. Квартира ниче так, ремонт свежий, видно, что Андрюха вкладывается. А эта ходит с кислой рожей, будто мы ей миллион должны. Ладно, Ленка, давай, а то она пришла.
Вика отключила звонок и посмотрела на Марину.
— Че так долго? Пацаны уже весь мозг выели, есть хотят.
— Я была в магазине сорок минут, — Марина поставила пакеты на пол в кухне. — Вика, убери чипсы с ковра. Я только вчера пылесосила.
— Ой, подумаешь, крошки, — закатила глаза золовка, лениво сползая с дивана. — У тебя детей нет, ты не понимаешь. Это жизнь, Марин, а не музей. Слишком ты трясешься над своими тряпками. Лучше бы о людях думала.
Марина начала разбирать продукты. Вика тут же подскочила к столу и начала ревизию.
— Так, колбаса вареная? А че сервелат не взяла? Никита вареную не любит. Сыр... ну, пойдет. А фрукты где? Я ж говорила, витамины нужны.
— Вика, — Марина резко положила батон на стол. — Я купила то, что посчитала нужным. И на свои деньги. Если у Никиты особые предпочтения в колбасе, ты можешь сходить в супермаркет за углом и купить ему любой сервелат.
— На свои деньги... — передразнила Вика, сужая глаза. — А свои — это какие? Те, что ты в своей музыкалке получаешь? Или те, что мой брат тебе дает, пока сам на северах здоровье гробит? Ты, Марин, не прибедняйся. Я знаю, сколько Андрей получает. Он мне говорил. Там суммы такие, что можно всю нашу родню год кормить и не заметить.
— Это деньги Андрея и нашей семьи, — отчеканила Марина. — Мы копим на дачу. И закрываем ипотеку за эту квартиру.
— На дачу они копят, — фыркнула Вика, хватая кусок сыра и отправляя его в рот. — У людей, может, жрать нечего, кредиты душат, а они вторую недвижимость хапают. Эгоисты. Вот мама всегда говорила: «Андрей хороший парень, добрый, но жена ему досталась — снежная королева, зимой снега не выпросишь».
— Вика, прекрати обсуждать меня в моем же доме.
— А я правду говорю! — повысила голос золовка. — Что, глаза колет? Мой брат там пашет, света белого не видит, а ты тут как сыр в масле катаешься. И еще куском хлеба родных племянников попрекаешь. Совесть-то есть у тебя?
Марина почувствовала, как дрожат руки. Ей хотелось вышвырнуть эту наглую бабу вместе с ее сумками прямо сейчас. Но она представила, как расстроится Андрей. Он всегда чувствовал вину перед сестрой и матерью, считал, что должен им помогать, раз «выбился в люди». Если она выгонит их сейчас, Вика позвонит ему, распишет всё в красках, скажет, что Марина избила детей и выставила их на мороз. Андрей будет нервничать, а ему на работе нельзя.
— Садитесь ужинать, — глухо сказала Марина. — Я буду у себя в комнате.
— А готовить кто будет? — возмутилась Вика. — Я, что ли? Я в гостях!
— Колбаса на столе. Хлеб тоже. Чайник вскипятишь сама.
Марина ушла в спальню и плотно закрыла дверь. Через минуту оттуда донеслись звуки фортепиано — она надела наушники и села играть, чтобы заглушить звон посуды и крики детей за стеной.
!+!
Среда стала испытанием на прочность. Марина вернулась с работы в семь вечера, уставшая как собака. Голова гудела от гамм первоклашек и фальшивых нот хора.
Дома пахло чем-то горелым.
В коридоре валялись куртки. В ванной на полу была лужа воды, полотенца скомканы и брошены в угол.
Марина прошла на кухню. На плите стояла сковородка с пригоревшей яичницей, которую никто не потрудился отмыть. Гора грязной посуды в раковине выросла вдвое.
Вика сидела за столом и пила чай с конфетами, которые Марина хранила для особого случая.
— Пришла? — Вика даже не обернулась. — Слушай, у тебя стиралка какая-то дебильная. Я закинула вещи, а она не отжимает. Пришлось мокрое доставать, на батареи развесила. Теперь влажность как в бане.
— Вика... — Марина опустилась на стул, не раздеваясь. — Почему в раковине посуда? Вы целый день дома. Неужели трудно за собой помыть?
— Ой, началось, — Вика с грохотом поставила чашку на блюдце. — «Помой, убери, не дыши». Ты педагог или надзиратель? Я отдыхать приехала, понятно? У меня отпуск. Я дома у плиты и раковины настоялась, тошнит уже. Могла бы и сама помыть, не переломишься. Пришла, руками поводила, и всё. А я с детьми целый день кручусь.
— С какими детьми? — тихо спросила Марина. — Они взрослые уже. Никите восемь. Он может за собой тарелку убрать.
— Не смей указывать, как мне детей воспитывать! — взвилась Вика. — Своих роди сначала, потом учи! А, ну да, я забыла. Не получается же. Вот ты и бесишься, на моих срываешься. Зависть это, Марин, черная зависть.
Удар был ниже пояса. Марина замерла. Тема детей была закрыта много лет назад, и Андрей строго-настрого запретил родне это обсуждать. Но Вика, похоже, берегов не видела совсем.
— Значит так, — Марина встала. Голос ее звучал холодно и твердо. — Завтра я ухожу на работу в восемь. Чтобы к моему приходу посуда была вымыта, а в квартире наведен порядок. Иначе...
— Иначе что? — перебила Вика, нагло ухмыляясь. — Мужу пожалуешься? Так звони. Давай, прямо сейчас набери. Скажи: «Андрюша, твоя сестра плохая, она тарелку не помыла». Он тебя на смех поднимет. Он мужик нормальный, щедрый, не то что ты, мелочная. Он знает, как нам тяжело живется. Он, кстати, обещал мне помочь машину поменять.
— Что? — Марина нахмурилась. — Какую машину?
— Нашу, старую девятку. Я ему говорила месяц назад, что она сыпется. Он сказал: «Посмотрим». Это значит — даст денег. Ты не знала? Ну конечно, зачем тебе знать. Ты же удавишься за копейку. Все себе, себе. Шубы, курорты, ремонты. А племянники в обносках ходят.
— Андрей ничего мне про машину не говорил.
— Потому что он мужик, он сам решает! — торжествующе заявила Вика. — И вообще, Марин, ты бы попроще была. А то смотри, вернется он, я ему расскажу, как ты нас принимала. Как куском хлеба попрекала, как лицо кривила. Он ведь семью любит. Может и задуматься, нужна ли ему такая жена, которая его родню ненавидит.
Марина смотрела на это самодовольное, лоснящееся лицо и понимала: диалог невозможен. Здесь нет логики, нет совести. Есть только бездонная потребительская яма и уверенность, что им все должны.
— Я спать, — бросила Марина и вышла из кухни.
— Э! А ужин? — крикнула ей в спину Вика. — Мы, между прочим, твою курицу доели еще в обед!
Марина закрыла дверь спальни на ключ. Впервые за двадцать лет брака она закрылась в собственной квартире на ключ.
!+!
Четверг прошел как в тумане. Марина старалась не выходить из комнаты, питалась бутербродами в школе. Но развязка наступила в пятницу.
Марина вернулась домой пораньше — отменился последний урок. Она надеялась принять ванну и просто полежать в тишине, пока Вика с детьми, возможно, гуляет.
Но дома было шумно. И не просто шумно.
Войдя в гостиную, Марина застыла.
Все содержимое ее шкафов было вывалено на диван и пол. Вика стояла перед зеркалом, прикладывая к себе новое пальто Марины, которое та купила месяц назад с премии и еще ни разу не надевала — берегла для весны. Никита и Артем прыгали на диване, прямо по разбросанным платьям и блузкам.
— О, явилась, — Вика даже не смутилась, заметив хозяйку. — Слушай, Марин, пальто классное, но тебе в плечах велико будет. А мне как раз. Может, подаришь? Тебе Андрей новое купит, а мне ходить не в чем, моя куртка совсем срамная.
Марина перевела взгляд на пол. На ее любимом шелковом шарфе стоял грязный ботинок Никиты. Рядом валялась открытая шкатулка с украшениями.
— Что вы делаете? — голос Марины прозвучал тихо, но в нем была такая вибрация, от которой у учеников в классе обычно холодело внутри.
— Да скучно стало, решили наряды посмотреть, — беззаботно ответила Вика, крутясь перед зеркалом. — Я ж говорю, мы — родня. Чего тебе жалко-то? Столько шмотья, а носишь одно и то же. Вот это платье синее вообще тебе не идет, старит. Отдай мне, я перешью.
— Сними пальто.
— Чего?
— Сними пальто. Немедленно.
Вика перестала улыбаться. Она медленно повернулась, лицо ее налилось злобой.
— Ты че раскомандовалась? Жалко тряпки для сестры мужа? Я, между прочим, мать двоих детей, я себе такого позволить не могу! А ты жируешь на деньги моего брата и еще рот открываешь?
— Это не деньги твоего брата, — Марина шагнула вперед. — Это мои вещи. Мой дом. И моя жизнь. Сними пальто и пошла вон отсюда.
— Чего?! — взвизгнула Вика. — Ты кого гонишь? Это квартира моего брата! Я имею право здесь находиться столько, сколько захочу! Я сейчас Андрею позвоню, он тебе устроит!
— Звони, — Марина подошла вплотную и сдернула пальто с плеч золовки. — Звони прямо сейчас. Включай громкую связь. Пусть он послушает, как ты рылась в моих вещах, пока меня не было.
Вика попыталась удержать пальто, но Марина дернула сильнее. Ткань затрещала, но осталась в руках хозяйки.
— Ты... ты больная! — заорала Вика. — Дети, вы видели? Она меня ударила! Она сумасшедшая!
— Собирай манатки, — Марина говорила уже не тихо. Ее голос наполнился металлом. — У тебя десять минут. Если через десять минут вы не уйдете, я вызываю полицию и пишу заявление о краже. Шкатулка открыта, золота там много. Думаешь, не поверят?
— Ты не посмеешь! Это родня!
— Время пошло. Девять минут.
Вика посмотрела в глаза Марине и, видимо, увидела там что-то такое, что заставило ее испугаться по-настоящему. Там не было больше терпеливой учительницы музыки. Там была разъяренная хозяйка территории, которую загнали в угол.
— Да пошла ты! — выплюнула Вика. — Никита, Артем, собирайтесь! Быстро! Эта истеричка нас выгоняет!
Начался хаос. Вика металась по комнате, запихивая вещи в сумки как попало. Она материлась, проклинала Марину, обещала ей «веселую жизнь» и развод. Дети, чувствуя напряжение, начали ныть.
— Дядя Андрей узнает! Он тебе башку оторвет! — орала Вика, натягивая сапоги. — Ты еще приползешь ко мне прощения просить! Чтобы ноги моей здесь больше не было!
— Вот именно, — сказала Марина, стоя в дверях гостиной. — Чтобы я вашу семейку на пороге своем больше не видела. Никогда.
— Стерва! Бесплодная пустоцветка! — крикнула Вика уже с лестничной площадки.
Марина захлопнула дверь перед ее носом и с грохотом повернула замок на два оборота. Потом накинула цепочку.
Секунду она стояла, прижавшись лбом к холодному металлу двери. Сердце колотилось как бешеное. За дверью слышался грохот лифта и удаляющиеся вопли Вики.
Марина медленно сползла по двери на пол. В квартире снова было тихо, если не считать шума крови в ушах.
Она сидела так минут пять. Потом встала, прошла в гостиную. Окинула взглядом разгром. Вещи на полу, грязные следы на ковре, запах дешевых духов Вики и перегара.
Марина взяла телефон. Руки еще немного дрожали. Нашла контакт «Андрей».
Звонить не стала. Написала сообщение:
«Андрей, Вика с детьми приезжала. Они только что уехали. Мы поругались. Она может тебе звонить и говорить гадости. Не верь. Я устала. Подробности потом, когда вернешься. Люблю».
Она отложила телефон. Взяла большой мусорный пакет и начала методично собирать с пола мусор, осколки чьего-то присутствия в ее жизни.
Когда Андрей вернется, будет сложный разговор. Возможно, он обидится. Возможно, будет защищать сестру по инерции. Но Марина знала одно: этот рубеж она отстояла.
Она подняла с пола свой шарф, отряхнула его. Взяла пылесос.
Через час квартира сияла чистотой. Марина заварила свежий кофе, села на кухню и сделала первый за эту неделю спокойный глоток.
Тишина была прекрасна. И она стоила любого скандала.