Она стояла у стеклянного стола, сжимая в руках стопку распечаток — графики, которые должны были быть отправлены клиентам ещё вчера. Её пальцы дрожали. Сердце билось так громко, что, казалось, даже звук печатающего принтера не мог его заглушить. За спиной раздался хлопок двери — он вошёл.
— Ты опять всё испортила? — голос начальника, Дмитрия Игоревича, прозвучал, как удар хлыста.
Анна не обернулась. Она знала, что если сейчас посмотрит в его глаза, то расплачется. А плакать нельзя. Ни в коем случае. Особенно здесь. Особенно перед ним.
— Я… я всё исправлю к обеду, — прошептала она.
— К обеду?! — он шагнул ближе, и его тень легла на бумаги, будто поглотив последние остатки её достоинства. — Клиент уже жалуется! Ты понимаешь, сколько денег мы теряем из-за твоей безалаберности? Ты вообще способна что-то делать нормально?
Она сглотнула ком в горле.
— Я стараюсь…
— Стараешься? — он рассмеялся, горько, зло. — Ты что, издеваешься? В прошлый раз ты перепутала цифры в отчёте, позавчера опоздала на встречу, а сегодня — это! — он схватил листы и швырнул их на пол. Бумаги рассыпались, как снежинки, но без света, без надежды.
— Ты уволена, бестолочь! — заорал он.
Слово «бестолочь» ударило больнее всего. Оно пронзило её, как ледяной нож. Она не была глупой. Просто… просто всё пошло не так. Мама болела, отец ушёл из жизни полгода назад, и она одна всё тянула: ипотеку, лекарства, счёт за свет, счёт за воду… А ещё — вину. Всё время вина. За то, что не успевает. За то, что не идеальна. За то, что живёт.
Она медленно нагнулась, чтобы поднять бумаги. Спина хрустнула — от усталости, от стресса, от безысходности. А потом… дверь снова открылась.
Все в офисе замерли. Даже Дмитрий Игоревич, который уже расхаживал по кабинету, как лев в клетке, вдруг остановился. Потому что вошёл он.
Алексей Викторович.
Владелец компании.
Высокий, в идеально сидящем костюме, с тёмными волосами, слегка тронутыми сединой у висков. Он редко появлялся в офисе — только на совещаниях или когда нужно было лично подписать крупный контракт. Он никогда не кричал. Никогда не повышал голоса. Но когда он входил в помещение, воздух будто сгущался.
Секретарша Марина мгновенно вскочила с места, как будто её ударили током. Дима, её коллега из отдела маркетинга, торопливо спрятал телефон под стол. И только Анна всё ещё стояла на коленях, собирая листы с пола, не замечая, что в комнате стало тише, чем в библиотеке в три часа ночи.
Алексей Викторович подошёл к ней.
Она почувствовала его тень — тёплую, не такую, как у Дмитрия Игоревича. Она не подняла голову. Не могла. Стыд жёг лицо, как кипяток.
— Анна, — тихо сказал он.
Голос… она знала этот голос. Глубокий, спокойный, с лёгкой хрипотцой. Он звучал у неё в голове каждый вечер, когда она лежала в ванной, под тёплой водой, пытаясь смыть с себя этот день. Потому что Алексей был не просто её боссом.
Он был её мужем.
— Любимая, — повторил он, — поехали домой.
Тишина взорвалась.
Кто-то ахнул. Марина выронила ручку. Дмитрий Игоревич побледнел, как бумага в её руках.
Анна медленно подняла глаза. Он протянул ей руку. Не как босс. Не как владелец. Как мужчина, который каждое утро целует её в лоб, прежде чем уйти на пробежку. Как тот, кто оставляет записки на зеркале: *«Не забудь поесть. Ты мне важна».*
Она положила свои дрожащие пальцы на его ладонь. Он помог ей встать, легко, бережно. И тогда она увидела — в его глазах не было гнева. Была боль. И забота. И любовь. Такая огромная, что она не могла понять, как она не чувствовала её все эти дни.
— Алексей… — прошептала она. — Я… я не хотела…
— Я знаю, — перебил он мягко. — Ты не должна была работать здесь.
— Но я хотела быть рядом! — вырвалось у неё. — Ты так много работаешь, а я… я просто хотела помогать. Хотела быть полезной.
Он вздохнул и провёл большим пальцем по её щеке, стирая слезу, которую она даже не заметила.
— Ты была полезна. Просто… не здесь. А дома. Со мной.
Он повернулся к Дмитрию Игоревичу, который стоял, как пойманный вор.
— Вы уволены, — сказал Алексей спокойно, почти без эмоций. — Сегодня же. Без выходного пособия.
— Но… Алексей Викторович! — начал тот. — Я не знал… Я думал…
— Вы думали, что можете оскорблять мою жену? В моей же компании? — в голосе Алексея теперь звучал лёд. — Убирайтесь. И не смейте появляться здесь больше.
Дмитрий Игоревич не стал спорить. Он побледнел ещё сильнее, схватил куртку и вышел, не глядя ни на кого.
Анна не могла пошевелиться. Она смотрела на Алексея, на его лицо, на его глаза — и впервые за долгое время почувствовала, что может дышать.
— Пойдём, — сказал он и обнял её за плечи.
Они прошли через весь офис. Все смотрели. Но ей было всё равно. Потому что впервые за месяцы она чувствовала себя защищённой.
***
В машине было тихо. Только мягкий шум двигателя и капли дождя по стеклу. Небо с утра было хмурым, и теперь лил мелкий, навязчивый дождь — как слёзы неба.
— Прости меня, — сказала Анна, глядя в окно. — Я не хотела устраиваться в твою фирму. Просто… мне было страшно. Я чувствовала, что теряю тебя.
Алексей взглянул на неё.
— Ты никогда меня не теряла.
— Ты весь в работе, — прошептала она. — Я звоню — ты не отвечаешь. Прихожу поздно — ты уже спишь. А если не спишь — ты в кабинете, за ноутбуком. Я… я просто хотела быть частью твоего мира.
Он вздохнул.
— Анна, ты — мой мир. А я… я думал, что если я заработаю больше, куплю дом побольше, отвезу тебя в Париж, как обещал… то ты будешь счастлива. Но я не замечал, как ты растворяешься.
Она повернулась к нему.
— Я не растворялась. Я просто… устала быть сильной.
— Я знаю, — сказал он. — И это моя вина.
Он свернул не туда. Не домой.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Туда, где всё началось.
Через полчаса они оказались на берегу озера — того самого, где они познакомились пять лет назад. Летом здесь было полно людей, но сейчас, в декабре, не было ни души. Только деревья в инее, лёгкий туман над водой и старая скамейка, которую они так любили.
— Помнишь? — спросил он, указывая на неё.
— Как забудешь, — улыбнулась она сквозь слёзы. — Ты сказал, что я самая красивая девушка, которую ты видел. А я подумала: «Этот парень либо лжец, либо слепой».
Он рассмеялся — тихо, тепло.
— Ты всё ещё самая красивая.
Они сели на скамейку. Дождь прекратился. Солнце, робкое и бледное, выглянуло из-за туч.
— Я уволю всю компанию, если надо, — сказал вдруг Алексей. — Но не позволю тебе чувствовать себя ничтожеством.
— Не надо, — сказала она. — Просто… будь рядом.
— Я всегда был рядом. Просто… не там, где нужно.
Он взял её руку в свою. Она была холодной, но его ладонь грела.
— Ты хочешь работать? — спросил он. — Тогда найдём тебе другое место. Или откроем твою студию. Ты ведь всегда мечтала о дизайне интерьеров.
Она посмотрела на него с удивлением.
— Ты помнишь?
— Я помню всё. Твои мечты, твои страхи, твои любимые книги… Даже то, как ты плачешь, когда смотришь «Титаник».
Она засмеялась сквозь слёзы.
— Я так соскучилась по нам.
— Мы не пропали, — сказал он. — Мы просто… потеряли друг друга в суете.
Он достал из кармана маленькую коробочку. Не кольцо. Просто коробочку с запиской.
— Прочитай.
Она открыла. Там было написано:
*«Я беру тебя замуж заново. Через неделю. На этом же озере. С тобой — только ты. Без гостей, без прессы, без деловых звонков. Только мы. Если ты согласна».*
Она подняла на него глаза. В них стояли слёзы, но теперь — счастливые.
— Я согласна. Всегда.
Он поцеловал её — мягко, нежно, как будто боялся сломать.
***
Они вернулись домой поздно. Квартира — просторная, с высокими потолками, с камином в гостиной — всегда казалась Анне слишком большой. Но сейчас она вдруг стала… тёплой. Потому что в ней был он.
Он приготовил ужин — простой омлет и тосты. Она смеялась, когда он чуть не поджёг кухню, пытаясь сварить кофе.
— Ты совсем забыл, как пользоваться плитой! — сказала она.
— Я всё забыл, кроме тебя, — ответил он.
Он убрал посуду, а она сидела у камина, укутавшись в плед. Он подсел рядом.
— Ты знаешь, — сказал он, — я хотел уволить Дмитрия ещё месяц назад. Но ты сказала, что тебе нравится работать в его отделе…
— Потому что я думала, что должна доказать, что справлюсь, — прошептала она. — Даже если мне плохо.
— Больше никогда, — сказал он твёрдо. — Обещаю.
Он обнял её. Она прижалась к его груди, слушая стук его сердца. Оно билось ровно. Уверенно. Как будто всегда знало, где её место.
— Мы поедем в Париж? — спросила она.
— Завтра, если хочешь.
— Нет, — улыбнулась она. — Через неделю. После свадьбы.
— Ты всё ещё хочешь выйти за меня? — спросил он с улыбкой.
— Сколько угодно раз.
Он поцеловал её в лоб.
***
На следующий день она проснулась от запаха кофе и свежих цветов. На подоконнике стоял букет белых роз — её любимых. Рядом — записка:
*«Хорошего дня, моя любовь. Жду тебя дома. Всегда. А.»*
Она улыбнулась. Впервые за долгое время ей не нужно было спешить. Не нужно было доказывать. Не нужно было прятать слёзы.
Она просто была.
И это было достаточно.
***
Через неделю они снова стояли у озера. В тот день было солнечно. На ней — простое белое платье, на нём — чёрный костюм. Никого вокруг. Только они, свидетель — пожилой рыбак, который согласился помочь, и обручальные кольца.
— Анна, — сказал Алексей, глядя ей в глаза, — я обещаю, что больше никогда не позволю тебе чувствовать себя маленькой. Ты — моё всё. Моя сила. Моя радость. Моя любовь.
Она улыбнулась сквозь слёзы.
— Я обещаю, что больше не буду прятаться. Буду говорить, когда мне больно. Когда мне страшно. И буду помнить: я достойна быть любимой — просто потому что я есть.
Они надели кольца. Поцеловались. А потом просто сидели на той самой скамейке, держась за руки, глядя на закат.
***
Прошло два года.
У них родилась дочь — Лиза. Алексей продал компанию. Открыл небольшое агентство недвижимости, но теперь работал из дома. Анна открыла студию дизайна. У них был маленький, уютный дом за городом. С садом, с качелями и с камином.
Иногда, по вечерам, когда Лиза засыпала, они сидели на веранде, пили чай и вспоминали тот день.
— Ты помнишь, как он крикнул тебе «бестолочь»? — спрашивал Алексей.
— Помню, — отвечала она. — Но помню ещё лучше твои слова: «Любимая, поехали домой».
Потому что в тот момент она поняла: дом — это не стены. Дом — это когда тебя ждут. Когда тебя защищают. Когда тебя называют любимой — искренне, с трепетом, с любовью.
И тогда ты понимаешь: ты не бестолочь. Ты — целый мир для кого-то. И этого достаточно. Больше чем достаточно.
***
Рекомендую