— Ирочке нужен новый телефон, — Люда достала из холодильника йогурт и протянула дочери. — Её старый совсем устарел, в школе все смеются.
Олеся замерла на пороге собственной кухни. Ключи всё ещё были в руке, сумка тяжело оттягивала плечо. После восьми часов на ногах в магазине одежды хотелось только снять обувь и добраться до дивана. Но вместо этого она смотрела, как золовка хозяйничает в её доме, раздавая детям еду из её холодильника.
— Привет, Люда, — выдавила Олеся, стягивая куртку. — Как ты вошла?
— Леня ключи дал, — Люда махнула рукой. — Я же звонила, говорила, что подъеду. Ты не слышала?
Олеся полезла в карман за телефоном. Действительно, три пропущенных от золовки. Но когда она успевала дать согласие?
— Так вот, — продолжила Люда, устраиваясь на стуле, — телефон Ире нужен нормальный, тысяч за тридцать. А Владику игровую приставку присмотрели, как раз распродажа сейчас, около тридцати тоже выйдет.
— Постой, — Олеся медленно опустила сумку на пол. — Ты о чём сейчас?
— Ну как о чём? — Люда удивлённо посмотрела на неё. — О подарках на Новый год. Своим приобрели уже, небось! А моим детям уже купили подарки? Вы же не забыли?
Олеся почувствовала, как внутри что-то сжалось. Они с Леней ещё своим детям ничего не купили. Роман просил новые кроссовки, Егор мечтал о конструкторе. Денег было в обрез, откладывали понемногу.
— Люда, мы ещё не думали о подарках, — осторожно начала Олеся. — Рановато как-то.
— Рановато? — золовка откинулась на спинку стула. — До Нового года месяц! Все уже давно покупают, пока цены не выросли. Или вы денег пожалели?
— Дело не в деньгах, — Олеся прошла к раковине, открыла кран. Надо было чем-то занять руки, иначе она боялась, что скажет лишнее. — Просто мы обычно дарим что-то символическое.
— Символическое, — передразнила Люда. — Леня же брат. Это его племянники. Или у вас теперь родство не в счёт?
В прихожей хлопнула дверь. Леня вернулся с работы.
— О, Людка! — он прошёл на кухню, чмокнул сестру в щёку. — Давно приехала?
— Только что, — Люда улыбнулась брату. — Вот обсуждали с Олесей подарки для детей на Новый год.
Леня бросил быстрый взгляд на жену. Олеся стояла спиной, продолжая мыть уже чистую кружку.
— А, ну да, — протянул он. — Что-нибудь придумаем.
— Лень, ну ты же понимаешь, что дети подросли, — Люда взяла брата за руку. — Им уже не игрушки нужны. Ирке четырнадцать, она в том телефоне своём стесняется. А Влад весь класс просит приставку показать, говорит, что дядя обещал купить.
Олеся резко обернулась:
— Обещал?
— Ну я так, — Леня почесал затылок. — Вроде того. Думал, может, к празднику...
— Вот видишь! — обрадовалась Люда. — Леня обещал, дети ждут. Нельзя же их обманывать.
Олеся посмотрела на мужа. Тот отвёл взгляд.
— Ладно, Людк, мы подумаем, — быстро сказал он. — Решим что-нибудь.
— Думать нечего, — золовка поднялась. — Ирина, Влад, собираемся! Дядя обещал, так что ждём подарков.
Дети Люды вышли из комнаты Романа и Егора. Ирина что-то листала в телефоне, Влад шёл следом.
— Дядь Лёнь, а ты правда приставку купишь? — Влад подскочил к нему.
— Купим, купим, — Леня погладил племянника по голове.
— Только приставку нормальную, — встряла Ирина. — А то у Димки из нашего класса такое старьё, смотреть страшно.
— Договорились, — Люда обняла брата. — Спасибо, что ты у меня такой. Не то что некоторые.
Последнюю фразу она произнесла, глядя на Олесю.
Когда за гостями закрылась дверь, Олеся прислонилась к стене.
— Что это было?
— Ну Людка приехала, хотела увидеться, — Леня прошёл в комнату, начал стягивать рабочую форму.
— Ты обещал купить им подарки на шестьдесят тысяч? — Олеся стояла в дверях.
— Я не обещал, — он не повернулся. — Так, сказал что-то вроде того, что подумаем.
— А она поняла, что ты обещал.
— Ну что я теперь могу сделать?
— Можешь позвонить и сказать правду, — Олеся почувствовала, как голос становится выше. — Что мы не можем себе это позволить. Что у нас самих двое детей.
— Не начинай, — Леня наконец обернулся. — У меня завтра ранняя смена, хочу поспать нормально.
— Я не начинаю! — Олеся шагнула в комнату. — Это твоя сестра начала! Пришла в наш дом, раздала наши продукты, объявила, что мы должны купить её детям подарки на шестьдесят тысяч!
— Да ладно тебе, купим что-нибудь попроще, — он махнул рукой. — Не надо так реагировать.
— Леня, у Романа куртка совсем старая. У Егора сапоги трещат по швам. Нам самим на детей не хватает!
— Хватает, — он лёг на кровать, отвернулся к стене. — Перестань драматизировать.
Олеся стояла, глядя на спину мужа. Потом тихо вышла из комнаты.
На кухне за столом сидел Роман. Мальчик делал уроки, но было видно, что слышал весь разговор.
— Мам, — он поднял голову. — А нам правда ничего не купят на Новый год?
— Купим, солнышко, — Олеся села рядом, обняла сына. — Обязательно купим.
— А тёте Люде нужно покупать? — тихо спросил Егор, выходя из своей комнаты. — Я слышал, она говорила про приставку.
— Взрослые сами разберутся, — Олеся прижала к себе младшего. — Не переживайте вы. Всё будет хорошо.
Но сама она в это не верила.
***
На следующий день в магазине было не протолкнуться. Предновогодняя суета началась рано — все хотели купить одежду по старым ценам. Олеся механически складывала вещи, пробивала чеки, улыбалась покупателям. А в голове крутилась вчерашняя сцена.
— Ты чего такая? — коллега Света подошла во время перерыва. — Лицо как в погребе.
— Да золовка вчера приехала, — Олеся опустилась на стул в подсобке. — Требует подарки её детям на шестьдесят тысяч купить.
— Офигеть, — Света присвистнула. — А сама что, не может?
— Она разведена, одна воспитывает двоих. Вечно на мели.
— Ну так это её проблемы, — Света пожала плечами. — У тебя свои дети есть.
— Вот и я так думаю, — Олеся потёрла виски. — А Леня стороной от разговора уходит. Не хочет сестре отказывать.
— Слушай, а ты не давай ему спуску, — Света наклонилась ближе. — Серьёзно поговори. А то потом хуже будет.
Олеся кивнула. Света была права. Надо было решать это сейчас, пока не зашло слишком далеко.
После работы она специально зашла в детский магазин. Посмотрела на зимнюю обувь для Егора — приличные сапоги стоили четыре с половиной тысячи. Куртка для Романа — почти восемь тысяч. Олеся подсчитала в уме. У них отложено как раз двенадцать с половиной. Если купить сейчас, пока не подорожало, как раз хватит.
Дома она застала Леню на кухне. Он ел разогретый суп, листал что-то в телефоне.
— Лень, давай завтра съездим за обувью для детей, — Олеся села напротив. — Я сегодня смотрела, ещё нормальные цены. Скоро подорожает.
Леня отложил ложку. Взгляд стал беспокойным.
— Слушай, не получится завтра.
— Почему? У тебя выходной же.
— Ну в том-то и дело, — он не смотрел на неё. — Что насчёт обуви... придётся подождать немного.
У Олеси похолодело внутри:
— Что значит подождать?
Леня развёл руками:
— Я сестре перевёл деньги. Ей сильно нужно было, до зарплаты не дотянет.
Несколько секунд Олеся просто смотрела на него. Не могла поверить в услышанное.
— Сколько? — голос прозвучал чужим, ледяным.
— Десять тысяч.
— Те десять, что мы откладывали на детей?
Леня кивнул.
Олеся медленно встала. Руки дрожали.
— Ты отдал деньги, которые мы копили на зимнюю одежду нашим детям, своей сестре?
— Ну она же моя сестра! — Леня тоже поднялся. — Ей тяжело одной, у неё двое детей!
— А у тебя?! — голос Олеси сорвался на крик. — У тебя сколько детей, Леонид?! Или Роман с Егором тебе не дети?!
— При чём тут это? Мы им потом купим!
— Когда потом?! Зима уже началась! У Егора сапоги ледяные, вчера пришёл из школы, ноги синие! А ты деньги сестре отдал!
— Не ори! — Леня стукнул ладонью по столу. — Людке правда нужно было! Ей есть нечего!
— Есть нечего?! — Олеся схватилась за голову. — Она вчера здесь весь холодильник опустошила! Йогурты детям раздавала, сама колбасу с сыром таскала! Какое нечего?!
Дверь детской комнаты приоткрылась. Роман и Егор стояли на пороге, испуганные.
— Мам, — Роман сделал шаг вперёд. — Мам, не плачь.
Олеся даже не заметила, что по лицу текут слёзы. Она быстро вытерла их рукавом.
— Всё хорошо, мальчики, — она попыталась улыбнуться. — Просто разговариваем с папой.
— Мы что-то не так сделали? — тихо спросил Егор.
Сердце Олеси разрывалось. Дети решили, что это из-за них.
— Нет, солнышки, — она подошла, обняла обоих. — Вы ни в чём не виноваты. Совсем ни в чём.
— А сапоги мне купят? — Егор посмотрел на неё снизу вверх.
Олеся не смогла ответить. Просто крепче прижала сыновей к себе.
Леня стоял посреди кухни, растерянный. Потом развернулся и ушёл в комнату, громко захлопнув за собой дверь.
***
Ночь прошла в тяжёлом молчании. Олеся лежала на самом краю кровати, отвернувшись от мужа, Леня тоже не спал — она слышала, как он ворочается, вздыхает. Но ни один из них не решался заговорить первым.
Утро субботы началось с напряжённой тишины. Дети ели молча, боясь лишний раз открыть рот. Леня сидел с мрачным видом, уткнувшись в телефон. Олеся делала вид, что занята уборкой.
— Пап, — наконец решился Егор. — А мы сегодня за сапогами поедем?
Леня поднял голову, открыл рот, но так ничего и не сказал. Просто мямлил что-то невнятное.
— Нет, не поедем, — резко сказала Олеся, швырнув тряпку в раковину. — Денег нет.
И вышла в коридор. Села на пол, прислонилась к стене. Слёзы сами полились — от обиды, от бессилия, от того, что не могла защитить собственных детей.
Через час она вышла на лестничную площадку. Надо было проветриться, успокоиться. На площадке как раз возилась с ключами соседка Вероника.
— Привет, — та улыбнулась, но, взглянув на Олесю, улыбка погасла. — Ты чего такая?
— Да так, устала, — Олеся попыталась отшутиться.
— Слушай, я вчера вечером крики слышала, — Вероника осторожно заговорила. — У вас всё в порядке?
Олеся хотела соврать, что всё прекрасно. Но вместо этого почувствовала, как снова подступают слёзы.
— Может, зайдёшь? — Вероника кивнула на свою дверь. — Поговоришь, если хочешь.
Через пять минут они сидели на кухне у Вероники. Олеся рассказывала, не в силах остановиться. Про Люду, которая требует подарки, про Леню, который отдал последние деньги. Про детей, которым нечего носить зимой.
— Вот сволочь, — Вероника покачала головой. — Извини, но твоя золовка просто...
— Ничего, я и сама так думаю, — Олеся устало улыбнулась.
— Слушай, а я вчера её в торговом центре видела, — Вероника вдруг вспомнила. — Людку твою.
— Где?
— В «Мега-Сити», на третьем этаже. Стою в очереди в кассу, смотрю — она. С дочкой своей. Идёт такая довольная, в руках пакет из того дорогого магазина, где сумки продают.
Олеся застыла:
— Какой магазин?
— Ну там, где от двадцати тысяч начинается, — Вероника пожала плечами. — Я сама туда заглядываю только посмотреть, цены-то какие.
— Она покупала?
— Ну пакет в руках был фирменный. И сумка новая висела на плече, я заметила — красивая такая, кожаная.
Олеся почувствовала, как внутри всё закипает. Значит, деньги были. На дорогую сумку хватило, а до зарплаты дотянуть не могла.
— Точно она была?
— Сто процентов, — Вероника кивнула. — Я ж её не первый раз вижу, когда к вам приезжает. Подожди, я даже фоткала витрину там рядом, хотела подруге показать туфли. Сейчас найду.
Она достала телефон, полистала галерею. И правда, на фото витрины с обувью на заднем плане была видна Люда — с новой большой кожаной сумкой на плече.
— Можешь мне скинуть? — попросила Олеся.
Вероника переслала фото.
Олеся смотрела на экран своего телефона. Вот она, золовка. В новой дублёнке, между прочим, тоже явно не дешёвой. С дорогой сумкой. Довольная, счастливая. А её брат в это же время думал, как урезать семейный бюджет, чтобы дать сестре денег "на самое необходимое".
— Спасибо, — Олеся встала. — Мне пора.
Дома она сразу набрала Леню. Тот был на кухне.
— Приезжай домой, — сказала она вместо приветствия.
— Я дома, — удивился он.
— Тогда выходи сюда.
Леня вышел из кухни, увидел лицо жены и напрягся:
— Что случилось?
Олеся молча протянула ему телефон с фотографией.
Леня взял, посмотрел. Побледнел.
— Вот твоя сестра, которой так нужны были деньги, — голос Олеси звучал ровно, холодно. — Двадцать тысяч на сумку у неё нашлось. А до зарплаты дотянуть не может, да?
— Может, ей подарили, — слабо возразил Леня.
— Кто подарил? Дед Мороз?
— Ну может в рассрочку взяла.
— В рассрочку, — Олеся медленно повторила. — Значит, на рассрочку оформить дорогую сумку может. А брату позвонить и попросить денег "до зарплаты" — тоже может. Удобно, да?
— Олесь, ну...
— Хватит! — она не выдержала. — Хватит её оправдывать! Хватит врать самому себе!
Она прошла в комнату, открыла тумбочку, достала тетрадку. Вернулась в коридор.
— Видишь это? — она потрясла тетрадью перед ним. — Здесь записано всё. Каждый раз, когда твоя сестра "брала взаймы". Каждый перевод. Хочешь послушать?
Леня молчал.
— Март, пять тысяч на продукты. Апрель, семь тысяч на школьные нужды. Май, десять тысяч на летний лагерь детям. Июнь, восемь тысяч, потому что "зарплату задержали". Июль...
— Хватит, — Леня поднял руку.
— Нет, не хватит! — Олеся открыла тетрадь. — Июль, двенадцать тысяч на "непредвиденные расходы". Август, пятнадцать тысяч, потому что "машину чинила". Сентябрь...
— Я понял! — Леня повысил голос.
— Ничего ты не понял! — Олеся швырнула тетрадь ему под ноги. — Сто пятьдесят две тысячи! За десять месяцев! Она вернула хоть что-то?!
Молчание было ответом.
— Именно, — Олеся прислонилась к стене. — Ни копейки. А ты продолжаешь давать. Потому что она "твоя сестра". А твои дети кто?
— Это другое...
— Ничего не другое! — Олеся почувствовала, что сейчас сорвётся. — Твои дети ходят в рваной одежде! Они боятся попросить что-то новое, потому что знают — денег нет! А ты племянникам готов приставку с телефоном купить!
— Я не говорил, что готов!
— Ты обещал! Влад при мне сказал, что дядя обещал! Или ты так отмазываешься — типа не обещал, просто намекнул?
Леня молчал, глядя в пол.
Олеся пошла в спальню. Достала из шкафа сумку, начала складывать вещи.
— Ты чего делаешь? — Леня ворвался следом.
— Уезжаю. К матери.
— Куда уезжаешь?! Из-за чего?!
— Из-за чего?! — Олеся обернулась. — Леонид, ты серьёзно спрашиваешь? Ты выбираешь сестру вместо собственной семьи! Вместо детей!
— Я никого не выбираю!
— Выбираешь! Каждый раз, когда она звонит и просит денег, ты выбираешь её! Каждый раз, когда отдаёшь последнее, ты выбираешь её!
— Она моя сестра, я не могу бросить её!
— А нас ты можешь?! — Олеся схватила его за руку. — Посмотри на своих детей! Они в школу ходят, одноклассники над ними смеются, потому что у них одежда старая! Егор вчера спросил, когда ему купят хотя бы сапоги нормальные! А ты знаешь, что он ещё спросил?
Леня молчал.
— Он спросил, это из-за него мы деньги не можем найти! Восьмилетний ребёнок думает, что во всём виноват он!
Леня опустился на кровать, закрыл лицо руками.
— Я не хотел...
— Но получилось, — Олеся закрыла сумку на молнию. — Поэтому я уезжаю. Пока ты не разберёшься, кто тебе действительно важен.
— Оль, подожди...
— Нет, — она подняла сумку. — Я устала. Устала терпеть, устала притворяться, что всё нормально. Устала смотреть, как мои дети страдают.
Она вышла из комнаты, прошла к детской. Роман и Егор сидели на кровати, прижавшись друг к другу.
— Собирайте вещи, мальчики, — тихо сказала Олеся. — Поедем к бабушке.
— Надолго? — спросил Роман.
— Не знаю, — честно ответила она.
Через полчаса они уже были в машине. Леня стоял у подъезда, смотрел, как они уезжают. Олеся не оглядывалась.
***
Мать Олеси встретила их на пороге. Тамара Петровна сразу всё поняла по лицу дочери — ничего объяснять не пришлось. Просто молча обняла, провела на кухню, усадила детей, достала печенье.
— Мам, можно мультики посмотрим? — несмело спросил Егор.
— Конечно, солнышко, — Тамара Петровна включила телевизор в комнате, устроила мальчиков поудобнее.
Когда дети увлеклись мультфильмом, она вернулась на кухню. Олеся сидела, уставившись в одну точку.
— Рассказывай, — Тамара Петровна села напротив.
И Олеся рассказала. Всё. Про Люду с её бесконечными просьбами, про Леню, который не мог отказать, про последние десять тысяч, которые должны были пойти детям. Про сумку за двадцать тысяч. Про сто пятьдесят две тысячи за год.
Тамара Петровна слушала молча. Потом встала, подошла к окну.
— Знаешь, что я думаю? — она обернулась. — Надо решать это сейчас. Раз и навсегда.
— Как? — устало спросила Олеся.
— Собрать всех. Поговорить. При свидетелях. Чтобы все карты на стол, чтобы никто потом не сказал, что его неправильно поняли.
— Мам, это бесполезно. Люда всегда найдёт, что сказать.
— Поэтому я и буду там, — твёрдо сказала Тамара Петровна. — И документы все возьмём. Пусть попробует оправдаться перед цифрами.
Олеся посмотрела на мать. Та была настроена решительно.
— Ладно, — она вздохнула. — Попробуем.
Тамара Петровна достала телефон, набрала Леню.
— Здравствуй, зять, — голос у неё был ровный, строгий. — Завтра в три часа дня будет разговор. У вас дома. Ты, Олеся, твоя сестра и её мать. Я тоже приду. Отказов не принимаю.
Она выслушала что-то, что говорил Леня, потом жёстко оборвала:
— Не хочешь — не надо. Тогда готовься к разводу. Выбирай.
И повесила трубку.
— Мам! — ахнула Олеся.
— Что "мам"? — Тамара Петровна посмотрела на дочь. — Хватит с него сюсюкаться. Он мужчина, пусть ответственность несёт за свои решения.
Через пять минут Леня перезвонил. Согласился на встречу. Сказал, что позвонит Люде и матери.
***
Следующий день тянулся мучительно долго. Олеся несколько раз порывалась отменить встречу — казалось, что ничего хорошего из этого не выйдет. Но Тамара Петровна была непреклонна.
К трём часам они приехали к квартире Олеси и Лени. Дети остались у соседки матери — Тамара Петровна договорилась заранее. "Им это видеть не нужно", — сказала она.
В квартире уже были все. Леня, бледный и напряжённый, сидел на кухне. Люда расположилась на диване в зале, рядом пристроилась Валентина Ивановна. Свекровь при виде Олеси поджала губы, но ничего не сказала.
— Ну что, собрались? — Тамара Петровна прошла в центр комнаты, встала так, чтобы видеть всех. — Тогда начнём.
— Послушайте, — заговорила Люда. — Я не понимаю, зачем весь этот театр. Мы же родные люди, можем спокойно...
— Тихо, — оборвала её Тамара Петровна. — Сейчас говорить буду я. Потом дам слово каждому по очереди.
Люда удивлённо замолчала. Валентина Ивановна хотела было встать, но Тамара Петровна жестом остановила её:
— И вы тоже сидите. Послушаете сначала.
Она достала из сумки папку, положила на стол.
— Здесь выписка со счёта Лени за последние десять месяцев. Официальная, из банка. Видите печать? Олеся взяла специально для этого разговора.
Она открыла папку, развернула листы так, чтобы все видели.
— Март. Перевод Людмиле Ткачевой — пять тысяч рублей. Апрель. Перевод Людмиле Ткачевой — семь тысяч рублей. Май...
— Зачем вы это всё рассказываете? — не выдержала Люда. — Брат помогает сестре, это нормально!
— Договаривай сама, — Тамара Петровна протянула ей выписку. — Вслух. Каждую строку.
Люда взяла листы, пробежала глазами. Лицо её вытянулось.
— Я... ну это...
— Сто пятьдесят две тысячи за десять месяцев, — подвела итог Тамара Петровна. — Ты вернула хоть рубль?
— Я собиралась...
— Собиралась, — повторила Тамара Петровна. — А вчера ты была в торговом центре. Купила сумку. Вот фото.
Она достала телефон Олеси, показала снимок. Люда побледнела.
— Это... мне в рассрочку...
— А месяц назад ты отдыхала на море, — продолжала Тамара Петровна невозмутимо. — Твои же фотографии в соцсетях висят. Турция, отель, всё дела. Это тоже в рассрочку?
— Я имею право на отдых! — Люда вскочила. — У меня двое детей, я устаю!
— У Олеси тоже двое детей, — спокойно возразила Тамара Петровна. — Только они ходят в старой одежде. У младшего сапоги дырявые. Старшему куртка мала, рукава до локтей. Но это ничего, да? Главное, чтобы твоим детям телефон с приставкой купили на шестьдесят тысяч.
— Мы не просили шестьдесят тысяч! — вмешалась Валентина Ивановна. — Людочка просто напомнила про праздник!
— Напомнила? — Тамара Петровна повернулась к ней. — Она пришла в чужой дом без приглашения, открыла холодильник, раздала продукты своим детям и объявила, что Леня обещал дорогие подарки. Это вы называете "напомнила"?
— Леня действительно говорил... — начала было Валентина Ивановна.
— Леня сказал "подумаем", — Олеся впервые открыла рот. — Но Люда сделала вид, что это обещание. И дети теперь ждут.
— Ну и что? — Люда развела руками. — Купите! Вам что, жалко?
— Жалко?! — Олеся не выдержала, встала. — Моему ребёнку сапоги нужны, чтобы в школу ходить! А ты требуешь игровую приставку за тридцать тысяч!
— Влад мечтает о ней! Он попросил!
— И что? Мой сын мечтает о конструкторе! Но я ему объясняю, что денег нет! А ты приходишь и устраиваешь спектакль, чтобы мой муж чувствовал себя виноватым!
— Он мой брат! Он должен помогать!
— Помогать — да, — вмешалась Тамара Петровна. — Но не в ущерб собственной семье. Ты понимаешь, что из-за тебя его дети страдают?
— Они не страдают! — фыркнула Люда. — Накормлены, одеты!
— В чём одеты? — Олеся подошла ближе. — В чём? В куртке, которая мала уже год? В сапогах с дыркой?
— Ну купите новое!
— На какие деньги?! Ты каждый месяц забираешь по десять-пятнадцать тысяч!
— Я не забираю! Леня сам даёт!
— Потому что ты ему голову морочишь! — Олеся почувствовала, что сейчас сорвётся. — Ты звонишь, плачешься, что есть нечего, а сама сумки за двадцать тысяч покупаешь!
— Это моё дело, на что я трачу!
— Твоё дело — врать и манипулировать? — Тамара Петровна сделала шаг вперёд. — Знаешь, как это называется? Паразитизм. Ты паразитируешь на чувстве вины брата.
— Как вы смеете?! — вскочила Валентина Ивановна. — Вы про мою дочь так говорите?!
— Про вашу дочь говорю правду, — Тамара Петровна посмотрела ей в глаза. — Вы вырастили человека, который считает, что ему все должны. Который не уважает чужой труд и чужие семьи.
— Да как вы... — Валентина Ивановна побагровела. — Первая Ленина жена была нормальная! Помогала, понимала, что родня важна! А эта... — она ткнула пальцем в Олесю. — Эта только о себе думает!
— Первая жена развелась с ним именно из-за вас, — холодно сказала Тамара Петровна. — Леня мне сам рассказывал. Она устала содержать всю вашу семью.
Повисла тишина. Леня сидел, опустив голову. Люда и Валентина Ивановна смотрели на Тамару Петровну с ненавистью.
— Хватит, — тихо сказал Леня. — Хватит уже.
Все обернулись к нему.
— Мама, Людка, — он поднял голову. — Это правда. Всё, что здесь сказали — правда. Я... я сам виноват. Не мог отказать. Думал, раз сестра, то должен помогать. А получилось, что собственных детей предал.
— Лёня... — начала было Люда.
— Не надо, — он поднял руку. — Я вчера всю ночь не спал. Думал. Считал. Ты за год взяла больше, чем мы на детей потратили. Я не могу так больше.
— Ты что, отказываешься от родной сестры?! — Валентина Ивановна вскочила.
— Я не отказываюсь, — Леня встал. — Но помогать буду так, чтобы моя семья не страдала. Сначала свои дети, потом все остальные.
— Значит, мы теперь "остальные"?! — Люда схватилась за сумку. — Ты понял, что сказал?!
— Понял, — Леня посмотрел на сестру. — И ещё понял, что ты врала. Про деньги, про то, что тебе не на что жить. Ты просто пользовалась тем, что я не могу отказать.
— Леонид! — взвизгнула Валентина Ивановна. — Ты слышишь, что говоришь?! Это твоя сестра!
— И это мои дети, — Леня подошёл к Олесе, взял её за руку. — Простите, но я выбираю их.
Люда схватила куртку, рванула к выходу. На пороге обернулась:
— Можете забыть про нашу семью! Ты мне больше не брат!
— Ты нам больше не сын! — добавила Валентина Ивановна. — И на похороны мои не приходите!
Дверь захлопнулась так, что затряслись стены.
Тишина. Леня всё ещё держал Олесю за руку. Тамара Петровна собирала документы обратно в папку.
— Я не думал, что так получится, — тихо сказал Леня.
— А я думала, — Олеся устало прислонилась к нему. — Рано или поздно это должно было случиться.
— Вы сделали правильно, — Тамара Петровна закрыла сумку. — Иногда приходится отрезать то, что отравляет жизнь. Даже если это больно.
***
Прошла неделя. Люда не звонила. Валентина Ивановна тоже молчала. Первые дни Леня ходил мрачный, почти не разговаривал. Олеся не давила, понимала — ему нужно время.
В субботу они поехали в торговый центр. Купили Егору сапоги — хорошие, тёплые, на вырост. Роману — куртку, как раз такую, о какой он мечтал. Оставалось ещё немного денег — купили Роману конструктор, небольшой, но мальчик светился от счастья.
Дома дети примеряли обновки. Егор бегал по квартире в новых сапогах, не мог нарадоваться. Роман собирал конструктор, периодически поднимая голову и улыбаясь родителям.
— Мам, — Егор подбежал к Олесе. — А тётя Люда больше не придёт?
— Нет, солнышко, — Олеся обняла сына. — Больше не придёт.
— И хорошо, — серьёзно сказал мальчик. — Она всегда наше варенье ела.
Олеся не смогла сдержать улыбку.
Вечером, когда дети легли спать, они с Леней сидели на кухне. Молчали. Потом Леня взял её руку:
— Прости. Я правда не понимал, что так всё запущено.
— Я знаю, — Олеся сжала его пальцы.
— Думаешь, Людка успокоится когда-нибудь?
— Не знаю, — честно ответила Олеся. — Но это уже не наша проблема.
Леня кивнул. Они ещё долго сидели так, держась за руки.
Олеся смотрела в окно. Где-то там, в другом конце города, Люда наверняка рассказывала знакомым, какой у неё ужасный брат и какая жадная невестка. Валентина Ивановна вторила ей, жалуясь, как её бросили в старости.
Но здесь, в этой квартире, наконец стало спокойно. Можно было планировать бюджет, не боясь, что завтра позвонят и попросят "занять до зарплаты". Можно было покупать детям то, что им нужно, не чувствуя вины.
Да, семья Лени разорвалась. Да, это было больно. Но Олеся чувствовала — они сделали правильный выбор. Иногда приходится отпускать даже самых близких, если они отравляют жизнь. И это не предательство. Это спасение.
— Пойдём спать, — Леня поднялся, протянул ей руку.
Олеся встала, обняла мужа. Завтра будет новый день. Без звонков от Люды, без просьб одолжить денег, без чувства вины.
Новый день их маленькой, но крепкой семьи.