— Люда, а ты куда?
Я застыла в прихожей с сумкой в руках. Девять утра. Я просто хотела выйти в магазин. Просто. Выйти. В магазин.
— В «Пятёрочку», Витя. За хлебом.
— А зачем? Вчера же покупала.
— Вчера был батон. Сегодня хочу бородинский.
— Бородинский тебе нельзя, у тебя желудок. Лучше возьми отрубной. И кефир посмотри, вчерашний какой-то жидкий был.
Я медленно повернулась. Мой муж сидел на кухне в трениках и майке-алкоголичке, с кружкой чая и видом человека, который управляет космической станцией.
Три месяца назад он вышел на пенсию. И эти три месяца стали самыми длинными в моей жизни.
Витя — хороший человек. Правда хороший. Тридцать пять лет брака. Двое детей, теперь уже взрослых. Работал инженером на заводе, начальником цеха стал. Ответственный, надёжный, не пил, не гулял.
Но работа была его жизнью. А теперь работы не стало.
И вся его инженерная энергия, весь начальственный контроль, все тридцать лет управления цехом — обрушились на меня.
Я стала его новым цехом.
— Люда, почему ты картошку режешь кубиками? — это он заглядывает в кастрюлю. — Мама всегда соломкой резала.
— Люда, ты зачем окно открыла? Сквозняк же! — это он захлопывает форточку, которую я только что открыла проветрить.
— Люда, ты уже час в телефоне сидишь. Что там такого интересного? — это он заглядывает через плечо, пока я переписываюсь с подругой.
К обеду я чувствовала себя так, будто отработала смену на конвейере. К вечеру — как будто две.
А он ещё искренне удивлялся:
— Ты чего такая уставшая? Целый день дома сидишь!
Подруга Тамара, когда я ей пожаловалась, только вздохнула:
— Людка, я это прошла. Мой Коля первый год вообще как клещ был — везде со мной. В магазин — вместе. К врачу — вместе. Я в туалет — он под дверью: «Ты там как? Долго ещё?»
— И что делала?
— Чуть не развелась. А потом ему внук родился, и он переключился.
— У нас внуков пока нет, — мрачно сказала я.
— Тогда заведи ему хобби. Или любовницу. Шучу! Хотя...
Я попробовала мирный путь.
— Витя, может, тебе на рыбалку съездить? Ты же любил раньше.
— Какую рыбалку? Холодно ещё. И снасти старые.
— Так купи новые.
— Деньги тратить? На пенсии-то?
— Тогда, может, на дачу? Сезон скоро.
— Люда, я тридцать пять лет горбатился. Теперь хочу отдохнуть.
— А что ты целый день делаешь?
— Как что? Телевизор смотрю. Тебе помогаю.
Помогаю. Он это серьёзно.
Терпение лопнуло на исходе третьего месяца.
Я собралась к Тамаре на день рождения. Платье надела, накрасилась. Давно никуда не выходила — радовалась как девочка.
Витя посмотрел на меня оценивающе:
— Это что за декольте?
— Это платье, Витя. Обычное платье.
— На похороны — нормально. На день рождения — вульгарно.
— Витя!
— Что? Я честно говорю. И вообще — во сколько вернёшься? Мне ужинать чем?
Я остановилась. Посмотрела на него. На этого мужчину, с которым прожила тридцать пять лет. Которого любила. Люблю, наверное, до сих пор.
И вдруг услышала свой голос:
— Витя, ты на пенсии три месяца. А я уже готова на развод.
Он опешил. Реально — стоял и хлопал глазами, как ребёнок, которому сказали, что Деда Мороза не существует.
— Ты... ты что, Люда?
— То. Ты превратил мою жизнь в ад. Я не могу шагу ступить без твоего комментария. Не могу выйти из дома без допроса. Не могу приготовить борщ без инструкции. Я — не твой цех, Витя! Я — твоя жена!
— Да я просто забочусь!
— Это не забота! Это контроль! Это удушение!
Я села на пуфик в прихожей. Прямо в платье. Накрашенная, для праздника — а внутри такая тоска, что хоть волком вой.
— Я сорок лет была хорошей женой, — сказала я тихо. — Варила, стирала, детей растила, тебя ждала с работы. Думала — вот выйдешь на пенсию, наконец заживём. Путешествовать будем, гулять, книжки вместе читать... А ты — кефир жидкий.
Витя сел рядом. Тяжело, как старик. Хотя какой он старик — шестьдесят три всего.
— Люда, я не знаю, как... как на пенсии. Понимаешь? На работе — там всё понятно. Задачи, люди, планёрки. А тут... Тут пусто.
— И ты решил заполнить пустоту мной?
— Я не специально.
— А мне от этого легче?
Он молчал. Теребил край майки.
— Мне страшно, Люда, — сказал вдруг. — Просыпаюсь утром — и не знаю, зачем. Некуда идти. Никому не нужен.
У меня сердце сжалось. Потому что за этим контролем, за этими придирками — вот оно что. Страх. Обычный человеческий страх остаться ненужным.
— Витя, — я взяла его за руку. — Ты мне нужен. Правда. Но не такой. Не надзиратель и не контролёр. Мне нужен муж. Партнёр. С которым можно поговорить, посмеяться, куда-то сходить. А не человек, который проверяет, как я режу картошку.
— А как надо?
— Не знаю. Давай вместе придумаем. Но для начала — дай мне дышать.
— В смысле — уехать?
— В смысле — не контролировать каждый мой шаг. Я выхожу в магазин — не надо спрашивать зачем. Я еду к подруге — не надо засекать время. Я готовлю ужин — не надо стоять над душой.
Он кивнул. Медленно.
— А мне что делать?
— А вот это — давай думать.
На день рождения к Тамаре я всё-таки пошла. В том самом платье.
А на следующий день мы с Витей сели и составили список. Я — учительница на пенсии, планировать умею.
Что любит Витя: читать про историю, смотреть документалки, чинить всякую технику.
Что не пробовал: ходить в библиотеку, в клуб по интересам, на курсы.
Что нужно нам обоим: время вместе и время врозь.
Через месяц Витя записался в шахматный клуб при ДК. Ходит три раза в неделю.
Через два — начал вести канал на Ютубе про ремонт советской техники. Двести подписчиков уже — он гордится как ребёнок.
Через три — мы поехали в санаторий. Впервые за пятнадцать лет. Вдвоём.
Там, в Кисловодске, он взял меня за руку на терренкуре и сказал:
— Люда, спасибо, что не выгнала тогда. Я был идиот.
— Был, — согласилась я. — Но ты мой идиот. Тридцать пять лет уже.
Сейчас ему шестьдесят четыре. Мне — шестьдесят один.
Да, он всё ещё комментирует мою готовку. Но теперь — с юмором:
— Люда, это экспериментальный суп или я должен угадать, что это было?
— Это авторская кухня, Виктор Петрович. Не нравится — шахматный клуб работает до восьми.
Мы смеёмся. Как раньше, когда были молодые и глупые.
Знаете, что я поняла?
Пенсия — это не конец жизни. Это начало новой главы. Но к ней надо готовиться. И мужу, и жене.
Потому что жить бок о бок двадцать четыре часа — это не то же самое, что видеться по вечерам. Это экзамен на прочность.
Мы с Витей этот экзамен чуть не завалили. Но пересдали.
И теперь я точно знаю: когда он ворчит про кефир — это он говорит «я тебя люблю». Просто по-своему. По-инженерному.
Подписывайтесь на канал — здесь истории о том, как сохранить брак, когда хочется сохранить только нервы!
А ваш муж уже на пенсии? Как справляетесь? Делитесь в комментариях — может, ваши советы кого-то спасут! 😅