Знаете, есть фразы-маркеры. Красные флаги, которые должны не просто настораживать, а заставлять бежать со всех ног, теряя тапки. И если в двадцать лет мы эти флаги принимаем за праздничную иллюминацию, то в пятьдесят у нас уже есть встроенный декодер мужских посланий.
Надежда, женщина пятидесяти лет, статная, ухоженная, с хорошей должностью в банке и квартирой в сталинском доме, этот декодер включила сразу, как только встретила Вячеслава. Или Славика, как он просил себя называть.
Славику было пятьдесят три. Выглядел он… ну, как выглядит мужчина, который считает, что его главный капитал — это «богатый внутренний мир». Потертый пиджак, мечтательный взгляд, легкая небритость (не модная, а от лени) и аура непризнанного гения.
Они познакомились на выставке. Надя туда пошла за компанию с подругой, а Славик там, видимо, грелся.
Он подошел к ней, когда она пыталась понять, что символизирует груда кирпичей в центре зала.
— Это деконструкция бытия, — проникновенно сказал он, дыхнув на Надю ароматом дешевого табака и вчерашней философии. — Вы тоже чувствуете эту экзистенциальную тоску?
Надя тоску не чувствовала. Она чувствовала, что у неё гудят ноги в новых туфлях, и что ей хочется кофе. Но Славик был настойчив. Он увязался за ними, рассуждал о бренности материального мира и в итоге напросился проводить Надю до метро.
На первом свидании в парке (потому что «кафе — это пошлость и шум») Славик много говорил о себе. О том, что он творческая личность. Что он пишет роман века. Что мир жесток к талантам. А потом, глядя Наде в глаза, выдал ту самую фразу.
— Наденька, ты такая удивительная. Не такая, как эти современные хищницы. Мне не важно, сколько женщина зарабатывает. Мне важна её душа.
И вот тут у Нади в голове сработал тот самый декодер.
«Внимание» — заорала интуиция.
Потому что когда взрослый мужчина в 53 года первом свидании говорит женщине «мне не важно, сколько ты зарабатываешь», это почти всегда означает одно: что у мужчины нет денег».
Это перевод с мужского-романтического на женский-реалистичный.
Но Надя, как исследователь-натуралист, решила понаблюдать за развитием событий. Любопытно же. Да и скучно одной вечерами, а тут — целый живой писатель.
Сценарий развивался строго по классике жанра «Альфонс обыкновенный, подвид интеллигентный».
Сначала были мелкие просьбы.
— Надюша, у меня тут творческий кризис, и, как назло, телефон сломался. Не могла бы ты… ну, просто одолжить смартфон? Мне для связи с издателем нужно.
Надя дала ему свой старый айфон. Славик принял его как должное, даже не спросив на какое время получил.
Потом начались визиты «на чай». Славик приходил всегда с пустыми руками. Ну, не совсем с пустыми — он приносил себя и свои рукописи.
— Материальное тленно, — говорил он, уплетая бутерброды с семгой, которые Надя нарезала к столу. — Вот послушай эту главу…
И он читал. А Надя кормила.
Он ел с аппетитом человека, который давно не видел нормальной еды. Он сметал всё: сыр, колбасу, домашние котлеты. При этом он морщился, глядя на дорогой ремонт Надиной квартиры.
— Слишком много пафоса, Надя. Вещизм подавляет дух. Вот у меня в квартире — только стол и книги. Аскеза очищает.
«Аскеза у тебя, Славик, потому что ты нищеброд и лентяй», — думала Надя, подливая ему чай. Но вслух молчала. Эксперимент продолжался.
Через месяц Славик перешел в наступление.
— Надя, мне так тяжело творить в одиночестве. Может, я поживу у тебя немного? Пока роман не закончу? Ты же живешь одна, места много. А ты будешь моим… вдохновением.
— Вдохновением сыт не будешь, Слава, — усмехнулась Надя. — А коммуналку кто оплачивать будет?
— Ой, да брось ты эти мещанские разговоры, — Славик картинно закатил глаза. — Деньги, деньги… Везде эти грязные бумажки. Я же сказал: мне не важно, сколько ты зарабатываешь. Я выше этого.
— Тебе не важно, сколько я зарабатываю, потому что ты планируешь жить на мои деньги? — прямо спросила Надя.
Славик обиделся.
— Как ты можешь? Я предлагаю тебе союз двух сердец.
А ты меня куском хлеба попрекаешь? Да, у меня сейчас временные трудности. Да, меня не печатают. Но я — гений. И когда я получу премию, ты будешь гордиться, что кормила меня котлетами.
Надя посмотрела на этого пятидесятилетнего мальчика, который искренне верил, что мир ему должен просто по факту его существования.
У него не было ничего: ни работы, ни планов, кроме призрачных фантазий. Зато у него было огромное самомнение и потребительское отношение к женщине.
Фраза «мне не важно, сколько ты зарабатываешь» в его устах была не про благородство. Она была про паразитизм.
Это был сигнал: «Я не буду тебя обеспечивать. Я не буду вкладываться в бюджет. Я вообще не про деньги, я про „высокое“. А ты, раз уж такая приземленная и работаешь в своем банке, вот ты и решай все эти скучные бытовые вопросы. Покупай еду, плати коммуналку. А я буду тебя любить. Ну, или позволять себя любить».
Надя вздохнула. Эксперимент затянулся и перестал быть забавным.
— Знаешь, Слава, — сказала она спокойно. — Ты прав. Тебе не важно, сколько я зарабатываю. А вот мне — важно. Мне важно, чтобы мужчина рядом со мной был мужчиной, а не приживалкой. Мне важно, чтобы он мог сам купить себе колбасу, а не философствовать над моей тарелкой.
— Ты меркантильная, — взвизгнул Славик. — Ты такая же, как все. Тебе нужен кошелек, а не Личность.
— Нет, Славик. Мне нужен партнер. А ты ищешь мамочку. Иди к маме, Слава. Или к себе в квартиру. Аскеза, говорят, очищает.
Славик ушел, гордый, непонятый и голодный. Наверное, пошел искать следующую «музу», которой будет вешать лапшу про «не важно, сколько ты зарабатываешь».
А Надя налила себе бокальчик, отрезала кусок семги, которую не доел непризнанный гений, и включила любимый фильм.
На следующий вечер, пригласив подругу, Надя поделилась своими наблюдениями:
Если мужчина в возрасте 40+ говорит вам:
«Деньги для меня не главное»;
«Я ищу родственную душу»
«У меня временные трудности» (которые длятся последние 15 лет);
Бегите, не оглядываясь. Потому что дальше будет только хуже. Дальше будет жизнь с великовозрастным дитяткой, который сядет вам на шею, свесит ножки и будет погонять вас томиком своих стихов, упрекая в бездуховности, пока вы пашете на двух работах.