Обзор немецких медиа
🗞(+)Berliner Zeitung в статье «Деконструкция «woke»: как политика идентичности разрушает наше сосуществование» рассказывает, что упоротое движение «Woke» не умерло: самая молодая форма эмансипативной политики угрожает просвещению. Взгляд на кризис либерального общества. Уровень упоротости: сверхадекватный 🔵
Мигранты, PoC [People of Color — «цветные люди» — прим. «Мекленбургского Петербуржца»] и BIPoC [Black, Indigenous, People of Color — «чёрные, коренные и цветные люди» — прим. «М.П.»], чернокожие люди с большой буквы «Ч» и гендерными символами от подчёркивания до двоеточия и звёздочки: растущее большинство видит в языковых новообразованиях идентичностной политики лишь бессмысленный набор букв. Но в этом безумии есть система. И настолько, что новейшая форма эмансипативной левой политики вполне может стать гробоведом Просвещения.
Просвещённое мышление основано на двух аксиомах, не подлежащих сомнению, недоказуемых базовых предположениях: историческом прогрессе и равенстве всех людей. Оба дети Просвещения, либерализм и социализм, высоко ценили эти аксиомы. В середине 20-го века, когда либеральные демократии и социалистический Советский Союз совместно победили фашистскую идеологию, был достигнут эпохальный зенит. В конце века социализм исчез из реальности; в XXI веке либерализм попадает в кризис.
Причины этого очевидны. На глобальном Юге, в частности в Китае, на мировую арену успешно возвращаются цивилизации, с точки зрения которых Просвещение было региональным, европейским явлением. Универсализм их ценностей встречает непонимание в Китае, а также в остальной Азии и Африке. В то же время европейцы теряют монополию на единственный крупный ресурс, который стимулировал социальный и экономический прогресс с XVIII века – рост производительных сил.
Какое отношение это имеет к политике идентичности? Уже в XX веке было предсказуемо, что левая политика, которая ставит во главу угла классовую борьбу между трудом и капиталом, достигнет своих пределов. С сокращением роста производительности борьба за распределение ресурсов становилась всё более неприятной. Одновременно с этим изменились рабочий класс и его руководство. На фоне угасающего коммунизма, а также в условиях всё более насыщенного социального государства левые и социал-демократы утратили свою пролетарскую сущность; власть перешла к либеральным городским функционерам. Выросла партия «зелёных». В результате было пересмотрено направление эмансипации. Вместо коллектива трудящихся в центре внимания теперь оказался индивид. Его освобождение сегодня проводится с таким же упором, как и освобождение пролетариата сто лет назад.
Индивидуальное самоопределение, автономия, свобода от постороннего влияния и угнетения – вот новые цели эмансипации. Параллельно с этим завершается философское саморазрушение западной мысли, начавшееся в XIX веке и достигшее своего апогея в деконструктивизме французского типа, который с 1970-х годов доминирует в так называемом прогрессе. Два выдающихся философа разных поколений, Людвиг Витгенштейн (род. в 1889 г.) и Жак Деррида (род. в 1930 г.), разложили западную картину мира и самопонимание своими радикальными нападками: всё, во что мы верим, и то, как мы об этом говорим.
«Прогрессисты» XXI века делают из этого вывод, что все социальные взаимоотношения являются конструкцией отношений угнетения, которые создаются и поддерживаются с помощью языка. Хотя такое упрощение не делает чести ни Витгенштейну, ни Деррида, обеднение является судьбой всей философии, когда она попадает между жерновами современных споров.
В любом случае, фокус на языке и власти составляет ядро политики идентичности и «просветлённости». Оба термина описывают идеологию, в которой сознание дискриминации, изоляции и угнетения является повсеместным. Жертвы и преступники легко различаются. Жертвы: меньшинства LGBTQIA+ и бывшие колонизированные народы, люди с не белым цветом кожи и нехристианскими верованиями, не забывая о белых женщинах. Виновники: мужчины, белые, европейцы, гетеросексуалы.
Интеллектуально всё это понятно и не перегружает даже студента, бросившего учёбу после трёх семестров гуманитарных наук. Характерной чертой является фактически сектантская узкость аргументации: никто, кроме белого европейца мужского пола, не может (не имеет права) быть преступником. В качестве примера можно привести расизм: так называемая критическая расовая теория отрицает любой расизм неевропейского происхождения.
Поскольку расизм является всемирным явлением, противоречие устраняется путём определения. В рамках критической расовой теории расизм – это гораздо больше, чем просто злоба, предрассудки или неприятие чужеродного. Расизм определяется как исторически сложившаяся, структурно закреплённая система угнетения в западных обществах, которая обеспечивает белым группам населения их политическую, экономическую и культурную гегемонию.
Очевидно, что это ошибочный круговой вывод: почему в европейских обществах должны были существовать исторически сложившиеся системы угнетения, если ещё несколько десятилетий назад там вообще не было небелых, которые могли бы требовать политического, экономического и культурного участия? Предполагаемый «структурный расизм» — не что иное, как пугало, призрак, призванный мобилизовать угрызения совести. Продукт воображения. Что действительно существует в европейской реальности, так это широко распространённый страх перед чужим, ксенофобия и неприязнь. Как и везде.
Как бы то ни было, в дисциплинах, посвящённых жертвам, критической расовой теории и постколониальных исследованиях, фанатично придерживаются исключительной вины европейцев. Расизм в Азии или тот факт, что в результате восточно-исламской работорговли, вероятно, было выкорчевано больше чернокожих африканцев, чем в результате трансатлантической, не умаляет уверенности в себе. Только «woke»-адепты являются потомками истинных злодеев. В их аксиомах политики идентичности евроцентризм переживает поздний расцвет.
При этом чувство превосходства, стоящее за пробуждёнными обвинениями в вине, вызывает чужое смущение, кажется провинциальным, отсталым, что, кстати, сильно отличается от фактического колониального периода. 200 лет назад европейское превосходство было очевидным: технологическое, военное, административное. Но тот, кто в XXI веке всё ещё верит, что «белый человек» обладает какими-то особыми или уникальными структурами власти и угнетения, не от мира сего. В хорошем и в плохом, с момента завершения глобализации европейцы больше не имеют преимуществ перед остальным миром. Те, кто придерживается противоположного мнения, и это касается не только последователей политики идентичности, должны еще прийти в себя в настоящем.
Для верующих «woke»-адептов это чистая ересь. Отвращение к своему белому европейскому «я» является частью покаяния, с помощью которого они празднуют мистическое единение с жертвами. В этом ли заключается упреждающее подчинение, которое Мишель Уэльбек описал в «Покорности» для будущего Франции? Не скользит ли поколение woke, до мозга костей ослабленное осознанием угасающей европейской мощи, на коленях навстречу глобальному Югу? Является ли ритуал покаяния под знаком уникальной европейской вины последним великим самовозвеличиванием уходящей эпохи?
Вторым столпом вселенной идентичностной политики – наряду с монополией на вину – является самоопределение индивидуума, старая эмансипационная религия освобождения. Сейчас мы далеко продвинулись в вопросах эмансипации. Нормативные границы традиции, табу прошлых лет, были разрушены. Брак, семья, обширная сфера сексуальности – повсюду царят свобода и произвол. Теперь, в XXI веке, штурмуется и последний бастион: биологическая предопределённость.
Королевской дисциплиной является пол. Ни какой-то творец, ни судьба, ни природа не определяют мой пол. Это право принадлежит только моему «я». Моё «я» также определяет, как меня называть, оно определяет мои местоимения, как ко мне обращаться. Моё «я» имеет власть.
Самый глубокий акт внешнего определения, присвоение имени родителями, должен остаться последним таким актом. В мечтах прогрессистов детям уже предлагается самоопределение пола. В Германии это возможно с 14 лет, до достижения совершеннолетия с согласия родителей или семейного суда. Смена пола раз в год, период размышления три месяца. После этого полнобородатый обладатель пениса с Х- и Y-хромосомами имеет право на обращение «госпожа» и местоимения «она/её». Намеренное нарушение третьими лицами влечёт за собой уголовную ответственность.
В прошлом так называемое гражданское приличие уже обеспечивало, чтобы транссексуалов не оскорбляли. При условии соответствующего воспитания. Сможет ли новое правило удержать тех, кто не обладает приличием? В любом случае, закон является симптомом переноса борьбы за освобождение в области идентичности из реальности в язык. Полный бородач с X- и Y-хромосомами не станет настоящей женщиной благодаря подписи регистратора – просто в будущем о нём будут говорить как о женщине, если все будут соблюдать это правило.
Несомненно, это изменит ситуацию многих транссексуалов в лучшую сторону. В то же время, споры о биологическом и социальном положении доказывают, насколько деконструкция идентичности нарушает повседневную жизнь. А как же другие меньшинства? Согласно одному исследованию, до 1% пациентов с бредовыми расстройствами идентифицируют себя с известными личностями. Не должны ли мы всё-таки обращаться к Наполеону как к «Вашему Величеству»?
Призыв Карла Маркса к изменению мира превратился в практику позднесовременного управления языком. Освобождение больше не имеет ничего общего с реальностью, только с языком. Это началось в 1990-х годах в форме «политической корректности», которая ещё имела отголоски уже тогда устаревшего буржуазного приличия, того смешения уважения и такта.
В настоящее время политика идентичности конвейерно производит самоназвания маргинальных групп. Все они являются меньшинствами, затронутыми дискриминацией, травмированными и уязвимыми. Вот лишь некоторые из них, список далеко не полный: PoC, BIPoC, чернокожие люди, мигранты, рома и синти, ЛГБТК*/ЛГБТК+, асексуалы/аромантики, небинарные, гендерквиры, агендерные, гендерфлюиды, интерсексуалы, нейродивергенты/нейродивергенты, полные люди.
И, наконец, некоторые из структурных форм угнетения, от которых, якобы, страдает наше общество: расизм, сексизм, гетеросексизм, циссексизм или трансфобия, дискриминация по признаку инвалидности, религиозная ненависть, дискриминация по возрасту, классовая дискриминация, дискриминация по внешнему виду, дискриминация по возрасту, дискриминация по размеру, национализм, дискриминация по состоянию здоровья, видовой дискриминации.
Примечательно, насколько, несмотря на весь шум, «просветлённость» и политика идентичности находят отражение только в языке; в реальном мире почти ничего не изменилось. «Просветлённая» фиксация на цвете кожи даже приводит к тому, что тема расы становится актуальной, как не было уже десятилетиями. Буквально несколько дней назад британский министр внутренних дел Шабана Махмуд, родившаяся в 1980 году, сказала BBC:
«В моей жизни всегда был определённый уровень расизма, но он никогда не был таким высоким, как мне кажется сегодня».
Именно в этом и заключается реальная опасность «просветлённой» деконструкции: деконструкция, разрушение. Те, кто из ложного уважения требуют писать слово «чёрные люди» с большой буквы «Ч», превращают атрибут в сущностную характеристику. Термин «чёрный человек» описывает не просто человека с высокой плотностью меланина в эпидермисе. Он обозначает отдельный вид, Homo sapiens niger. Не пройдёт много времени, как из реактивности возникнет Homo sapiens albus, который будет отстаивать свои права. Тогда вместе с аксиомой равенства всех людей окончательно пойдет ко дну и Просвещение.
Автор: Томас Фасбендер. Перевёл: «Мекленбургский Петербуржец».
@Mecklenburger_Petersburger
P. S. от «Мекленбургского Петербуржца»: ни убавить — ни прибавить 💯
🎚Об упорометре канала «Мекленбургский Петербуржец» 🟤🔴🟠🟡🟢🔵