— Слушай, а давай в этом году устроим праздник как раньше? — Глеб поднял глаза от телефона и посмотрел на Ларису так, будто она предложила спрыгнуть с крыши. — Ну знаешь, оливье, селёдку под шубой, мандарины горой...
— Зачем? — он снова уткнулся в экран. — Всё это устаревшие традиции. Мы же современные люди.
Лариса стояла у плиты и помешивала борщ, который Глеб три месяца назад объявил «слишком тяжёлым для желудка». Теперь он предпочитал смузи и боулы с киноа. «Современные люди» — это было его новое любимое выражение. Наряду с «токсичные отношения» и «мне нужно пространство для саморазвития».
Семнадцать лет брака — и вот оно, пространство для саморазвития. Лариса усмехнулась и выключила плиту. Борщ никто не оценит. Глеб питается теперь исключительно осознанно, а их сын Артём предпочитает доширак из ближайшего магазина.
— Мам, а папа вообще будет дома на Новый год? — Артём заглянул на кухню, жуя что-то из очередного пакета. Пятнадцать лет, и он уже научился этому мужскому фирменному умению — читать между строк недосказанное.
— Будет, — Лариса натянула улыбку. — Куда он денется?
Артём посмотрел на неё с такой взрослой иронией, что Лариса поняла: сын давно всё понял. Дети всегда понимают раньше, чем думают родители.
Она и сама понимала. Просто не хотела верить. Глеб стал другим постепенно — сначала записался в спортзал, потом обновил гардероб, начал слушать подкасты про личностный рост и выражаться цитатами бизнес-тренеров.
— Ты должна понимать, что каждый человек имеет право на счастье, — как-то сказал он ей, глядя не в глаза, а куда-то в сторону. — И если мы друг друга не устраиваем, нужно это признать.
Признать. Легко сказать. Семнадцать лет — это ведь не пакет молока, который можно выбросить, если срок годности вышел.
Тридцать первое декабря выдалось на редкость тоскливым. Глеб целый день провисел на телефоне, периодически выходя на балкон для «важных звонков». Артём сидел в своей комнате и общался с друзьями в интернете. Лариса нарезала оливье — по привычке, хотя понимала абсурдность ситуации. Кому нужен этот салат? Глеб его не ест, Артём предпочтёт пиццу, а она сама давно потеряла аппетит.
В одиннадцать вечера Глеб вышел из душа, оделся так, будто собирался на корпоратив. Лариса сидела на диване, обнимая подушку, и смотрела какую-то новогоднюю программу по телевизору.
— Ты чего такая грустная? — спросил Глеб, будто не он создал эту атмосферу похоронного бюро.
— Просто задумалась, — она пожала плечами. — О том, что год заканчивается.
— Ну да, — Глеб криво усмехнулся. — Многое заканчивается.
Он помолчал, а потом как-то по-хулигански, с вызовом посмотрел на Ларису.
— Знаешь что? Давай без этой вот всей... — он махнул рукой, — драмы. Я подготовил тебе подарок. Честный, взрослый. К Новому году.
Лариса почувствовала, как внутри всё сжалось. Она знала. Конечно, знала. Просто не думала, что он выберет именно этот момент.
— Я хочу развестись, — сказал Глеб просто, как будто сообщал о том, что собирается купить новый телефон. — Мне нужно жить по-другому. Мы с тобой... ну, ты же сама видишь. Мы просто существуем рядом. Это не жизнь.
Лариса молчала. В голове почему-то крутилась одна мысль: «Он выбрал тридцать первое декабря. Специально выбрал этот день».
— И не надо сейчас истерики, — продолжал Глеб, набирая обороты. — Мы оба взрослые люди. Я не виноват, что так получилось. Просто наши пути разошлись.
— Наши пути разошлись, — медленно повторила Лариса. — Как в плохом сериале.
— Можешь иронизировать сколько угодно, но я принял решение. Квартиру оставляю тебе и Артёму. Алименты будут.
Он говорил, а она думала: «Интересно, сколько он репетировал эту речь? И где именно репетировал — у себя в голове или у неё, у той, с которой у него теперь "пути сошлись"?»
Потому что, конечно, была другая. Обязательно была. Глеб не тот человек, который прыгает в пустоту. Он всегда строит мостик заранее, чтобы не упасть.
— С Новым годом, бывшая, — усмехнулся он, натягивая куртку. — Дарю тебе свободу. Теперь можешь жить для себя.
И ушёл. Просто взял и ушёл за две минуты до полуночи. Хлопнула дверь, и Лариса осталась сидеть на диване в полной тишине. По телевизору куранты начали отбивать двенадцать ударов.
— Мам?
Артём стоял в дверях комнаты, бледный и растерянный.
— Это... он правда ушёл? Прямо сейчас?
— Ага, — Лариса кивнула и вдруг рассмеялась. Не истерически, нет. Просто рассмеялась — от абсурдности ситуации. — Представляешь? Подарил мне развод на Новый год. Романтик.
Артём подошёл и сел рядом. Они сидели вдвоём, слушали взрывы фейерверков за окном, и Лариса думала о том, что вот так вот и рушится жизнь — внезапно, буднично, под звон бокалов где-то в других квартирах.
— Знаешь что самое смешное? — тихо сказала она. — Я ведь поняла ещё три месяца назад. Когда он пришёл с новой стрижкой и начал носить эти идиотские зауженные джинсы. Но я думала: ну, кризис среднего возраста, переживёт, вернётся. А он не вернулся.
— Мам, не плачь, — Артём неловко обнял её за плечи.
— Я не плачу, — Лариса вытерла глаза. — Просто... смешно мне. Свобода, понимаешь? Он мне подарил свободу. Как будто я сидела в тюрьме семнадцать лет.
Они просидели так до утра, изредка перебрасываясь фразами. Артём рассказывал про школу, про друзей, про новую игру, которую ему подарили на Новый год одноклассники. Лариса слушала вполуха и думала о том, что ей сорок лет, она не работала последние двенадцать лет — сидела с ребёнком, потом вела хозяйство, потому что Глебу нужна была «уютная гавань». И вот теперь эта гавань больше не требуется. Глеб нашёл себе новую — наверняка моложе, стройнее, с правильным отношением к жизни и карьерными амбициями.
Второго января Глеб приехал за вещами. Вёл себя подчёркнуто вежливо, даже предложил помощь с ремонтом, если что-то понадобится.
— Знаешь, ты хорошо выглядишь, — сказал он, складывая рубашки в сумку. — Даже лучше, чем раньше. Видимо, этот стресс пошёл тебе на пользу.
Лариса стояла в дверях и просто смотрела на него. На этого человека, с которым она прожила почти два десятка лет. Который однажды подарил ей плюшевого медведя размером с неё, потому что не знал, что ещё выбрать на первую годовщину знакомства. Который плакал, когда родился Артём, и клялся, что будет лучшим отцом на свете. Который теперь аккуратно укладывает свои вещи и говорит комплименты так, будто они случайные знакомые в лифте.
— А скажи, Глеб, — тихо спросила она, — ты когда решил? Что всё, хватит?
Он замер, не поворачиваясь.
— Я не решал, — ответил он после паузы. — Просто в какой-то момент понял, что живу не свою жизнь.
— Не свою жизнь, — повторила Лариса. — Забавно. А я-то думала, что живу именно твою. Подстраивала всё под тебя, под твой режим, под твои потребности. Даже сына растила так, как ты хотел.
— Вот видишь, — Глеб обернулся, и в его глазах мелькнуло что-то похожее на злость. — Ты всё время жертва. "Я для тебя, я ради тебя". А я не просил! Я не просил тебя отказываться от работы. Ты сама решила сидеть дома.
— Потому что ты сказал, что так будет правильно, — Лариса усмехнулась. — Помнишь? "Зачем тебе эта работа, я и так нормально зарабатываю. Лучше займись домом, ребёнком".
— Я не держал тебя силой.
— Нет, конечно. Ты просто создал условия, при которых любой другой выбор казался предательством семьи.
Глеб хотел что-то сказать, но передумал. Молча застегнул сумку и направился к выходу.
— Кстати, — остановила его Лариса, — как её зовут?
— Что?
— Ну, ту, к которой ты ушёл. Просто интересно.
Глеб покраснел — впервые за всё это время он выглядел смущённым.
— Это не имеет значения.
— Для меня имеет, — она пожала плечами. — Хочу знать, кто теперь будет слушать твои рассказы про токсичность и саморазвитие.
— Юля, — буркнул он. — И мы с ней не... это не из-за неё я ушёл.
— Конечно, — Лариса кивнула. — Просто совпадение. Ты ушёл от меня, а она случайно оказалась рядом. Удобно устроилась Вселенная.
Когда дверь за ним закрылась, Лариса прошла на кухню и открыла холодильник. Там всё ещё стоял оливье, накрытый пищевой плёнкой. Никто так и не притронулся к нему. Она достала тарелку, положила себе немного салата и медленно съела. Было невкусно. Может, потому что она переборщила с майонезом, а может, потому что невозможно есть, когда внутри всё сжато в тугой комок.
Первые месяцы были странными. Лариса словно училась жить заново — без оглядки на чужое расписание, без необходимости подстраиваться. Она записалась на курсы бухгалтеров — когда-то, в прошлой жизни, она работала в этой сфере.
Глеб иногда звонил Артёму, приезжал забрать его на выходные. Каждый раз появлялся в новой рубашке, от него пахло новым парфюмом, и он излучал какое-то раздражающее довольство собой.
— Как мама? — спрашивал он Артёма, когда думал, что Лариса не слышит.
— Нормально, — Артём пожимал плечами. — Работает, учится, вообще молодец.
И правда, Лариса была молодцом. Она каждый день вставала, шла на курсы, делала домашние задания, готовила ужин, убиралась, помогала Артёму с уроками. Только по ночам, когда сын засыпал, она позволяла себе лежать в темноте и думать о том, как несправедлива жизнь. Как легко один человек может взять и перечеркнуть всё, что вы строили вместе. Как больно осознавать, что ты оказалась не настолько важна, как думала.
Полгода спустя они встретились случайно в торговом центре. Глеб шёл с молодой женщиной — лет тридцати, стройной, в модном пальто. Юля, конечно. Лариса сразу поняла.
— Привет, — Глеб натянуто улыбнулся. — Как дела?
— Отлично, — Лариса тоже улыбнулась. — Работаю бухгалтером в строительной компании. Между прочим, зарплата неплохая.
Она видела, как дёрнулась его бровь. Глеб явно не ожидал услышать такое.
— Рад за тебя, — сказал он не слишком убедительно.
Юля стояла рядом и смотрела на Ларису с плохо скрытым любопытством. «Так вот она, бывшая жена. Интересно, что он ей про меня рассказывал?» — читалось в её взгляде.
— Ну, пойдём, — Глеб взял Юлю за руку. — Нам ещё в кино надо успеть.
— Конечно, — кивнула Лариса. — Приятного просмотра.
Она смотрела им вслед и думала о том, что через пару лет, может быть раньше, Юля окажется на её месте. Глеб начнёт говорить про «токсичные отношения» и «пространство для саморазвития», найдёт очередную мечту, которая покажется ему спасительной лодкой. Потому что проблема не в женщинах. Проблема в нём самом — в вечной жажде чего-то нового, лучшего, правильного. В неспособности принять то, что есть, и работать над этим.
— Мам, ты чего застыла? — Артём дёрнул её за рукав. — Пошли уже, я есть хочу.
— Пошли, — Лариса тряхнула головой и улыбнулась сыну. — Закажем пиццу и мороженое.
— А торт можно?
— Можно, — засмеялась она. — Сегодня можно всё.
Они сидели в кафе, ели пиццу, и Артём рассказывал какую-то историю про одноклассников, а Лариса слушала и вдруг поняла: ей хорошо. Впервые за долгое время ей действительно хорошо. Не притворно, не «надо держаться», а искренне. Жизнь продолжается. Да, не так, как она планировала. Да, больнее и страшнее, чем хотелось бы. Но она продолжается.
И это уже немало.
...Через год Глеб снова позвонил. Голос был каким-то потерянным, усталым.
— Можно я заеду?
— Зачем? — Лариса удивлённо подняла бровь.
— Поговорить надо.
Он пришёл постаревшим. Те самые зауженные джинсы теперь выглядели нелепо на нём, а модная стрижка отросла и торчала неопрятно.
— Мы с Юлей расстались, — сказал он, сидя на том самом диване, где когда-то объявил о разводе.
— Жаль, — Лариса пожала плечами, наливая чай.
— Она оказалась не той, за кого я её принимал, — продолжал Глеб, глядя в чашку. — Слишком меркантильная, слишком... я не знаю. Мы постоянно ругались.
— Бывает, — Лариса села напротив.
Глеб поднял на неё глаза — в них читалась немая мольба.
— Я тут подумал... может, мы... ну, то есть...
— Нет, — спокойно ответила Лариса.
— Но мы же столько лет вместе прожили! У нас сын!
— Именно, — она кивнула. — Прожили. Прошедшее время. А теперь у меня другая жизнь.
— Но я же признаю свою ошибку! — Глеб повысил голос. — Я понял, что был не прав!
Лариса молча смотрела на него. На этого мужчину, который когда-то казался ей центром вселенной. Который год назад подарил ей «свободу» и ушёл к другой. Который сейчас сидит перед ней и ждёт, что она снова всё простит, примет, подстроится.
— Знаешь, Глеб, — медленно проговорила она, — я благодарна тебе. Правда. За тот развод. Потому что ты дал мне возможность найти себя. Оказывается, я не просто приложение к твоей жизни. Я отдельный человек. С интересами, планами, мечтами. И мне нравится быть собой.
— Но...
— Допивай чай и иди, — Лариса встала. — Артём скоро придёт, не хочу, чтобы он видел эту сцену.
Глеб ушёл, а Лариса вернулась на кухню, села за стол и тихо рассмеялась. Потом достала телефон и написала подруге: «Бывший приходил. Просил вернуться. Представляешь?»
Ответ пришёл моментально: «И что ты?»
«Отказала. Впервые в жизни поставила себя на первое место. Странное чувство, но мне нравится».
Она отложила телефон и посмотрела в окно. Была весна — деревья покрывались первой зеленью, в воздухе пахло свежестью. Лариса улыбнулась. Жизнь только начинается. Её собственная, настоящая жизнь.