В сороковые годы свадьба на селе была событием особым. К нему готовятся загодя. Вот урожай соберут с полей, сена скотине заготовят вдоволь, свои огороды приберут по-хорошему и тогда гуляй-празднуй, поздравляй новую семью!
Катерина слыла красавицей в селе. Отец умер рано, а мама ее, Глафира Тихоновна, была женщиной болезненной, уж второй год, как ноги отказывать стали. Наработалась в поле так, что и спину надорвала, а отсюда и с ногами напасть.
Дочка смотрела за ней, сама в сельской лавке работала, поэтому лишний раз и прибежит, и покормит. Мать на дочь нарадоваться не могла. А тут еще вон счастье какое! Николай Поздняков замуж позвал! И семья у него хорошая, родители работящие, хозяйство крепкое. Сам работал трактористом в колхозном поле.
Пришли к Глафире будущие сватья, переговорили за молодых, сказали, что рады будут дочь в семью принять, и ее не оставят. Дом большой, всем места хватит. Бедная женщина не смогла сдержать слез от счастья. Да побоялась им признаться, что прошлой-то ночью Катерина с Николаем почти до утра в соседней комнате провели.
Не дождались свадьбы, согрешили. А что она могла поделать? Они вроде как тайком, но материнское сердце не обманешь. Дня через два Глафира все же высказала дочери, что знает их тайный грех, и что дочь она осуждает. Та в слезах убежала. Позже Николай явился и покаялся, всю вину на себя взял за содеянное.
- Но я Катеньку очень люблю. Вы уж не серчайте, поженимся скоро, греха большого нет, что любовь у нас. Только родителям моим не говори, тёть Глаш, не хочу, чтобы они Катю осудили.
Конечно, промолчала мать. Как такое расскажешь? А они снова к ней на порог.
- Глафира, новость у нас для тебя. Лекарь из города приезжал по делам в нашу амбулаторию. Мы словечко за тебя замолвили. Сказал, что осенью сможет тебя на прием позвать да и пролечить. Сначала проверит как следует и назначит лечение. А мы отвезем, ты не переживай. Вот свадьбу справим по осени, и отвезем. Подвода у нас крепкая, доедешь.
Ну это ли не счастье! Все складывалась как нельзя лучше, если бы не беда, свалившаяся на головы сельчан, да и всей страны.
Не думали тогда жених и невеста, что счастью их не суждено будет сбыться. Ранним июньским утром разбудила мать Николая со слезами на глазах:
– Вставай сынок. За тобой из сельсовета пришли, повестку принесли. Знать, на войну идти!
При этом она громко зарыдала и кинулась сыну на плечи, обняла, прижала. А у него в голове одна мысль: «А Катюша как же?»
Расстались они. Она все что-то сказать ему хотела, а он украдкой слезы утирал и говорил:
– Вернусь я, Катенька. Разобьем фашиста проклятого и вернусь. Тогда и свадьбу отыграем. А пока на вот, тебе обручение от меня.
И он надел ей на палец припасенное для свадьбы колечко, тоненькое, витое. Сам смастерил. А она в слезы. Мол, дождусь, Коля. Ты только возвращайся!
Война оказалась долгой и жестокой. Где только не побывал Николай с винтовкой за плечами, до Берлина, правда, не дошел. Ранен был под Варшавой и контужен. А в госпитале за ним ухаживала медсестричка Зося. Сама-то полька, но давно уж с родителями в Белоруссии жила, сама на фронт попросилась. Вот судьба и свела их.
Уж очень понравился ей этот русский богатырь с синими глазами и грустной до слез улыбкой. Зося считала, что грусть его от ранения исходит, что бойцовские силы покинули. Успокаивала, что это временно, поднимется он еще, повоюет. Читала редкие письма от матери с отцом.
Но того не знала, что ему хоть на поле помереть, хоть в петлю с головой. Весть до него дошла месяц назад, что Катерины-то уж давно и след простыл. Сразу, как он ушел на фронт, исчезла и она.
А как на самом деле все сложилось, знали в их селе понаслышке. Глафира слегла, сама толком не могла объяснить, что произошло. Родители Николая, особенно мать, были в сильном негодовании: опозорила девка сына! Сбежала с первым встречным.
А им оказался молодой лейтенант, который в их село зачастил с разъяснительной работой, добровольцев агитировал из тех, что еще остались в селе по возрасту, да по здоровью. Вот с ним и упорхнула красавица. Любовь внезапная, а сердцу не прикажешь.
Перед матерью покаялась перед отъездом, слезьми обливаясь. И все повторяла: «Так надо, матушка. Не проклинай меня. Я тебя заберу, вот увидишь».
Не прошло и года, как грузовик за ней приехал. Помогли собрать вещи, кое-как в кузов затащили, там матрас был приготовлен, одеяла. Да так и увезли. Она перед отъездом попросила, чтобы пришла к ней мать Николая.
- Ты прости уж нас, не гневайся. Поженились они, внук у меня народился. А меня в больницу определят. Так Катя в письме написала.
- Я не гневаюсь, Глафира. Пусть тебе здоровье будет, а дочь ты вертихвосткой вырастила. Не чета моему Коле, герою. Он медаль получил, за Родину воюет, пока твоя в чужой койке пригрелась.
Так и расстались они, ни о чем не договорившись. Да и что тут скажешь? У каждой матери своя правда.
Окончилась война. Эту радость трудно описать словами, когда вся страна ликовала, чествовала своих героев. Все ждали возвращения родных и близких. И Поздняковы дожидались сына с войны.
Мать при каждом шуме все к окну подбегала, выглядывала. Некоторым плохие вести приходили. Ох, как боялась она! А когда получила письмо вдруг, то и зарыдала в три ручья, боясь открыть.
- Ну чего ты ревешь, теть Зин? Давай я открою и прочту. Не похоронка это, Колькиной рукой адрес подписан, - сказала ей, смеясь, почтальон Маруся.
И открыла, не дождавшись ответа.
«Маманя и папаня, пишет вам сын ваш Николай. Все у меня хорошо. Контузию вылечили, на ноги поставили. А помогла мне в этом верная боевая подруга Зося из Белоруссии. Вот после войны мы к ней в село и уехали. Скоро свадьба у нас. Жалею, что не сможете быть на ней. Но мы приедем. Как дороги наладятся, так и нагрянем. Остаюсь ваш сын Николай, с поклоном до земли. Не поминайте лихом».
Ну что ж, мать всплакнула, отец угрюмо обронил: дело, мол «ихнее», мы, старики, им не указ. Отец Николая и правда в годах был, старше жены своей лет на двадцать почти. Дождется ли сына?
Свадьбу Николай с Зосей сыграли. Она при счастье, любила его, а вот его сердце по-прежнему Катерине принадлежало. Не мог он ее забыть, как ни старался.
По ночам имя ее произносил, как в бреду. Зося переживала, конечно. Но любила мужа всей душой, а он держался за нее, как за спасительную соломинку. Был благодарен за все ее терпение и заботу.
Постепенно и огонь в душе угас к той, которая и сниться перестала, ее образ лишь затаился в уголках души, все реже и реже всплывая в памяти.
Через год с небольшим у Николая и Зоси дочка родилась, на него похожая. А он ох как о сыне мечтал! Но и дочку полюбил всей душой. Когда девчушка подросла, они наконец всем семейством собрались в родную деревню Николая, родителей навестить, со снохой и внучкой познакомить.
Только переживал он, как с матерью Катерины встретиться, о чем с ней говорить? А, может, и вовсе к ней на дом не ходить? Но на сердце отлегло, когда узнал, что и она уехала к дочери. Изба заколоченная стоит, они тут и не показываются. И все же слишком много терзающих душу воспоминаний было там, где он повстречал первую любовь и так скоро распрощался с нею.
Родители приняли Николая, сноху и внучку с душой, мать два дня в слезах от радости проходила. С внучки глаз не спускала. И блинов напечет, и гулять отведет. Со всеми сельчанами перезнакомила. Малышка ласковая, послушная.
Отец сына журил, что раньше не приехали.
- Вот не дождался бы я вас, внученьку бы не увидел, кого винить бы стал, а? – говорил постаревший совсем мужчина. Но рад был приезду сына с семьей несказанно.
- Чего ж в Белоруси-то, сынок, живете? Прижился там? А сюда нету желания переехать? – спрашивала мать, которая никак на сына наглядеться не могла.
Николай лишь плечами пожимал. И там, мол, живем неплохо. Куда уж теперь срываться? А про Катерину ни слова. Как отрезало! Хотя любопытство нет-нет, да и брало верх. Но поборол он себя, не стал лезть на рожон. Зося не заслуживала его тайного любопытства.
Хорошо они жили, дочь вырастили. Только болезнь одолела Зосю. Хворь проклятая. Лечи не лечи, от нее избавления не было. Так и похоронил он жену. И вдруг от матери-старушки письмо получил, что тяжело ей одной, еле ходит. Отца-то уж давно нет в живых. А тут и под сокращение попал на работе. Решил ехать в родное село.
Дочку Зосины родители к себе забрали, она уже техникум оканчивала, когда он собрался навестить мать и посетить отцовскую могилу.
Был май месяц. В селе праздновали День Победы. Как раз Николай вовремя подоспел. Ему под пятьдесят, матери за семьдесят. Состарилась она за эти годы, что и говорить.
И стал Николай подумывать, не перебраться ли ему назад, к матери? Только дочка как же? Она-то не захочет. Вот и получается, что он как между двух огней.
В клубе празднование устроили, ветеранов чествовали. Николай рад был повстречаться с односельчанами, все с орденами. Разговоры не смолкали, кто где воевал, когда вернулся, был ли ранен. Помянули тех, кто не пришел с войны…
Всем торжественно вручили памятные подарки, цветы. А потом был концерт. Ветераны на почетных местах сидели. Сначала ребятишки выступали: стихи, песни и пляски. Николай сидел в зале, и снова воспоминания нахлынули: тут они с Катей танцевали, он слушал ее песни с этой же сцены.
Подновили клуб, конечно. Но память выхватывала те моменты, когда все было там, в молодости. Первая любовь, робкие свидания, та незабываемая, шальная ночь…
И вдруг на сцену выходит женщина… Красивая, хоть и в возрасте. Пышные волосы с сединой уложены в прическу. Цветастое платье на ней, легкое, как муар. Она поклонилась, оглядела зал. Гармонист уселся на стул, приготовился брать первые аккорды. А ведущий объявил:
- А сейчас песню «Ой, цветет калина» исполнит наша землячка Екатерина Тимофеевна Мельникова.
И тут он узнал ее! Он смотрел на Катю и не мог поверить своим глазам! На сцене его любимая Катенька пела всю ту же песню, которую он запомнил с молодости!
Сердце заколотилось так, что он прижал руки к груди. А она пела и смотрела только на него! От волнения ее голос слегка дрожал, щеки залил румянец, и она показалась Николаю моложе и красивее. Не хуже, чем в молодости. Богиня!
После концерта они встретились, долго смотрели друг другу в глаза, ничего не говоря. А потом так же молча пошли по тропинке, ведущей от клуба, где уже играла веселая танцевальная музыка.
Она рассказала, что прожила с мужем долгие четверть века, вырастили сына. Но муж погиб при испытаниях на военном полигоне. Да, у них сын, которого помогала растить ее мама. Ее они забрали тогда к себе. Лечили долго, муж приложил все усилия, чтобы найти хороших врачей. Она поднялась. Но теперь уж ее давно нет.
- А ты как, Коля? – спросила Катя.
Он рассказал, что был женат, вырастил дочь. Но был немногословен. Как рассказывать одной женщине о другой? Обе были дороги сердцу. Но одной уже нет, а память о ней – это было для Николая святое.
Так, в разговорах, они дошли до Катиного дома.
- Ну что, может, зайдешь? Там не сильный порядок, конечно. Его еще наводить нужно. Я только вчера приехала. Но чаю сможем попить.
И так нежно смотрела на него, прямо как тогда, в молодости. Но он отказался.
- Поздно уже, Катя, совсем поздно. Лет тридцать назад зашел бы, а сейчас… прости. Да и маманя ждет.
Нет, не забыл он свою Зосю, слишком свежа ещё была душевная рана, а пока она затянется, и старость нагрянет, ведь им не двадцать лет уже.
- Поздно, Катенька, поздно, - повторил Николай и пошёл, сутулясь, прочь.
А она смотрела ему в след и шептала со слезами на глазах:
- Твой сынок у меня, твой, я назвала его в честь тебя – Коленькой… - и было это чистой правдой.
Вот так и сложилась судьба у этих двух. Развела их жизнь навсегда. Катерина на следующий день заперла на замок родительскую избу и уехала к себе домой, к сыну. Но до этого полночи писала письмо Николаю. Рассказала все, как было.
«Понесла я с той нашей ночи, Коля. Потому и бежала я тогда из села от позора, когда позвал меня молоденький лейтенантик. Бежала без оглядки. Потом его мобилизовали. Пока воевал, я родила нашего с тобой сына. Муж и не высчитывал сроки да месяцы. Счастлив был, когда дали ему возможность меня с новорожденным проведать. Тогда же и переезд моей мамы организовал. После войны муж вернулся. Сына Николая растил, гордился им. Он вырос, тоже в военное училище поступил. А отец его вскоре и погиб».
Слезы, горькие и горячие текли по щекам Николая, когда он читал эту исповедь. Но искать ни сына, ни Катю не стал. Даже города не знал, в котором они жили. Пожалел, что отказался от приглашения тем, последним вечером? Нет. Былого не вернуть, прошлого не исправить.
***
Прожил с матерью лето, а осенью и похоронил Глафиру Тихоновну рядом с отцом. И еще одна изба опустела в селе. Вернулся Николай к дочери, устроился на работу, да и зажил прежней жизнью. С болью в сердце, с печалью в душе и с раной от осколка в ослабшем мужском плече.
Она нет-нет, да и напомнит о себе резкой болью, вернее о ней, о войне проклятой, которая разлучила его когда-то с любимой, с родным сыном. И направила его жизнь совсем по другому руслу.
Хоть и счастье не обошло стороной, но и боль душевная, которую ни с кем не разделишь, тоже тут, в сердце. Как тот самый осколок, после которого его спасала верная, любящая Зося. А сейчас и спасать некому.
Николай смотрел на дочь, видел в ней черты той женщины, любовь которой заменялась в ответ его преданностью и благодарностью. И не корил судьбу лишь потому, что она уберегла его на этой земле. И где-то растет его сын. Жизнь продолжается. Лишь бы у детей она была другая.
- Почему судьба ведет людей такими сложными тропами по жизни? Как найти свою дорогу и не сбиться с пути?
- В этой истории виноватых нет, только сельские устои, строгая мораль, осуждение греха, который на тот момент считался "несмываемым". Вот и развела Катю с Николаем эта "условная нравственность", чтобы и себя, и родителей не опозорить. А, может, так судьба решила за них?
- Жду ваших комментариев, дорогие читатели, отзывов и лайков, если рассказ понравился.