Антонина вернулась домой через 2 недели. Тихо, по-английски, пока её «прынц» наматывал круги на стадионе. Она втащила чемодан в свою родную, пахнущую ванилью и спокойствием прихожую, скинула туфли и, рухнув на диван, сказала в пустоту:
— Как же хорошо! Можно просто лежать и не дышать диафрагмой!
А ведь начиналось всё как в сказке про вторую молодость.
Петру было шестьдесят два. Антонине — 57. Встретились они, как водится в современных реалиях, не на танцах кому «за», а в бассейне.
Петр был мужчиной из категории «огурчик». Знаете таких? Подтянутый, живчик, глаза горят, как у пионера перед линейкой. Никакого тебе живота, никакой одышки. Ходит с палками (скандинавскими, а не старческими), зимой — лыжи, летом — велосипед.
— Тоня, жизнь — это движение, — вещал он на первом свидании, энергично размешивая сахарозаменитель в цикории (кофе он не пил — вредно). — Мы не старые, мы опытные. Нужно брать от жизни всё. Я вот планирую на гору подняться в следующем году. Пойдешь со мной?
Антонина, которая последний раз поднималась пешком на пятый этаж, когда лифт сломался в 2008-м году, завороженно кивала. Ей, женщине уютной, мягкой и, честно говоря, немного ленивой, Петр показался спасательным кругом.
«Ну вот же он, — думала Тоня, глядя на его румяные щеки. — Вытащит меня из болота. Будем гулять, дышать, может, похудею наконец. А то сижу, как квашня, сериалы смотрю».
Общество ведь как давит? «В 50 жизнь только начинается», «Старость меня дома не застанет».
Стыдно нынче быть просто бабушкой на лавочке. Надо быть «активной долголеткой». И Антонина решилась.
Сдала кота сестре («у Петра аллергия на шерсть, да и негигиенично это»), собрала чемодан с нарядами и переехала в квартиру к жениху-спортсмену. Жить-поживать да добра наживать.
Энтузиазма хватило ровно на две недели. А потом выяснилось, что есть три вещи, три кита, на которых держалась жизнь Петра, и которые они, опьяненные романтикой, забыли обсудить «на берегу».
Пункт первый: Режим лагеря «Ромашка»
В выходные Антонина любила поспать. Для неё утро начиналось в девять, с чашки сладкого кофе и неспешного просмотра ленты новостей в телефоне. Это было её святое время, её медитация.
У Петра утро начиналось в 5:30.
В субботу Антонина проснулась от того, что с неё сорвали одеяло.
— Солнце, подъём, — радостно гаркнул Петр, стоя посреди комнаты. — Солнце уже высоко. Тонечка, вставай, проспишь всё здоровье.
— Петя, ты что? — простонала Антонина, пытаясь зарыться обратно в подушку. — Пять утра. Люди спят.
— Кто рано встает, тому Бог подает, — парировал Петр. — Сейчас контрастный душ, потом зарядка, потом пробежка. Тело нужно разбудить.
И началось. Контрастный душ в исполнении Петра был далеко не освежающей процедурой. Потом он включил бодрую музыку и заставил сонную, злую Тоню махать ногами.
— Выше ногу, Тоня. У нас застой лимфы. Надо разгонять.
К семи утра Антонина была уже уставшая, как шахтер после смены, и мечтала только об одном: убежать к себе в квартиру. Или поколотить Петра. Но сил не было ни на то, ни на другое. А он, негодник, сиял, как начищенный таз, и требовал завтрак.
Пункт второй: Гастрономический запрет
Антонина любила вкусно поесть. Она божественно готовила борщ и жарила котлетки с хрустящей корочкой.
Петр считал еду топливом. Причем топливо должно быть исключительно экологичным.
Когда Антонина, желая порадовать любимого, в первый вечер нажарила картошечки с грибами, Петр посмотрел на сковородку так, словно там лежали несъедобные отходы.
— Тоня, ты что? Это же холестерин в чистом виде, — ужаснулся он. — Мы такое не едим.
— А что мы едим? — робко спросила Антонина, пряча за спиной батон белого хлеба.
— Мы едим правильную пищу. Паровые овощи. Отварную грудку. Гречку без соли. И много зелени.
Неделю Антонина жила впроголодь. В холодильнике у Петра не водилась даже мышь, потому что есть там было нечего — только сельдерей, обезжиренный творог, напоминающий замазку для окон, и какие-то пророщенные зерна, похожие на червяков.
— Петя, может, хоть колбаски купим? Докторской? — скулила Тоня к среде.
— Колбаса — под запретом! — отрезал Петр, хрустя морковкой. — Тоня, посмотри на себя. У тебя же лишний вес. Я сделаю из тебя конфетку. Через месяц ты мне спасибо скажешь.
Антонина смотрела на морковку и представляла, как заталкивает её Петру в… в общем, куда подальше. Она хотела не конфеткой быть, а сытой женщиной. Ей снились пельмени. С маслом. И со сметаной.
Пункт третий: Отдых — это смена деятельности (до полного изнеможения)
Антонина наивно полагала, что вечера они будут проводить в обнимку на диване, смотря какой-нибудь сериал про любовь или детективы.
Но у Петра телевизора не было. Принципиально.
— Зомбоящик отупляет! — заявил он. — Мы не будем тратить жизнь на чужие выдумки.
— А чем мы будем заниматься? — спросила Тоня, с тоской глядя на пустую стену.
— Как чем? Развиваться. Гулять. Читать вслух.
«Активный отдых» Петра заключался в том, чтобы ни секунды не сидеть на месте. Если они шли гулять, то это была не прогулка, а марш-бросок по пересеченной местности.
— Тоня, не отставай. Держи темп. Дыши носом, — командовал он, пока Антонина, красная и потная, пыталась отдышаться где-то между парком и аптекой.
В выходные он запланировал поход в лес с палаткой.
— Петя, у меня спина болит! — взмолилась Тоня. — Какая палатка? Я хочу полежать, кроссворд поразгадывать!
— Спина от лени, — безапелляционно заявил этот «энерджайзер». — Движение лечит всё.
В субботу вечером, когда Петр ушел на очередную тренировку (готовиться к марафону), Антонина открыла холодильник, увидела там одинокий пучок укропа и поняла: всё. Баста.
Она не хочет на гору. Она не хочет быть стройной ланью, питающейся солнечной энергией и сельдереем. Она хочет быть нормальной пятидесятисемилетней женщиной, у которой есть право на лишнюю котлету, право на дневной сон и право на лень.
Она поняла, что «активный мужчина» — это прекрасно на картинке. А в быту — это утомительно, душно и голодно. Жить с человеком, который превратил свою жизнь в бесконечную борьбу за здоровье — это значит не жить вовсе, а обслуживать его невроз.
***
Она собрала вещи за пятнадцать минут. На столе оставила записку:
«Петя, ты замечательный. Но я, видимо, не приспособлена для твоего темпа. Ухожу доживать свой век в обнимку с телевизором и пельменями. Прости».
Вернувшись домой, она первым делом заказала большую пиццу. Потом забрала кота. Кот смотрел на неё с пониманием.
Антонина съела кусок пиццы, запила сладким чаем, вытянула ноги и включила «Великолепный век». И в этот момент она была абсолютно, безмерно счастлива.
А Петр? Петр, говорят, уже новую спутницу ищет. На сайте знакомств так и написано: «Ищу спутницу для восхождения на вершины». Ну-ну. Удачи ему.