О коте, который не свободен

В чем литератор схож с историком? А в чем с ученым? Почему любой акт написания, по своей сути, является литературой, придумыванием чего-либо? И можно ли что-то с этим сделать?

Помните, мы разобрали, что дискурс — это нечто такое, что задает тон произведения? А что, если я вам скажу, что дискурс намного шире и выходит вообще за пределы произведения? Разберем на примере.

Допустим, что мы историки и хотим написать историю некоторого события. Например, как кот опрокинул цветочную вазу. С чего мы начнем? Что у нас как бы тут является фактом? Кот опрокинул вазу. Цветочную. Так, значит, и запишем.

Сегодня кот опрокинул цветочную вазу.

Как-то маловато. Ладно, добавим еще два факта. Кот — чистопородный сиамец. Аристократ кошачьего мира, по своей сути. А ваза была найдена на помойке возле дома.

Сегодня мой кот, чистых сиамских кровей, опрокинул вазу, которую я нашел на помойке возле дома.

А ведь у нас появился некий новый смысл, не находите? Аристократия против грязи. Кот не просто бедокурит, как мы думали изначально, но как бы восстает своей аристократической натурой против чего-то с помойки. Хоть и отмытого.

Ладно, идем дальше. Скроем некоторые факты.

Сегодня мой кот, чистых сиамских кровей, опрокинул вазу.

Какой у нас скрытый смысл? Аристократия капризная и делает что хочет. Зачем он опрокинул вазу? Текст нам объясняет — потому что чистых сиамских кровей. Ну, еще потому что кот. Как бы сумасброд вдвойне.

Ладно, что мы сделаем дальше? А давайте скроем другой факт?

Сегодня мой кот опрокинул вазу, которую я нашел на помойке возле дома и тщательно отмыл.

Это уже что-то из категории фатума. Мы нашли красивую вазу, постарались, отмывали ее. Но случилось некое стихийное — кот ее разбил.

Ладно, а если ваза будет неказистая?

Сегодня мой кот опрокинул вазу, которую я нашел на помойке возле дома и тщательно отмыл. Ваза была некрасивая, типичный образец современного массового дешевого производства, но мне она нравилась.

Мы как бы усиливаем фатум. Мы не просто нашли нечто красивое там, где красивого быть не может, мы вообще взяли что-то случайное. И постарались, отмыли его. И довольны скорее не красотой, а вложенным усилием. А кот это все разбил.

Итак, что мы с вами только что сделали? Мы как бы изменили дискурс рассказа. Но как? Скрытием и упоминанием фактов. Хорошо. Но давайте подумаем вот над чем. Сколько вокруг нас вообще фактов?

Мы видели, как кот разбил вазу? А что, если это был сквозняк? А откуда эта ваза взялась на помойке, кто и зачем ее выкинул? А кот. Что происходило с котом до того, как он разбил вазу? Он спал? Он бесился? Хорошо. Ваза. А где она стояла? На краю стола? На краю подоконника? Была ли в ней вода?

Иными словами, для полноты картины мы должны указать еще огромную кучу всевозможных фактов. Но ведь рано или поздно те факты, о которых мы можем говорить из категории "я говорю, что видел", закончатся. И что мы тогда должны будем? Правильно, использовать уже не столь фактичные факты из категории "я говорю о том, что мне сообщили, что".

Как-то слишком сложно для простой разбитой вазы, вы не находите? Однако давайте вот над чем подумаем. Вот мы говорим, что кот-аристократ разбил вазу, которая была ему противна, потому что она с помойки. Откуда мы знаем, что аристократам противно что-то с помойки?

Об этом явным образом заявлено в рассказе? Нет. А где заявлено? Ага, вот тут и загвоздка. Об этом нигде явным образом не заявлено. А может быть и заявлено, просто мы не можем даже сказать где. Иными словами, говоря эту фразу, мы переходим в еще более интересную позицию. "Я говорю о том, что я считаю".

Но откуда мы считаем? Почему для нас аристократу противны помойки? Ответ как раз и заключается в дискурсе. В том, что уже было сказано и написано. У нас как бы есть некий набор конструкций, где аристократ ассоциируется с чем-либо. С чем? Свет, балы, ум, смелость. Где тут место помойке? Вот мы и говорим, что аристократу помойки противны.