Руки дрожали. Не от страха, от голода. Когда туареги протянули корзину с финиками, никто из выживших французских солдат не задумался о цене. Шесть дней без еды превращают осторожность в роскошь, которую ты больше не можешь себе позволить. Молоко, мясо, фрукты — всё это материализовалось посреди пустыни, словно мираж, который вдруг стал реальностью. Цена была заоблачной, но какое это имело значение? Ты готов отдать все за воду и еду в Сахаре.
Они ели жадно, не пережёвывая. А через двадцать минут началось.
Первым закричал капрал Мартен. Он вскочил, хватаясь за горло, словно кто-то душил его невидимыми руками. Он побежал, просто бежал туда, где песок сливался с горизонтом. Кто-то начал стрелять в пустоту, целясь в призраков, которых видел только он. Кто-то рыл песок голыми руками, выкрикивая имена давно умерших друзей. Лейтенант Шарбонье упал на колени и начал молиться, но слова превратились в нечленораздельный вой.
Финики были отравлены. Специально. Пропитаны соком растения, вызывающего галлюцинации, панику и смерть. Туареги знали, что делали. Они наблюдали со стороны, как французские солдаты теряли рассудок один за другим, превращаясь в марионеток собственного безумия.
Железная дорога через пустыню
1880-е годы. Европа кромсала Африку с энтузиазмом детей, делящих торт на дне рождения. Только торт был живым континентом, а дети — империями с пушками. Это называлось «Битва за Африку», и правила были простыми: хватай первым, спрашивай потом. Франция, не желая отставать от Британии и Германии, решила сделать ставку на амбициозность. Так родилась идея, от которой разумные люди должны были бы отказаться на стадии первой бутылки вина.
Построить железную дорогу. Через Сахару.
Представьте масштаб. Сахара — это 8,6 млн км² песка, камня и смерти. Температура летом может доходить до +50°C, а зимней ночью опускаться до минусовых отметок. Днём ты сгораешь. Ночью замерзаешь. Воды нет. Тени нет.
И вот французские инженеры смотрели на карты и чертили линии. Алжир — Французский Судан — Западная Африка. Прямо через сердце Сахары. Прямо через территорию людей, которые не спрашивали разрешения у французов жить на своей земле.
План разделили на три маршрута: западный, центральный, восточный. Первые два разведали без особых проблем. Восточный был самым опасным. Он пересекал земли туарегов, вольных кочевников, которые столетиями контролировали торговые пути пустыни и не собирались делиться. Именно этот маршрут захотел возглавить человек по имени Поль Флаттерс.
Французы были уверены: достаточно просто захотеть и пустыня покорится. Они привыкли брать силой. Но Сахара не империя, с которой можно подписать договор. И туареги — не придворные, которых можно запугать пушками.
Слишком самоуверенный человек
Полю Флаттерсу было сорок лет, когда ему доверили экспедицию. Седеющие волосы, светлая кожа, обычное телосложение. Хроническая боль в спине, наследство алжирских лет, не отпускала его ни на день. Он зависел от морфина, чтобы просто встать с постели. Настроение менялось без предупреждения: то уверенность, то мрачная апатия.
И всё же, этот человек с больной спиной и шприцем морфина в кармане был одержим пустыней сильнее, чем монах верой.
Годы службы в Северной Африке превратили его в эксперта, по крайней мере, он сам так считал. Он выучил местные диалекты, изучал торговые пути, беседовал с вождями племён. Он был уверен, что понимает Сахару лучше, чем чиновники в Париже, которые видели её только на картах. Когда объявили набор на должность руководителя экспедиции, Флаттерс выбивал её с особым рвением и упорством.
Он был не самым очевидным кандидатом, но самым настойчивым. Он добился своего.
Флаттерс настаивал на том, что ему нужно двести вооружённых солдат для защиты. Но это предложение зарубил Анри Дювейрье — ветеран-исследователь, романтик до мозга костей, который описывал туарегов как «благородных, миролюбивых пастухов пустыни». Дювейрье считал, что маленькая экспедиция, уважающая местные обычаи, будет в безопасности. Что сила спровоцирует конфликт, а вежливость способна открыть любые двери.
Пошли на компромисс. Флаттерсу дали меньше половины того, что он просил. Соглашаясь, Флаттерс верил, что годы в Алжире сделали его своим. Что туареги увидят в нём не оккупанта, а собеседника.
Он ошибался. Смертельно ошибался.
Те, кого считали дикарями
О туарегах рассказывали легенды. Французские путешественники, вернувшиеся из Сахары, описывали их как «синих людей». Из-за древесного красителя индиго, которым окрашивали ткани. Этот краситель въедался в кожу. Говорили, что туареги — это благородные воины, рыцари пустыни, строго следующие кодексу чести. Анри Дювейрье посвятил годы их изучению и написал книгу, где воспевал их культуру, гостеприимство, мудрость.
Но реальность была такова, что туареги были рыцарями примерно в той же степени, в какой викинги были туристами. Да, у них был кодекс чести. Да, они могли быть гостеприимными. Но они также были свободолюбивым народом, который столетиями контролировал караванные пути от Ливии до Мали. Они брали пошлины с торговцев, защищали свои источники воды, вели войны с соседними племенами. Они знали каждый камень, каждый колодец, каждую тайную тропу в пустыне, которую считали своей.
И когда французы решили, что эта земля теперь принадлежит Франции, туареги не стали спрашивать разрешения защищаться.
Дювейрье ошибся, потому что не понял контекста. Гостеприимство к путешественнику — одно. Терпимость к захватчику — совсем другое. Туареги встречали одиночек и небольшие караваны с уважением. Но экспедиция в девяносто человек с оружием, геодезическими инструментами и амбициями проложить железную дорогу через их землю?
Это не гости. Это угроза. И туареги понимали угрозы лучше, чем французы понимали туарегов.
Пока Флаттерс собирал экспедицию, вожди племён уже обсуждали, что с ней делать. Пока французы упаковывали припасы, туареги затачивали копья. Пока Дювейрье в Париже писал письма, убеждая всех в безопасности маршрута, в Сахаре шёл обратный отсчёт.
Когда тебе говорят «не ходи туда», но ты идёшь
Январь 1880 года. Флаттерс с двенадцатью европейцами, алжирскими солдатами, погонщиками верблюдов и проводниками вышел из Константина на севере Алжира. Цель — Уаргла, в 1600 километрах к югу.
Они дошли. В феврале двинулись дальше на юг, углубляясь в Сахару. Температура днём была за сорок. Ночью же холод пробирал до костей. Песок забивался в глаза, в уши, в лёгкие. Люди молчали, экономя влагу.
К середине апреля экспедиция достигла границы территории туарегов. Разбили лагерь у сезонного озера. И тут всё пошло не так.
Припасы таяли. Местные жители смотрели не просто настороженно, а враждебно. В воздухе висело напряжение. Флаттерс был достаточно опытен, чтобы почувствовать: дальше — смерть.
21 апреля он принял решение отступить. Но перед уходом сделал странную вещь. Он дал капитану, командовавшему арьергардом, приказ: «Если нападут — сражайтесь до последнего человека. Остальные должны уйти».
И всё же туареги не напали. Они просто смотрели, как французы собирают лагерь, разворачиваются и уходят на север.
17 мая 1880 года экспедиция вернулась в Уарглу. Потрёпанные, измученные, но живые. Флаттерс считал это успехом. Он собрал ценные данные о местности, нашёл реку, которая могла стать ориентиром для железной дороги. Французское правительство согласилось: это достаточно, чтобы попробовать снова.
Перед отъездом Флаттерс отправил письмо вождю местных туарегов. Написал, что вернётся следующей зимой. Что хочет мира и сотрудничества.
90 человек в пустыне
Ноябрь 1880 года. Вторая экспедиция. На этот раз Флаттерс вёл больше 90 человек. Инженеры, офицеры, солдаты, проводники, добровольцы. Большинство было алжирцами с военным опытом. Официальная цель звучала благородно: переговоры с вождями туарегов, возможное открытие французского консульства в сердце Сахары.
Никто не верил в эту сказку.
27 ноября достигли оазиса. Несколькими днями позже присоединились к каравану, который вёл влиятельный суфийский религиозный лидер. Флаттерс надеялся, что это покажет местным: экспедиция мирная, благословлённая святым человеком. Но местные жители рассказывали другое. Они подходили к французам и предупреждали: «Не ходите дальше. Дальше туареги. Они не дадут вам пройти. Они убьют вас».
Флаттерс кивал, но продолжал путь.
К середине декабря они находились в 150 километрах от Ин-Салаха, туарегской цитадели. Флаттерс отправил гонца с письмом вождю. Написал, что прибыл с миром. И стал ждать ответа.
Пять дней молчания.
Ответ не пришёл. Флаттерс решил, что молчание — не отказ. Двинулись дальше. К февралю 1881 года они прошли почти 1500 километров. 16 февраля остановились у колодца Бир-эль-Гарама. Отдохнуть, набрать воды.
Они не знали, что их судьба уже решена.
Пока французы медленно шли на юг, туареги быстро собирались у колодца. Шестьсот воинов. Вооружённых копьями, старыми мушкетами, кривыми мечами. Они приходили из разных племён, но объединённые одной целью: стереть французов.
Более того, некоторые из проводников экспедиции всё это время передавали туарегам информацию. Куда идут французы. Сколько их. Насколько они измотаны. Где они будут завтра. Флаттерс вёл людей в ловушку.
30 минут, которые решили всё
Колодец Бир-эль-Гарама. Вода, тень, передышка. Экспедиция разбила лагерь. Уставшие люди сбрасывали поклажу, умывались, заправляли фляги.
Флаттерс принял решение: он, несколько офицеров, научный персонал и десяток верблюдов отправятся на разведку. Остальные останутся в лагере. Один из проводников подошёл к нему. Тихо сказал: «Что-то не так. Я чувствую. Не надо уходить». Флаттерс посмотрел на него спокойно. Улыбнулся. «Нечего бояться», — ответил он.
Прошло тридцать минут.
Они даже не успели отъехать далеко от основного лагеря. Туареги вышли из-за дюн со всех сторон одновременно. Копья наперевес, крики, выстрелы. Верблюды заметались, отказываясь бежать. Флаттерс поднял руку, пытаясь показать, что они не враги. Копьё вошло ему в грудь. Десять человек прорвались, в панике бросившись в основной лагерь.
В основном лагере услышали выстрелы. Потом тишину. Когда десятеро выживших добежали, они принесли новость, которую никто не хотел слышать: Флаттерс мёртв. Все офицеры мертвы. Мы одни.
56 человек остались в пустыне. Без командира. Почти без верблюдов. С ограниченными припасами. Сообща они решили, что нужно возвращаться. Первым делом они сожгли часть припасов. Лучше уничтожить, чем отдать туарегам. Оставшуюся еду, воду, боеприпасы разделили поровну. Монеты из экспедиционной казны раздали всем, на случай, если кто-то выживет, он сможет купить помощь.
Они пошли. 1500 километров. Пешком. Через Сахару.
Выживание
Первые дни шли в молчании. Экономили силы, экономили воду. Каждый шаг давался с трудом: ноги проваливались в песке, солнце давило.
К 22 февраля, меньше чем через неделю, еда закончилась. Люди начали есть что угодно: кожаные ремни, куски ткани, траву и насекомых, если находили.
Туареги не отставали. Они шли параллельно, на расстоянии, наблюдая. Иногда стреляли, чтобы напугать. Охотились на тех, кто отставал. Забирали всё, что можно. Когда люди отчаялись, они подготовили для них новое испытание.
Группа туарегов приблизилась к лагерю выживших. Без оружия. С улыбками. Они принесли корзины. Финики, молоко, мясо, фрукты. Предложили купить. Цена была астрономической. Но какая разница? Французы и алжирцы жадно раскупили всё. Ели не жуя, запивая молоком. Впервые за долгие дни почувствовали насыщение.
Двадцать минут спустя началось.
Финики были пропитаны соком ядовитого растения. Галлюциногенного. Смертельного. Тех, кого вырвало сразу, спаслись. Остальных скрутило в конвульсиях. Они задыхались, вопили, бились в агонии.
Пока французы корчились от отравы, туареги вернулись. На этот раз без улыбок. Они расправились с теми, кто отказался есть финики, подозревая о ловушке. Остальным позволили уйти, все равно большая часть группы погибла, пустыня возьмет свое, да и у них есть сообщники в любом месте, куда бы ни добрались выжившие.
Выжившие продолжали идти на север. Кто-то падал от истощения и не вставал, кто-то умирал от обезвоживания, кто-то просто отказывался идти дальше. И тогда началось то, о чём не говорят. Когда умер молодой алжирский солдат, его товарищи сидели рядом, глядя на тело. Слишком слабые, чтобы копать. Слишком измученные, чтобы тащить его дальше. И кто-то сказал вслух то, о чём все уже думали. Еда. Мозг, лишённый питания, больше не видел разницы между моралью и выживанием.
20 теней
2 апреля 1881 года. Четверо алжирских солдат вползли в Уарглу. Кожа да кости, они едва говорили. Следующие несколько дней находили ещё выживших. Кто-то полз по следам тех четверых, другой лежал в песке на обочине караванного пути, ещё живой, но без сил идти дальше. Их подбирали местные караваны и везли в город.
К концу месяца в Уарглу добралось 20 человек из 90. Ни одного француза не выжило, остались только нанятые алжирские военные. Они рассказали историю, в которую сложно было поверить: засада, убийство Флаттерса, марш через пустыню, отравленные финики, обезглавливания, безумие.
Военные слушали и качали головами. Власти составляли отчеты. Журналисты записывали.
Французская истерия
Когда новость достигла Парижа, реакция была яростной: незамедлительная месть. Газеты выходили с кричащими заголовками: «Варварство в пустыне!», «Французская кровь вопиёт о справедливости!», «Туареги должны быть наказаны!».
Политики выступали с речами, обещая отомстить. Генералы планировали карательные экспедиции. Франция кипела.
А потом... тишина.
Потому что, когда эмоции улеглись, стало ясно: это не триумф, который можно использовать. Это провал, который нужно скрыть. Планы Транссахарской железной дороги тихо закрыли. Отложили на два десятка лет. Агрессивные экспедиции в центральную Сахару прекратились. Франция отступила.
Но Франции нужен был виноватый. Мёртвый Флаттерс не годился, он погиб во время выполнения возложенной миссии. Выживших тоже — они делали, что могли. Вспомнили про Анри Дювейрье.
Исследователь. Романтик. Человек, который писал книги о туарегах, называя их благородными. Который убедил правительство, что большая армия не нужна. Что мирный подход сработает. Пресса была безжалостна.
Дювейрье пытался защититься. Писал статьи. Планировал новые экспедиции, чтобы доказать свою правоту, но вина не отпускала. В 1892 году Анри Дювейрье покончил с собой. Ему было пятьдесят три года. Среди прочего, он оставил записку. В ней говорилось, что он не может жить, зная, что его ошибка стоила жизней.
Ирония истории в том, что письма Флаттерса, записи его экспедиций стали одним из немногих детальных источников информации о центральной Сахаре на следующие двадцать лет. Французские картографы использовали его данные. Исследователи ссылались на его отчёты.
Человек, который не смог покорить пустыню, всё же оставил след. Просто не тот, на который рассчитывал.
Подписывайтесь на мой Telegram, там я публикую то, что не входит в статьи.