— Лен, ну что ты как дура упёрлась! — Валентина Петровна поставила чашку с кофе на стол так резко, что коричневые капли брызнули на белую скатерть. — Зачем тебе эта работёнка твоя? Муж и так нормально содержит семью!
Я сжала губы, продолжая нарезать огурцы для салата. Кухонный нож скользил по доске с мерным постукиванием — единственный звук, который я могла себе позволить в этот момент. За окном моросил октябрьский дождь, и капли стекали по стеклу, словно слёзы, которые я никому не покажу.
— Мама, не лезь, — устало произнёс Андрей из гостиной, где смотрел футбол. — Пусть работает, если хочет.
— Да что ты понимаешь! — всплеснула руками свекровь. — Жена должна дом содержать, детей растить, а не по офисам шляться!
Дети. Больная тема. За пять лет брака детей у нас так и не появилось, и Валентина Петровна не упускала случая напомнить об этом. А я всё работала в своём маркетинговом агентстве, получала свою зарплату и откладывала каждую копейку.
— Валентина Петровна, — я наконец подняла глаза, — я же не требую от Андрея денег на свои расходы. Покупаю себе одежду, косметику, хожу в салон красоты на свои.
— Вот именно! — торжественно воскликнула она. — На что только деньги не тратишь! А толку-то? Всё равно выглядишь как... как...
Она замялась, подбирая слова поядовитее. Я знала, что она хотела сказать. Как серая мышь. Как домохозяйка. Как неудачница, которая в тридцать лет так и не смогла подарить её драгоценному сыночку наследника.
— Мам, хватит, — Андрей появился в дверном проёме кухни. — Лена, ты ужин готовишь? А то я проголодался.
Он посмотрел на меня усталым взглядом, и я поняла — сейчас он попросит убрать этот разговор подальше, не выносить сор из избы. Как всегда.
— Готовлю, — кивнула я. — Твоё любимое. Котлеты с картошкой.
— Отлично. Мам, пойдём лучше новости посмотрим.
Валентина Петровна недовольно фыркнула, но пошла за сыном. Я осталась одна на кухне с запахом жареного лука и горечью в горле.
Деньги. Она считала мою зарплату пустышкой, несерьёзными деньгами. А между тем за пять лет я накопила на двухкомнатную квартиру в новостройке. Правда, пока только внесла первоначальный взнос, но ипотеку одобрили, и через месяц я смогу получить ключи.
Андрей об этом не знал. Никто не знал.
Я открыла холодильник и достала масло. На дверце висел магнитик с нашей свадебной фотографией. Молодые, счастливые, влюблённые. Интересно, когда всё пошло не так?
Наверное, с первого дня, когда Валентина Петровна заявилась к нам «в гости» и осталась на три месяца. Потом эти три месяца превратились в полгода. Потом в год. А теперь она живёт с нами уже два года, и все попытки Андрея намекнуть ей о съёме отдельного жилья разбиваются о её железную логику: «Зачем тратить деньги, когда у вас такая просторная трёшка?»
Просторная трёшка, в которой я чувствую себя гостьей.
— Лен! — крикнул Андрей. — Ты соль не забыла в котлетах?
— Не забыла!
Я машинально лепила котлеты, а сама думала о своей тайной квартире. Светлые комнаты с панорамными окнами, кухня-гостиная, в которой можно готовить в тишине, без комментариев свекрови. Спальня, где никто не будет стучать в дверь в семь утра со словами: «А чего это вы так долго спите?»
Мой дом. Мой мир.
Андрей вошёл на кухню и обнял меня сзади, уткнувшись носом в шею.
— Извини за маму, — пробормотал он. — Она иногда перегибает.
— Иногда, — эхом повторила я.
— Знаешь, а может, она и права насчёт работы? — Он отстранился, прислонившись к столу. — Ты так устаёшь. Приходишь домой вымотанная, злая...
— Я не злая.
— Ну, напряжённая. А если бы сидела дома, было бы спокойнее всем. Мне хватает зарплаты на семью.
Семью. Он имел в виду нас троих — его, меня и его маму.
— Андрей, мне нравится моя работа.
— А мне нравится, когда ты дома. — Он улыбнулся той мальчишеской улыбкой, которая когда-то сводила меня с ума. — Давай я тебя содержать буду, как настоящий мужик?
Настоящий мужик. Который не может сказать своей матери, что пора бы ей найти собственное жильё. Который за пять лет брака ни разу не встал на мою сторону в конфликте с Валентиной Петровной.
— Посмотрим, — неопределённо ответила я.
— Вот и умница. А то что это за жизнь — жена работает, как мужик, а муж... — Он не договорил, но я поняла. Валентина Петровна уже успела ему мозги прополоскать.
После ужина я мыла посуду, а они смотрели какое-то ток-шоу. Валентина Петровна громко комментировала происходящее на экране:
— Вот смотри, Андрюша! У этой женщины трое детей, а она всё равно дома сидит! А твоя...
— Мам, не начинай.
— А что не начинать? Правду говорю! Вон Светка, Колькина жена, в декрете уже четыре года сидит. И ничего, нормально живут!
Света, Колькина жена, действительно сидела в декрете. Только Валентина Петровна почему-то не упоминала, что Коля работает на двух работах, чтобы прокормить семью, и выглядит на свои тридцать пять как старик.
Я закончила с посудой и пошла в спальню. Достала из тумбочки папку с документами на квартиру и перелистала их в очередной раз. Договор с застройщиком, справка о доходах, одобрение банка. Всё готово.
Завтра я поеду смотреть квартиру с прорабом. Послезавтра подпишу окончательные документы. А через месяц получу ключи.
И тогда...
Дверь скрипнула, и в спальню вошёл Андрей.
— Что читаешь? — Он заглянул мне через плечо, но я успела сунуть бумаги под подушку.
— Да так, рабочие документы.
— Опять работа? Лен, уже девятый час! Давай лучше кино посмотрим или просто поговорим.
Поговорим. О чём нам говорить? О том, как его мама третий год отравляет мне жизнь? О том, как он каждый раз выбирает её сторону? О том, что я уже не помню, когда в последний раз чувствовала себя дома в собственной квартире?
— Не хочется, — честно сказала я. — Устала.
— Видишь! — Он сел на кровать рядом со мной. — Вот поэтому мама и говорит про работу. Ты реально вымоталась. Может, хватит уже надрываться?
Надрываться. Словно моя работа — это каторга, а не то, что приносит мне радость и деньги. Деньги, на которые я купила свободу.
— Андрей, а ты помнишь, как мы мечтали пожить вдвоём? — спросила я. — Без родителей, без чужих советов?
— Помню, конечно. — Он улыбнулся. — А что?
— Ничего. Просто вспомнила.
Он поцеловал меня в висок и пошёл в душ. А я лежала и думала о том, что завтра всё изменится. Я увижу свою квартиру, свой будущий дом, и приму окончательное решение.
Утром Валентина Петровна встретила меня на кухне с новой порцией советов:
— Леночка, а вот я тут подумала... Может, тебе к врачу сходить? А то пять лет замужем, а детей всё нет...
— Валентина Петровна, — перебила я, наливая кофе, — я уже ходила. К врачу. Всё в порядке.
— А Андрюша ходил?
Вопрос повис в воздухе. Андрюша, конечно, не ходил. Андрюша считал, что раз у него всё в порядке с потенцией, то и с детородностью тоже всё отлично.
— Мужчины не любят врачей, — дипломатично ответила я.
— Не любят, не любят... А детей хотят! Вот у Светки уже двое, а третий на подходе...
Света снова. Эталон жены и матери в глазах Валентины Петровны.
— Мне пора на работу, — сказала я, допивая кофе.
— На работу, на работу... — проворчала свекровь. — Лучше бы к врачу сходила.
В офисе я не могла сосредоточиться. Всё время смотрела на часы — встреча с прорабом назначена на четыре. В три я отпросилась у начальника и поехала на новостройку.
Дом стоял в тихом районе, вдали от центра, но с хорошей транспортной развязкой. Двадцатиэтажная башня из стекла и бетона, которая будет моим спасением.
Прораб, мужчина лет пятидесяти с крепкими руками и внимательными глазами, провёл меня по квартире.
— Седьмой этаж, как заказывали, — говорил он, открывая дверь. — Вид на парк, никого напротив. Тишина будет.
Тишина. Как же я соскучилась по тишине.
Квартира оказалась ещё лучше, чем на картинках. Просторная гостиная, светлая спальня, кухня с островом посередине. Санузел раздельный, большая лоджия.
— Когда можно заехать? — спросила я.
— Документы готовы, коммуникации подключены. Хоть завтра, если деньги есть.
Деньги есть. На счету лежит вся моя накопленная за пять лет зарплата.
— А мебель когда лучше заказать?
— Да сразу можете. Недели через две доставят, как раз нормально будет.
Я обошла квартиру ещё раз, представляя, где будет стоять диван, где — обеденный стол. В спальне поставлю большую кровать, какую захочу, без оглядки на чужое мнение.
— Берём, — сказала я.
Вечером дома я была на удивление спокойной. Даже когда Валентина Петровна в очередной раз начала про детей и врачей, я только улыбнулась и кивнула.
— А ты сегодня какая-то... другая, — заметил Андрей за ужином.
— В каком смысле?
— Не знаю. Спокойная какая-то. Обычно после маминых разговоров ты сердишься.
— А сегодня не сержусь.
— И правильно! — вмешалась Валентина Петровна. — Наконец-то до девочки дошло, что старшие дельное говорят!
Да, до меня наконец дошло. Только не то, что она думает.
На следующий день я подписала все документы и получила ключи от новой квартиры. Металлический брелок лёг в мою ладонь, и я сжала пальцы. Мой дом. Моя крепость.
Первым делом поехала в мебельный салон. Выбрала диван, кровать, обеденный стол, шкафы. Всё светлое, современное, красивое. То, что нравится мне, а не то, что «практично и недорого».
— Когда доставка? — спросила продавец.
— Через неделю подойдёт?
— Отлично.
Неделя. Ещё неделя в доме со свекровью, и я свободна.
Дома Андрей встретил меня с новостями:
— Представляешь, мама решила у нас подольше пожить! Говорит, что привыкла уже, да и нам помогает по хозяйству.
Помогает по хозяйству. Это как же — критиковать мою готовку и раздавать советы о семейной жизни?
— Как здорово, — сказала я.
— Ты не против? А то я думал, ты будешь возражать...
— Почему? Валентина Петровна — твоя мама. Твой дом — её дом.
Он посмотрел на меня с удивлением.
— Ты точно в порядке? Что-то ты странно себя ведёшь последние дни.
— Всё в порядке. Просто... переосмысливаю приоритеты.
Переосмысливаю приоритеты. Хорошая формулировка. За пять лет брака я поняла главное: люди не меняются. Валентина Петровна не станет тактичнее. Андрей не станет смелее. А я не стану терпеливее.
Но я могу изменить обстоятельства.
Всю неделю я жила как в тумане. Ходила на работу, готовила ужины, выслушивала лекции свекрови о женских обязанностях. И молчала. Потому что знала — это всё временно.
В субботу привезли мебель. Я сказала, что еду к подруге на дачу, а сама поехала встречать грузчиков. К вечеру квартира была готова. Мой дом.
Я села на новый диван и огляделась. Тишина. Покой. Никто не скажет мне, что суп пересолен, а платье мне не идёт. Никто не будет советовать, как жить, что делать и о чём думать.
Свобода.
В воскресенье утром я встала пораньше и приготовила завтрак. Блины со сметаной, любимое блюдо Андрея. Валентина Петровна спустилась на кухню в халате и тапочках.
— О, Леночка, блинчики! Молодец! Наконец-то что-то нормальное приготовила, а не эти свои салатики!
— Валентина Петровна, — спокойно сказала я, переворачивая блин, — я хотела с вами поговорить.
— О чём, дорогая?
— О работе. Вы правы — мне действительно пора оставить работу.
Она чуть не подавилась кофе:
— Правда? Ну наконец-то! Андрюша, иди сюда! Лена наконец поумнела!
Андрей появился в дверях, сонный и взъерошенный:
— Что случилось?
— Твоя жена наконец решила стать нормальной женщиной! Бросает работу!
— Серьёзно? — Андрей уставился на меня. — Лен, ты решила уволиться?
— Да, — кивнула я. — Валентина Петровна меня убедила. Зачем мне зарплата, если муж и так содержит?
— Вот-вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Я же говорила! А ты всё упиралась!
Андрей подошел ко мне, взял за руки:
— Лен, а ты уверена? Ты же любишь свою работу...
— Любила. А теперь понимаю — семья важнее.
— Правильно понимаешь! — Валентина Петровна сияла. — Будешь дома сидеть, борщи варить, детей рожать!
Детей рожать. Если бы она знала...
— Кстати, о детях, — сказала я. — Андрей, мне кажется, нам стоит обратиться к специалисту. Проверить, всё ли у нас в порядке.
— Зачем? — насторожился он.
— Ну как зачем! — вмешалась Валентина Петровна. — Пять лет живёте, а толку никакого! Конечно, к врачу надо!
— Мам, не вмешивайся, — раздражённо сказал Андрей.
— А что не вмешиваться? Внуков хочу! Вон у Светки...
— Мама! — рявкнул он. — Хватит про Светку!
Я смотрела на эту семейную сцену со стороны. Как будто я уже не была её частью. Как будто смотрела фильм про чужую жизнь.
— Ладно, — миролюбиво сказала я. — Не будем ссориться. Андрей, сходишь со мной к врачу?
Он помялся:
— Ну... если нужно...
— Нужно. Раз я теперь не работаю, у меня много времени. Займусь здоровьем семьи.
Неделю я делала вид, что ищу варианты увольнения. Говорила с начальством об отпуске, изучала трудовой кодекс. А сама потихоньку перевозила в новую квартиру свои вещи. По чуть-чуть, чтобы не заметили.
Валентина Петровна расцвела. Каждый день давала мне новые советы по ведению хозяйства:
— Леночка, а вот когда ты дома будешь сидеть, научу тебя настоящий борщ варить! А то что ты готовишь — не еда, а непонятно что!
— Обязательно научите, — соглашалась я.
— И пирожки испечём! Андрюша любит с капустой. А картошки сколько чистить — покажу. Ты же кожуру толстую срезаешь, половину картошки выбрасываешь!
— Покажите.
— И в магазин пойдём вместе, научу, как правильно мясо выбирать. А то ты покупаешь что попало...
Каждый день — новая порция наставлений. И я кивала, соглашалась, благодарила. Потому что знала — это последние дни.
Андрей тоже изменился. Стал внимательнее, ласковее. Видимо, перспектива жены-домохозяйки его воодушевила.
— Знаешь, Лен, а может, и правда хорошо получится, — говорил он вечером в постели. — Ты дома, я на работе. Нормальная семья.
— Да, нормальная.
— А детей... ну, детей тоже попробуем. К врачу сходим, проверимся.
— Обязательно.
Я записала нас к специалисту на пятницу. К тому времени всё уже будет кончено.
В четверг вечером я сидела на кухне и составляла список того, что ещё нужно перевезти. Немного — только самые дорогие сердцу вещи. Фотографии, книги, украшения от бабушки.
— Лен, а что это? — Андрей заглянул мне через плечо.
Я вздрогнула — не услышала, как он подошёл.
— Да так, список покупок, — соврала я, заслоняя листок.
— Покупок? — Он нахмурился. — А почему там написано "фотоальбомы", "диски с музыкой"?
Чёрт. Попалась.
— Это... подарки. К празднику. — Я быстро сложила листок. — Не подглядывай!
Он смотрел на меня внимательно, и я поняла — не поверил. В его глазах появилось подозрение.
— Лен, а где твоё обручальное кольцо?
Я машинально глянула на руку. Кольцо лежало дома, в новой квартире, в шкатулке на туалетном столике. Сняла вчера и забыла надеть.
— Снимала, когда руки кремом мазала. Забыла надеть.
— Ты никогда не снимаешь кольцо.
— Бывает первый раз.
Он молчал, изучая меня взглядом. А я поняла, что игра окончена. Завтра. Завтра я всё скажу.
Пятница началась как обычно. Валентина Петровна за завтраком рассказывала, как правильно стирать белые вещи, Андрей читал новости в телефоне, а я доедала овсянку и думала о том, как сказать им правду.
— Кстати, — вспомнила свекровь, — Светка вчера звонила. Говорит, что знает хорошего врача, который с бесплодием работает...
— Валентина Петровна, — спокойно сказала я, — мне нужно вам кое-что сказать.
— Что, дорогая?
— Я ухожу.
Повисла тишина. Андрей поднял глаза от телефона, Валентина Петровна застыла с чашкой в руках.
— Как это — уходишь? — переспросил муж.
— Ухожу от вас. От этого дома. У меня есть своя квартира, купленная на ту самую зарплату, которая, по мнению Валентины Петровны, была мне не нужна.
— Что? — Валентина Петровна поставила чашку так резко, что та треснула. — Какая квартира?
— Двухкомнатная. В новостройке. Я копила пять лет.
Андрей молчал. На его лице медленно проступало понимание.
— И давно ты это планировала? — тихо спросил он.
— С тех пор, как поняла, что в этом доме я лишняя.
— Ты не лишняя! — воскликнула Валентина Петровна. — Что за глупости!
— Лишняя, — повторила я. — Мне здесь нет места. Я третья в вашей с Андреем семье.
— При чём тут мама? — нахмурился муж. — Она не может жить отдельно!
— Может. Просто не хочет. А ты не хочешь её огорчать.
— Лена, ну что ты несёшь! — Валентина Петровна вскочила с места. — Я же тебе добра желаю! Учу, как правильно дом вести!
— Учите. И я благодарна. Но жить хочу по-своему.
Андрей встал и подошёл ко мне:
— Лен, ну это же глупость! Зачем тратить деньги на съём, когда у нас есть квартира?
— Не на съём. Квартира моя. В собственности.
Он побледнел:
— На что ты её купила?
— На зарплату. На ту самую ненужную, по мнению вашей мамы, зарплату.
— Андрюша, она сошла с ума! — завопила Валентина Петровна. — Купила квартиру за спиной у мужа! Да это же... это же...
— Это моё право, — закончила я. — Потратить собственные деньги на собственное жильё.
— Собственные? — Андрей смотрел на меня как на незнакомку. — Мы же семья! Всё должно быть общее!
— Семья? — Я рассмеялась. — Андрей, когда ты в последний раз защитил меня от нападок своей мамы? Когда встал на мою сторону?
— При чём тут это...
— При том! — Я встала и взяла сумку. — Пять лет я была удобной. Готовила, стирала, убирала и молчала. А вы даже не заметили, что я несчастна.
— Несчастна? — растерянно повторил Андрей. — Но я же... мы же...
— Мы ничего не "же". Вы с мамой живёте своей жизнью, а я просто обслуживающий персонал.
Валентина Петровна вдруг заплакала:
— Андрюша, ну скажи ей! Скажи, что я не злая! Я же хотела как лучше!
— Валентина Петровна, — мягко сказала я, — вы хотели как лучше для себя и своего сына. Но совсем не думали обо мне.
— Так ты же... ты же его жена! Тебе тоже хорошо должно быть!
— Мне хорошо на моей работе, которую вы считаете ненужной. Мне хорошо в тишине, которой здесь нет. Мне хорошо, когда меня не критикуют за каждый шаг.
Андрей схватил меня за руку:
— Лен, ну подожди! Давай поговорим нормально! Мама уедет, мы останемся вдвоём...
— Не уедет, — покачала я головой. — Ты не попросишь её уехать. Потому что она твоя мама, и ты её любишь больше, чем жену.
— Это неправда!
— Правда. И знаешь что? Я не обижаюсь. Просто ухожу туда, где меня любят такой, какая я есть.
— А кто тебя там любит? — злобно выпалила Валентина Петровна. — Любовник завёлся?
Я посмотрела на неё с жалостью:
— Я сама себя люблю. Впервые за пять лет.
Дошла до двери и обернулась. Андрей стоял посреди кухни, растерянный и бледный. Валентина Петровна всхлипывала в платочек.
— Кстати, — сказала я, — насчёт врача. Я уже была. Три месяца назад. У меня всё в порядке. Проблема не во мне.
Андрей дёрнулся:
— Что ты имеешь в виду?
— То, что имею. Подумай сам. — Я открыла дверь. — Ключи оставлю на тумбочке.
— Лена! — крикнул он мне вслед. — Лена, вернись! Мы всё решим!
Но я уже шла по лестнице. Вниз, к выходу, к новой жизни.
Такси довезло меня до новостройки за двадцать минут. Я поднялась на седьмой этаж, открыла дверь своей квартиры и впервые за пять лет почувствовала себя дома.
Телефон разрывался от звонков. Андрей названивал каждые десять минут. Я не отвечала.
Вечером он приехал. Стоял под домом, звонил в домофон. Я смотрела на него из окна — маленький, потерянный, один. Без мамы.
— Лен, открой! — кричал он. — Ну давай поговорим!
Соседи начали выглядывать из окон. Я спустилась вниз.
— Что тебе нужно?
— Поговорить. Нормально, без мамы.
— Говори.
— Здесь? На улице?
— А где же ещё? В квартиру я тебя не приглашу.
Он помялся, оглянулся на любопытные лица в окнах:
— Лен, ну это же глупость! Мы муж и жена!
— Были.
— Как это — были? Мы же в ЗАГСе не расписывались!
— Не расписывались. Пока.
Он побледнел ещё больше:
— Ты хочешь развода?
— Хочу понять, чего хочешь ты. Жить с мамой или со мной.
— А нельзя... вместе?
— Нет. Я это уже попробовала.
Мы стояли напротив друг друга на детской площадке, и я видела, как в его глазах идёт борьба. Мама или жена. Привычное или новое. Безопасное или правильное.
— Мне нужно время подумать, — наконец сказал он.
— Хорошо. Думай.
— А ты... ты меня подождёшь?
Я посмотрела на него долго и внимательно. На этого мужчину, с которым прожила пять лет. Которого любила. Может быть, люблю до сих пор.
— Не знаю, — честно ответила я.
Он ушёл, а я поднялась домой. Села на диван, налила вина и включила любимую музыку. Ту, которую Валентина Петровна называла «непонятным шумом».
Тишина. Покой. Свобода.
Неделю Андрей не звонил. А я обустраивала квартиру, покупала мелочи для дома, ходила на работу. Жила.
В субботу утром раздался звонок в дверь. На пороге стоял Андрей с чемоданом.
— Мама переехала к тёте Вале, — сказал он. — Временно. Можно я войду?
Я отступила в сторону, пропуская его.
— Красиво, — оглядел он квартиру. — Уютно.
— Спасибо.
— Лен, я думал всю неделю. Ты права. Я действительно выбирал маму. Потому что с ней проще — она никогда не требует от меня решений. Она сама всё решает.
Я молчала, слушая.
— А с тобой сложнее. Ты хочешь, чтобы я был мужчиной. Настоящим. Который защищает свою семью.
— И?
— И я хочу попробовать. Быть мужчиной. Твоим мужчиной.
Он подошёл ближе:
— Можно я останусь? Попробуем сначала?
Я смотрела на него и думала. Любовь, привычка, жалость — всё смешалось в одно чувство. Сложное и противоречивое.
— Можешь попробовать, — наконец сказала я. — Но с условиями.
— Какими?
— Первое — это мой дом. Я здесь хозяйка. Второе — никаких долгосрочных визитов родственников. Третье — мы оба работаем и оба принимаем решения.
— Согласен.
— И четвёртое, — я помедлила, — результат анализов у врача. Если хочешь детей — лечись.
Он покраснел:
— Откуда ты знаешь?
— Женская интуиция.
— Лен, я... мне неловко было...
— Неловко? — Я улыбнулась. — А мне пять лет было неловко слушать от твоей мамы, что я бесплодная.
— Она не знала...
— Но предполагать могла. Если бы думала головой, а не эмоциями.
Мы стояли посреди гостиной, и я чувствовала — что-то изменилось. Он стал другим. Взрослее, что ли.
— Знаешь, что самое смешное? — сказал Андрей. — Мама всю неделю рассказывала тёте Вале, какая ты неблагодарная. А тётя Валя спросила: "А сколько лет ты живёшь у сына? Может, пора и честь знать?" — Андрей грустно улыбнулся. — Мама обиделась и больше эту тему не поднимает.
— И что она планирует делать дальше?
— Ищет однокомнатную квартиру. Недалеко от нас. Говорит, что внуков всё равно будет няньчить.
Внуков. Он сказал это так естественно, словно они у нас уже были.
— Андрей, а ты точно хочешь детей? Не потому что мама хочет внуков, а потому что сам хочешь?
Он задумался:
— Знаешь, я и сам не знал. Просто думал — надо, все рожают. А сейчас... Да, хочу. Хочу сына. Или дочку. Хочу учить кататься на велосипеде, читать сказки. — Он посмотрел на меня. — А ты?
— Хочу. Но только если мы справимся вдвоём. Без советчиков и нянек.
— Справимся.
Я прошла на кухню, поставила чайник. Андрей последовал за мной, оглядываясь по сторонам.
— А знаешь, что я понял за эту неделю? — сказал он. — Что без тебя дом пустой. Мама готовит, убирает, но... не то. Ты создавала уют. Атмосферу.
— Атмосферу скандалов и недовольства?
— Не скандалов. Жизни. Настоящей жизни, где люди спорят, мирятся, выясняют отношения. А с мамой всё тихо и правильно. И смертельно скучно.
Чайник закипел. Я заварила чай, достала печенье. Мы сели за стол, как два незнакомца, изучающих друг друга.
— Лен, а как ты всё это планировала? Квартиру, переезд?
— Долго. Года три. Сначала просто мечтала, а потом начала копить серьёзно.
— И никому не сказала?
— А кому? Тебе? Ты бы рассказал маме, она бы устроила истерику. Подругам? У них свои проблемы.
— Тебе было одиноко.
Это было не вопросом, а утверждением.
— Очень, — кивнула я. — Особенно последний год. Я чувствовала себя чужой в собственном доме.
— Извини.
— Не извиняйся. Лучше сделай так, чтобы больше не повторилось.
Мы пили чай в тишине. За окном начинался дождь, и капли стекали по стеклу, как в тот октябрьский вечер, когда я резала огурцы и мечтала о побеге.
— Кстати, — вспомнила я, — а что Валентина Петровна сказала, когда узнала про анализы?
Андрей поперхнулся чаем:
— Ты же не рассказала ей подробности?
— Нет. Но намекнула, что проблема не во мне.
— Она сначала не поверила. Потом начала вспоминать, что у нас в роду "мужики поздние". Дед в сорок лет первого сына родил, прадед в сорок пять...
— И что врач сказал?
— Лечение есть. Не сложное, но длительное. Месяца три-четыре.
— Ну и хорошо.
— Лен, а ты... ты правда меня простишь?
Я посмотрела на него внимательно. В его глазах было что-то новое. Неуверенность, может быть. Или смирение. А может, просто взрослость.
— Я уже простила. Ещё тогда, неделю назад. Просто не хотела возвращаться в прежнюю жизнь.
— А сейчас хочешь?
— Сейчас хочу строить новую. С тобой, если получится.
Он протянул руку через стол, и я положила свою поверх его ладони.
— Получится, — сказал он. — Обязательно получится.
Вечером мы разбирали его вещи. Андрей повесил рубашки в шкаф, сложил джинсы, расставил книги на полке.
— Странно, — сказал он. — Как будто я в первый раз переезжаю к девушке.
— В каком-то смысле так и есть. Мы же по-настоящему не знали друг друга.
— А теперь будем узнавать?
— Будем.
На следующий день приехала Валентина Петровна. Привезла банку варенья и тяжёлый взгляд.
— Ну что, довольна? — спросила она, садясь на диван. — Разлучила нас.
— Валентина Петровна, я не разлучала. Я просто перестала терпеть.
— Терпеть что? Я же тебе зла не желала!
— Не желали. Но и добра тоже. Вы просто не думали обо мне как о человеке.
Андрей сидел рядом и молчал. Но я чувствовала — на этот раз он на моей стороне.
— А как же семья? — не сдавалась Валентина Петровна. — Раньше все вместе жили, и ничего!
— Раньше женщины не работали и не имели собственных денег. А я имею. И хочу потратить их на собственный комфорт.
— Эгоистка.
— Да. И знаете что? Мне это нравится.
Она посидела ещё минут десять, попила чай с принесённым вареньем и ушла. На пороге обернулась:
— Андрюша, ты всё-таки подумай...
— Мам, — твёрдо сказал он, — я уже подумал.
Когда дверь закрылась, мы переглянулись и рассмеялись.
— Неужели я всё это время боялся вот этого разговора? — удивился Андрей.
— Боялся. Но теперь не боишься.
— Теперь нет. Знаешь почему?
— Почему?
— Потому что понял — хуже, чем тебя потерять, уже ничего быть не может.
Прошло полгода. Валентина Петровна нашла квартиру в соседнем районе и переехала. Приезжает к нам по воскресеньям, пьёт чай, хвалит мою готовку и даёт советы. Но теперь это не раздражает — наоборот, даже мило.
Андрей закончил лечение, и мы начали планировать детей. Не торопясь, без паники. У нас есть время.
А я получила повышение на работе и теперь зарабатываю больше мужа. Валентина Петровна об этом не знает — зачем расстраивать пожилого человека?
Вчера она позвонила и сообщила новость:
— Леночка, представляешь, у Светки четвёртый будет!
— Поздравьте её, — сказала я.
— А вы когда?
— Когда захотим, Валентина Петровна.
— Ну что ж ты такая... независимая!
— Наверное, это профессиональная деформация. От зарплаты.
Она вздохнула и сменила тему.
А сегодня утром Андрей сказал:
— Знаешь, я маме вчера правду сказал. Про анализы.
— И как она?
— Сначала не поверила. Потом начала вспоминать наших родственников-мужчин с их "особенностями". К вечеру дошла до вывода, что это она виновата — слишком опекала меня в детстве.
— И что ты ответил?
— Что не важно, кто виноват. Важно, что сейчас всё хорошо.
Сейчас действительно всё хорошо. У нас есть дом, где мы оба хозяева. Есть работа, которую мы любим. Есть планы на будущее и уважение друг к другу.
А главное — есть тишина. Та самая тишина, за которую я боролась и которую наконец получила. Не гробовая тишина одиночества, а живая тишина понимания.
Сегодня воскресенье. Андрей готовит завтрак — он оказался неплохим поваром, когда захотел. А я сижу на лоджии с кофе и смотрю на парк за окном.
Телефон звонит — Валентина Петровна.
— Леночка, дорогая, а что вы сегодня делаете?
— Отдыхаем, Валентина Петровна.
— А может, к нам приедете? Я пирог испекла!
— Конечно, приедем. После обеда.
— Вот и хорошо! А то я тут подумала... может, вам помощь какая нужна? Ну, с ремонтом, с покупками...
— Спасибо, мы справляемся.
— Справляетесь, справляетесь... — В голосе слышится лёгкая обида. — А я что, совсем не нужна?
— Нужны, — говорю я и неожиданно понимаю, что это правда. — Очень нужны. Но как бабушка для будущих внуков, а не как хозяйка в нашем доме.
— Бабушка... — повторяет она мечтательно. — Когда же вы меня бабушкой сделаете?
— Скоро, Валентина Петровна. Совсем скоро.
— Правда?
— Правда.
Я кладу трубку и думаю о том, что это действительно правда. Через месяц мы с Андреем планируем серьёзно заняться детским вопросом. Врач сказал — всё готово, можно пробовать.
— С кем говорила? — Андрей приносит поднос с завтраком.
— С будущей бабушкой.
— Намекнула?
— Намекнула.
Мы едим блинчики с вареньем — тем самым, что принесла Валентина Петровна. Оно оказалось очень вкусным. Может быть, потому что теперь я ем его по собственному желанию, а не из вежливости.
— Лен, а ты не жалеешь? — спрашивает Андрей.
— О чём?
— Ну... о том, что так радикально всё изменила. Может, можно было по-другому?
Я думаю над его вопросом. Жалею ли? О потраченных деньгах на квартиру? О перевёрнутой жизни? О том стрессе, который пережили все мы?
— Нет, — говорю я. — Не жалею. Если бы я просто попросила тебя поговорить с мамой, ты бы что-то невнятное промычал, она бы обиделась, а проблема осталась. А так...
— А так я понял, что могу тебя потерять.
— И что это было бы плохо.
— Очень плохо.
Он берёт меня за руку — на пальце снова красуется обручальное кольцо. Простое, золотое, но теперь оно значит совсем другое. Не штамп в паспорте и обязательства, а выбор. Каждый день новый выбор быть вместе.
— Знаешь, что самое смешное? — говорю я. — Валентина Петровна была права насчёт зарплаты.
— В каком смысле?
— Она действительно мне не нужна была. Для жизни с тобой и твоей мамой. Там я могла бы быть содержанкой — тихой, покорной, незаметной. А зарплата дала мне выбор. Возможность уйти.
— И ты ушла.
— И я ушла. Парадокс — чтобы остаться, мне нужно было уйти.
Андрей смеётся:
— А чтобы стать мужчиной, мне нужно было остаться без женщин. И без мамы, и без тебя.
— Как в сказке. Чтобы найти счастье, нужно его потерять.
— Но мы же нашли?
— Нашли.
За окном солнце пробивается сквозь облака, и комната наполняется золотистым светом. Где-то внизу играют дети, лает собака, едет машина. Звуки обычной, нормальной жизни.
Нашей жизни.
— Андрей, а что бы ты сделал, если бы я не вернулась? — спрашиваю я.
— Не знаю. Наверное, жил бы с мамой дальше и думал, что я неудачник, которого даже жена бросила.
— А теперь?
— А теперь знаю, что я мужчина, за которого стоит бороться.
— Стоит.
Мы сидим на лоджии, пьём кофе и строим планы. Через год купим машину. Через два — поедем в отпуск втроём, с ребёнком. Через пять — возьмём ипотеку на дом за городом.
Обычные планы обычной семьи. Но для нас они — маленькие победы. Потому что мы их строим вместе, на равных, без оглядки на чужое мнение.
— Кстати, — вспоминает Андрей, — мама вчера спросила, можно ли ей ключи от нашей квартиры.
— Зачем?
— На всякий случай. Вдруг что случится, а нас дома не будет.
— И что ты ответил?
— Что спрошу тебя.
— А сам как думаешь?
Он помолчал:
— Думаю, что нет. Это наш дом, наши ключи. Если что-то случится — мы сами справимся.
— Правильно думаешь.
— Она обидится.
— Переживёт. Обижалась же, когда ей пришлось съехать, — ничего, живая.
Андрей смеётся:
— А ты стала жёсткой.
— Не жёсткой. Честной. Просто раньше я скрывала своё мнение, а теперь говорю его вслух.
— И это правильно.
— Правильно.
Звонит телефон — рабочий номер. Воскресенье, но в нашем бизнесе выходных не бывает.
— Лена Викторовна? Простите за беспокойство, но тут срочный проект подвернулся...
Я слушаю и думаю — брать или не брать. Проект интересный, денежный, но потребует много времени.
— Хорошо, — говорю я, — пришлите материалы на почту. Посмотрю завтра и дам ответ.
— Работа? — спрашивает Андрей.
— Работа.
— Интересная?
— Очень.
— Тогда бери. А я ужин приготовлю.
Пять лет назад он бы сказал: «Опять эта твоя работа». А сейчас говорит: «Бери, а я ужин приготовлю».
Мелочь, а приятно.
— Андрей, а знаешь, чем мы отличаемся от твоих родителей?
— Чем?
— Они всю жизнь пытались переделать друг друга. Твой отец хотел, чтобы мама была тише, мама хотела, чтобы он был активнее. А мы принимаем друг друга такими, какие есть.
— Не совсем. Я же изменился.
— Ты не изменился. Ты просто стал самим собой. Без маминой опеки.
— А ты?
— А я тоже стала собой. Без необходимости всем угождать.
Солнце садится, и на лоджии становится прохладно. Мы заходим в дом, закрываем балконную дверь. Андрей включает музыку — ту самую, которую Валентина Петровна называла шумом.
— Знаешь, что я подумал? — говорит он, обнимая меня. — Может, нам стоит купить дачу? — говорит он, обнимая меня. — Небольшую. Чтобы летом выбираться на природу.
— С огородом?
— Обязательно с огородом. Будем картошку сажать.
— И твоя мама будет учить меня, как правильно грядки полоть?
— Будет, — смеётся он. — Но теперь это не страшно.
Не страшно. Потому что теперь у нас есть свой дом, куда можно вернуться. Есть границы, которые никто не пересекает без разрешения. Есть право сказать «нет» и не чувствовать себя виноватой.
Вечером мы идём к Валентине Петровне. Она встречает нас в новом платье, с новой причёской.
— Как дела, мама? — спрашивает Андрей.
— Да ничего. Скучно одной-то. Вот думаю, может, кота завести?
— Заводи, — поддерживаю я. — Коты хорошие компаньоны.
— А вы не против? Если я его с собой привозить буду?
— Почему против? Будем в гости ездить и к тебе, и к коту.
Она смотрит на меня с удивлением — раньше я бы нашла тысячу причин против животного в доме.
— А ещё, — неожиданно говорит она, — я на курсы компьютерные записалась.
— Зачем? — изумляется Андрей.
— А чтобы с внуками в интернете общаться. Говорят, сейчас все дети только там и сидят.
Внуки. Она уже планирует общение с несуществующими ещё внуками.
— Правильно, — говорю я. — Нужно идти в ногу со временем.
— Вот и я так думаю. А то как же бабушка без компьютера? Несовременно.
Мы пьём чай с её знаменитым пирогом и рассказываем о планах. Она слушает, кивает, изредка комментирует. Но не командует, не требует, не критикует. Просто участвует в разговоре как равный собеседник.
— А знаете, что я поняла? — говорит она вдруг. — Что я действительно слишком долго у вас жила.
— Мам... — начинает Андрей.
— Нет, правда! Две взрослые женщины на одной кухне — это много. А я всё время забывала, что ты уже взрослый, женатый мужчина.
— Забывала, — соглашается он.
— А теперь не забываю. Потому что живу отдельно и вижу — ты прекрасно справляешься без мамы.
— Справляюсь.
— И жена у тебя хорошая. Умная. Самостоятельная. — Она смотрит на меня. — Извини, Леночка, если что не так говорила раньше.
— Всё в порядке, Валентина Петровна. Мы все учимся.
— Учимся, — кивает она. — Вот и хорошо.
Домой мы возвращаемся поздно. На улице тепло, и мы идём пешком, не торопясь.
— Знаешь, мне кажется, мама стала другой, — говорит Андрей.
— Не стала. Просто у неё теперь другая роль. Не хозяйка в нашем доме, а гостья. И ей это, похоже, нравится.
— Думаешь?
— Уверена. Она ведь тоже устала быть ответственной за всё подряд. Теперь может просто быть бабушкой.
— Которой пока нет внуков.
— Пока. Но это поправимо.
Андрей останавливается посреди тротуара и обнимает меня:
— Лен, а ты счастлива?
— Очень.
— Даже несмотря на все эти сложности?
— Из-за всех этих сложностей. Если бы я не ушла, мы бы так и жили — ты с мамой, я в углу. И все были бы несчастны.
— А сейчас?
— А сейчас каждый на своём месте.
Мы поднимаемся в нашу квартиру. Андрей включает свет, я ставлю чайник. Обычные, домашние дела, которые теперь кажутся особенными.
— Кстати, — вспоминаю я, — завтра звонить в банк насчёт досрочного погашения ипотеки.
— Зачем? Мы же нормально платим.
— Затем, что хочу, чтобы квартира была полностью нашей. Без долгов, без обязательств.
— А на что жить будем?
— На зарплату. На мою и твою.
Он смеётся:
— Ну да, на ту самую ненужную зарплату.
— На ту самую.
Утром, собираясь на работу, я нахожу на кухонном столе записку: «Дорогая жена! Ужин будет готов к семи. Твой любящий муж». Рядом лежит небольшой букетик полевых цветов.
Просто так. Без повода.
Я улыбаюсь и пишу ответную записку: «Дорогой муж! Буду к семи. Твоя счастливая жена».
И это правда. Я действительно счастлива.
В офисе просматриваю новый проект — действительно интересно. Большая рекламная кампания для международной компании. Много работы, хорошие деньги, творческие задачи.
— Берём, — говорю заказчику.
— Отлично! Когда можете начать?
— Завтра.
После работы заезжаю в банк. Досрочное погашение ипотеки займёт почти все накопления, но это того стоит. Свобода дороже денег.
Дома меня встречает запах жареной рыбы и Андрей в фартуке.
— Как дела? — спрашивает он, целуя меня.
— Отлично. Взяла новый проект, погасила ипотеку, купила вино к ужину.
— Погасила ипотеку? Серьёзно?
— Серьёзно. Теперь квартира полностью наша.
— Наша, — повторяет он. — Как это звучит!
За ужином планируем отпуск. Хотим поехать к морю, на две недели. Только вдвоём.
— А мама не обидится? — спрашивает Андрей.
— Пусть со своим котом отдыхает.
— У неё же ещё нет кота.
— Будет. Ко времени нашего отпуска точно будет.
После ужина сидим на балконе, смотрим на закат. В парке гуляют парочки, играют дети. Обычная вечерняя жизнь обычного города.
— Лен, а ты помнишь, о чём мы мечтали, когда только поженились?
— Помню. О детях, о доме, о путешествиях.
— И что из этого сбылось?
— Дом есть. Путешествия будут. Дети... — Я кладу руку ему на плечо. — Дети тоже будут.
— Точно?
— Точно. Врач сказал — через месяц можно пробовать.
— А ты готова?
— Готова. А ты?
— Я готов уже давно. Просто боялся, что мама будет вмешиваться в воспитание.
— Будет. Но это нормально. Бабушки всегда вмешиваются. Главное — не давать им командовать.
— А получится?
— Получится. У нас же теперь есть опыт.
Солнце окончательно садится, и на небе появляются первые звёзды. Андрей обнимает меня, и я чувствую себя абсолютно счастливой.
— Знаешь, что самое удивительное? — говорю я.
— Что?
— Что я благодарна Валентине Петровне. Если бы она не достала меня окончательно, я бы так и сидела, терпела и накапливала обиду. А так пришлось действовать.
— И что теперь?
— А теперь у нас есть настоящая семья. Не идеальная, но настоящая.
Андрей целует меня в макушку:
— Настоящая. Где каждый имеет право голоса.
— И право на ошибку.
— И право на собственное мнение.
— И на собственную зарплату, — добавляю я со смехом.
— На собственную зарплату обязательно.
Мы сидим, обнявшись, и я думаю о том, как странно устроена жизнь. Иногда, чтобы найти счастье, нужно его потерять. Чтобы стать близкими, нужно разойтись. Чтобы построить семью, нужно её разрушить.
А иногда самая ненужная, по чужому мнению, зарплата оказывается самым важным в жизни — билетом к свободе.
— Андрей, а что бы ты сделал, если бы у нас не получилось? Если бы я так и не вернулась?
— Честно?
— Честно.
— Наверное, женился бы на какой-нибудь тихой девочке, которая бы слушалась маму. И был бы несчастлив всю оставшуюся жизнь.
— А теперь?
— А теперь знаю, что лучше быть счастливым с трудной женщиной, чем несчастным с удобной.
— Я трудная?
— Очень. И это прекрасно.
Мы заходим домой. Андрей включает музыку, я открываю вино. На кухонном столе лежат документы на квартиру — теперь уже без банковских печатей. Полностью наша.
— За что выпьем? — спрашивает Андрей, наливая вино в бокалы.
— За зарплату, которая казалась ненужной.
— За зарплату, которая спасла нашу семью.
Мы чокаемся, и в этом звуке — вся наша история. Боль расставания, радость возвращения, надежда на будущее.
За окном зажигаются огни города. Где-то сейчас другие женщины слушают, как их свекрови объясняют им, зачем нужна семья. Где-то другие мужчины выбирают между матерью и женой. Где-то другие семьи проходят через кризисы и ломаются или становятся крепче.
А мы сидим в нашем доме, купленном на мою ненужную зарплату, и строим планы. На завтра, на следующий месяц, на годы вперёд.
И я знаю — что бы ни случилось, мы справимся. Потому что теперь мы команда. Настоящая команда, где каждый важен и никто не главнее.
— Лен, — говорит Андрей, — а ведь мама была права в одном.
— В чём?
— Семья действительно важнее работы.
— Была права. Только понимала под семьёй не то, что нужно.
— А что нужно?
— Союз равных людей, которые выбрали быть вместе. А не конструкцию из главных и подчинённых.
— Красиво сказано.
— Красиво прожито.
Поздно вечером, когда мы ложимся спать, Андрей говорит:
— А знаешь, о чём я мечтаю?
— О чём?
— Чтобы лет через двадцать наши дети вспоминали нас как родителей, которые любили и уважали друг друга.
— А не как папу, который во всём слушался бабушку?
— Именно.
— Будут вспоминать. Обязательно будут.
Я засыпаю в нашем доме, в нашей постели, рядом с мужчиной, который наконец стал мужем. И это лучшая инвестиция, которую я когда-либо делала.
Та самая ненужная зарплата купила нам не просто квартиру. Она купила нам свободу, уважение и шанс на настоящую любовь.
И теперь Андрей действительно содержит два дома — тот, где живёт его мама, и наш. Но это его выбор, его решение, его ответственность.
А я работаю, зарабатываю свою зарплату и трачу её на то, что считаю нужным. Иногда на красивое платье, иногда на путешествие, а иногда на досрочное погашение ипотеки.
И это тоже моё право. Право, за которое я боролась и которое отстояла.
Потому что в нашей семье теперь все имеют права. И все несут ответственность.
И это прекрасно.