Наталья провела пальцем по верхней кромке двери. Пыли не было. Естественно, не было — клининг приходил вчера, а сегодня утром она сама прошлась влажной салфеткой «на всякий случай». В квартире пахло дорогой химией с отдушкой «Альпийская свежесть» и немного — напряжением. Наталья посмотрела на часы. 19:15. Андрей опаздывал на пятнадцать минут.
Для Натальи пятнадцать минут были не просто временем. Это был сбой в системе. Нарушение регламента. Ужин — паровая рыба с овощами, рассчитанная по КБЖУ — остывал.
Дверь открылась ровно в 19:17. Андрей вошел тихо, стараясь не шуметь ключами. Он знал: громкие звуки раздражают Наталью.
— Привет, — он стянул ботинки и аккуратно, носком к пятке, поставил их на резиновый коврик.
— Ты опоздал, — Наталья не повернулась, она резала лимон. — В «Перекресток» заезжал? Я просила купить обезжиренный творог.
— Забыл, Наташ. Прости. На работе завал, голова кругом.
Наталья медленно положила нож. Обернулась. Андрей выглядел… странно. Обычно он приходил серым, уставшим, ссутулившимся под грузом её ожиданий. Сегодня его глаза блестели. Рубашка была помята больше обычного, а от воротника пахло не офисным кондиционером, и даже не потом. Пахло чем-то сладким, дешевым. Ванильной выпечкой и какими-то простыми цветочными духами.
— Ты ел? — спросила она, сканируя его взглядом.
— Нет. То есть да. Перекусил в офисе с парнями пиццей. Рыбу не буду, спасибо. Я в душ.
Он быстро, почти бегом, направился в ванную. Наталья осталась стоять посреди своей идеальной кухни за три миллиона рублей. Пицца. Он знает, что она не выносит запах фастфуда. Он знает, что у них режим питания.
Она подошла к его пиджаку, брошенному на пуфик (еще одно нарушение — пиджак должен висеть на плечиках). На лацкане был длинный светлый волос. У Натальи — каре, цвет «горький шоколад».
Внутри не взорвалась бомба. Наталья была не из тех, кто устраивает истерики с битьем посуды. Она была стратегом. Она просто почувствовала холодную решимость навести порядок. Как в шкафу, так и в жизни.
«Кто она?» — этот вопрос крутился в голове, пока Наталья убирала остывшую рыбу в контейнер. Коллега? Вряд ли, там одни мымры. Секретарша? Слишком банально.
Андрей вышел из душа, пахнущий гелем, и сразу юркнул в спальню.
— Я спать, Наташ. Устал дико.
Наталья выждала час. Она сидела в гостиной с выключенным светом и анализировала последние полгода.
Она ведь всё делала правильно. Она вылепила из Андрея — обычного менеджера среднего звена — начальника отдела. Она заставляла его ходить на курсы английского, выбирала ему галстуки, следила за его здоровьем, запрещала пить пиво с друзьями («это деградация, Андрей»). Она купила эту квартиру, сделала ремонт как с обложки журнала. Да, она была строгой. Да, она ругала его за разбросанные носки и крошки в постели. Но это же для его блага! Чтобы он не распускался.
В два часа ночи она бесшумно вошла в спальню. Телефон Андрея лежал на тумбочке. Пароль она знала — год её рождения. Она всегда проверяла его телефон раз в неделю, называя это «цифровой гигиеной».
Мессенджер был чист. Слишком чист. Никаких диалогов с друзьями, только рабочие чаты. Наталья зашла в «Архив». Пусто.
Тогда она открыла приложение такси. История поездок.
Вчера: Офис -> Улица Ленина, 45 (спальный район, хрущевки).
Сегодня: Офис -> Улица Ленина, 45 -> Дом.
Наталья открыла банковское приложение.
Траты за сегодня:
Цветочный киоск «Ромашка» — 1500 р.
Пекарня «Булочка» — 450 р.
Супермаркет «Магнит» (не их уровень) — 800 р.
И перевод. Две недели назад.
Получатель: Светлана Игоревна К.
Сумма: 5000 р.
Сообщение: «Купи себе тот шарфик, пожалуйста. Хочу, чтобы тебе было тепло».
Наталья смотрела на экран, и ей казалось, что она читает текст на иностранном языке. «Чтобы тебе было тепло». Андрей никогда не писал ей таких вещей. Он писал: «Купил. Буду в 19:00. Ок».
Она вышла из банковского приложения и заметила в заметках открытый файл. Текст был набран сегодня, видимо, в той самой «хрущевке».
«Светик, я так больше не могу. Я прихожу домой как на минное поле. Боюсь чашку не туда поставить, боюсь дышать не так. Она не живая, Света. Она робот. У нас дома операционная, а не семья. Я смотрю на тебя, как ты смеешься, когда просыпаешь муку на пол, и мне плакать хочется от счастья. Я решил. Сегодня я ей не сказал, струсил. Но завтра скажу. Я собираю вещи».