Истина это то, что меняет нас без нашего согласия
Она не спрашивает: «Хочешь ли ты меня знать?»
Мы часто думаем об истине как о соответствии факту, как о правильно собранном пазле.
Но истина, о которой можно говорить всерьёз, есть нечто иное. Это не пазл, а пресс. То, что кладёт нас, всё наше существо со всей его историей, оправданиями и сном, под гирю неотвратимого понимания.
Согласны, что истина меняет не наши знания, а саму почву, из которой произрастают наши возможности знать и быть?
Попробуем подойти ближе. Человек живёт в пузыре своих смыслов, привычек, в языке, который ему дан. Этот язык и этот пузырь одновременно и дом, и тюрьма.
В них тепло и знакомо. Истина же есть момент, когда стены этого дома вдруг становятся прозрачными. Ты видишь, что ты внутри дома, но сам ты не дом.
Это страшное, головокружительное зрелище. Оно требует мужества остаться в этой пустоте, в этом ветре, дующем с бескрайних просторов реальности, не защищённой более стенами твоих иллюзий.
Ты не выбирал этого ветра. Он налетел. И вот ты уже не тот, потому что назад, в уютную несвободу прежнего неведения, пути нет.
Всегда задавался вопросом, почему самые глубокие откровения о мире, о других, о нас самих приходят не как результат спокойного интеллектуального поиска, а как насильственное пересотворение нашей сущности? Почему без согласия?
И пришел к выводу, что истина трагична по своей природе. Она всегда связана с утратой. С утратой целостной, но ложной картины мира, утратой простоты, утратой невинности.
Никто добровольно не идёт на такую утрату. Мы цепляемся за наши мифы, какими бы жалкими они ни были, ибо они часть нашей кожи. Истина сдирает эту кожу. Она действует как хирург, оперирующий без анестезии наше восприятие. Мы кричим от боли, мы сопротивляемся, но операция уже идёт внутри нас, поверх нашей воли. Она исцеляет, только сделав сначала рану.
Она меняет нас «без согласия», потому что настоящее изменение всегда есть маленькая смерть.
Вы когда-нибудь давали согласие на то, что однажды умрёте? Нет. Значит это истина, которая формирует каждое ваше решение, каждый страх, каждую надежду.
Но эта истина, как и всякая подлинная истина, двойственна. Она не только формирует наши страхи сковывая нас ужасом небытия, она же их и растворяет, когда мы осмеливаемся взглянуть ей в лицо.
Ибо если ничто не вечно, то вечна сама возможность начала. Если ничто не гарантировано, то каждое мгновение становится актом свободного выбора.
Смерть, это абсолютное отрицание, становится почвой для самого абсолютного утверждения жизни, прожитой не по инерции, а напоказ вечности, которую в нас нет.
Поэтому конечность не проклятие, а строжайший учитель внимательности. Она шепчет: «Ты не успеешь всего, поэтому выбери то, что истинно твоё».
Смерть лишает жизнь фона, выставляя каждое действие на авансцену бытия. В её свете тает суета, обнажая каркас настоящих ценностей.
Мы не можем договориться со смертью, но можем договориться с жизнью, решить, что стоит вписать в тот узкий промежуток между двумя безмолвиями.
Хорошего воскресного дня!
