«Ты точно хочешь туда ехать? Они уже три года там, как у себя дома», — сказала я тихо, глядя, как дворники лениво смахивают снег с лобового стекла.
Саша только крепче сжал руль нашей старой «Нивы» и кивнул. Мы ехали на дачу под Сергиев Посад, в СНТ «Берёзка», куда в марте 2022-го мы пустили пожить его младшую сестру Лену с мужем Димой и двумя детьми — «временно, пока не оклемаются».
Тогда всё выглядело правильно. Лена осталась без работы — турфирма закрылась, границы на замке. Дима-дальнобойщик сидел без рейсов почти год. Квартира в Балашихе уходила в ипотеку, жить было негде. Свёкр позвонил сам:
— Свет, пустая дача зимой только гниёт. Пусть поживут до лета, мы же не ездим. Детям простор, свежий воздух.
Дача досталась Саше от бабушки: домик шестьдесят квадратов, баня, сарай, старые яблони и груши. Мы туда выбирались пару раз за лето, на шашлыки, и всё. Зимой она стояла заколоченная, электричество отключено. Жалко было добру пропадать.
Я тогда работала медсестрой в детской поликлинике в Подольске, Саша — инженером-конструктором на заводе. Детей у нас не случилось, хотя очень хотели. Может, поэтому мне было проще согласиться.
— Конечно, пусть живут, — сказала я свекрови и сама удивилась, как легко это вышло.
Они въехали весной 22-го. Сначала всё было по-людски. Лена присылала фото: дети в валенках по сугробам бегают, Дима крышу перекрыл — течь была над верандой. Свёкр радовался: «Наконец-то мужик на даче появился». Мы даже не просили за свет и воду — зимой там копейки выходили.
Прошёл год. Потом ещё один. Лена устроилась старшим продавцом в «Пятёрочку», Дима снова начал гонять фуру по России — до Казани, до Новосиба. Мы как-то осторожно спрашивали: не ищут ли жильё? Лена вздыхала:
— Свет, ты же сама видишь, что творится. Двушка в Хотьково — от пятидесяти пяти тысяч плюс залог. А у нас ипотека ещё пятнадцать лет висит. Пока не тянем.
Мы кивали. Не выгонять же с детьми на улицу.
А потом всё пошло по-другому.
Сначала они поменяли старые деревянные окна на пластик — Дима сам ставил, за свои деньги, конечно. Потом поставили спутниковую тарелку: «Детям мультики надо». Потом завели кур: «Свои яйца — это же эко». Потом появился щенок алабая Барон — «чтобы участок охранял». Щенок вырос в здоровенного пса, который лаял на нас, когда мы приезжали.
Летом 2024-го мы собрались с духом и поехали впервые за три года. Я вышла из машины — и чуть не заплакала.
На месте нашего старого стола под яблоней стоял кирпичный мангал с трубой, как в ресторане. В бане — новая электрическая каменка, дровяную печку выкинули. В доме — ламинат, кухонный гарнитур «Мария», даже посудомойка. На веранде — плетёные кресла и диван из «Леруа Мерлен». Всё «за свои», как они подчёркивали.
А главное — запах. Раньше пахло старым срубом, сушёными яблоками, пылью и немного мышами. Теперь — «Мистером Пропером» с запахом лимона и собачьей шерстью.
Дети Лены — Вика и Стас — называли нас «тётя Света» и «дядя Саша» и смотрели как на гостей. Старший, ему уже десять стукнуло, прямо спросил:
— Тёть Свет, а вы долго будете? Мы тут с пацанами футбол гоняем, а мяч в ваши кусты улетает.
Я улыбнулась криво и пошла на кухню помогать.
Вечером Лена выставила на стол шашлык, своё вино из одуванчиков и как бы невзначай сказала:
— Слушайте, а может вы нам дачу продадите? Мы же уже тут обжились. Детей из школы вырывать не хочется, Дима работу нашёл в Хотьково — на бетонный завод возит. По-братски, потихоньку отдавать будем.
Саша поперхнулся компотом. Я замерла с куском хлеба в руке.
— В смысле… продать? — выдавил он.
— Ну вы же в городе живёте постоянно, — пожала плечами Лена. — А нам тут хорошо. Мы уже как местные.
Я посмотрела на мужа. Он смотрел в пол.
Ночью я не спала. Лежала и слушала, как в соседней комнате храпит Дима, как Лена что-то бормочет во сне. Это был наш дом. Саша тут в детстве с бабушкой малину собирал. Тут мы с ним в девятнадцать впервые поцеловались под той самой яблоней. Тут мы мечтали, что когда-нибудь привезём своего ребёнка. А теперь тут чужие цветы в горшках и чужой пёс.
Утром я сказала:
— Саша, собираемся. Едем домой.
Он не спорил.
По дороге я набрала риелтора Наташу, с которой мы когда-то квартиру в Подольске покупали.
— Наташ, привет. Есть дача в «Берёзке». Хотим продать. Срочно.
Она оживилась:
— Ого, сейчас такие дачи улетают! После всей этой истории с удалёнкой народ валит за город. Миллиона за пять точно уйдёт, а то и больше.
Я положила трубку и посмотрела на мужа:
— Мы продаём. И точка.
Он всю дорогу молчал. Только на повороте на МКАД выдавил:
— Ленка ведь родная сестра…
— А я тебе кто? — спросила я.
Он промолчал.
Через три дня я поехала одна. Саша на работу ушёл, сказал, что «не сможет».
Лена открыла дверь в махровом халате, с бигуди на голове. Увидела меня — растерялась.
— Свет? Ты одна? А где Сашка?
— Дома, — сказала я и прошла в дом.
Дима пил кофе за новым столом. Барон лаял во дворе как сумасшедший.
Я положила на стол распечатанное объявление с Авито: фото дома, бани, участка. Цена — 5 200 000.
— Мы продаём, — сказала я спокойно. — У вас месяц. С 1 сентября начинаются показы.
Лена побледнела так, что веснушки проступили.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно.
Дима вскочил:
— Это как? Мы тут три года живём! Мы всё починили, вложили больше миллиона!
— Вы вложили в чужое имущество, — ответила я. — И ни копейки нам не платили. Даже за электричество.
Лена заплакала. По-настоящему, с причитаниями.
— Света… ну как ты… мы же родные…
— Родные не занимают чужое навсегда, — сказала я и встала. — Месяц. Потом придут новые хозяева.
Я вышла. Барон проводил меня до калитки, виляя хвостом — он-то ни в чём не виноват.
Они съехали 28 августа. Оставили ключи у соседки, тёти Зины, которая всё это время наблюдала за нами через забор и вздыхала: «Ох, родня, родня…»
Дом стоял пустой. Они увезли даже свои кактусы с подоконника. На кухне осталась записка на холодильнике: «Спасибо за всё. Простите, если что не так. Лена и Дима».
Мы продали дачу в октябре молодой паре из Москвы — они работают на удалёнке, мечтают о своём огороде. Заплатили 5 450 000, без торга.
Деньги положили на вклад. Саша до сих пор со мной об этом почти не говорит. Иногда звонит свёкр и тяжело дышит в трубку:
— Разрушила ты семью, Светлана…
Лена с Димой сняли двушку в Хотьково за 58 тысяч в месяц.
Я не жалею ни секунды.
Потому что поняла: если ты раз дал слабину, тебя будут доить, пока не высохнешь. А дом — это не просто стены и сотки. Это твоя жизнь. И отдавать её тем, кто считает, что имеет право, нельзя.
Никогда.
