Тишина в доме была тяжёлой, как влажное сукно. Не просто отсутствие звука, а осязаемое, удушающее чувство, которое осталось после того, как ушли Родители. Анна передвигалась по комнатам, как водолаз на глубине, где каждое движение требует неимоверного усилия. Она не убиралась — она проводила печальную, неотвратимую инвентаризацию: жизнь, сведенная к стопкам белья, старым книгам и пахнущей нафталином одежде в шкафах.
Целый день она боролась с пустотой, пока не дошла до маленького комода в дальней спальне. Он всегда был под запретом, местом, где хранилось «важное», о котором родители лишь загадочно улыбались. Напряжение нарастало с каждой минутой. Открыть его — значило коснуться самой сердцевины их ушедшей жизни.
Внутри, среди пожелтевших писем и высохших цветов, лежал небольшой, громоздкий артефакт прошлого — видеокассета VHS. Рука Анны дрогнула, когда она подняла её. На этикетке, написанной почерком Отца, выцвевшими синими чернилами, было одно слово: «Начало».
Что там? — её внутренний голос был дрожащим шёпотом. Сердцебиение отдавалось глухим стуком в висках. Это мог быть любой из тысяч моментов: отпуск, первый шаг, Новый год. Но что-то подсказывало ей, что это будет нечто большее.
В углу чулана, под ворохом старых пледов, она нашла видеомагнитофон. Он казался огромным, чужеродным объектом из другой эпохи. С лёгким, нервным клацаньем кассета вошла в приёмник. Анна села на пыльный пол, скрестив ноги, и нажала «PLAY».
Экран вспыхнул. Дрожащие, зернистые кадры. И вот они: молодые, ослепительно счастливые, почти неузнаваемые. Мама, в платье из белого кружева, с глазами, полными света и немного испуга. Отец, в нелепом костюме 80-х, который не мог скрыть его сияющей, немного нервной улыбки.
Это была их Свадьба.
Анна плакала. Не от горя, а от ошеломляющего, почти физического ощущения того, что они сейчас здесь, в этой комнате, живые, юные и беззаветно влюбленные. Она видела их клятвы, их первый танец под мелодию, которую она знала с детства. Она видела своих родителей не как ушедшие образы, а как двух людей, которые начинали свою жизнь, полные надежды.
Когда экран посинел, и в комнату снова вернулась тишина, Анна не сразу поднялась. Дом остался тем же, но его атмосфера изменилась. Тишина больше не была пустой; она была наполнена эхом этой задокументированной радости.
Она поняла, что эта видеокассета не была прощанием. Это было доказательство. Наша память — всего лишь хрупкий фильм, который со временем рвется и тускнеет. Но то, что было записано, задокументировано, сохранено — это неопровержимое свидетельство, что жизнь, даже когда она заканчивается, на самом деле никуда не уходит. Она просто переходит в другой формат. И когда ты находишь этот "формат" в пыльном ящике, ты понимаешь: любовь и есть та плёнка, которая, хоть и стареет, но никогда не теряет своей главной, самой яркой сцены.