Валера втянул живот так старательно, что перламутровая пуговица на его тесной рубашке, казалось, вот-вот выстрелит в зеркало.
Он крутился перед своим отражением битых десять минут, выискивая несуществующие изъяны в идеально уложенной прическе. Субботний вечер, а он наряжался так, словно собирался получать государственную награду, а не ехать на выдуманное совещание.
Я стояла в дверном проеме с грязным кухонным полотенцем в руках и молча наблюдала за этим театром одного актера. Двадцать лет брака превратились в наблюдение за тем, как мой муж пытается молодиться за наш общий счет.
— Танька, ну ты бы хоть патчи наклеила, что ли, — бросил он, не оборачиваясь, продолжая любоваться своим профилем. — Смотреть же страшно, кожа как пергамент, серая вся, будто тебя пылью присыпали.
Слова упали тяжело, как булыжники в стоячую, затхлую воду нашего быта. Я не успела ответить, как он повернулся и окинул меня тем самым взглядом, которым обычно смотрят на пятно на дорогом ковре.
— Нищая мумия, честное слово.
Внутри меня что-то оборвалось — не громко, без звона, просто глухо лопнула последняя струна терпения. Я посмотрела на свои руки, покрасневшие от дешевого моющего средства и постоянной стирки его рубашек.
— Мумия, говоришь? — тихо переспросила я, чувствуя, как к горлу подступает холодный ком.
— Ну а кто? Стыдно с тобой выходить в люди, ты же совсем себя запустила. Вон, посмотри на Светку из бухгалтерии, цветет баба, а ты засохла вся.
Он демонстративно поправил воротничок новой рубашки, купленной на деньги, которые мы полгода откладывали на ремонт стиральной машины. Теперь мне приходилось стирать руками, пока он изображал из себя успешного бизнесмена.
— У меня сегодня важное совещание, буду поздно, — бросил он, хватая с полки свой «секретный» флакон.
Я прекрасно знала этот темно-синий матовый пузырек с золотыми иностранными буквами.
Шампунь для «глубокого восстановления и объема» за пять тысяч рублей, который он прятал за трубами в ванной. Валера искренне считал, что я не замечаю исчезновения купюр из шкатулки, где мы хранили семейный бюджет.
— В субботу? Совещание? — мой голос оставался ровным, лишенным эмоций, хотя сердце стучало где-то в горле.
— Бизнес не знает выходных, Тань, это ты у нас от звонка до звонка на своей почте сидишь за копейки. Люди дела крутятся, налаживают связи, инвестируют в будущее.
Люди дела.
Он потряс дорогим шампунем перед моим носом, словно дрессировщик перед носом уставшего зверя.
— Вот, учись ухаживать за собой, хотя тебе уже ничего не поможет, генетика, знаешь ли.
Валера насвистывал какой-то пошлый, прилипчивый мотивчик, направляясь в ванную комнату. Щелкнул замок, и через минуту зашумела вода, заглушая мои мысли. Я осталась стоять посреди коридора, ощущая странную, звенящую пустоту вместо привычной обиды.
Через пять минут из-под двери ванной повалил густой пар, смешанный с запахом его приторного гелем для душа. Валера любил мыться в кипятке, распаривая свое драгоценное тело, которое он берег больше, чем нашу семью. Он начал петь, громко и фальшиво, выводя рулады, от которых у соседей, наверное, сводило зубы.
Я подошла к двери ванной, чувствуя, как в голове созревает план — простой и безжалостный.
— Танька! Полотенце забыл! — рявкнул он сквозь шум льющейся воды. — Принеси, живо! Только не заходи, не сбивай мне деловой настрой!
Я молча пошла к шкафу, достала свежее махровое полотенце, но мой взгляд зацепился за аптечку на верхней полке. Память услужливо подкинула картинку недельной давности: Валера пришел с работы с ободранным коленом, якобы «упал с велосипеда». От него тогда разило женскими духами, а коленку я ему мазала зеленкой, пока он морщился, как капризный ребенок.
Рука сама потянулась к старому стеклянному пузырьку с темно-зеленой жидкостью. Крышка присохла, пришлось поддеть ногтем, рискуя испортить и без того жалкий маникюр.
— Ну где ты там застряла?! — вопил «бизнесмен» из-за шторки, перекрикивая шум воды.
Я зашла в ванную, где было душно и влажно, как в тропиках перед грозой. На бортике ванной, открытый и доступный, стоял тот самый темно-синий флакон за пять тысяч. Валера уже успел выдавить порцию, но крышку не закрыл — барские замашки не позволяли ему утруждаться мелочами.
Я посмотрела на пузырек в своей руке: бриллиантовый зеленый, старая добрая классика, кошмар любого советского ребенка. Тридцать миллилитров концентрированной стойкости, способной пережить ядерную зиму.
Это не была месть в чистом виде, это было восстановление вселенского равновесия. Одним плавным, выверенным движением я опрокинула содержимое пузырька прямо в широкое горлышко элитного шампуня.
Жидкость булькнула и мгновенно исчезла в густой перламутровой массе, растворяясь без следа. Я слегка встряхнула флакон, чтобы ингредиенты вступили в надежную реакцию.
— Мойся, дорогой, — прошептала я, аккуратно ставя «улучшенное» средство на место. — Ни в чем себе не отказывай, будь ярким.
— Чего ты там бубнишь под нос? — недовольно буркнул Валера, не выглядывая из-за шторки.
— Говорю, вода горячая, смотри не обварись, кожа у тебя нежная, — громко сказала я и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.
Я прошла на кухню и села у окна, глядя на серый, унылый двор. Руки не дрожали, наоборот, впервые за многие годы я чувствовала абсолютное, ледяное спокойствие. Я открыла форточку, впуская морозный уличный воздух, и сделала глубокий вдох.
Прошло десять минут, за которые я успела перебрать в голове всю нашу совместную жизнь. Из ванной не доносилось ни звука, видимо, он намыливал голову, держа шампунь подольше «для глубокого проникновения», как было написано в инструкции.
И тут это случилось.
Сначала раздался глухой стук, словно что-то тяжелое и скользкое упало на кафельный пол. Потом послышался звук раздираемой полиэтиленовой шторки, треск колец. И, наконец, вопль — нечеловеческий, полный первобытного ужаса.
— А-а-а-а! Что это?! Танька!!!
Дверь ванной распахнулась с такой силой, что ручка оставила вмятину в стене. На пороге стоял Валера, и зрелище это было поистине монументальным. С него текла вода, смешанная с обильной пеной, но цвет этой пены был не белоснежным.
Его лицо, шея, плечи и, конечно, его тщательно оберегаемая седина были насыщенного, ядовито-изумрудного цвета. Зеленка, вступив в реакцию с профессиональными химикатами шампуня, въелась мгновенно и намертво. Он был похож на Фантомаса, который упал в болото и пролежал там неделю.
— Что с водой?! — визжал он, хватаясь за лицо зелеными руками. — Зеркало! Дай мне зеркало, срочно!
Он метнулся в коридор, оставляя на полу мокрые зеленые следы, похожие на следы болотного чудовища. Увидев свое отражение, он издал сдавленный хрип и в изнеможении осел на пуфик.
— Я не отмываюсь... — прошептал он, с ужасом разглядывая свои ладони, на которых линии жизни стали похожи на русла ядовитых рек. — Я тер мочалкой! Оно не сходит!
Он повернулся ко мне, и его глаза, обведенные зелеными кругами, были полны настоящей паники.
— У меня встреча через час! Там люди! Партнеры! Инвесторы!
Я медленно перелистнула страницу журнала, который лежал на столе для вида.
— Наверное, это реакция на натуральные компоненты, Валера. Сейчас же модно все экологичное, без химии. Ты же сам хотел выделиться, стать заметным мужчиной, вот и получилось — свежо, смело.
— Какая реакция?! — заорал он, брызгая зеленой слюной. — Это ты! Ты что-то сделала, ведьма!
— Я? — я удивленно подняла брови, изображая искреннее непонимание. — Я всего лишь нищая мумия, Валера, разве мумии разбираются в твоей элитной косметике? Может, тебе подделку продали за твои пять тысяч, сейчас сплошь и рядом обман.
Он кинулся обратно в ванную, и я слышала, как он остервенело трет кожу. Гремели пузырьки со спиртом, падало мыло, слышались проклятия. Но советская зеленка не сдавалась, она лишь слегка посветлела, приобретя благородный оттенок весенней травы.
Телефон Валеры, оставленный на тумбочке, начал разрываться от настойчивых звонков. На экране высветилось: «Анатолий Петрович Работа», но я знала, что под этим именем записана его стажерка Светочка.
Валера выскочил из ванной, красный от трения, но все равно безнадежно зеленый. Он схватил телефон, посмотрел на экран расширенными от ужаса глазами и с воем швырнул его на диван.
Он сидел на кухне, завернувшись в полотенце, жалкий, нелепый и дрожащий. Зеленый цвет на его лице пошел пятнами, превращая его в подобие леопарда, больного тропической лихорадкой. Атмосфера в квартире изменилась: исчез запах дорогого парфюма, теперь пахло дешевым спиртом и безысходностью.
Я достала из шкафа большую дорожную сумку и начала методично складывать его вещи. Молния на сумке разошлась с резким, неприятным звуком, но я не обратила на это внимания.
— Ты что делаешь? — буркнул Валера, не поднимая глаз от стола. — Дай мне лимон, говорят, кислота помогает вывести пигмент.
— Лимоны в холодильнике, возьми сам. А я собираю твои вещи.
— В смысле? — он наконец посмотрел на меня, и в его глазах читалось искреннее недоумение. — Ты что, с ума сошла? А кто мне спину тереть будет, кто в аптеку сходит за обесцвечивающим?
Я аккуратно сложила его джинсы, положила сверху свитер и закрыла сумку.
— Сам, Валера, все теперь сам. Ты же у нас молодой, перспективный, вторая молодость, все дела.
— Тань, ну хватит дуться, — он попытался включить свое привычное обаяние, но с зеленым лицом это выглядело как гримаса клоуна из фильма ужасов. — Ну, ляпнул лишнее, нервы, сам понимаешь. Совещание сорвалось, сделка горит...
— Совещание, — усмехнулась я, глядя ему прямо в переносицу. — С «Анатолием Петровичем» в короткой юбке?
Он осекся и опустил глаза, понимая, что привычная ложь больше не работает.
— Не хочу спать с лягушкой, Валера, боюсь, бородавками заражусь. У тебя есть две недели, пока ты будешь линять, чтобы найти себе жилье.
— Какое жилье?! — взвизгнул он, вскакивая с табуретки. — Это моя квартира!
— Твоя? — я рассмеялась, и смех этот был сухим и колючим. — Квартира досталась мне от бабушки, ты здесь только прописан, но прав собственности не имеешь. А будешь шуметь — вызову участкового и покажу ему твою «боевую раскраску», скажу, что ты сошел с ума.
Я вышла в прихожую, надела пальто и посмотрела на него в последний раз. Он стоял посреди кухни, зеленый, сгорбленный, похожий на испорченную елочную игрушку, которую забыли убрать в коробку.
— Прощай, Валера.
Я захлопнула дверь, отрезая от себя двадцать лет жизни, потраченных на обслуживание чужого эго.
Эпилог
Торговый центр гудел, как огромный растревоженный улей, наполненный людьми и звуками.
Я поправила лацкан своего бежевого пальто и уверенно шагнула к эскалатору, держа в руках стаканчик с кофе. Моя маленькая пекарня, которую я открыла через год после развода, теперь процветала, и я чувствовала себя на своем месте.
— Таня?
Голос был знакомым, но каким-то надтреснутым и тусклым. Я обернулась и увидела их у витрины с дешевой бытовой техникой.
Валера постарел так сильно, словно за эти четыре года прошло все пятнадцать. Седину он больше не закрашивал, и она неопрятными желтоватыми прядями свисала на лоб. Он держал в руках четыре огромных пакета с продуктами, сгибаясь под их тяжестью.
Рядом с ним стояла та самая Светочка, бывшая «стажерка» и «Анатолий Петрович». Сейчас она выглядела не как модель с обложки, а как загнанная лошадь: яркий макияж поплыл, модная куртка была явно мала и натянута на животе.
Валера увидел меня и побледнел, пытаясь спрятаться за рекламный стенд.
— Идем быстрее! — шикнул он своей спутнице, дергая ее за рукав, как капризный ребенок маму.
Но Света замерла, глядя на меня широко раскрытыми глазами, в которых плескалась смесь узнавания и отчаяния. Потом она перевела взгляд на мужа, который трусливо вжимал голову в плечи, и решительно направилась ко мне.
Девушка подошла вплотную, и я почувствовала запах ее резкого, тревожного пота и дешевой сладкой жвачки.
— Женщина, простите... — начала она шепотом, нервно оглядываясь на Валеру. — Я знаю, кто вы, Валера рассказывал спьяну про ваш... трюк с зеленкой.
Я усмехнулась, делая глоток кофе.
— И что? Хотите меня пристыдить за варварские методы ведения семейной войны?
В ее глазах внезапно блеснули слезы, настоящие, злые слезы загнанного человека.
— Нет! — она схватила меня за локоть ледяными пальцами. — Умоляю... Скажите, как вы это сделали, какой марки была зеленка и сколько точно лить?
— Зачем вам? — я с интересом посмотрела на эту жертву собственной победы.
— Он меня достал! — зашипела она, и ее лицо исказила гримаса чистой ненависти. — Назвал вчера «жирной коровой», сказал, что я сижу у него на шее и ничего не делаю! А сам тайком переписывается с какой-то студенткой, деньги из дома тащит.
Она сжала кулаки и приблизила свое лицо к моему.
— Но мне нужно кое-что посильнее зеленки, чтобы наверняка. Чтобы он месяц из дома не вышел, чтобы на людей смотреть боялся!
Я посмотрела на Валеру, который топтался у витрины с чайниками, испуганно косясь в нашу сторону. Жалкий, облезлый павлин, который так и не понял, что хвост у него давно выщипан.
Я улыбнулась, достала из сумочки ручку и бумажную салфетку с логотипом моей кофейни.
— Зеленка — это прошлый век, милочка, слишком банально и быстро смывается.
Я быстро написала название на салфетке размашистым почерком.
— Держи, это Фукорцин, жидкость Кастеллани. Он ярко-малиновый, ядовитый такой цвет, знаешь? Не смывается месяц, хоть кожу сдирай вместе с мясом.
Я наклонилась к ее уху, чувствуя, как она дрожит от нетерпения.
— А если смешать его с обычным канцелярским клеем и налить в гель для душа, то он покроется малиновой коркой. Будет как гигантская липкая ягода, и отдирать это придется вместе с волосами на всем теле.
Глаза Светы загорелись дьявольским огнем, она выпрямилась, и на ее уставшем лице появилась хищная, пугающая улыбка.
— Спасибо, — выдохнула она, пряча салфетку в рукав куртки. — Вы... Вы просто спасли меня.
В этот момент к нам подбежал Валера, пыхтя и гремя пакетами.
— Светка, ты чего языком чешешь?! — рявкнул он, пытаясь вернуть себе остатки былого авторитета. — Домой пора, сериал начинается! У меня спина болит пакеты держать, а ты тут лясы точишь!
Света медленно повернулась к нему, и в ее взгляде больше не было привычного страха или покорности. Там был холодный расчет мясника, оценивающего тушу.
— Идем, любимый, — сказала она ласково, слишком ласково, отчего у меня мурашки побежали по спине. — Идем домой. Я тебе сегодня ванну наберу, с пенкой, расслабишься... У меня как раз есть новый рецепт для твоей кожи.
Она подмигнула мне и пошла к выходу, цокая стоптанными каблуками, а Валера поплелся следом, ворча и перехватывая пакеты, совершенно не подозревая, что его малиновый закат наступит уже сегодня вечером.
2 часть рассказа тут!
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.
Все мои истории являются вымыслом.