Бывает так, что чем сильнее человек неправ, тем громче он орёт, что он прав. Это вполне закономерное явление, и помимо приёма, называемого апломб, могут быть ещё три причины, по которым он это может делать вполне искренне.
Первая причина в том, что чем меньше человек знает, тем увереннее выступает. Это вполне естественно, т.к. чем меньше человек знает, тем меньший путь познания он проделал. А чем меньше путь, тем меньше ошибок, и тем меньше знания о том, сколько раз и в чём можно ошибаться на этом пути. И тем меньше привычки допускать впредь, что ты в чём-то можешь ошибаться.
Так же, чем меньше человек знает, тем ниже его колокольня. А чем ниже колокольня, тем уже кругозор. А кругозор – это такая область обозримых вещей, по периметру которой проходит граница с неизвестным. И чем уже этот круг, тем меньше периметр, и тем меньше граница, которая вызывает вопросы, что там за ней. Поэтому, чем ниже колокольня, тем меньше человек озадачивается вопросами, что он чего-то может не знать, и тем увереннее выступает с позиции, что он знает всё.
Вторая причина в том, что чем меньше у человека совести, тем меньше он задумывается в направлении «А что, если я всё же не прав?» Он всегда смотрит только в направлении «А что, если я прав?», и собирает доводы только с этого направления. И будь доводы в пользу обратного сколько угодно основательными и лежащими на поверхности, он их просто не увидит, потому, что никогда не посмотрит в их сторону. Поэтому он обычно имеет в своём багаже целую кучу соображений «за» и ни одного «против», и манеру так искренне удивляться, как это другие умудряются не видеть такого расклада?
Поэтому не имеющий совести зачастую бывает более уверенным в своей правоте, чем имеющий, и сделавший всё для того, чтобы быть действительно правым. Потому, что последний всегда оставляет разумную долю сомнений «А всё ли я сделал?» И обязательно оставляет оппоненту право объяснить свою позицию, дать сравнить, всё ли он сам учёл, убедиться, и только после этого делать окончательные выводы. Не имеющий совести обычно вываливает свои выводы раньше, чем даёт оппоненту ответить на свои доводы, и сразу прёт со своими обвинениями.
Третья причина заключается в том, что если человек прёт с заблуждениями, то он обычно идёт не от разума, а от чувств. Потому, что если бы он шёл от разума, то рано или поздно обнаружил все несостыковки своей позиции. И такой путь ему не нужен, и такой подход к такой позиции не проходит естественного отбора. Поэтому такие выбирают чувства, которые противопоставляют разуму, и просто накачивают их до такой степени, чтобы любые аргументы, идущие от разума, этими чувствами просто заглушать.
Идущий от чувств просто накачивает себя чувством желания видеть себя правым (такого, которое превалирует над разумом), чувством веры в то, что он прав (полностью заменяющей доказательства), чувством уверенности в своей правоте (такой сильной, что проверять даже не хочется), чувством важности своей позиции (такой, что неприятие её оппонентом его просто оскорбляет), чувством ненависти к несогласию (такого, что слушать оппонентов просто хочется), и т.п. Всё это требует соответствующим образом раскочегарить свою эмоциональную составляющую, и так или иначе проявлять её в диалоге с оппонентом.
И когда такому деятелю надо убедить другого в своей правоте, он просто пытается его индуцировать его такими же чувствами, чтобы тот тоже начал чувствовать в унисон с ним, и действовать соответственно. А когда он встречает принципиальное несогласие принимать его позицию по тем правилам, которые он пытается навязать, он просто обрушивается на оппонента со всей инерцией своих эмоций.