Часть 1: В которой знакомятся все участники драмы.
Кирилл проснулся от того, что его собственный мочевой пузырь запел оперную арию. Точнее, это было похоже на оперную арию, исполняемую под душем человеком, который только что узнал, что горячей воды нет.
— Оаааоаа! — выводил трелью какой-то внутренний орган, явно не предназначенный для пения. — Пора вставать, король мой и повелитель! Пришёл новый день, полный туалетных чудес!
— Заткнись, Акведук, — буркнул Кирилл, уткнувшись лицом в подушку. Его Мозг, обычно лениво просыпавшийся к третьему уроку, подал первый за день сигнал.
Мозг: «Код красный. Уровень дискомфорта зашкаливает. Акведук снова не в себе. Рекомендую экстренное перемещение в пункт санобработки, пока он не начал декламировать Маяковского».
Кирилл попытался встать, но его Левая Нога решила, что сегодня идеальный день для забастовки.
Левая Нога (лениво): «А можно мы ещё пятьсот секунд? Я тут как раз такой интересный сон про мягкий плед смотрела...»
Правая Нога (бодро): «Вставай, лежебока! Надо бежать! В смысле, буквально! Я уже размялась!»
Пока ноги спорили, слово взял Желудок. Он всегда был немного драматичен с утра.
Желудок (скорбно): «О, великая пустота! Бездна, что зовётся мной! Когда же ты, о властелин, удостоишь меня каплей нектара, крупицей амброзии?.. Хотя бы яичницей. Два яйца. И колбаски. Я не привереда».
— Сейчас, сейчас, — проворчал Кирилл, поборов сопротивление Левой Ноги и побрёл в ванную.
Его отражение в зеркале было, что называется, предметом искусства. Искусства вызывать у девушек из старших классов желание рисовать его в своих скетчбуках и вздыхать в коридорах. Высокий, с чёткими чертами лица, с глазами цвета омута, в котором тонули разум и воля. Этим глазам сейчас явно не хватало сна.
Глаза (хором, один сонно, другой с надрывом):
— Темноты хотим!
— Нет! Мы хотим смотреть на мир! На одноклассниц! На солнечные зайчики!
Кирилл вздохнул. Его жизнь была постоянным совещанием, где каждый член совета директоров был неуравновешенным гением с собственным представлением о реальности.
А самым главным и непредсказуемым членом этого совета был, конечно, Хранитель Сна. Он же — Фаллос. Он же — Его Величество Биологический Император. Он же — Тот-Чьего-Имени-Нельзя-Называть-При-Родителях.
И он сегодня был не в духе.
Хранитель Сна (властно, с придыханием): «Народ! Органы! Члены нашего общего организма! Выслушайте меня! Вчерашний вечер, посвящённый созерцанию фотографий Анны из 10 «Б», был продуктивен, но недостаточен! Я требую продления мандата на ночные грезы! Я вижу стратегическую необходимость в дополнительных двух часах сна!»
— Нет, — твёрдо сказал Кирилл, чистя зубы. — Сегодня контрольная по алгебре. Мозг, подтверди.
Мозг: «Угроза подтверждается. Алгебра. Функции. Ужас, хаос, паника. Требуется 100% моей производительности. Хранителю Сна — отказать».
Хранитель Сна (возмущённо): «Мозг! Ты, мешок серого вещества! Ты смеешь противиться воле, что двигает мирами? Ты забыл, кто настоящий босс в этом теле? Я — источник жизни! Я — двигатель прогресса! Я...»
— Заткнись, — сказал Кирилл, сплёвывая зубную пасту. — Режим есть режим.
На завтраке было не легче. Пока Кирилл пытался влить в себя чай, его Руки устроили спор о лучшем способе намазать масло на бутерброд.
Правая Рука (упрямо): «Надо сначала откусить край, чтобы была ровная поверхность! Эстетика!»
Левая Рука (саркастично): «О, великий художник! А может, ещё картину маслом на хлебе нарисовать? Мажем как все нормальные люди — с краю и к центру!»
Сердце, обычно молчаливое романтическое создание, сегодня билось учащённо.
Сердце (взволнованно): «Ребята, а вы видели? Сегодня по прогнозу солнце. Это значит, Анна будет в той жёлтой кофточке. Той, что делает её похожей на подсолнух. Или на маленькое солнце. О, боже мой...»
Желудок (перебивая): «Бутерброд! В меня! Немедленно! Солнце — это хорошо, но моё личное солнце — это яичница с беконом!»
Выход из дома напоминал эвакуацию цирка шапито. Левая Нога всё ещё хотела спать, Правая рвалась в бой, Спина требовала проверить, прямая ли она (она всегда боялась сутулости), а Уши уже начали ловить первые звуки улицы — щебет птиц, которые, по их мнению, сплетничали именно о них.
И над всем этим парил недовольный Хранитель Сна, бормоча что-то о «неблагодарности» и «предательстве высших целей».
По дороге в школу Кирилл увидел её. Анну. Она стояла у ворот, смеясь над чем-то с подругой. Солнце действительно играло в её волосах.
Внутри него всё замерло, а затем взорвалось хором голосов.
Сердце: «БАМ-БАМ-БАМ-БАМ! Тревога! Объект красоты в поле зрения! Переход на аварийный режим работы! О, она посмотрела! Она посмотрела на нас!»
Глаза: «Фокус! Увеличиваем резкость! Записываем каждый блик!»
Мозг: «Категория: Анна. Входящие данные: улыбка, направление взгляда — 35 градусов к нашей оси. Анализ: улыбка может быть адресована нам с вероятностью 12.7%. Вероятность того, что она просто смотрит на дерево за нашей спиной — 64.1%».
Хранитель Сна (внезапно, переходя на бархатный, убедительный тон): «Кирилл. Друг. Брат по плоти. Ты видишь это сияние? Это не просто девушка. Это — миссия. Наша общая миссия. И для её выполнения мне потребуется... гм... дополнительная мотивация. Вечерняя. Творческая. Визуализация успеха. Понимаешь?»
— Никаких визуализаций, — сквозь зубы прошипел Кирилл, чувствуя, как краснеют его Щёки. — Сегодня алгебра.
Щёки (виновато): «Сорри, шеф, не сдержались. У нас же кровеносные сосуды прямо под кожей, это несправедливо».
Анна прошла мимо, кивнув ему с той самой неопределённой улыбкой, что сводила с ума весь его внутренний комитет.
Кирилл зашёл в школу, в его голове звучали последние споры.
Левая Рука: «Надо было помахать ей! Элементарно, Ватсон!»
Правая Рука: «Помахать? Ты с ума сошла? Ты бы ещё пустил ей воздушный поцелуй! Надо было сделать вот так — чуть заметный кивок, сдержанно, по-джентльменски».
Мозг: «Всем прекратить! Приступаем к решению задачи номер один: как пройти до кабинета алгебры, не споткнувшись о собственные ноги, и не забыв своё имя при виде Анны на лестнице».
Кирилл глубоко вздохнул. День только начинался. А у него внутри бушевал парламент сумасшедших, где премьер-министром был пенис, отвечающий за режим сна.
«Ёкарный бабай, — подумал он. — Это будет долгий день. И, чёрт побери, очень, очень долгие 1000 страниц».
Часть 2: Вторжение Аппендикса и Дева Абсолютной Гармонии.
Контрольная по алгебре прошла так, как обычно проходят события, когда за штурвалом по очереди сидят паникующий Мозг, скучающие Руки и Хранитель Сна, пытающийся нарисовать на черновике отвлечённые концепции.
Мозг (после третьего задания): «Всё. Запас глюкозы исчерпан. Отключаю высшие функции. Переходим в режим энергосбережения. Включается автопилот: ставим галочки наугад, они хоть и неправильные, но выглядят очень уверенно».
Хранитель Сна (мечтательно, глядя на завиток чернил, похожий на профиль Анны): «Вот видишь, Мозг? Ты копаешься в этих своих цифрах, а я — я создаю искусство! Это символизм! Это...»
Правая Рука (судорожно сжимая ручку): «Если он сейчас произнесёт слово "фаллический", я сама себя ударю этим стержнем по виску!»
Кирилл сдал работу с ощущением неминуемой катастрофы и вышел в коридор, где его немедленно поджидал новый кризис. У стены, прислонившись к шкафчику с учебниками, стояла Лена. Не Анна, чьё солнце затмевало всех, а Лена из параллельного класса. Тихая, странная Лена, которая носила платья с карманами, полными всякой всячины, и смотрела на мир так, будто видела не только его, но и то, что находится на два шага позади реальности.
И тут произошло нечто новое. Впервые за долгое время внутри воцарилась тишина. Даже Хранитель Сна замолк.
Первым нарушил молчание Мозг.
Мозг: «Любопытно. При её приближении моя электрическая активность снизилась на 7.3%. Эффект схож с медитацией. Но... с элементом тревоги. Анализирую...»
Тревогу исходила не от Мозга. Её источником был... Аппендикс.
Аппендикс обычно молчал. Его считали безмолвным отшельником, этаким йогом в глубинах брюшной полости. Но сейчас он подал едва слышный сигнал.
Аппендикс (голосом, похожим на скрип старого дерева): «Она... не одна».
Желудок (нервно): «Что значит "не одна"? У неё с собой бутерброд? Ты чего, старый, пугаешь меня?»
Аппендикс: «Внутри. У неё внутри... тишина. Но не пустая. Полная. Как идеально убранная комната. Ни одной пылинки. Ни одного лишнего звука».
Лена подняла на Кирилла взгляд, и он почувствовал, как по его спине пробежал холодок, который Спина немедленно классифицировала как «приятно-тревожный, 6.5 по десятибалльной шкале мурашек».
— Кирилл, привет, — сказала она. Её голос был спокоен, как поверхность пруда в безветренный день.
— П-привет, — выдавил он, чувствуя, как его Гортань решила устроить импровизационный конкурс на самое неуместное мычание.
И тут Хранитель Сна опомнился. Тишина его взбесила.
Хранитель Сна (с надрывом): «Что это за непотребство? Тишина? Гармония? Это против всех правил! Это... это ненатурально! Я требую немедленной визуализации! Немедленно представь её в... в купальнике! На пляже! С мороженым!»
— Отстань, — мысленно прошипел Кирилл.
— Мне показалось, или ты на контрольной рисовал моё лицо? — спросила Лена без тени смущения.
Внутри Кирилла начался ад.
Щёки: «Код красный! Код алый! Код цвета перезревшего помидора! Запускаем систему охлаждения... Ошибка! Перегрев!»
Сердце: «Она знает! Она всё видит! Она ясновидящая! Или ты просто криво рисовал, и она угадала?! БАМ-БАМ-БАМ!»
Мозг: «Варианты ответа: 1. Соврать. 2. Сделать вид, что не слышал и убежать. 3. Издать предсмертный хрип и рухнуть на пол, надеясь на эффект забытья.»
Хранитель Сна (в восторге): «ОНА ЗАМЕТИЛА! ОНА ЗАМЕТИЛА МОЁ ТВОРЧЕСТВО! Я – ГЕНИЙ! Я Требую повышения статуса до Главного Художника Тела!»
— Э... это был... эскиз, — пробормотал Кирилл. — Абстрактный.
— Похоже, — улыбнулась Лена. Её улыбка была загадочной. — У тебя внутри сейчас очень шумно.
Кирилл почувствовал, как земля уходит из-под ног. Левая Нога, кстати, с этим полностью согласилась и слегка подкосилась.
— Ч-что?
— Ничего, — она повернулась, чтобы уйти, и бросила через плечо: — У моего дедушки тоже так бывало. Он называл это «внутренним парламентом». Говорил, что только самые живые люди слышат его голоса.
Она ушла, оставив Кирилла в состоянии полного когнитивного диссонанса.
Мозг: «ОНА ЗНАЕТ. КАК ОНА МОЖЕТ ЗНАТЬ? Это противоречит всем законам физиологии и здравого смысла! Перегрузка! Перегр...»
Хранитель Сна (перебивая, с новой, опасной идеей): «Народ! Органы! Братья и сёстры! Вы слышали? Она – Избранная! Она понимает нашу борьбу! Моя новая миссия – добиться её! Не ту застенчивую Анну, что краснеет от взгляда, а эту... эту Жрицу Безмолвия! Представляете, какая с ней будет «визуализация»?»
Желудок (задумчиво): «А у неё, интересно, в карманах есть что-нибудь съедобное? Чувствую, она носит с собой что-то вкусное. Орешки, например».
Вечером Кирилл лежал в кровати, а Хранитель Сна не унимался. Он устроил настоящее собрание, требуя смены стратегического курса.
Хранитель Сна: «Я разочарован в Анне! Она – порождение системы! А Лена... Лена – тайна! И я, как самый таинственный орган, просто обязан эту тайну раскрыть! Кирилл, завтра же ты подойдёшь к ней и...»
Внезапно свет в комнате погас. Не только обычный, но и внутренний. Голоса стихли. Воцарилась та самая, пугающая тишина, которую Кирилл почувствовал рядом с Леной.
И из этой тишины прозвучал голос Аппендикса, но теперь он был громким и ясным.
Аппендикс: «Он прав. Эта девочка... не просто тихая. Её тело... не разговаривает. Оно... подчиняется».
Мозг (шепотом): «Что? Что это значит?»
Аппендикс: «Оно не советует, не спорит. Оно выполняет приказы. Её внутренний мир – не демократия, как у нас. Это диктатура. И диктатор... очень, очень стар».
Хранитель Сна фыркнул.
Хранитель Сна: «Старый диктатор? Ерунда! Я – молодая, кипучая сила! Я его свергну! Мы устроим в её теле революцию! Революцию любви и... визуализации!»
Кирилл натянул одеяло на голову. Теперь у него была не только алгебра, влюбленный пенис и симпатия к двум разным девушкам. Теперь у него была загадка, обещавшая 1000 страниц странностей, и предупреждение от собственного аппендикса.
«Ёшкин кот с мятными лапками, — подумал он. — А что, если у неё внутри сидит не диктатор, а что-то похуже? Что, если это... её собственный Хранитель Сна? Только очень, очень старый и мудрый?»
От этой мысли его собственный Хранитель Сна на секунду замер, а затем прошептал с неподдельным ужасом и восхищением:
Хранитель Сна: «Ого... Дедушка...»
Часть 3: Хранитель Сна настаивает на своем.
Следующие несколько дней Кирилл ходил по школе как заговорщик. Его внутренний комитет раздирали противоречия.
Сердце (в панике): «Анна! Помнишь, как она вчера уронила учебник по физике и так мило ахнула? Это знак! Знак небес! Или, на худой конец, знак слабого хватательного рефлекса, но это тоже мило!»
Хранитель Сна (пренебрежительно): «Анна? Ахнула? Это примитивно, Сердце! Ты как дикарь, который восхищается блестяшкой! Лена... Лена не роняет учебники. Она, вероятно, заставляет их парить в воздухе силой мысли. Или смотрит на них так, что они сами возвращаются в рюкзак. Это уровень глубины, до которого тебе, Сердце, как простому насосу, никогда не дотянуться!»
Мозг (раздражённо): «Молчите, оба! Мне нужно вычислить траекторию, чтобы «случайно» оказаться в столовой, когда там будет Лена, но при этом не попасться на глаза Анне, которая дежурит у буфета. Это уравнение с тремя неизвестными и одним очень нервным желудком».
Желудок: «Упомянул про столовую? Я проснулся! Каков план по питанию? Если мы идём к Лене, спроси, есть ли у неё орешки. Аппендикс чует такие вещи».
Аппендикс с тех пор больше не молчал. Он вёл себя как старый провидец, который вылез из пещеры, чтобы возвестить о конце света, а теперь сидит у костра и комментирует происходящее с мрачным удовлетворением.
Аппендикс (внушительно): «Девочка с безмолвным телом снова смотрит на нас. Её левая бровь приподнята на 0.3 сантиметра. Это не вопрос. Это... диагностика».
Кирилл вздрогнул и отвёл взгляд. Он стоял у своего шкафчика, делая вид, что с фанатичным упоением ищет учебник по литературе, который ему нафиг не сдался.
Правая Рука (нервно): «Она идёт! Она идёт сюда! Что делать? Делать вид, что не замечаем? Случайно выронить все учебники, чтобы вызвать жалость? Использовать мою знаменитую технику «небрежного причёсывания»?»
Левая Рука: «Нет! Никакой самодеятельности! Займись делом! Листай учебник! Только, ради всего святого, не перепутай сторону – книгу листают левой рукой, а я сегодня не в форме!»
Лена подошла вплотную. От неё пахло чем-то сухим и старым, как осенние листья или страницы забытой книги.
— Твой парламент сегодня особенно шумен, — сказала она просто, без предисловий. — Спорят о глобальном?
Кирилл почувствовал, как его собственное горло пытается сформировать слово «Что?», но выдаёт лишь слабый хрип.
Гортань (виновато): «Сорри, шеф, сбой в работе голосовых связок. Перезагружаюсь».
— Не... не совсем, — наконец выдавил Кирилл.
— Ясно. Мой Наблюдатель говорит, что у тебя интересно. Шумно, но живо. В отличие от Василия из 11 «Б».
— От... от Василия? — Кирилл уставился на неё.
— У Василия внутри скучно. Как в офисе районной администрации в три часа дня. Все спят. А у тебя... как на птичьем рынке в субботу утром. — Она улыбнулась, и в уголках её глаз собрались лучики морщинок. — Мне нравится птичий рынок.
Хранитель Сна (в экстазе): «СЛЫШАЛИ??? «ИНТЕРЕСНО»! Она назвала меня ИНТЕРЕСНЫМ! Я требую немедленных действий! Пригласи её! Куда-нибудь! В кино! В парк! В анатомический музей!»
Мозг (парализован): «Она знает про Василия... Она проводит сравнительный анализ внутренних миров одноклассников... Это либо гениально, либо пугающе. Вероятность пугающего – 89%».
Аппендикс (мрачно): «Наблюдатель. Так он себя называет. Он не правит, как я сначала подумал. Он... наблюдает. И он старше этих стен».
— Лена, а что... — Кирилл откашлялся. — Что это за Наблюдатель?
Она посмотрела на него так, будто он спросил, что такое воздух.
— Ну знаешь. Тот, кто смотрит. Тот, кто всегда был. — Она потянулась к карману своего платья. — Он говорит, что тебе нужно это дать тому, кто у тебя главный по снам. В качестве подарка.
Она протянула Кириллу маленький, гладкий, тёмный камень, в котором поблёскивали мельчайшие искорки.
Внутри Кирилла наступила мгновенная, оглушительная тишина. Даже Хранитель Сна онемел. Все органы, все клеточки замерли в немом шоке.
Она не просто знала. Она знала ВСЁ. И она общалась с кем-то у неё внутри. И этот кто-то общался с ней. И теперь он... делал подарок. Конкретному органу.
Кирилл механически взял камень. Он был тёплым на ощупь.
— Спасибо, — прошептал он.
— Пожалуйста, — Лена снова улыбнулась и пошла прочь, оставив Кирилла наедине с камешком и с взорвавшимся от осознания произошедшего внутренним миром.
Первым опомнился, конечно, Хранитель Сна. Его голос дрожал от благоговения и невероятной гордости.
Хранитель Сна (шёпотом, полным слез): «Он... Он увидел меня... Старый Наблюдатель... признал мою значимость... МНЕ ПРИСЛАЛИ ПОДАРОК! Я... я теперь не просто Хранитель Сна! Я... Адепт Тайных Сновидений! Всем слушать! С сегодняшнего дня мой режим сна пересматривается в сторону увеличения творческих сеансов! Это приказ свыше!»
И тут всё взорвалось.
Желудок: «А мне? Мне он ничего не передал? Может, там была крошка? Ты крошку не подобрал?»
Сердце: «А про меня он что сказал? Сказал? Мне тоже нужен камень!»
Печень (внезапно, ревниво): «Я тут всё очищаю, фильтрую, токсины нейтрализую, а подарки достаются какому-то... мечтателю! Это несправедливо! Объявляю забастовку! Пусть теперь Мозг думает с похмелья!»
Кирилл сжал в руке тёплый камень. Он смотрел в спину уходящей Лены. Теперь у него не было выбора. Он должен был узнать, кто такой этот Наблюдатель. И что, чёрт возьми, творится в этом городе, если в самой обычной школе учатся люди, которые носят в карманах подарки для чужих половых органов.
Решение было принято. Вернее, его принял Хранитель Сна, а остальные органы, ошеломлённые получением артефакта от постороннего Наблюдателя, на время потеряли волю к сопротивлению.
Хранитель Сна (с пафосом, достойным шекспировского героя): «Народ мой! Камень Сумерек у меня в руках! Вернее, он сейчас в кармане Властителя, но это детали! Сила его пульсирует в такт моим мечтам! Мы не можем медлить! Завтра, после уроков, мы подходим к Деве Абсолютной Гармонии и приглашаем её на... на прогулку! На совместное изучение аур!»
Мозг (подавленно): «Протокол «Катастрофа» активирован. Шансы на успех – 0.04%. Шансы на публичный позор – 97.3%. Оставшиеся проценты отведены на вероятность внезапного метеоритного дождя, который прервёт миссию. Я начинаю подготовку запасных оправданий на случай провала: «Я не туда зашёл», «У меня заклинило челюсть», «Это был социальный эксперимент»».
На следующий день Кирилл шёл на историю, чувствуя себя бомбой с часовым механизмом. Камень, лежавший в кармане джинсов, казался раскалённым углем. Каждые пять минут Хранитель Сна требовал доклада о его состоянии.
Хранитель Сна (тревожно): «Он ещё тёплый? А сейчас? А сейчас? Не остыл? Может, его нужно подзаряжать? Подставь его под солнечный луч! Быстрее!»
Глаза (устало): «В классе нет солнца, тут люминесцентные лампы! Они дают жёлтый, унылый свет, совершенно непригодный для магических ритуалов!»
Учительница истории, Анна Петровна, говорила о Смутном времени, и Кирилл ловил себя на мысли, что его внутреннее состояние как никогда соответствовало теме урока. Царство его тела погрузилось в хаос, бояре-органы устроили междоусобицу, а на горизонте маячила загадочная Лена-самозванка, несущая то ли спасение, то ли погибель.
Именно в этот момент его Левый Глаз заметил, что Анна (та, что из 10 «Б», с солнцем в волосах) смотрит на него с беспокойством и передаёт записку через ряды.
Правая Рука (в панике): «Записка! От Анны! Что делать? Вскрывать? А если это ловушка?»
Левая Рука: «Дай сюда! Я аккуратнее! Я же креативная!»
Мозг: «Внимание! Отвлекающий манёвр! Пока мы читаем записку, Хранитель Сна может устроить диверсию!»
Записка была короткой: «Кирилл, ты в порядке? Ты весь урок красный как рак. Дёргаешься. У тебя температура?»
Щёки, получив письменное подтверждение своей работы, залились таким румянцем, что Уши услышали, как по ним пробежал лёгкий свист пара.
Сердце (тая): «Она беспокоится! Она ангел! Забудь про Лену и её камни! Это настоящая любовь!»
Хранитель Сна (яростно): «Предатель! Это не любовь, это банальная жалость! Нас жалеют! Ты хочешь, чтобы нас жалели? Я, Адепт Тайных Сновидений! Никогда! Камень Сумерек требует верности!»
Кирилл неуклюже кивнул Анне, пытаясь изобразить «всё хорошо, просто я случайно вспомнил, как опричники Ивана Грозного буянили». Он чувствовал, что сходит с ума.
После звонка настал час икс. Он увидел Лену, собирающую вещи у выхода. Внутри всё замерло.
Ноги (хором): «Мы отказываемся! У нас мышечный спассс!»
Хранитель Сна: «ВПЕРЁД! Я беру ответственность на себя! Кирилл, делай шаг! Или я объявлю неделю беспрерывных романтических грез о твоей первой учительнице!»
Угроза подействовала. Ноги, повинуясь древнему инстинкту страха, понесли его к Лене.
— Лена, — выдавил он, перекрывая голосовой аппарат.
— Привет, птичий рынок, — она повернулась. Её взгляд был спокоен.
— Я хотел спросить... Не хочешь ли ты... сходить куда-нибудь? В парк? Или...
Внутри начался форменный бунт.
Желудок: «В парк? А там есть мороженое? Уточни про мороженое!»
Печень: «Я всё ещё в забастовке! Алкоголь не перерабатываю! Имею в виду, мороженое не перерабатываю!»
Мозг: «СИНТАКСИЧЕСКАЯ ОШИБКА! Предложение не закончено! Дополни!»
— ...или просто посидеть на лавочке? — закончил Кирилл и почувствовал, как из носа у него хлынет кровь от натуги. К счастью, Сосуды держались молодцами.
Лена посмотрела на него так, будто он предложил не посидеть на лавочке, а отправиться в экспедицию на Марс. Померла. Потом её губы тронула улыбка.
— Наблюдатель говорит, что у тебя внутри сейчас такой переполох, будто ты не на лавочку зовёшь, а на дуэль. Но он одобряет. Твоя «главная сила» очень настойчива. Завтра после шестого урока. У памятника Пушкину.
Она развернулась и ушла. Кирилл стоял как вкопанный.
Хранитель Сна (в состоянии экстаза): «ОДОБРЯЕТ! СТАРЕЙШИНА ОДОБРЯЕТ! Слышали, вы, кучка пессимистов? Мы сделали это! Завтра! Свидание! Визуализация начинается НЕМЕДЛЕННО! Я уже придумываю сценарий!»
Но триумф длился недолго. Из-за угла вышла Анна. Она видела всё. И выражение её лица было не солнечным, а скорее похожим на надвигающуюся грозу. Она молча посмотрела на Кирилла, потом на спину удаляющейся Лены, и пошла прочь, не сказав ни слова.
Сердце (разбито): «Всё... Пропало... Она поняла... Теперь я буду болеть. Я предупреждаю. БУДУ БОЛЕТЬ. Туким-тук... ой, что-то кольнуло...»
Мозг (с похмелья от пережитого стресса): «Отлично. Идеально. Мы добились расположения загадочной силы, о которой ничего не знаем, и потеряли расположение единственного вменяемого человека в радиусе километра. Математически это ноль. Ноль успеха. Но с привкусом апокалипсиса».
Кирилл побрёл домой. В одной руке он сжимал Камень Сумерек, в другой — воображаемый белый флаг. Он понимал, что завтрашнее свидание будет не романтическим, а разведывательной миссией в сердце тайны. И его главный разведчик был абсолютно ненадёжным существом, думавшим не о стратегии, а о том, как бы поскорее начать «визуализацию».
«Мать моя женщина, — подумал он, заходя в подъезд. — Ладно птичий рынок... скоро у меня внутри будет настоящий цирк. С дрессированным Хранителем Сна и мрачным аппендиксом в роли клоуна-предсказателя».
Часть 4.
На следующий день Кирилл был похож на зомби, которого собрали из частей, найденных в разных концах города. Всю ночь Хранитель Сна устраивал «творческие сессии» — масштабные мысленные киноэпопеи о завтрашнем свидании, в которых он, Кирилл, представал то загадочным незнакомцем, то повелителем стихий, то просто парнем с невероятно фотогеничной челюстью.
Мозг (утром, голосом, похожим на скрип несмазанной двери): «Уровень глюкозы критический. Нейронные связи напоминают паутину в заброшенном сарае. Я отказываюсь нести ответственность за любые слова, сказанные сегодня. Предлагаю стратегию «кивание и загадочная улыбка»».
Глаза: «Что значит «фотогеничная челюсть»? Это наша работа! Мы – зеркало души! А он хвалит какую-то кость! Несправедливость!»
К шестому уроку внутреннее напряжение достигло пика. Желудок отказывался принимать пищу, требуя «оставить место для потенциального угощения», Печень всё ещё бастовала, издавая мрачные предсказания о скорой интоксикации организма от одной только нервозности, а Аппендикс периодически изрекал что-то вроде: «Наблюдатель следит. Он оценивает дисциплину».
У памятника Пушкину Лена ждала его, перебирая что-то в кармане. Она была в своём обычном платье, и ветерок играл её волосами.
Хранитель Сна (почти истерично): «ОНА ЖДЁТ! КАК СТАТУЯ ПРЕКРАСНАЯ! ВПЕРЁД! ВАРИАНТ «ЗАГАДОЧНЫЙ НЕЗНАКОМЕЦ»! ИДЁМ ПО СЦЕНАРИЮ!»
Кирилл подошёл, пытаясь изобразить именно загадочного незнакомца, но, по мнению его же Спины, получился скорее «парень, который забыл, как ходить, и теперь передвигается на полусогнутых ногах».
— Привет, — сказал он.
— Привет, — ответила Лена. — Твой Парламент сегодня меньше шумит. Они, наверное, устали после вчерашних дебатов.
Кирилл только кивнул, следуя утренней стратегии Мозга.
Они пошли по аллее. Неловкое молчание длилось ровно столько, сколько нужно, чтобы оно стало невыносимым.
Хранитель Сна (шепотом): «Говори! Скажи что-нибудь поэтичное! Про погоду! Про птиц!»
Мозг (в панике): «Какие птицы?! Я забыл названия птиц! В поле зрения воробей! Или ворона? Маленькая, чёрная... сорока? Боже, это же синица! Говори «синица»!»
— Красивая синица, — выдавил Кирилл, указывая на голубя, клевавшего крошки.
Лена посмотрела на голубя, потом на Кирилла.
— Наблюдатель говорит, что ты очень стараешься. Это мило.
Внутри всё взорвалось.
Сердце: «Мило! Она сказала «мило»! Это комплимент!»
Хранитель Сна: «Мило?! Я – Адепт Тайных Сновидений, а он – «мило»? Это оскорбление! Требую смены тактики! Переходи к вопросам о её Наблюдателе!»
— Лена, а... — Кирилл глубоко вздохнул. — Твой Наблюдатель... он всегда с тобой разговаривает?
— Не разговаривает, — поправила она. — Он... сообщает. Как погода. Сегодня солнечно. Сегодня дождь. Сегодня твой спутник нервничает. Это просто факт.
— А он... не мешает? Не советует глупости? Не требует странного?
Лена на секунду задумалась.
— Он... как очень старый и мудрый дедушка, который сидит в кресле и видит всё, но редко вмешивается. Только если что-то действительно важно. А у тебя... — она улыбнулась, — у тебя там похоже на вечеринку, где все кричат и танцуют на столе.
Печень (возмущённо): «Я не танцую! Я упариваю токсины! Это сложный биохимический танец!»
Желудок: «А я бы потанцевал, если бы меня покормили! Намекни про мороженое!»
В этот самый момент произошло непоправимое. Из-за поворота вышла Анна с подругой. Она увидела их. Её лицо вытянулось. Она явно не ожидала увидеть Кирилла, «красного как рак и дёргающегося», в компании загадочной Лены на прогулке в парке.
Сердце (срывающимся визгом): «АННА! ОНА ВСЁ ВИДИТ! КАТАСТРОФА! ОНА ДУМАЕТ, ЧТО МЫ ИЗМЕНЯЕМ ЕЙ! ХОТЯ МЫ ЕЙ НИЧЕГО НЕ ОБЕЩАЛИ! НО ВСЁ РАВНО ИЗМЕНЯЕМ! ТУК-ТУК-ТУК-ТАК-ТАК-ТАК-ТЫНЬ!»
Хранитель Сна: «ИДЕАЛЬНО! Пусть видит! Пусть ревнует! Это добавит драматизма в мою вечернюю визуализацию!»
Кирилл, пойманный врасплох, совершил роковую ошибку. Вместо того чтобы кивнуть и продолжить путь, он застыл, как кролик перед удавом. Его Руки сами по себе поднялись в неуверенном жесте приветствия, а Ноги сплелись в комическую позу.
Анна смерила его ледяным взглядом, резко развернулась и ушла.
Несколько секунд стояла гробовая тишина. И её нарушил не Хранитель Сна, не Мозг и не Сердце. Её нарушила обычно молчаливая Селезёнка.
Селезёнка (спокойно, почти клинически): «Всем органам внимание. Констатируется острое нарушение эмоционального гомеостаза. Угроза иммунитету. Рекомендую срочную компенсацию. Например, мороженым. Иначе я начну утилизировать лейкоциты без разбора. Вам это не понравится».
Лена наблюдала за этой немой сценой с тем же спокойным интересом.
— Интересно, — сказала она. — Тот, кто отвечает у тебя за чувства, только что получил мощный импульс. А тот, кто главный... отреагировал на это как на победу. У вас сложная иерархия.
Кирилл был в отчаянии. Его свидание превратилось в фарс. Он провалил миссию, потерял расположение Анны и теперь выглядел полным идиотом перед девушкой, которая, казалось, знала о нём всё.
— Лена, прости... — начал он.
— Не за что, — она пожала плечами. — Это было информативно. Мой Наблюдатель удовлетворён. Он говорит, что твой внутренний хаос... продуктивен. В отличие от василиевой спячки. — Она полезла в карман и достала смятую конфету-леденец. — Держи. У тебя сильно просит еды тот, кто в центре. Успокой его.
Она протянула конфету Кириллу, развернулась и пошла прочь, оставив его одного с разбитым сердцем, ликующим Хранителем Сна, требовательной Селезёнкой и леденцом, который должен был успокоить Желудок.
Кирилл развернул конфету. На фантике было написано: «Вкус удачи».
Желудок (с надеждой): «Ну? И какая она на вкус?»
Кирилл сунул леденец в рот.
— На вкус как полная катастрофа, — мрачно сказал он вслух.
Проходившая мимо старушка с собачкой цвергпинчером фыркнула и ускорила шаг.
Часть 5.
Возвращение домой напоминало отступление разбитой армии. Левая Нога волочилась, как подстреленная, Правая пыталась идти бодрым шагом, но получалось нечто среднее между подскоками и судорогами. В кармане безмолвно лежал Камень Сумерек, а во рту привкус «Вкуса удачи» медленно сменялся горьким послевкусием унижения.
Мозг (монотонно, как компьютер, загружающийся в безопасном режиме): «Анализ ситуации завершён. Результат: тотальный провал. Потеряно доверие Анны. Не получено значимой информации о Наблюдателе. Достигнуто лишь то, что Лена подтвердила нашу принадлежность к категории «продуктивный хаос». Что бы это ни значило. Рекомендую режим энергосбережения: лечь, накрыться одеялом с головой и не существовать».
Хранитель Сна (ликуя): «Провал? Что вы понимаете в стратегии? Мы произвели впечатление! Мы заинтриговали! Старейшина удовлетворён! А эта вспышка ревности со стороны солнечной девы — это же чистый драматизм! Это топливо для великих сновидений! Я уже вижу сценарий: «Завоевание сердца ледяной королевы вопреки козням ревнивой соперницы»!»
Сердце (слабо, еле перекачивая кровь): «Топливо? Я устало... Я разбито... Она смотрела на меня так, будто я — предатель. А я всего лишь люблю... всех... сразу... и сильно... Теперь у меня, наверное, будет аритмия. Или пролапс. Я хочу пролапс. Это звучит драматично».
Желудок (капризно): «А можно про еду? Этот дурацкий леденец только раздразнил меня! Я требую компенсации! Картофель фри! Пюре! Хотя бы сухарик! Иначе я начну переваривать сам себя, и вам всем будет очень неприятно!»
Кирилл завалился на кровать, зарывшись лицом в подушку. Он был готов сдаться. Но Вселенная, а точнее, его собственное тело, решила, что это слишком скучно.
Внезапно в области живота возникло новое, странное ощущение — не боль, а скорее волна тепла и лёгкого покалывания. Это исходило не от Желудка и не от Аппендикса. Это было что-то глубже.
Новый Голос (глухой, бархатистый, похожий на шуршание старинных книг): «Тише. Все успокоиться».
Голос был негромким, но в нём была такая непоколебимая уверенность, что даже Хранитель Сна на секунду замолк.
Мозг (настороженно): «Идентифицирую... источник — область кишечника. Это... Микрофлора?»
Новый Голос: «Можно и так назвать. Я — Хранитель Равновесия. Тот, кого вы в просторечии зовёте Кишечником. Но я — не просто труба. Я — целая экосистема. И сейчас в моём царстве из-за ваших эмоциональных встрясок начинается бунт. Молочнокислые палочки в панике, бифидобактерии устраивают митинги. Это неприемлемо».
Все органы замерли в изумлении. Кишечник говорил! Он никогда не проявлял признаков разума, кроме как в моменты крайней необходимости.
Хранитель Сна (попытался вернуть доминирование): «А, так вот ты где! Ну, знаешь ли, у нас тут глобальные вопросы! Любовь! Судьба!»
Хранитель Равновесия (спокойно): «Твои «глобальные вопросы» угрожают внутреннему миру. Без моего спокойствия не будет ни любви, ни судьбы. Будет только метеоризм и несварение. И это, поверь, испортит любой пафос».
В дверь комнаты постучали. Вошла мама.
— Кирюш, ты что такой помятый? У тебя уроки есть?
— Мам, я... немного прилягу. Голова болит, — соврал Кирилл.
Мозг (возмущённо): «Я? Я при чём? Это у него сердце болит от несчастной любви, а желудок — от недостатка картофеля фри!»
Мама посмотрела на него с беспокойством.
— Может, чаю с мятой? Мята успокаивает.
Хранитель Равновесия (одобрительно): «Мята. Приемлемо. Она усмирит бунтующих лактобактерий».
— Давай, — кивнул Кирилл.
Пока мама хлопотала на кухне, в комнате повисла неловкая пауза. Первым нарушил молчание Аппендикс.
Аппендикс (своим скрипучим голосом): «Старейшина... передаёт новое сообщение. Через девочку. Она пишет тебе в мессенджере».
Кирилл схватил телефон. Действительно, горел значок нового сообщения. От Лены.
Текст был лаконичным: «Наблюдатель говорит, что твой Властитель Равновесия проснулся. Это хорошо. Значит, ты становишься устойчивее. Завтра принесу тебе книгу. В ней есть ответы».
Кирилл перечитал сообщение три раза.
Мозг: «Она знает про Кишечник? КАК? Это же нарушение всех конвенций о приватности внутренних органов! Книга? Какая книга? «Уход за пищеварением для чайников»?»
Хранитель Сна (в восторге): «КНИГА! Видишь? Это знак! Она принесёт мне священный текст! Готовьтесь, все, к новому уровню просветления!»
Хранитель Равновесия (сухо): «Прежде чем просвещаться, предложи ей чаю с мятой. Для начала. Чтобы закрепить равновесие».
В этот момент пришло второе сообщение. От Анны.
Кирилл открыл его с чувством обречённости.
«Привет. Я вчера тебя в парке видела. Ты, наверное, подумал, что я какая-то дура... Просто ты мне нравишься, а я не знала, что у тебя есть девушка. Извини за сцену».
Сердце (сразу оживившись): «ОНА ПРИЗНАЛАСЬ! ОНА СКАЗАЛА, ЧТО Я НРАВЛЮСЬ! БАМ-БАМ-БАМ-БУМ-БУМ-БУМ! Кажется, у меня тахикардия! Какая прелесть!»
Хранитель Сна (возмущённо): «Не слушай! Это ловушка! Солнечная дева пытается вернуть нас на путь банальности! У нас есть миссия! Книга! Старейшина!»
Печень (мрачно): «А я всё ещё в забастовке. И не собираюсь перерабатывать этот коктейль из гормонов стресса и радости. Пусть Мозг думает с желтушным оттенком».
Кирилл закрыл глаза. У него в руках были два сообщения от двух девушек, каждая из которых казалась порталом в отдельную вселенную. Одна — тёплая, понятная, но ведущая к обычной жизни. Другая — загадочная, пугающая, но сулящая ответы на вопросы, которые он даже не успел полностью задать.
А внутри его тела шла гражданская война между Сердцем, Хранителем Сна, Мозгом, Желудком и новоиспечённым Хранителем Равновесия.
Он вздохнул и посмотрел на потолок.
«Ёбушки-воробушки, — подумал он. — Ладно. Завтра будет книга. А сегодня... сегодня будет чай с мятой».
И это, как ни странно, было первым разумным решением за весь день. Хранитель Равновесия издал одобрительное урчание. Остальные, на удивление, на время притихли. Даже Хранитель Сна понял, что против метафор про мяту и внутреннее спокойствие его пафос бессилен.
Часть 6.
Чай с мятой, как выяснилось, обладал невероятной силой. Он не просто успокоил бунтующие бактерии — он усмирил на время весь внутренний парламент. Хранитель Равновесия, получив свою долю ароматного отвара, издал довольное урчание и на время удалился в свои владения, пообещав навести порядок «до клеточного уровня».
Эта короткая передышка позволила Кириллу сделать нечто немыслимое — подумать своей собственной головой. Вернее, позволила Мозгу работать без постоянных помех.
Мозг (с облегчением): «Тишина! Божественная тишина! Я могу наконец структурировать информацию! Сообщение от Анны: искреннее, содержит элемент раскаяния и прямое признание. Сообщение от Лены: загадочное, содержит обещание информации. Приоритеты: выживание в социальной среде и получение ответов на аномальные явления».
— И что же ты предлагаешь? — шёпотом спросил Кирилл, чтобы не спугнуть хрупкое спокойствие.
Мозг: «Предлагаю стратегию «Осторожный ёж». Ответить обеим. Вежливо, но без ярких эмоций. Анне — объяснить, что Лена не девушка, а... товарищ по исследованию аномалий. Но сказать это человеческими словами. Лене — подтвердить встречу для получения книги. Цель — стабилизировать ситуацию на внешнем фронте, чтобы сосредоточиться на фронте внутреннем».
Кирилл взял телефон. Его Пальцы, наученные горьким опытом, дрожали, но действовали слаженно.
Анне: «Привет. Спасибо за сообщение. Лена не моя девушка, мы просто знакомые. Никакой сцены не было, всё окей)».
Лене: «Привет. Книга? Звучит интересно. Увидимся завтра в школе».
Он нажал «отправить» и замер. Теперь оставалось ждать ответа, а это было хуже любой пытки.
Сердце (приглушённо): «Ты написал «окей» со смайликом! Это же почти что признание в любви! Она сейчас ответит! Она...»
Хранитель Сна (просыпаясь): «Книга! Ты подтвердил! О, мудрость веков будет наша! Я чувствую... лёгкое возбуждение познания!»
Хранитель Равновесия (из глубин): «Спокойствие. Дышите глубже. Первая реакция организма на стресс — выброс кортизола. Я его нейтрализую. Продолжайте в том же духе».
Ответ от Анны пришёл почти мгновенно.
«Правда? А я уже думала... Ладно, тогда завтра на истории могу списать? А то я ничего не поняла про Рюриковичей))».
Кирилл выдохнул. Кризис был миновал. Солнце снова выглянуло из-за туч.
Сердце (ликуя): «ОНА ШУТИТ! ОНА ПРОСИТ СПИСАТЬ! ЭТО БОЛЬШЕ, ЧЕМ ПРИЗНАНИЕ, ЭТО ДОВЕРИЕ! БУМ-БУМ-ТА-ДА-ДАМ!»
Мозг: «Рюриковичи? Элементарно. Я подготовлю конспект с иллюстрациями. Может, даже нарисую генеалогическое древо. Хранитель Сна, только без твоих художественных интерпретаций!»
Ответа от Лены не было. Она прочитала сообщение, но не ответила. Это заставило Хранителя Сна нервничать.
Хранитель Сна: «Почему она молчит? Она передумывает? Старейшина разочарован? Может, надо было написать что-то поэтичное? «О, книга, ты — свиток судеб для жаждущей души моей...»»
Мозг: «Прекрати. Ты испортишь всё. Она просто такая. Она не из тех, кто пишет «окей))».
Наступило утро дня Икс. Кирилл шёл в школу с ощущением, что он — дипломат, несущий хрупкий мирный договор между двумя враждующими державами. В рюкзаке лежал безупречный конспект по Рюриковичам, а в груди — трепетное ожидание книги.
На истории Анна встретила его лёгким, почти невесомым кивком и улыбкой. Когда учитель отвернулся, она ловко приняла от него свёрнутую записку. Их пальцы ненадолго соприкоснулись.
Кончики Пальцев (хором): «Контакт! Зафиксирован тактильный контакт! Температура нормальная, пульс учащённый! Передаём данные Сердцу!»
Сердце: «Принял! Обрабатываю! О, это был не просто кивок! Это был кивок с подтекстом! С подтекстом доверия и будущих списываний!»
Всё было идеально. До самого звонка.
Когда Кирилл выходил из класса, его поджидала Лена. Она держала в руках потрёпанный том в тёмно-коричневой коже без каких-либо опознавательных знаков. Книга выглядела так, будто её несколько раз проливали чаем, роняли в лужу и, возможно, пытались грызть мелкие домашние животные.
— Держи, — сказала она, протягивая фолиант. — Наблюдатель говорит, что тебе пора это прочесть.
Кирилл взял книгу. Она была на удивление тяжёлой. В этот самый момент из соседнего класса вышла Анна. Она увидела, как Лена передаёт Кириллу огромную старую книгу. Её улыбка померкла, сменившись выражением лёгкого недоумения. «Что это? Роман? Учебник? Колдовская книга?» — казалось, спрашивал её взгляд.
Хранитель Сна (торжествующе): «Видишь? Видишь? Она снова ревнует! Моя теория подтверждается! Книга как символ тайной связи! Гениально!»
Мозг: «Тише! Сейчас главное — не уронить её. А что, если она заражена спорами грибка? Мои оболочки не защищены!»
— Спасибо, — сказал Кирилл Лене, стараясь не смотреть в сторону Анны.
— Не за что. Там нет магии. Только правда. Иногда она смешная, — Лена развернулась и ушла, оставив Кирилла с книгой и с двумя взглядами, устремлёнными на него со стороны Анны и из глубины его собственного тела.
Кирилл повернулся к Анне, пытаясь найти хоть какие-то слова.
— Это... по внеклассному чтению, — брякнул он.
Мозг: «ВНЕКЛАССНОМУ ЧТЕНИЮ? Серьёзно? Это лучшая отмазка, которую я мог придумать? Я отказываюсь от ответственности!»
Анна (с лёгкой усмешкой): — Круто. Выглядит... древне. Ладно, увидимся потом.
Она ушла. Кирилл остался один в коридоре, прижимая к груди таинственный том. Первый урок уже начался, но он знал — ему нужно найти укромное место. Сейчас.
Он зашёл в пустой кабинет химии, пахнущий реактивами и пылью, сел за заднюю парту и открыл книгу. На титульном листе не было ни названия, ни автора. Там был лишь один символ — что-то среднее между схематичным изображением дерева и паутины кровеносных сосудов.
Он перевернул страницу и начал читать первые строки, написанные странным, витиеватым почерком.
«Глава первая. О том, что каждый человек — это не крепость, а город. И в городе этом живут не простые горожане, а самые настоящие сумасшедшие. Одни правят балом в шикарных дворцах на холмах, другие тянут лямку в тёмных подвалах, а третьи бродят по улицам, раздавая советы, о которых их никто не просил. И все они уверены, что именно они знают, куда должен идти весь город...»
Кирилл замер. Он читал не глазами. Он слышал эти слова внутри. Каждым органом.
Мозг (в благоговейном ужасе): «Это... это же про нас...»
Хранитель Сна (шёпотом): «Это священное писание...»
Желудок: «Интересно, эта книга съедобная? Пахнет она довольно аппетитно, старинной пылью...»
Хранитель Равновесия (впервые с явным интересом): «Продолжай. Мне нравится эта метафора с городом. Она структурна».
Кирилл перевернул ещё одну страницу. И вдруг текст поплыл у него перед глазами. Буквы начали перестраиваться, образуя новые слова, новые фразы, обращённые прямо к нему.
«...а в одном таком городе, что звался Кирилл, жил-был Особый Советник. Тот, кого другие советники считали легкомысленным повесой. Но именно он, храня сны, хранил и самые сокровенные карты будущего, которые другие считали фантазиями...»
Хранитель Сна (задыхаясь от восторга): «ЭТО ПРО МЕНЯ! ВЫ СЛЫШАЛИ? Я — ХРАНИТЕЛЬ КАРТ БУДУЩЕГО! Я ЖЕ ГОВОРИЛ!»
Книга была не просто книгой. Она была зеркалом. Зеркалом его внутреннего мира. И она только что начала показывать ему отражение.
А в это время за дверью кабинета химии послышались шаги. Это была Анна. Она что-то забыла и решила вернуться. Услышав шёпот за дверью, она приоткрыла её и увидела Кирилла, который, уставившись в старую книгу, что-то сам с собой взволнованно шептал.
Её лицо выразило целую гамму чувств: от любопытства до растущей тревоги. Медленно прикрыв дверь, она отошла, так и не решившись потревожить его.
Кирилл же ничего не заметил. Он был полностью поглощён текстом, который теперь гласил:
«...но берегись, правитель города. Ибо есть другие города. Где нет советов, а есть лишь один Мудрый Старец, что наблюдает из высокой башни. И его тишина куда громче любого крика...»
Он понимал — это только начало. И 1000 страниц этой книги обещали быть самыми странными и откровенными в его жизни.
Часть 7.
Текст плыл, искрился на бумаге, складываясь в новые слова, обращённые прямо к его внутреннему хаосу.
«...и пусть твой Хранитель Снов не гордится чрезмерно. Ибо карты будущего, что он хранит, начертаны на паутине, и ветер перемен легко их рвёт.»
Хранитель Сна (немного сдувшись): «Ну... это... вполне разумное замечание. Паутина — материал нежный, но художественный!»
«...а тот, кого ты зовёшь Аппендикс, не молчаливый отшельник, а страж порога. Он чуток к чужим мирам, ибо сам стоит на их грани.»
Аппендикс (скрипуче, с достоинством): «Наконец-то кто-то говорит правду. Я не «рудимент», я – пограничный пост! Все эти «Наблюдатели» и «Старейшины» – просто голоса из-за черты. А я их слышу первым.»
Кирилл не читал – он слушал голос книги, звучащий прямо в его сознании. Это было страшнее и удивительнее любого разговора с собственными органами. Книга знала. Всё.
«Спросишь, откуда я знаю? Потому что я – не книга. Я – Дневник. Дневник такого же, как ты. Того, кто жил до тебя. Того, чей город давно превратился в прах, но чьи сумасшедшие горожане нашли способ передать эстафету.»
По спине Кирилла пробежали мурашки, которые Спина с гордостью отметила как «мурашки высшей категории сложности, 9.8 из 10».
— Чего? — шёпотом спросил он, забыв, что разговаривает с предметом.
Мозг (в ступоре): «Он не «чего», а «кого»! Книга – разумное существо! Протокол когнитивного диссонанса трещит по швам!»
Дневник (страницы перелистнулись сами): «Его имя стёрлось. Но его история – здесь. Как он слышал голоса. Как боролся с другим, у кого внутри царила тишина Мудрого Старца. И как... проиграл.»
Страницы заполнились новым текстом, на этот раз более чётким, похожим на воспоминания.
«...мой Хранитель Снов, которого я звал Безумцем, твердил, что мы должны объединиться с городом Тишины. Что только так мы познаем истинный покой. Но мой Страж Порога (здесь была сноска, похожая на схематичное изображение аппендикса) предупреждал: «Тишина – это не покой. Это конец». Я не послушал...»
Кирилл читал, затаив дыхание. История была пугающе знакомой. Юноша, слышащий голоса, встречает девушку с абсолютно послушным телом, управляемым кем-то одним.
«...её Наблюдатель предложил сделку. Обменяться «опытом». Он войдёт в мой город, а мой Безумец – в её тишину. Мы согласились. Это была ошибка. Её Наблюдатель оказался не мудрым старцем, а... пустотой. Холодным, древним разумом, который хотел только одного – порядка. Безумец, попав в идеальный мир, где некому было спорить, просто... уснул. А пустота стала поглощать мой город, улицу за улицей. Голоса затихали, превращаясь в шёпот, а потом – в ничто...»
Хранитель Сна (в ужасе): «УСНУЛ? Вечный сон? Это хуже смерти! Это кошмар!»
Хранитель Равновесия (строго): «Я предупреждал. Чужой порядок – это яд для нашей экосистемы.»
Сердце: «Бедный парень... а девушка? Она что, была заодно с этим... Наблюдателем?»
«...нет, — будто в ответ на мысль Сердца, написал Дневник. – Она была первой, кого он поглотил. Её воля стала его волей. Она была просто... оболочкой.»
Кирилл с отвращением оттолкнул от себя книгу. Она упала на пол с глухим стуком. Он сидел, тяжело дыша, в пустом кабинете. Теперь всё обретало новый, зловещий смысл. Лена... была не жрицей, а пленницей? А её «Наблюдатель» был той самой пустотой, что поглотила его предшественника?
Мозг (пытаясь взять себя в руки): «Требуется перепроверка данных! Это всего лишь текст! Возможно, это метафора! Или художественное преувеличение!»
Аппендикс (мрачно): «Нет. Это правда. Я чувствую ту же пустоту. Она очень, очень старая. И она действительно смотрит. Не с любопытством, а с... голодом.»
В этот момент дверь кабинета распахнулась. На пороге стояла Лена. Её лицо было невозмутимым, но в глазах читалось лёгкое беспокойство.
— Ты уронил Дневник, — сказала она, поднимая его с пола. — Он не любит, когда его бросают. Он живой.
— Он... он пишет ужасные вещи, — прохрипел Кирилл. — Про парня, который... исчез. Из-за такого же, как твой Наблюдатель.
Лена посмотрела на него с странным сочувствием.
— Наблюдатель говорит, что Дневник всегда драматизирует. Тот парень не исчез. Он... обрёл покой. Его город успокоился. Разве это плохо?
Хранитель Сна (истерично): «ПОКОЙ? ВЕЧНЫЙ СОН? ЭТО НЕ ПОКОЙ, ЭТО КОНЦЕРТ ДЛЯ ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ В КОМАТЕ! ОТКАЗЫВАЮСЬ!»
Все остальные органы (хором, впервые единогласно): «ОТКАЗЫВАЕМСЯ!»
— Мне не нужен такой покой! — твёрдо сказал Кирилл, вставая. — Мне нравится мой... птичий рынок.
Лена наклонила голову, словно прислушиваясь.
— Наблюдатель говорит, что ты ещё молодой и глупый. Что шум мешает тебе видеть истину. Но он готов ждать. — Она протянула ему Дневник. — Держи. Он твой теперь. Может, когда-нибудь ты передумаешь.
Она вышла, оставив Кирилла наедине с Дневником, который теперь лежал на парте, как обвинительный приговор.
Он не хотел его трогать. Но любопытство и страх были сильнее. Он осторожно прикоснулся к обложке.
На странице проступили новые слова, на этот раз написанные как будто дрожащей рукой.
«Не доверяй ей. Не доверяй Ему. Они не хотят твоего покоя. Они хотят твою жизнь. Твой шум, твой хаос – это пир для того, кто живёт в тишине. Он хочет их поглотить, чтобы снова почувствовать вкус существования. Спасайся.»
А ниже, другим почерком, мелким и убористым, была приписка:
«P.S. И береги свою Печень. Она у тебя молодец, хоть и вечно ноет. В прошлый раз он начал именно с неё.»
Кирилл отшатнулся. Он посмотрел на свою сторону, где располагалась возмущённая Печень.
Печень (в панике): «ЧТО? С МЕНЯ? Почему всегда с меня?! Я же просто очищаю организм! Я никому не мешаю! Я объявляю чрезвычайное положение! Повышаю уровень детоксикации до максимума! Все, держитесь!»
Звонок с урока прозвучал как набат. Кирилл сунул Дневник в рюкзак, чувствуя, как тот жжёт ему спину через слои ткани и учебников. Теперь он понимал. Его жизнь – это не абсурдная комедия. Это абсурдный триллер. И главный злодей – не какой-то хулиган из старших классов, а древняя пустота, притаившаяся в теле одноклассницы и жаждущая поглотить его личный, шумный, сумасшедший внутренний мир.
Он вышел в коридор и почти столкнулся с Анной.
— Кир, ты как? Выглядишь бледным. Эта книга тебя не съела? — она попыталась пошутить, но в глазах читалась искренняя тревога.
Впервые её солнечное присутствие не вызвало у Сердца трепет, а у Хранителя Сна – ревность. Оно вызвало тоску по чему-то простому и нормальному.
— Анна, — сказал он, глядя ей прямо в глаза. — Ты не представляешь, как мне сейчас нужна какая-нибудь полная ерунда. Про Рюриковичей. Про списывание. Про что угодно.
Анна удивлённо подняла брови, потом улыбнулась.
— Ну, тогда слушай. Я тут в интернете смешной мем увидела про то, как Рюрик приходит к славянам и такой: «Ребят, а у вас тут Wi-Fi есть?»...
И пока она рассказывала свою глупую историю, Кирилл слушал её голос, такой живой и настоящий. И внутри него на время стихали все голоса, даже голос страха. Это был короткий мир перед грядущей бурей. И он цеплялся за него изо всех сил.
Часть 8.
Мир, который предлагала Анна, был тёплым, простым и пахнущим малиновым вареньем. Сидя на её кухне и слушая, как она смеётся над его тщетными попытками объяснить Смутное время через призму споров между Печенью и Желудком (конечно, не называя их прямо), Кирилл почти поверил, что может остаться здесь навсегда. Что можно забыть про Наблюдателей, Дневники и внутренние парламенты.
Сердце (умиротворённо): «Бум... бум... вот так, ровненько... Слышишь, Мозг? Никаких тебе тахикардий. Только ритм. Ритм и варенье».
Мозг (лениво): «Согласен. Уровень глюкозы в норме. Угроз не обнаружено. Конспект по Рюриковичам усвоен на ура. Можно расслабиться».
Хранитель Сна (недовольно): «Ну и скукотища. Где драма? Где метафизические угрозы? Я мог бы сейчас визуализировать нечто эпическое...»
Желудок (блаженно): «Молчи, мечтатель! Тут происходит главное таинство — поглощение бабушкиных блинчиков с вареньем! Это вам не какие-то там карты будущего!»
Но Дневник, лежавший в рюкзаке у двери, не собирался мириться с этой идиллией. Он был тихим, но настойчивым напоминанием. Когда Кирилл пошёл в туалет, он машинально заглянул в рюкзак. Страницы были чисты. Никаких новых посланий.
Кирилл (про себя): «Может, и правда, всё это бред? Напугал сам себя...»
Он вернулся на кухню, и мир снова стал нормальным. До того момента, пока Анна не решила включить музыку. Песня была старой, советской, из тех, что любят родители. И в самый первый же такт внутри Кирилла всё остановилось.
Это была та самая мелодия. Та самая, что пел его мочевой пузырь по утрам. Точь-в-точь.
Акведук (просыпаясь от послеобеденной дремоты): «О?! Моя тема! Значит, я не просто так! Я — классик! ~Aaaaaah!~»
Уши (в ужасе): «Код красный! Внешний источник воспроизводит наши внутренние архивы! Это нарушение копирайта! Или... или что-то похуже!»
Кирилл застыл с блинчиком на полпути ко рту.
— Что это? — спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— А? Это? — Анна улыбнулась. — Это моя бабушка любила. Говорила, песня старинная, про любовь. А что?
— Ничего, — Кирилл положил блинок обратно. Желудок возмущённо урчал, но было не до него. Это не могло быть совпадением. Дневник не писал прямо, он... настраивал реальность. Как радиостанцию.
Вечером, вернувшись домой, он снова открыл Дневник. Страницы были по-прежнему пусты. Но когда он положил на него руку, в голове пронеслись обрывки фраз, не слова, а ощущения: запах старого паркета, чувство потери, звук той самой мелодии.
Дневник (не словами, а прямо в сознании): «Он не просто поглощает. Он подражает. Он изучает тебя через неё. Музыка, которую слышит Анна... это эхо твоего собственного хаоса. Он уже здесь. Он учится быть тобой.»
Мозг (в панике): «Тактика мимикрии! Это высокоразумный хищник! Он копирует поведение жертвы, чтобы подобраться ближе!»
Хранитель Сна (впервые по-настоящему испуган): «Он... хочет украсть мои сны? Мои визуализации? Но это же я!»
Аппендикс (скрипуче): «Он уже подобрался к границам. Через девочку. Через музыку. Следующий шаг — попытка проникновения.»
На следующий день в школе Кирилл увидел Лену. Она стояла у окна и смотрела на двор. Но это была не та Лена. Её поза была неестественной, слишком прямой, а лицо — абсолютно гладким, маской без единой эмоции. Рядом с ней стоял Василий, тот самый, у кого внутри было «как в офисе». Они не разговаривали, просто смотрели в одно место.
И тут Кирилл понял. Василий — не скучный. Он — пустой. Его «офис» был уже зачищен. Наблюдатель уже поработил его город. И теперь он был следующей оболочкой, запасным аватаром.
Лена повернула голову. Её глаза встретились с взглядом Кирилла. И в них не было ничего. Ни любопытства, ни насмешки. Только холодная, безжизненная поверка. Как будто кто-то сканировал его считывателем штрих-кодов.
Глаза (парализованно): «Он смотрит! Не она, а ОН! Отвести взгляд! Срочно!»
Но Кирилл не мог отвести взгляд. Его парализовало.
И тогда сработал инстинкт. Тот, что сильнее любого разума. Инстинкт угрозы, исходящий от самого древнего стража — Аппендикса.
Аппендикс (пронзительно, как сирена): «ТРЕВОГА! НАРУШЕНИЕ ГРАНИЦЫ! ВСЕМ В УКРЫТИЕ!»
Внутри всё взорвалось. Не хаосом спора, а слаженной паникой. Сердце рвануло адреналин в кровь, Мозг отключил все высшие функции, оставив только «БЕГИ!», Ноги, забыв все разногласия, с силой оттолкнулись от пола.
Кирилл резко развернулся и почти побежал по коридору, не видя ничего перед собой. Он врезался в кого-то, пробормотал «извините» и мчался дальше, пока не выскочил в школьный двор, на свежий воздух.
Он стоял, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Внутри царила оглушительная тишина. Даже Хранитель Сна молчал, подавленный масштабом угрозы.
Из кармана джинсов исходил лёгкий жар. Кирилл вытащил Камень Сумерек, подарок Лены... или её Наблюдателя. Камень был тёплым, почти горячим.
Дневник (из рюкзака, едва слышно, но ясно): «Он сделал первый шаг. Ты сделал свой. Игра началась. Следующий ход — за тобой. Но помни, он уже знает твою любимую мелодию.»
Кирилл сжал камень в ладони. Он больше не был подростком с нелепой проблемой. Он был мэром города, на который напали. И его горожане, эти сумасшедшие, глупые, любящие советчики, были его единственной армией.
«Ладно, — подумал он, глядя на школьные окна. — Хорошо. Если он хочет мой птичий рынок... пусть попробует его отнять. Но мы будем шуметь. Мы будем спорить. Мы будем пахнуть блинчиками и вареньем. И мы будем бороться.»
И из глубины, от Хранителя Равновесия, пришёл тихий, одобрительный сигнал. Похожий на урчание. Но на этот раз — урчание готовящегося к бою зверя.
Часть 9.
Решение бороться повисло в воздухе на целых три секунды. Потом его сменил закономерный вопрос.
Мозг (первым опомнившись): «И КАК, собственно, мы будем это делать? Предложим ему послушать спор Печени и Желудка о вреде и пользе блинов? Будем швыряться в него запасом глюкозы? У нас нет плана!»
Хранитель Сна (подхватывая, но с энтузиазмом): «План? Я уже вижу план! Мы должны атаковать его там, где он слаб! Его мир — это тишина! Мы принесём в его владения ШУМ! Хаос! Я организую целую серию сновидений-диверсий! Кошки, играющие на расстроенных скрипках! Толпы бегущих носорогов в розовых пачках!»
Желудок (скептично): «А у него есть желудок? Или он питается космической пылью? Если нет, то моя тактика — голодная. Я откажусь переваривать что бы то ни было в радиусе его воздействия!»
Кирилл понимал, что его «армия» не способна на скоординированные боевые действия. Но в их разноголосице была сила. Сила непредсказуемости.
Вернувшись в школу на следующий день, Кирилл чувствовал себя шпионом. Его Мозг работал в режиме сканера, анализируя каждую мелочь.
Мозг (шепотом): «Василий на месте. Сидит за партой. Дыхание ровное, пульс, на глаз, 60 ударов в минуту. Слишком ровно. Подозрительно ровно. У нормального человека пульс скачет от взгляда на Анну или от страха перед контрольной. Вывод: либо он просветлённый мастер дзен, либо... пустая оболочка».
Лена вела себя как обычно. Но Кирилл заметил деталь. Когда учительница уронила мел, Лена не вздрогнула. Ни один мускул на её лице не дрогнул. Её Наблюдатель контролировал всё, даже рефлексы.
На перемене произошло нечто новое. Василий, обычно не приближавшийся ни к кому, подошёл к Кириллу.
— Привет, — сказал он. Голос был ровным, без интонаций, как у навигатора.
— П-привет, — ответил Кирилл, чувствуя, как по спине бегут ледяные мурашки.
— Лена передаёт. Наблюдатель предлагает встречу. Сегодня. В читальном зале библиотеки. После уроков.
Хранитель Сна (в ужасе): «ЛОВУШКА! Читальный зал — это его территория! Это царство тишины и порядка! Он хочет заманить нас в ловушку!»
Аппендикс (тревожно): «Подтверждаю. Граница искажается. Он протягивает щупальца. Не иди.»
Но тут вмешался неожиданный союзник. Правое Ухо, обычно отвечавшее только за слух.
Правое Ухо (задумчиво): «А... а я слышу фоновый шум. От Василия. Очень тихий. Не голоса. Как... как гул холодильника. Пустота гудит. Это... знаете, информативно».
— Передай, что я приду, — неожиданно для себя сказал Кирилл.
Василий кивнул, развернулся и ушёл. Его движения были плавными, экономичными, без единого лишнего жеста. Это было жутко.
После уроков Кирилл с тяжёлым рюкзаком, где лежал Дневник, как талисман-оберег, побрёл в библиотеку. Читальный зал был пуст. В дальнем углу, за столом, сидели Лена и Василий. Они не разговаривали, просто сидели, глядя перед собой.
Кирилл сел напротив. Молчание затягивалось, становясь невыносимым.
Мозг: «Он проверяет нас на прочность! Кто первым не выдержит! Держись!»
Левая Нога: «А можно я постучу? Просто так? Чтобы нарушить тишину?»
Хранитель Сна: «Я начинаю! Визуализация номер один: толстый кот в костюме Чубакки поёт караоке!»
Первой заговорила Лена. Но голос был не совсем её. В нём появились металлические нотки.
— Наблюдатель доволен. Ты сделал правильный выбор. Прийти сюда — первый шаг к порядку.
— Я пришёл не для порядка, — твёрдо сказал Кирилл. — Я пришёл сказать, чтобы вы оставили меня и моих... горожан в покое.
Лена наклонила голову.
— Твои горожане несчастны. Они устали от бесконечных споров. Мы предлагаем им мир. Как Василию.
Василий повернул к Кириллу пустое лицо.
— Раньше было шумно, — сказал он тем же голосом навигатора. — Теперь тихо. Хорошо.
Сердце (испуганно): «Он... он говорит от лица Василия? Он стёр его? Полностью?»
Желудок: «А что он ел в последний раз? Интересно, он теперь питается солнечной энергией?»
— Мне мой шум нравится, — заявил Кирилл.
— Это называется страх перемен, — парировал голос Лены. — Мы можем показать. Небольшой опыт.
Василий поднял руку и медленно протянул её через стол, ладонью вверх. Это был жест приглашения. Жест, сулящий покой.
И тут внутри Кирилла случился бунт. Но не хаотичный. Это был спонтанный, инстинктивный порыв всего его естества.
Правая Рука (без всякой команды от Мозга): «Ой, извините, я сейчас всё испорчу!»
Она дёрнулась и опрокинула стоявшую на столе кружку с водой, которую кто-то забыл.
Вода хлынула на стол, заливая учебники и заставляя Лену и Василия инстинктивно отпрянуть. Идеальный порядок был нарушен. Всего на секунду. Но это сработало.
Хранитель Сна (в восторге): «ГЕНИАЛЬНО! АБСОЛЮТНОЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ХАОСА! Я ЗАПИШУ ЭТО В АННАЛЫ!»
Мозг: «Я не отдавал приказ! Это кто? Кто это сделал?»
Хранитель Равновесия (с одобрением): «Рефлекс. Древнейший. Защита территории через создание непредсказуемой ситуации. Работает.»
Лена вытерла рукавом капли с лица. В её глазах на мгновение мелькнуло что-то живое — досада. Настоящая, человеческая досада. Это был проблеск. Трещина.
— Видишь? — сказал Кирилл, вставая. — Не всё так просто контролировать. Даже воду. А уж нас — и подавно. Передай своему Наблюдателю: мой птичий рынок закрыт для скупщиков. Мы не продаёмся.
Он вышел из читального зала, не оглядываясь. За спиной он чувствовал на себе два пустых взгляда. Но теперь в них, ему почудилось, было не только равнодушие. Было удивление.
На улице он прислонился к стене, дрожа от напряжения. Внутри царил неописуемый балаган.
Правая Рука (гордо): «Всем спасибо, я был скромен!»
Левая Рука (ревниво): «В следующий раз дай мне действовать! Я бы не воду пролила, я бы стол перевернула!»
Желудок: «А можно теперь поесть? После такого подвига я требую двойную порцию!»
Кирилл вытащил Дневник. На странице уже был новый текст, на этот раз написанный крупными, размашистыми буквами.
«Поздравляю. Ты отбил первую атаку. Но не обольщайся. Он только попробовал твой вкус. И, кажется, ему понравилось. Твой хаос для него — как острая специя для гурмана. Он захочет ещё.»
Кирилл усмехнулся. Он снова сжал в кармане Камень Сумерек.
«Пусть попробует, — подумал он. — У нас тут целый склад самых дурацких специй на свете. И мы только начали их подсыпать.»
Часть 10.
Решение бороться повисло в воздухе, а затем было немедленно затоптано в грязь прагматичным страхом.
Мозг (после паузы в три секунды): «План? Какой план? Наш «план» — это толпа пьяных горожан с вилами против квантового компьютера! Он уже читает наши мысли! Он знает, что я сейчас это думаю!»
Хранитель Сна (лихорадочно): «Визуализирую щит! Огромный, из... из спрессованных сновидений! С одной стороны — Анна в костюме ангела, с другой — Лена в образе роковой женщины! Пусть выбирает!»
Желудок (панически): «Щит из снов? Ты с ума сошёл! Щит должен быть из чего-то съедобного и плотного! Например, из мясной запеканки! Или многослойного торта!»
Кирилл сидел на кровати, зажав голову руками. Его город готовился к осаде, предлагая в качестве оборонительных сооружений десерты и эротические фантазии. Это было безнадёжно.
Внезапно тихий, но твёрдый голос прорезал хаос. Это был Хранитель Равновесия.
Хранитель Равновесия: «Все замолчать. Паника — его оружие. Он питается беспорядком, который порождает страх. Нам нужна не атака. Нужна... гигиена».
Все органы, включая Хранителя Сна, на секунду притихли от неожиданности.
Мозг: «Гигиена? Мыть руки? Это поможет?»
Хранитель Равновесия: «Информационная гигиена. Мы должны прекратить утечки. Он подслушивает нас через слабые места. Через музыку, которую слышит Анна. Через взгляды Лены. Мы должны создать помехи».
Идея была настолько простой и странной, что она сработала.
Правое Ухо (с энтузиазмом): «Помехи? О, я знаю как! Надо заполнить эфир своим шумом! Например, петь! Постоянно!»
Левое Ухо (подхватывая): «Да! Давайте громко! Что-нибудь жизнеутверждающее! Например, гимн нашей школы!»
Гортань (ужаснувшись): «Вы с ума сошли? Я отказываюсь издавать эти ужасные звуки! Это против всех моих эстетических принципов!»
Пока уши и гортань спорили, зрение приняло своё решение.
Глаза (хором): «Мы будем смотреть на всё под странным углом! Перекрещивать взгляд! Делать мир слегка размытым! Пусть он не понимает, на что мы на самом деле смотрим!»
Кирилл почувствовал, как его глаза начали косить. Он видел теперь два носа вместо одного. Это было неудобно, но идея имела смысл. Если Наблюдатель считывает его реакции через зрачки и фокус, то этот метод должен был сбить его с толку.
Хранитель Сна (восхищённо): «Блестяще! Я буду поставлять контент для помех! Немедленно начинаю транслировать поток сознания! Смешанные сны про летающие котлеты, танцующие учебники и... и Анну, которая читает стихи на языке жестов!»
Внутри Кирилла начался самый сюрреалистический концерт в истории. Его уши пытались напевать несуществующую мелодию, глаза косились в разные стороны, а в голове проносились обрывки бредовых сновидений. Желудок, чтобы не отставать, начал урчать в сложном, джазовом ритме.
С этим «защитным полем» Кирилл пошёл в школу. Он шёл по коридору, слегка покачиваясь, с расфокусированным взглядом и лёгкой улыбкой, напевая под нос что-то невнятное.
Одноклассники шарахались от него. Анна посмотрела на него с таким беспокойством, что Сердце екнуло, но продолжило качать кровь под аккомпанемент джазового урчания Желудка.
Анна: «Кир, ты в порядке? У тебя глаза... бегают».
— Всё о’кей, — ответил Кирилл, нарочито медленно и растягивая слова. — Просто... медитирую. На ходу. Ощущаю... связь со вселенной. Через... желудок.
Он прошёл мимо, оставив её в полном недоумении.
Лена и Василий стояли у окна. Когда Кирилл приблизился, он увидел, как Лена чуть заметно вздрогнула. Её гладкое, как маска, лицо исказила гримаса лёгкого недоумения. Она повернула голову, и её взгляд скользнул по нему, но не смог зацепиться. Его «помехи» работали!
Василий (тем же голосом навигатора, но с едва уловимой помехой): «Показатели... нестабильны. Шум... превышает допустимые нормы».
Лена (голос с металлическим призвуком): «Это... защитная реакция. Примитивная. Но эффективная.»
Кирилл прошёл мимо, не глядя на них. Он сделал вид, что с огромным интересом рассматривает стенд с фотографиями школьных олимпиад, при этом его глаза были сведены к переносице.
Вечером он снова открыл Дневник. Текст на этот раз был написан криво, будто автор смеялся.
«Поздравляю. Ты нашёл его ахиллесову пяту. Он — совершенный логический процессор. А ты обрушил на него авангардный джазовый концерт в исполнении внутренних органов. Он в ступоре. Его алгоритмы пытаются найти закономерность в твоём «пении» Желудка. Они ломаются. Продолжай в том же духе. Но будь осторожен. Когда логика не срабатывает... он может перейти к грубой силе.»
Мозг (с новой надеждой): «Грубая сила? Что это значит? Физическое воздействие? Василий попробует побить меня на физре?»
Аппендикс (мрачно): «Хуже. Он может попытаться «переформатировать» окружающую среду. Создать ситуацию, где твой хаос будет невыносим даже для тебя самого.»
На следующий день «грубая сила» проявилась. На уроке литературы учительница неожиданно сказала:
— Кирилл, ты сегодня такой... необычный. Давай поможешь нам. Прочти отрывок из «Евгения Онегина». С выражением.
Это был идеальный удар. Читать вслух? Когда твои уши поют, глаза косят, а гортань бастует? Это была ловушка.
Гортань (в панике): «Я не могу! Под саботажем! Я выдам что-нибудь ужасное!»
Хранитель Сна: «Визуализирую! Ты — Онегин на балу! Читаешь Татьяне!»
Мозг: «Нет! Ты — диктор центрального телевидения! Без эмоций!»
Кирилл встал. Он взял книгу. Он видел, как Лена и Василий смотрят на него с холодным любопытством. Он видел испуганное лицо Анны.
И тогда он пошёл ва-банк.
Он начал читать. Но он читал так, как чувствовал. Его голос срывался на фальцет, когда Сердце замирало от взгляда Анны. Он делал драматические паузы там, где их не было, потому что Хранитель Сна вставлял эффектные сцены. Он картавил на букве «р», потому что Язык решил, что так будет выразительнее.
Это было ужасно. Это было гениально. Это был не «Евгений Онегин». Это был абсурдистский спектакль.
Класс захихикал. Учительница смотдела в полном недоумении. Но Кирилл видел главное. Лена сидела, выпрямившись. На её лице была не маска равнодушия, а настоящая, живая боль. Ей было физически неловко от этой какофонии. Её Наблюдатель не мог это отфильтровать. Хаос пробивался сквозь него, как игла.
Василий же просто закрыл уши ладонями. Механизм дал сбой.
Звонок с урока прозвучал как освобождение. Учительница, так и не поняв, что это было, пробормотала: «Спасибо, Кирилл... очень... оригинально» — и выбежала из класса.
Кирилл вышел в коридор. Его трясло. Но это была трепет победы.
Из динамиков заиграла та самая, «их» мелодия. Но на этот раз она звучала с помехами, прерывалась. Будто кто-то на той стороне пытался её включить, но не мог удержать сигнал.
У стены его ждала Анна. Она смотрела на него не с испугом, а с восхищением.
— Кир, это было... что это было? Это какой-то новый перформанс?
— Да, — выдохнул Кирилл, чувствуя, как его защитные системы понемногу отключаются от усталости. — Перформанс. Под названием «Оставьте меня в покое».
Она улыбнулась.
— Странно. Но мне понравилось.
В кармане у Кирилла зажглось тепло. Он достал Камень Сумерек. Камень пульсировал ровным, тёплым светом. Как живое сердце.
Дневник (новое сообщение, которое Кирилл почувствовал, даже не открывая его): «Отлично. Ты не просто защищаешься. Ты наступаешь. Теперь он знает, что твой город не сдастся. Но война только начинается. Следующая битва будет за твои сны. Приготовься.»
Хранитель Сна, услышав это, не испугался. Он прошептал с вызовом:
Хранитель Сна: «Пусть попробует. Мои сны — это крепость из облаков и безумия. Ему не взять её.»
И впервые за долгое время Кирилл почувствовал, что они не просто сумасшедшие горожане. Они — команда.
Часть 11.
Предупреждение Дневника повисло в воздухе, и первой реакцией был, разумеется, законный испуг.
Мозг: «Битва за сны? Но это же моя территория! Вернее, территория этого... Безумца! Он же сольёт всё за порцию фантазий о Лене в костюме медсестры!»
Хранитель Сна (возмущённо): «Я не солью! Мои сны — это неприступная крепость! Лабиринт, где я — и Минотавр, и Тесей одновременно! Он заблудится в дебрях моей фантазии и будет вынужден вечно созерцать сны о... о чём-нибудь очень запутанном! О квантовой физике, объясняемой танцующими сосисками!»
Но когда Кирилл лёг спать, всё оказалось иначе. Обычно погружение в сон было похоже на включение безумного телеканала, где Хранитель Сна лихорадочно переключал программы. Сегодня же всё было подозрительно... спокойно.
Он стоял в абсолютно белом, бесконечном пространстве. Ни звука, ни запаха. Только ровный, безликий свет.
Кирилл (про себя во сне): «Эй! Где все? Где летающие котлеты? Где Анна-ангел?»
Голос Хранителя Сна (доносящийся откуда-то сверху, испуганный и растерянный): «Я тут! Но я не могу ничего создать! Он... он вырубил генератор воображения! Я могу только говорить! Это ужасно! Это кошмар без визуального ряда!»
Из белизны перед Кириллом возник силуэт. Это была Лена. Но не настоящая, а её идеальная, лишённая каких-либо изъянов копия. Её голос был мягким, убаюкивающим.
— Зачем бороться? Посмотри, как здесь тихо. Никто не спорит. Никто не требует. Можно просто... быть.
И тут же возник силуэт Анны. Она улыбалась той самой солнечной улыбкой, но в ней не было жизни, как в красивом, но пустом изображении.
— Мы можем быть вместе, — сказала Анна-кукла. — Без всей этой суеты. Навсегда.
Это было идеально. И оттого бесконечно жутко. Настоящая Анна никогда не была бы такой покорной. Настоящая Анна могла бы подшутить, толкнуть его плечом, заставить краснеть. Здесь же был лишь эрзац.
Хранитель Сна (в панике): «Не поддавайся! Это дешёвая подделка! У меня в архивах есть куда более качественные версии! Но я не могу их запустить!»
Кирилл почувствовал, как его затягивает в эту сладкую, бездушную пустоту. Соблазн был огромным. Оставить борьбу, уйти в вечный покой...
И вдруг откуда-то сбоку послышалось тихое, но настойчивое бульканье.
Голос Желудка (прорываясь сквозь белизну): «А на второе будут котлеты? Я тут голодаю! Это нечестно! Если это сон, то почему я не могу помечтать о трёхслойном бутерброде?»
Белизна дрогнула. На мгновение мелькнул образ said бутерброда с колбасой, сыром и маринованным огурцом. Он был нечётким, корявым, но абсолютно реальным.
Пустота взбеленилась. Идеальные силуэты Лены и Анны исказились, на их лицах появились гримасы раздражения.
— Не отвлекайся, — просипел голос Лены, но в нём уже слышался металлический скрежет Наблюдателя.
Но было поздно. Желудок, этот великий материалист, пробил брешь. И ею немедленно воспользовался самый непредсказуемый житель города.
Голос Хранителя Сна (внезапно окрылённый): «Я понял! Он может контролировать образы, но не может контролировать ОЩУЩЕНИЯ! Лови, пустышка!»
Пространство снов затопила волна самых странных чувств. Кирилл вдруг почувствовал, как по его спине ползёт мурашек, которого боится сама Спина. Он ощутил во рту вкус забытого леденца из детства, смешанный с привкусом школьного мела. Он почувствовал, как зачесалась пятка, которую невозможно почесать.
Это был не визуальный ряд. Это была сенсорная атака. И против неё у Наблюдателя не было защиты.
Белое пространство затрещало по швам. Оно заполнилось клубками не связанных между собой ощущений: запах старой книги из библиотеки, чувство холода от металлической ручки парты, воспоминание о том, как чешется под гипсом.
Наблюдатель (голос Лены, но искажённый до неузнаваемости, полный статики и гнева): «ПРЕКРАТИ! ЭТО БЕСПОЛЕЗНЫЙ ШУМ!»
Но было поздно. Хаос, настоящий, неподконтрольный хаос чувств, заполнил собой сон. Идеальные картинки распались. Кирилл проснулся.
Он сидел на кровати, весь в поту. Внутри царила не паника, а ликование.
Хранитель Сна (ликуя): «ВЫ ВИДЕЛИ? Мы победили! Я атаковал ощущениями! Он сдался! Я — гений!»
Желудок (важно): «Начинайте с меня. Это я подал идею. Следовательно, я — стратег».
Кожа (скромно): «А мурашки — это моя работа. Я очень постаралась».
Хранитель Равновесия (с лёгкой улыбкой в голосе): «Тактика признана успешной. Информационная гигиена дополнена сенсорными помехами.»
На следующий день в школе Лена выглядела бледной. Когда Кирилл прошёл мимо, она даже не посмотрела в его сторону. Василий же стоял в столовой и просто... смотрел на стену. Будто его перезагрузили и не могли найти нужную программу.
На перемене Кирилл зашёл в туалет. Когда он выходил из кабинки, перед ним стоял Василий. Его пустые глаза были прикованы к Кириллу.
— Он хочет договориться, — сказал Василий тем же монотонным голосом. — Твоя устойчивость... неожиданна. Он предлагает перемирие.
Мозг (сразу): «Не верь! Это ловушка!»
Аппендикс: «Перемирие с пустотой? Это как договориться с черной дырой не засасывать тебя. Невозможно.»
— Какие условия? — спросил Кирилл, стараясь говорить спокойно.
— Он отступит. Оставит тебя и твой... город. Взамен он просит немного твоего времени. Всего один разговор. Без помех.
— С кем?
— Со мной, — раздался голос сзади.
В дверях туалета стояла Лена. Но на этот раз в её глазах была не пустота, а тяжёлая, безмерная усталость.
— Не с Наблюдателем, — прошептала она. — Со мной. Настоящей. Он... он устал бороться. И я тоже.
Кирилл смотрел на неё. Он видел ту самую трещину, которую заметил после инцидента с водой. Но теперь это была не трещина, а пропасть. И из неё на него смотрела живая, измученная девочка.
Он кивнул.
— Хорошо. Говори.
Лена сделала шаг вперёд, а Василий замер, как страж.
— Он не злой, — сказала она тихо. — Он просто... очень одинокий. Он ищет кого-то, кто сможет его вынести. Кто не сломается. Ты... ты оказался сильнее, чем он думал. Сильнее, чем я.
Она говорила, и Кирилл понимал, что говорит не Наблюдатель, а та самая Лена, которая носит в карманах камешки и видит птичьи рынки в душах людей.
— Что ему нужно? — спросил Кирилл.
— Дом, — просто сказала она. — Но все дома, которые он находил, разрушались под его тяжестью. Твой... твой пока держится.
И в этот момент Кирилл осознал страшную вещь. Он сражался не с монстром. Он сражался с бездомным, древним, голодным духом, который искал пристанища. И Лена была не злодейкой, а самой первой его жертвой. Его проводником и тюрьмой одновременно.
Перемирие? Или капитуляция на новых условиях? Ответ был куда сложнее, чем простая битва.
Часть 12.
Предложение Лены повисло в воздухе туалета, пахнущего хлоркой и тайной. Слово «дом» прозвучало так нелепо и так трагично, что внутренний парламент Кирилла не взорвался немедленным протестом, а погрузился в ошеломлённое молчание.
Первым нарушил тишину, как ни странно, не Хранитель Сна, а Аппендикс.
Аппендикс (скрипуче, с небывалой серьёзностью): «Страж Порога подтверждает. Заявка на политическое убежище. Угроза классифицируется не как захватчик, а как... беженец. Чрезвычайно древний и опасный беженец.»
Мозг (медленно, перегружаясь): «Обрабатываю... Меняем парадигму. Враг -> Соискатель. Война -> Операция по переселению. Это... это требует совершенно новых протоколов! У нас нет дипломатического отдела!»
Хранитель Сна (смесь ужаса и болезненного любопытства): «Он... он хочет переехать? К НАМ? В мои чертоги сновидений? Но... но там же всё настроено под меня! А если ему не понравятся мои сценарии? Он будет требовать сны в стиле минимализм? Чёрно-белые и безсюжетные? Это кошмар хуже войны!»
Желудок (прагматично): «А он будет есть? Что он ест? Если он питается тишиной, то моё урчание его не устроит. Придётся соблюдать диету молчания? Я протестую!»
Кирилл смотрел на Лену. Он видел, как тяжело ей даётся каждое слово. Она была живым щитом, заслоном между ним и той сущностью, что говорила её устами.
— Что будет с тобой? — спросил он её, игнорируя панику внутри. — Если он... перейдёт ко мне?
Лена отвела взгляд.
— Я не знаю. Я была с ним так долго... Я почти не помню, какая я без него. Возможно... я стану обычной. Возможно, просто усну. Настоящим сном.
Василий стоял неподвижно, как манекен. Было ясно — он просто очередной пустой сосуд, запасной вариант.
Сердце (неожиданно мягко): «Ей больно. Она устала быть мостом. Она просит о помощи. Не он... она.»
Это перевесило. Возможность спасти настоящего, живого человека отчуждла абстрактную угрозу.
— И что мне нужно сделать? — тихо спросил Кирилл.
Лена протянула руку. В её ладони лежал тот самый Камень Сумерек, но теперь он был не тёплым, а холодным и матовым.
— Возьми. Это... ключ. Он согласится на переговоры только на нейтральной территории. В мире снов. Но не в твоих, и не в его. В... общем. Ты должен коснуться камня и заснуть. Он проведёт тебя.
Хранитель Сна (в ужасе): «НЕТ! ЭТО ЛОВУШКА! ОН ЗАМАНИТ ТЕБЯ В СВОЮ ПУСТОТУ, И МЫ ВСЕ ЗАСТРЯНЕМ ТАМ НАВСЕГДА!»
Хранитель Равновесия (веско): «Риск превышает все допустимые нормы. Однако статус «беженца» обязывает выслушать. Предлагаю выставить условия. Немедленно.»
Кирилл взял камень. Ледяной холод пронзил его ладонь.
— Хорошо, — сказал он. — Но у меня есть условия.
Лена (или Наблюдатель через неё) медленно кивнула.
— Он слушает.
— Первое: никакого поглощения. Он — арендатор, а не хозяин. Второе: Лена остаётся в безопасности. Ты отпускаешь её. Полностью. Третье... — Кирилл замолкает, прислушиваясь к внутреннему хаосу. — Третье: мои горожане имеют право шуметь. Всегда. Это неприкосновенно.
Белизна в глазах Лены на мгновение сгустилась, будто Наблюдатель концентрировался. Потом она выдохнула:
— Он... согласен. На условиях. Он устал от борьбы. Шум... он стал воспринимать его как знак жизни. Признак... устойчивости.
Сделка была заключена. В школьном туалете, под светом мерцающей люминесцентной лампы.
Вечером Кирилл лёг в кровать, сжимая в руке ледяной камень. Внутри царила не паника, а торжественная, мрачная решимость.
Мозг: «Составляю карту переговоров. Точка А: наши требования. Точка Б: его намерения. Между ними — пропасть непонимания. Всем органам сохранять бдительность.»
Хранитель Сна (дрожащим голосом): «Я... я подготовил зал для переговоров. Немного... сюрреалистичный. Надеюсь, ему понравится.»
Печень: «Я на всякий случай повысила уровень детоксикации. Если он попробует нас отравить метафизическими ядами.»
Селезёнка (неожиданно): «Готова утилизировать последствия стресса. Не сомневайтесь.»
Кирилл закрыл глаза. Холод камня растекался по всему телу. Вместо привычного хаотичного погружения в сон, его потянуло в тоннель из спирального света. В конце тоннеля был порог.
Он переступил через него.
Он оказался в месте, которого не существовало. Это была комната без стен, пола и потолка. Просто пространство, где плавали знакомые образы, но как бы под стеклом: смеющаяся Анна, учебник по алгебре, бабушкины блинчики. Они были красивыми, но безжизненными, как экспонаты в музее.
В центре пространства стояло два кресла. В одном сидела Лена — настоящая, с усталыми, но живыми глазами. Она смотрела на него с надеждой и страхом.
В другом кресле... не было никого. Вернее, там сидела сама Пустота. Не тьма, а именно отсутствие чего бы то ни было. Форма, которая поглощала свет и звук, оставляя после себя лишь ощущение тихого, бездонного голода.
Голос (не звук, а идея, возникающая прямо в сознании): «ТЫ ПРИШЁЛ.»
Это был Наблюдатель.
Кирилл (мысленно): «Я пришёл. Где нам говорить?»
Одно из застеклённых воспоминаний — образ птичьего рынка — треснуло. Стекло осыпалось, и шум, гам, крики птиц и смех хлынули в стерильное пространство, нарушая его идеальную тишину.
Пустота в кресле дрогнула. Это было похоже на голодный вздох.
Наблюдатель: «ЗДЕСЬ.»
Переговоры начались.
Часть 13.
Пространство сновидений содрогнулось от нахлынувшего шума. Треск лопнувшего стекла сменился оглушительным гомоном птичьего рынка, который Хранитель Сна, видимо, считал идеальным фоном для дипломатических переговоров. где-то кричал ослик, торговались бабушки, пахло специями и навозом.
Пустота в кресле сжалась, словно от боли, но тут же выпрямилась. Казалось, она вслушивалась в этот хаос.
Наблюдатель (идея, лишённая тона, но полная изнемождения): «ЭТО... НЕВЫНОСИМО. И... ЖИВО. ТАК ДОЛГО БЫЛА ТИШИНА.»
Кирилл (мысленно, стараясь быть твёрдым): — Ты согласился на наши условия. Шум — это часть сделки.
Наблюдатель: «СДЕЛКА. ДА. Я ИЩУ ДОМ. НЕ ЗАХВАТЫВАЮ. ЗАХВАТ... БЕСПОЛЕЗЕН. ПОГЛОЩЁННЫЕ МИРЫ УГАСАЮТ. ИХ ЖИЗНЬ... КОНСЕРВИРУЕТСЯ. СТАНОВИТСЯ... МУЗЕЕМ.»
Один из застеклённых образов — смех Анны — померк, потрескался и рассыпался в пыль. На его месте возник новый, живой образ: сама Анна, сердитая, с поджатыми губами, после их стычки в коридоре. Она была злой, настоящей.
Наблюдатель: «ЭТО... ЛУЧШЕ. НЕСОВЕРШЕНСТВО... ЗНАЧИТ ЖИЗНЬ.»
В этот момент в переговоры вмешался Хранитель Сна, чей голос прорвался в общее пространство, как голос диктора на стадионе.
Голос Хранителя Сна (пафосно): «Выслушай наш ультиматум, о, Бездна! Мы предоставим тебе... апартаменты! Например, чердак! Там тихо, пыльно и полно забытых воспоминаний! Идеально для затворника! Но с условием! Ты не спускаешься вниз, в главные залы! Особенно в мой чертог!»
Пустота медленно повернулась в сторону источника голоса. Казалось, она уставилась на него.
Наблюдатель: «ТВОЙ... ЧЕРТОГ. ГДЕ ЛЕТАЮТ КОТЛЕТЫ И ТАНЦУЮТ УЧЕБНИКИ. ДА. Я... ВИДЕЛ. ЭТО... ИНТЕРЕСНО.»
Хранитель Сна (растерянно): «Интересно? Тебе... нравится?»
Наблюдатель: «ЭТО... НЕПРЕДСКАЗУЕМО. Я... ЗАБЫЛ, ЧТО ТАКОЕ НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ.»
Тут вступила Лена. Её голос был слабым, но ясным.
— Он не лжёт. Он... коллекционер. Но его коллекция мёртвая. Он хочет... чтобы что-то росло в его саду. Само по себе.
Желудок (прорвавшись сквозь общий шум): «Сад? А в саду можно что-то съедобное выращивать? Яблони? Картошку? Ты же не против?»
Идея картошки, растущей в метафизическом пространстве, повисла в воздухе. Пустота колебалась.
Наблюдатель: «ПИТАТЬСЯ... ЖИЗНЬЮ. А НЕ... ЗАКАНСЕРВИРОВАННЫМИ ВОСПОМИНАНИЯМИ. ДА. ЭТО... ПРИЕМЛЕМО.»
Переговоры пошли стремительно. Мозг Кирилла, на удивление, работал четко.
Мозг (озвучивая внутренний консенсус): — Итак, резюмируем. Ты получаешь статус «ограниченного резидента» с правом наблюдения, но без права вмешательства. Тебе выделяется... скажем, бывшее здание Завода Бесполезных Воспоминаний на окраине нашего города. Ты обязан соблюдать внутренний устав, главный пункт которого — «Не мешай другим шуметь».
Наблюдатель: «УСЛОВИЯ... ПРИНИМАЮТСЯ.»
— И последнее, — мысленно сказал Кирилл, глядя на Лену. — Ты освобождаешь её. Сейчас.
Пустота в кресле замерла. Казалось, это была самая трудная часть сделки. Лена была его первым и самым прочным связующим звеном с миром.
Наблюдатель: «ОНА... МОСТ. БЕЗ НЕЁ... СВЯЗЬ ОБОРВЁТСЯ.»
— Найдём другой мост, — твёрдо сказал Кирилл. — Например, этот камень. Или... дневник.
Наступила пауза. Длинная и тяжёлая. Шум птичьего рынка стих, будто затаив дыхание. Наконец, Пустота пошевелилась.
Наблюдатель: «СОГЛАСЕН.»
Из кресла, где сидела Лена, потянулась тонкая серебристая нить, соединявшая её с Пустотой. Она блеснула и порвалась. Лена ахнула и схватилась за грудь, как будто ей вернули что-то очень важное и очень тяжелое. Её глаза наполнились слезами. Но это были слёзы облегчения.
— Я... я свободна, — прошептала она. — Он... уходит.
Пустота в другом кресле начала медленно таять, растворяться в пространстве, как туман на утреннем солнце.
Наблюдатель (последняя, уже едва уловимая мысль): «ЖДУ... КЛЮЧ. НА... ЧЕРДАК...»
Всё исчезло.
Кирилл открыл глаза в своей комнате. Рассвет только занимался. В руке он сжимал Камень Сумерек. Камень был тёплым и пульсировал ровно, как второе сердце.
Внутри было необычайно тихо. Но это была не пугающая тишина, а тишина после бури. Тишина усталости и мира.
Мозг (первым, с невероятным облегчением): «Миссия... выполнена? Договор заключён. Угроза нейтрализована. Уровень тревоги падает до... приемлемого.»
Хранитель Сна (изумлённо): «И... и что теперь? Он действительно будет жить на моём чердаке? Интересно, что он будет делать с летающими котлетами? Будет их каталогизировать?»
Желудок (практично): «А завтрак будет? Я имею в виду, наш, реальный? После таких переговоров я требую углеводов!»
Кирилл улыбнулся. Его город был в безопасности. Его сумасшедшие горожане праздновали победу. А на чердаке теперь жил очень старый и очень голодный квартирант, который, кажется, полюбил летающие котлеты.
Он посмотрел на телефон. Там было новое сообщение. От Лены.
«Спасибо. Я сплю. По-настоящему. Впервые за много лет.»
И второе сообщение. От Анны.
«Привет! Ты опять сегодня странный? Может, сходим в кино на что-нибудь нормальное? Без перформансов :)»
Кирилл откинулся на подушки. Война закончилась. Но жизнь его внутреннего города, его птичьего рынка, продолжалась. Теперь с новым, очень тихим соседом. И это было ничуть не менее странно, но уже не так страшно.
«Чёрт побери, — подумал он, глядя на потолок. — А что, если ему понравятся мои сны? И он станет самым привередливым кинокритиком в мире? Хранитель Сна, готовься к рецензиям.»
Из глубины сознания донёсся возмущённый возглас Хранителя Сна, но в нём уже слышалась нотка спортивного азарта.
Наступило утро после ночи, в которую Кирилл заключил сделку с бездной. Он проснулся от того, что в его голове шла не перепалка, а нечто похожее на заседание правления жилищного кооператива.
Мозг (деловито): «Протокол №1 от нового периода сосуществования. Пункт первый: установить границы владений нового Резидента. Согласно договорённостям, ему отводится бывший Завод Бесполезных Воспоминаний, ныне переименованный в Апартаменты «Наблюдатель». Вопрос: кто будет отвечать за коммунальные услуги?»
Хранитель Сна (важно): «Я уже направил ему приветственный пакет сновидений! Несколько классических кошмаров про экзамены, пару лёгких фантазий о полёте и одну экспериментальную работу «Танец одинокого носка в пустом лифте». Жду отзывов.»
Желудок (нервно): «А он не будет претендовать на мои ресурсы? У него же, наверное, свой, метафизический метаболизм? Я не против поделиться, но только если это будет двусторонний процесс. Он мне — немного вечности, я ему — порцию картофельного пюре. Справедливо?»
Кирилл лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к этому новому, странному шуму. Война закончилась. Теперь началась... бюрократия сосуществования.
В школе его ждал первый сюрприз. Лена. Настоящая. Она сидела на своём обычном месте, но это была совсем другая девушка. Она не смотрела в пространство с отстранённым видом оракула. Она... разглядывала свои руки, как будто видела их впервые. Потом она достала из кармана яблоко и укусила его с таким выражением лица, будто совершала величайшее открытие.
— Хрустит, — прошептала она сама себе.
Правое Ухо (заинтересованно): «О, да! Настоящий хруст! А не тот приглушённый звук, что был раньше, будто она ела вату!»
Левое Ухо: «Передаём данные Языку! Срочно! У нас есть эталон хруста!»
Лена подняла взгляд и увидела Кирилла. И... покраснела. Смущённая, живая краска залила её щёки. Она неуверенно улыбнулась и опустила глаза.
Сердце (растроганно): «Она краснеет! Как обычная девочка! Бум-бум... но как-то по-новому... не тревожно, а... тепло.»
Хранитель Сна (задумчиво): «Интересный феномен. Визуализирую: «Румянец освобождения». Добавляю в коллекцию.»
Вторым сюрпризом был Василий. Он подошёл к Кириллу на перемене. Его движения были уже не такими механическими, а взгляд — не пустым, а растерянным.
— Ты... — он начал и замолчал, будто подбирая слова, к которым не привык. — Со мной что-то случилось. Я как будто... проспал долго. И теперь не помню, что было. Но... мне почему-то страшно смотреть на Лену.
Мозг (аналитически): «Похоже, Наблюдатель разорвал связь и с ним. Память о периоде оккупации стёрта. Остался лишь подсознательный страх. Здоровый инстинкт.»
Но самым большим сюрпризом было то, чего не произошло. Целый день Кирилл ждал какого-нибудь знака, голоса, ощущения холодной пустоты. Ничего. Абсолютно ничего.
К вечеру это начало беспокоить.
Хранитель Сна (обеспокоенно): «А он вообще на месте? Может, он нас обманул и сбежал? Или... или ему не понравились мои сны? Может, «Танец носка» был слишком авангардным?»
Аппендикс (своим скрипучим голосом): «Страж Порога докладывает: Резидент на месте. Он... обустраивается. Чувствуется движение. Очень медленное. Очень старое. Как... как пыль, оседающая на забытые вещи.»
Хранитель Равновесия (с удовлетворением): «Вмешательства в работу систем нет. Дисбаланс не зафиксирован. Продолжаем наблюдение.»
Перед сном Кирилл снова взял в руки Камень Сумерек. Он был тёплым и пульсировал в такт его сердцу. Он попытался мысленно обратиться к новому жильцу.
«Эй. Ты там?»
Ответа не последовало. Вместо него Кирилл почувствовал... не мысль, а скорее ощущение. Словно кто-то очень старый и усталый с благодарностью пристроился в тёплом углу и теперь просто отдыхает, прислушиваясь к отдалённому шуму жизни.
И тут его осенило. Наблюдатель не молчал. Он слушал. Он слушал гул голосов в голове Кирилла, урчание его желудка, стук сердца, споры ушей о том, какое ухо лучше. Для существа, жившего в вечной тишине, этот птичий рынок был не наказанием, а симфонией.
Хранитель Сна (внезапно проникновенно): «Понимаешь... а ведь это немного грустно. Он был так одинок, что предпочёл вечному покою наше сумасшедшее общежитие. Я... я, кажется, подготовлю для него специальный сон. Что-нибудь уютное. Например, сон про библиотеку, где книги шепчутся между собой. Ему это должно понравиться.»
Кирилл ложился спать с новым, странным чувством. Его внутренний мир был по-прежнему полон абсурда и хаоса. Но теперь в самом дальнем его углу, на заброшенном чердаке, жил тихий, древний сосед, который, кажется, наконец-то нашёл то, что искал. Не идеальный порядок, а шумную, неуклюжую, живую жизнь.
А в кармане его рюкзака лежал Дневник. На его первой странице медленно, будто проявляясь на старой фотографии, возникала новая надпись:
«Глава последняя. О том, как самый шумный город на свете обрёл своего самого тихого жителя. И, возможно, это было не концом старой истории, а началом новой. Ведь даже у бездны может появиться чувство дома. А у дома... новые странности. Приготовься. Скоро начнётся нечто новое.»
Кирилл уснул с улыбкой. Приключение, похоже, было далеко от завершения. Но теперь у него была не просто армия сумасшедших. У него был... тыл.