Анна резко поставила чашку на стол — кофе расплескался по клеёнке, потёк к краю. Капли падали на линолеум, но она не двигалась, только смотрела на мужа. Сергей сидел напротив, спокойно листал на планшете объявления о продаже квартир. Утро выходного дня в их панельной девятиэтажке начиналось как обычно — с чёрного кофе и хрустящих тостов, но сегодня в воздухе висело напряжение.
— Ты всерьёз думаешь покупать квартиру на двоих? — голос Анны дрожал. — Одну квартиру на двух сыновей?
— А что такого? Для детей же. На будущее, — Сергей даже не поднял глаз от экрана. — Потом сами разберутся — продадут, поделят деньги или один выкупит долю другого.
— Разберутся? — Анна почти выкрикнула это слово. — Ты правда думаешь, что они спокойно поделят одну квартиру? Это же б о м ба замедленного действия!
— Не драматизируй. Они братья, не чужие люди.
— Именно поэтому! — она схватила салфетку, начала вытирать пролитый кофе. — Родные люди ссорятся из-за наследства хуже врагов. А две квартиры мы не потянем, ты же сам считал.
Она вытерла пролитый кофе, комкая салфетку сильнее, чем требовалось. В груди поднималась волна раздражения, смешанного с тревогой. Что-то в их размеренной жизни вот-вот должно было надломиться, и Анна чувствовала это всем телом.
***
Анне и Сергею было по сорок лет. Познакомились они ещё в институте, поженились сразу после выпуска, и вот уже семнадцать лет строили общую жизнь. У них росли двое сыновей: старшему, Илье, исполнилось пятнадцать, он уже перерос отца и постоянно торчал в наушниках. Младшему, Кириллу, было девять — живой, непоседливый мальчишка с вечно растрёпанными волосами.
Сергей работал инженером на заводе, получал стабильную зарплату и постоянно думал о будущем.
«Надо оставить детям что-то значимое», — повторял он, откладывая деньги, изучая инвестиции, просчитывая варианты.
Анна работала школьным психологом — привыкла быть осторожной, взвешивать каждое решение, видеть подводные камни там, где другие видели только гладкую поверхность.
Сидя за кухонным столом, она невольно вспомнила свою молодость. Маленький городок в трёхстах километрах от областного центра, двухкомнатная квартира родителей — Нины Алексеевны и Петра Ивановича. Обои в цветочек, хрустальная люстра в зале, ковёр на стене. И младшая сестра Лена — на восемь лет младше, вечно путавшаяся под ногами, лезущая в её вещи, требующая внимания.
После университета Анна переехала в квартиру, доставшуюся от бабушки по линии отца. Однокомнатная, на окраине, но своя. Родители тогда сказали, обнимая на пороге:
— Поживи пока, Анечка. Но потом, ты же понимаешь, придётся поделить с Ленкой. По справедливости.
Анна кивнула. Она всегда старалась быть справедливой. Начала копить деньги на собственное жильё с первой же зарплаты, откладывала каждую копейку, отказывала себе во всём, чтобы никому не быть должной. Чтобы не было потом обид и претензий.
***
Вечером, когда дети разошлись по комнатам — Илья заперся с учебниками готовиться к экзаменам, а Кирилл улёгся спать, — Анна с Сергеем снова вернулись к утреннему разговору. Муж разложил на столе распечатки, показывал расчёты: ипотечная ставка, первоначальный взнос, потенциальная выгода от сдачи в аренду.
— Смотри, через пятнадцать лет это будет стоить в два раза дороже. Мы обеспечим мальчишкам старт в жизни.
Анна молча кивала, но в голове звучал голос её матери, Нины Алексеевны: «Мы хотели как лучше, а получилось — хуже некуда».
Память услужливо подкинула картинку: их с Леной ссора пятилетней давности. Сестра ворвалась в квартиру, которую Анна к тому времени уже продала, копя на собственное жильё. Лена кричала, размахивая руками:
— Ты жила в бабушкиной квартире восемь лет! Восемь! А мне досталась только половина денег от продажи! Где справедливость? Квартира должна быть полностью моя!
— Лен, я копила восемь лет, работала на двух работах, чтобы не отбирать у тебя твою долю! — пыталась объяснить Анна.
Но сестра уже не слушала, хлопнула дверью. С тех пор они почти не общались — только дежурные поздравления с праздниками.
Анна вспомнила, как после той ссоры приехала к родителям. Мать плакала на кухне, механически стирала со стола невидимые крошки и шептала:
— Если бы знала, я бы всё продала тогда сразу. Поделила бы деньги поровну. Не было бы этого кошмара...
Отец молчал в соседней комнате, уткнувшись в телевизор. Он так и у мер через год, не дождавшись примирения дочерей.
***
Прошла неделя. Сергей не оставлял идею с квартирой, нашёл подходящий вариант и буквально потащил Анну на просмотр. Новостройка на окраине, ещё пахнущая краской и штукатуркой. Агент по недвижимости — молодая девушка в идеально отглаженном костюме — щебетала без остановки:
— Посмотрите, какой вид! Школа прямо во дворе, детская площадка, подземная парковка. Окна в пол, индивидуальное отопление...
Анна смотрела на голые стены, на бетонный пол, и ей казалось, что она слышит две параллельные реальности. В одной — бойкий голос агента расписывал преимущества планировки. В другой — нарастал внутренний страх, что эта квартира, эти квадратные метры станут через годы яблоком раздора между её сыновьями.
Она повернулась к Сергею. Он стоял у окна, довольно разглядывал вид на строящийся район.
— Ты уверен, что покупаешь им счастье, а не будущую ссору? — тихо спросила она.
Сергей удивлённо обернулся, но ответить не успел — агент уже звала их посмотреть ванную комнату.
Вечером того же дня Анна стояла в дверях детской. Илья сидел за столом, помогал Кириллу с математикой. Старший подшучивал над младшим, тот дурачился, кидался ластиком. Потом оба рассмеялись — звонко, искренне, как могут смеяться только дети, ещё не знающие, что такое настоящие обиды.
«Вот ради этого, — подумала Анна, глядя на сыновей, — ради сохранения вот этого я не могу рискнуть».
***
Анна не могла уснуть. Рядом храпел Сергей, где-то за стеной бормотал во сне Кирилл. Она тихо встала, прошла на кухню и достала с антресоли старую обувную коробку. Внутри хранились письма, фотографии — вся её прошлая жизнь, аккуратно сложенная между пожелтевшими конвертами.
Вот фотография: она с Леной на балконе родительской квартиры. Сестре лет пять, ей — тринадцать. Обе улыбаются, Лена вцепилась в неё, как обезьянка. На обороте мамин почерк: «Мои девочки, лето 1997». Анна провела пальцем по снимку. Когда они перестали быть «девочками» и стали враждующими сторонами?
Следующая фотография — мама на кухне той самой квартиры. Фартук в горошек, усталая улыбка. Всю жизнь копила, откладывала «на чёрный день», а в итоге эти накопления стали чёрным днём для всей семьи.
Анна перебирала письма — старые поздравительные открытки от Лены, когда та ещё писала «Любимой сестрёнке». Последнее письмо датировано пятью годами назад — сухое уведомление о смене адреса.
Сидя в полумраке кухни, освещённой только светом уличного фонаря, Анна вдруг отчётливо поняла: она не хочет, чтобы её сыновья повторили их с Леной историю. Пусть у них не будет лишней квартиры, но будет что-то важнее — равенство. Абсолютное, до копейки.
Решение пришло внезапно и принесло облегчение. Она откроет два вклада — по одному на каждого сына. Будет пополнять их одинаково, открыто, честно. Никаких тайн, никаких «потом разберётесь».
Утром, когда Сергей проснулся, Анна уже сидела на кухне с двумя чашками свежего кофе.
— Хочешь — покупай квартиру, — сказала она спокойно. — Но не на детей. На себя. А для них я открою два вклада — одинаковые, до копейки. Не хочу, чтобы они потом друг друга ненавидели из-за недвижимости.
Сергей нахмурился, отставил чашку:
— Ань, ты преувеличиваешь. Наши дети не такие.
— И мы с Леной были «не такие», — тихо ответила она. — Пока не стали делить квадратные метры.
Впервые за все годы брака Анна увидела, как муж по-настоящему задумался. Он смотрел на неё и, кажется, впервые видел не просто жену, а женщину с болью, которая жила в ней годами.
***
Прошло несколько месяцев. Квартиру они так и не купили. Сергей поначалу дулся, потом смирился, а теперь даже подшучивал, называя Анну «министром финансов» семьи.
У каждого мальчика появился свой банковский вклад. Анна торжественно вручила им договоры в один день, объяснив, что теперь каждый месяц там будет появляться одинаковая сумма — на будущее образование, первую машину или что они сами решат.
Вечером Илья зашёл на кухню, где Анна готовила ужин.
— Мам, а зачем два счета? Можно же был один открыть, а потом поделить.
Анна повернулась к сыну, вытерла руки о фартук:
— Чтобы вы потом не ругались из-за глупостей. Чтобы всё было честно с самого начала.
— Мы не будем ругаться, — уверенно сказал Илья. — Мы же братья.
В этот момент в кухню влетел Кирилл, прыгнул старшему на спину. Илья подхватил его, закружил. Оба смеялись.
Анна улыбнулась, но в глазах блеснули слёзы. Она отвернулась к плите, помешивая суп. «Дай Бог, чтобы не ругались», — подумала она.
***
Прошло двадцать лет. Анна сидела у окна в той же квартире, вязала шарф для внучки. На столе лежали письма — настоящие, бумажные, хотя все давно перешли на электронную почту. Илья упрямо продолжал писать от руки из Петербурга, где работал архитектором. Кирилл присылал открытки из Самары — он стал врачом, как когда-то мечтал.
В письмах были шутки, новости, фотографии. Братья переписывались между собой, созванивались каждую неделю, приезжали друг к другу в гости. Ни в одном письме не было ни слова о деньгах, о том, кому что досталось или не досталось.
Анна закрыла глаза, откинулась в кресле. За окном падал первый снег, укрывая город белым покрывалом. Она думала о маме, которой не стало пять лет назад. О Лене, с которой они так и не помирились до конца, хотя стали хотя бы здороваться на семейных по хо ронах. О Сергее, который в итоге понял её страхи и поддержал.
«Главное, что между ними мир, — подумала она о сыновьях. — Пусть без лишних квартир, но с теплом. Это дороже любой недвижимости».
Телефон на столе завибрировал — сообщение от Кирилла: «Мам, мы с Ильёй скинулись, купили вам с папой путёвку в санаторий. С юбилеем свадьбы!»
Анна улыбнулась. Кажется, она приняла единственно верное решение.
Рекомендуем к прочтению: