Любовь Тимофеевна писала «Повесть о Зое и Шуре» в пятидесятых годах 20 века и будто возвращалась в то довоенное время, когда она, молодая мать, спокойно растила детей, и, как у всякой матери, закреплялись в её памяти самые трогательные моменты их детства, юности, возмужания.
Работа над книгой стала для неё горькой радостью.
«Я вспоминала, и мне казалось, что я снова качаю колыбель маленькой Зои, снова держу на руках трёхлетнего Шуру, снова вижу моих детей живыми… Но чем меньше остаётся рассказывать, тем мне тяжелее, тем зримее близкий неотвратимый конец…»
Зое исполнилось 18 лет в сентябре сорок первого. Она сразу оказалась в боевом строю. Схваченная при выполнении задания, выдержала зверские пытки и приняла смерть от рук фашистов. Казалось бы, проявлен безусловный героизм, но в течение последних десятилетий подвиг её не раз стремились предать искажению и забвению.
И всё же эта девочка-воин оказалась под мощной защитой здравых умов, а также выстраданного слова её матери – книги Л. Т. Космодемьянской «Повесть о Зое и Шуре».
Мать до конца жизни помнила тот первый момент встречи с новорождённой дочкой.
«… мне показали крошечную девочку с белым личиком, тёмноволосую и синеглазую. В эту минуту мне показалось, что я… всегда хотела и ждала именно её, вот эту самую девочку».
Через два года появился Шура, и с этого момента жизнь брата и сестры слилась воедино. Сначала маленькая Зоя играла роль строгой воспитательницы, а потом они стали большими друзьями.
Сколько интересного и полезного по секретам общения родителей с детьми разного возраста можно найти в книге Любови Тимофеевны!
Зоя росла девочкой серьёзной, не по годам ответственной, но часто подхватывала дурачества младшего брат: бегала, прыгала, скакала, весело смеялась.
У Космодемьянских считалось очень важным средством воспитания семейное чтение. Повелось это ещё при жизни отца – Анатолия Петровича. Все вместе обсуждали каждую прочитанную книгу, о её героях говорили как о живых людях.
Круг чтения Зои в школьные годы был очень широким: Пушкин, древнегреческие мифы, Гайдар, Некрасов, Чернышевский, Горький, Николай Островский.
Незадолго до войны Зоя встретила Гайдара в санатории в Сокольниках, где она отдыхала после болезни. Увидела Аркадия Петровича - и сразу с ним заговорила. Любовь Тимофеевна передала эту историю в книге со слов дочери.
«Иду я по парку. Смотрю – стоит такой большой, плечистый дядя и лепит снежную бабу. И не как-нибудь, а так, знаешь, старательно, с увлечением, как маленький: отойдёт, посмотрит, полюбуется… Я говорю: «Я вас знаю, и все ваши книжки я знаю. А он отвечает: «Я вас тоже знаю и все ваши книжки знаю: «Алгебру» Киселёва, «Физику» Соколова, «Тригонометрию» Рыбкина.
Построил он целую крепость, сказал, что она вражеская, закидывал её снежками, и все ему помогали».
Перед отъездом Зои из санатория Гайдар подарил ей книгу «Чук и Гек» со своим автографом и знаменитыми словами: «Что такое счастье – это каждый понимал по-своему. Но все вместе люди знали и понимали, что надо честно жить, много трудиться и крепко любить и беречь эту огромную землю, которая зовётся Советской страной». А Любови Тимофеевне Аркадий Петрович сказал, что её дочь замечательно читает Гёте.
Зоя и Шура вместе с родителями всегда интересовались тем, что происходило в стране. Они радовались спасению челюскинцев, гордились полётами Чкалова, горевали о гибели Кирова, ждали известий из Испании.
Юная Зоя была потрясена историей жизни Тани Соломахи – молодой кубанской учительницы, замученной белогвардейцами в 1918 году. Очерк о Тане Зоя прочитала школьницей. Никто: ни Любовь Тимофеевна, ни Шура – не представляли тогда, какую роль сыграет это имя в судьбе Зои, в её последние дни.
21 июня 1941 года в школах всего Советского Союза прошли выпускные балы. На следующий день многие десятиклассники были уже в военкомате.
Любовь Тимофеевна рассказала в книге, как уходил на фронт один из жителей их дома – Юра Исаев. Зоя стояла у раскрытого окна своей квартиры и смотрела ему вслед.
- Счастливо оставаться! – крикнул Юра.
- Счастливо возвратиться! – ответила ему Зоя.
22 июля немцы бомбили Москву. Кто-то сообщил, что бомба попала в здание двести первой школы. Любовь Тимофеевна с Зоей кинулись туда. Школа была цела. Бомба упала на противоположной стороне улицы, но в школе взрывной волной выбило стёкла окон и в библиотеке упали полки с книгами. Зоя стала помогать библиотекарю подбирать разбросанные книги, и ей попался том Пушкина, раскрытый на странице со стихотворением, которое заканчивалось словами: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»
Осенью Зоя сообщила, что поступает на курсы медсестёр, а потом, - что уходит в тыл врага. Для Любови Тимофеевны и Шуры потянулись долгие дни томительного ожидания. В ноябре пришло одно короткое письмо от Зои.
«Дорогая мама! Как ты сейчас живешь, как себя чувствуешь, не болеешь ли? Вернусь с задания, приеду навестить домой. Твоя Зоя».
В конце января 1942 года в Москве повсюду говорили о напечатанной в «Правде» статье Петра Лидина «Таня». Разговоры о Тане – молодой партизанке, повешенной гитлеровцами, - услышала и Любовь Тимофеевна. «Тоже чья-то девочка», - болью отозвалось сердце матери.
Но сообщение о гибели дочери мать получила только 7 февраля и узнала, что Таня из очерка Лидина – это её Зоя. Любовь Тимофеевна приехала в Петрищево и увидела тело своей истерзанной девочки.
Л.Т. Космодемьянская не смогла сама рассказать о муках, через которые прошла дочь. Очерк Петра Лидина полностью был помещён в повести матери.
Зою избивали ремнями с тяжёлыми пряжками четверо представителей «культурной расы», протыкали тело штыками, водили босой по снегу до тех пор, пока не замёрз тепло одетый охранник. Зоя назвалась именем «Таня» и на все вопросы о местонахождении партизанского отряда отвечала: «Нет». «Не знаю». «Не скажу».
После допроса солдаты продолжили жуткие издевательства над ней: «шпыняли кулаками, подносили к лицу горящие спички, проводили пилой по спине».
Среди разных свидетельств о стойкости Зои есть признание унтер-офицера Карла Бауэрлейна, присутствовавшего на допросах и позже взятого в плен:
«Маленькая героиня вашего народа осталась тверда. Она не знала, что такое предательство… Она посинела от мороза, раны её кровоточили, но она не сказала ничего».
Свои последние слова Зоя произнесла перед виселицей. Она раздвинула петлю руками и успела выкрикнуть:
«Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь… Мне не страшно умирать… Это счастье – умереть за свой народ!»
Вскоре весь Советский Союз, а потом и весь мир узнал Зою Космодемьянскую. Она стала первой женщиной, получившей звание Героя Советского Союза в годы Великой Отечественной войны.
Материнский рассказ о дочери в повести закончился так:
«Я чувствовала: жива и трепетна память о Зое. Не для меня одной она родная. Народ помнит её живой, отважной, непреклонной. И это тоже помогало мне жить».
Не знала Любовь Тимофеевна, что через несколько лет после её ухода в 1978 году отдельные «исследователи и знатоки правды» подвиг Зои поставят под сомнение и назовут его «пропагандистским мифом».
Эти сомнения кажутся убийственным кощунством: девушка, почти ребёнок, приняла нечеловеческие муки и смерть, не выдав своих товарищей, оставшись верной Родине.
Нелепы обывательские рассуждения о поджогах домов Зоей: зачем лишила людей жилья?! Да не Зоя лишила их жилья, а немцы, выгнавшие жителей на улицу и занявшие дома под солдатские казармы.
Кроме того, хорошо известна фашистская практика – сжигать советские деревни дотла при отступлении. Достаточно вспомнить историю белорусских, смоленских деревень или литературные примеры: стихотворение Михаила Исаковского «Враги сожгли родную хату» и многие другие подтверждения. Не говоря о том, что враг стоял под Москвой и решалась судьба страны.
Пройдёт время. Смолкнут недостойные речи. Утихнут пустые споры. И во всей святости останется образ девочки Зои, мужественной, бесстрашной, несломленной, отдавшей жизнь за Родину и «за други своя».
