Новоселье напоминало поминки, только с дорогим шампанским.
Татьяна, старшая сестра, ходила по участку как помещица, обходящая владения. На ней были белые брюки, которые в условиях подмосковной пыли выглядели как вызов природе.
— Артёмка! — взвизгнула она, когда десятилетний племянник выбежал на зеленую лужайку с мячом. — Стоять! Ты куда попёрся?! Это рулонный газон, элитный, «Канада Грин»! Он денег стоит, как крыло самолета!
Артём, прижав мяч к груди, замер.
— Я просто поиграть хотел, тёть Тань…
— Играть будешь на площадке в городе! А здесь ландшафтный дизайн и мяч убери, в окно попадешь. Стеклопакеты немецкие, тройные, с напылением.
Олег, муж Светы, сидел на крыльце и курил. Он был в старых джинсах и футболке, которая явно диссонировала с мраморной облицовкой цоколя.
Бросил бычок в пустую консервную банку.
— Тань, — сказал он глухо. — Это ребенок, ему десять лет, пусть бегает. Дом для жизни, а не для выставки.
Татьяна повернулась к нему всем корпусом.
— Олег, ты в газонах не разбираешься, вот и молчи. Ты прораб, твое дело цемент месить, а я здесь вложилась и лучше знаю, как за этим ухаживать. Артём, иди в дом, я тебе планшет купила, последний айпад, сиди развивайся, английский учи.
Артём понуро поплелся в дом, волоча ноги.
Олег затушил сигарету с такой силой вдавил окурок в жестянку, что банка сплющилась.
Света, наблюдавшая эту сцену из окна кухни, почувствовала, как к горлу подступает ком. Она видела взгляд мужа, которого посадили в клетку и дразнят палкой.
Но она промолчала.
Потому что Таня подарила этот дом: двухэтажный коттедж из газоблока, обшитый дорогим сайдингом. Света, медсестра в реанимации с зарплатой «слезы», и Олег, прораб на частных стройках, о таком могли только мечтать.
Дом в подарок, а жизнь в клетке
Татьяна ключи, естественно, себе оставила: «мало ли, трубы прорвет, а вы на работе».
Она приезжала без звонка в любое время.
В субботу утром Олег решил порадовать сына, нашёл за сараем старые доски, оставшиеся от опалубки, молоток, гвозди.
— Тёма, айда на дерево! — крикнул он. — Штаб строить будем!
Артём вылетел из дома, забыв про планшет, глаза горели.
Два часа они возились на старой раскидистой яблоне в углу участка. Стучали молотками, пилили. Артём, порвал футболку, но был счастлив.
— Пап, а мы там флаг повесим? — спрашивал он, подавая отцу гвозди.
— Обязательно!
В полдень ворота (автоматические, на пульте) с лязгом отъехали.
Въехал белый «Лексус» Татьяны.
Она вышла, поправила очки. Увидела «штаб» на яблоне.
Лицо её перекосило.
— Что за убожество? — спросила она ледяным тоном, подходя к дереву. — Олег, ты в своём уме? Это яблоня сортовая, «Антоновка»! Ты ей кору попортишь!
— Тань, это просто домик… — начал Олег, спускаясь.
— Это не домик, это сарай из гнилушек! Портит весь вид участка, я заказала Артёму готовый игровой комплекс из пластика. Яркий, безопасный, с горкой. Завтра привезут, а это… — она брезгливо ткнула пальцем в доски. — Разбери немедленно.
— Это мы с папой сами… — пискнул Артём сверху.
— Не спорь! — рявкнула Татьяна. — И слезай оттуда! Ты посмотри на себя! Грязный, как оборванец! Света! — заорала она в сторону дома. — Почему ребенок грязный?!
Света выбежала на крыльцо, вытирая руки полотенцем.
Она увидела перекошенное лицо сестры, злое лицо мужа, испуганного сына и привычно заметалась.
— Оль… Ну правда… Таня же лучше купит… Пластиковый, красивый… Разбери, а? Ну зачем ссориться?
Олег тяжело посмотрел на жену.
В его глазах погас огонек, который горел всё утро.
— Хорошо, — сказал он.
Взял лом, который лежал в траве.
И с размаху ударил.
Не по домику.
Он ударил по забору, по секции из профлиста, которую сам прикручивал неделю назад, стараясь сделать идеально ровно.
Удар, металл со скрежетом прогнулся.
Удар, саморезы вылетели.
— Олег, ты чего?! — взвизгнула Света. — Ты с ума сошел?!
— Ничего, — Олег бросил лом. — Я здесь никто.
Он пошел в дом, не оглядываясь.
Татьяна стояла с открытым ртом.
— Псих, — констатировала она. — Натуральный псих. Света, как ты с ним живешь? Нищий, да ещё и буйный.
Я здесь никто, муж уходит хлопнув дверью
Вечером Олег молча собирал вещи.
Он не брал много, спортивная сумка, инструменты (свои, личные).
Света стояла в дверях спальни, кусая губы.
— Олег… Ну куда ты? Ночь на дворе.
— Я ухожу, Свет.
— Из-за домика?
— Из-за всего, я мужик Света, а не приживалка при твоей сестре. Я не могу так жить, мне дышать нечем. Здесь даже воздух, кажется, Татьяне принадлежит.
Он застегнул молнию на сумке.
— Я Артёма забираю.
— Что?! — Света пошатнулась. — Ты с ума сошёл? Куда? В съемную халупу? Или к матери в хрущевку? У него тут своя комната двадцать метров!
— Это не комната Света, а изолятор строгого режима. Твоя сестра делает из него комнатную собачку: «не бегай, не потей, учи французский». Он пацан, ему десять лет! Ему воздух нужен, футбол, ссадины на коленках, а не «немецкие стеклопакеты»!
— Я не отдам сына! — Света загородила собой дверь. — Он мой!
— Он наш, — спокойно сказал Олег. — И я не хочу, чтобы он вырос таким же… как вы.
— Каким «таким»?
— Безхребетным.
Олег отодвинул её (аккуратно, но твердо).
— Я подам в суд, пусть суд решает, а пока… пока пусть побудет здесь. Не хочу его ночью таскать, но завтра я приду за ним в школу.
Он ушёл.
Света осталась одна в огромном, пустом доме, где каждый угол кричал о деньгах Татьяны.
Она набрала номер сестры.
— Тань… Олег ушел, сказал сына заберёт через суд.
— Пф-ф! — фыркнула Татьяна в трубку. — Да пусть катится! Нищий гордец, идиот. Суд ему ребенка не отдаст, у него зарплата три копейки, жилья своего нет. А у нас дом, условия, достаток, не бойся Светка, мы его размажем. Я адвоката найму, лучшего в городе, он ещё приползет прощения просить.
Деньги против свободы
Суд назначили через два месяца.
За это время Татьяна развила бурную деятельность. Она наняла адвоката – лощеную даму с папкой из крокодиловой кожи. Она завалила Артёма подарками: гироскутер, дрон, новые кроссовки.
Артём подарки брал, но глаза у него были грустные.
Отец приходил к школе, они сидели на лавочке, ели мороженое (которое Татьяна запрещала).
Артём рассказывал про дрона, Олег слушал и кивал.
— Пап, а когда мы собаку заведем? — спрашивал сын.
— Скоро Тёмыч, как только суд выиграем.
В день суда Света тряслась, она выпила две таблетки валерьянки, но руки все равно дрожали.
Зал суда был серым и душным. Судья, усталая женщина с пучком на голове монотонно перебирала бумажки.
Татьяна сидела рядом со Светой, уверенная, как танк, она шепнула:
— Смотри на его защитника, оборванец какой-то.
Адвокат Олега действительно выглядел скромно: потёртый пиджак, очки на резинке.
Обычный дядька, похожий на учителя труда.
Судья подняла глаза.
— Истица Светлана Викторовна вы работаете медсестрой в отделении реанимации?
— Да, ваша честь.
— График работы?
— Сутки через двое, иногда двое суток подряд, если замены нет, у нас людей не хватает.
— Понятно, а кто находится с ребенком, пока вы на сутках?
— Моя сестра, Татьяна. Она… она помогает, у неё свободный график, свой бизнес.
Судья что-то пометила в блокноте.
Тут встал адвокат Олега.
— Ваша честь, позвольте уточнить. Значит, ребенок пятьдесят процентов времени, а с учетом ночных смен и пересменок до семидесяти процентов, находится не с матерью, а с тётей?
— Ну… фактически да, — промямлила Света.
— А у отца график пять-два, с восьми до семнадцати ноль-ноль, вечера свободны, выходные свободны и бабушка, мать Олега, на пенсии, живёт в соседнем подъезде, готова помогать в случае форс-мажора. Условия для проживания имеются: двухкомнатная квартира, комната для ребенка оборудована.
Татьяна пихнула своего адвоката локтем, та вскочила.
— Ваша честь! Но материальные условия! У матери коттедж двести квадратов! Свежий воздух! У отца, ипотечная двушка в спальном районе!
— Квадратные метры – это хорошо, — кивнула судья. — Но ребенку нужен родитель, а не метраж.
Выбор ребенка
— Пригласите несовершеннолетнего Артёма, — сказала судья.
Артём вошел, он был в костюмчике, который купила Татьяна. Ему было жарко и неудобно, он теребил галстук.
Судья улыбнулась ему (впервые за процесс).
— Здравствуй, Артём, подходи ближе не бойся. Скажи, тебе десять лет, ты уже большой с кем ты хочешь жить?
Света сжала кулаки, она была уверена: он выберет маму. Он же любит её и дом и планшет.
Дети любят комфорт.
Татьяна делала Артёму знаки глазами: «Вспомни про дрона!».
Артём посмотрел на Свету, на Таню, потом на отца, который сидел, сцепив руки, и смотрел на сына с такой надеждой и болью, что у Светы ёкнуло сердце.
— С папой, — тихо сказал мальчик.
В зале повисла тишина.
— Почему? — удивилась судья. — У мамы большой дом, игрушки.
— У мамы тётя Таня, — сказал Артём, глядя в пол. — Она кричит, если я громко говорю, выкинула моих солдатиков, потому что они пылесборники, не разрешает мне бегать.
А папа… Папа разрешает мне... И мы с ним собаку заведем, тётя Таня собак ненавидит, говорит, от них воняет.
Света почувствовала, как краска отливает от лица.
Она посмотрела на сестру.
Татьяна сидела красная, с раздутыми ноздрями и в этот момент Света увидела её глазами сына.
Не благодетельницу, а надзирателя в белых брюках, которая ненавидит всё живое, что не вписывается в её дизайн.
Живи одна в своем сарае
— Суд решил, — голос судьи звучал как приговор, но не для Олега, а для Светы. — Определить место жительства несовершеннолетнего с отцом. Основание: график работы матери не позволяет осуществлять полноценный уход и воспитание. Фактическим воспитателем является третье лицо, с которым у ребенка сложились конфликтные отношения, травмирующие психику.
Стукнул молотка.
Татьяна вскочила.
— Это беспредел! Мы апелляцию подадим! Света, не реви! Мы его уничтожим!
Света медленно встала.
Она видела, как Артём подбежал к отцу, как Олег подхватил его на руки и они оба смеялись, вытирая слезы.
Они были счастливы без неё.
— Света! Ты меня слышишь?! — трясла её Татьяна.
Света отдернула руку.
— Уходи, Таня.
— Что? — сестра опешила.
— Уходи, ты купила мне дом, но отобрала у меня сына, своим газоном и пылесборниками.
Уходи из моей жизни и ключи от дома верни.
— Ты… ты неблагодарная тварь! — прошипела Татьяна. — Живи одна в своем сарае!
Посмотрим, как ты за газ платить будешь!
Она бросила связку ключей на пол и выбежала из зала, цокая каблуками.
Прошел год.
Света живет в доме одна.
Смены в реанимации спасают, там некогда думать, но когда она возвращается домой… Пустота звенит в ушах.
Артём приезжает на выходные редко. Говорит: «Мам, у нас там с папой тренировка», или «Мы с Джеком (собакой) гулять идём», ему там интереснее.
Она завела кота, обычного, полосатого Ваську с помойки.
Васька дерёт дорогие итальянские обои в коридоре. Света смотрит на лохмотья бумаги и улыбается.
Назло Тане.
Вчера она приехала к Олегу и Артёму.
Они живут в обычной двушке, в прихожей пахнет псиной и жареной картошкой.
Артём выбежал встречать: чумазый , в рваных джинсах, с царапиной на щеке, но счастливый.
Олег налил ей чаю в простую кружку со сколом.
— Счастлива? — спросил он, глядя ей в глаза, без злорадства, просто спросил.
Света посмотрела в окно, во дворе Артём с пацанами пинают мяч, рядом носился лохматый пёс.
— Нет, — честно сказала она.
Она допила чай.
— Я, наверное, дом продам, Олег. Куплю квартиру здесь, в вашем районе, чтобы Артём мог пешком приходить.
— Продавай, — кивнул Олег. — Дом это стены, а семья – это люди.
Света уехала.
Зашла в свой шикарный, пустой дом.
И впервые за год не стала разуваться в прихожей.
Прошла прямо по паркету, оставляя комья грязи.
Прошла на кухню, села на стул, не снимая куртки.
Грязь на полу чернела.
«Хоть так, — подумала Света. — Хоть так почувствовать, что я здесь хозяйка, а не экспонат в музее имени моей сестры».
Ну а теперь ваша очередь.
Девочки, признавайтесь: у кого есть такая родня, которая делает добро так, что выть хочется? Кто сталкивался с «подарками», за которые потом приходится расплачиваться свободой и нервами? И главное, смогли ли вы сказать твердое «нет» или до сих пор терпите инспекции свекрови или сестры? Пишите в комментариях, делитесь опытом! И перешлите историю той самой подруге, которая боится обидеть маму отказом от «помощи». Пусть знает, чем это чревато, жду вас…