Острая еловая игла вошла под ноготь, мгновенно отозвавшись резкой, отрезвляющей болью. Вера не отдернула руку, лишь медленно выдохнула, глядя на густую зеленую крону, упирающуюся в беленый потолок.
Это дерево всегда было для нее испытанием на прочность.
Игорь покупал самую высокую и пушистую ель на базаре, волок ее в квартиру, заполняя пространство колючей массой, а потом уходил в душ. Наряжать, распутывать гирлянды, выметать осыпающуюся хвою — это была ее обязанность. Его задачей было «обеспечить праздник», ее задачей — обслуживать его.
Стоя на шаткой стремянке, Вера потянулась к макушке, чтобы закрепить серебряную звезду. Пальцы, огрубевшие от домашней работы, наткнулись на чужеродный предмет в глубине ветвей, у самого ствола.
Не игрушка.
Подушечки пальцев ощутили мягкий, податливый бархат, резко контрастирующий с жесткой корой.
Вера замерла. Сердце не екнуло, оно словно споткнулось и пошло тяжелее, глуше. Она знала все коробки с игрушками в этом доме, каждую стеклянную шишку и картонного зайца. Этого бархатного кубика здесь быть не должно.
Коробочка была примотана к стволу грубой зеленой ниткой — надежно, так, чтобы случайно не упала, но была доступна для мужской руки, знающей тайник.
Она развязала узел. Ногти царапнули картон. Пружина крышки сработала бесшумно.
Внутри, на белоснежном атласном ложе, лежал кулон. Камень был неприлично, вульгарно огромным. Даже в полумраке комнаты, освещенной лишь уличным фонарем, он поймал луч света и раздробил его на сотни холодных, злых искр.
Это был не фианит. Вера, хоть и редко носила украшения, умела отличать стекло от ледяной твердости бриллианта.
Под кулоном белел туго свернутый клочок бумаги. Вера развернула его, чувствуя, как бумага режет кожу.
«Моей сладкой Кристине. Пусть этот камень сияет на твоей шейке в эту ночь. Твой Тигр».
Тигр.
Веру не обдало жаром, она не заплакала и не вскрикнула. Внутри разлился мертвый, абсолютный холод, словно она проглотила кусок льда.
Кристина. Новая помощница Игоря. Двадцать два года, звонкий смех, привычка накручивать локон на палец и смотреть на мужчин снизу вверх. Вера видела ее на корпоративе — девочка-праздник, девочка-пустышка.
Вера медленно закрыла коробочку. Бархат теперь казался ей омерзительным, словно шкурка ядовитого насекомого.
Она спустилась со стремянки, чувствуя тяжесть собственного тела на каждой ступени. В углу гостиной стояла огромная коробка, небрежно прикрытая пледом. Подарок для жены. Игорь даже не старался его спрятать.
Вера откинула край ткани. С глянцевого картона на нее смотрел мощный моющий пылесос. «Для идеальной чистоты вашего дома», — кричала рекламная надпись. Агрегат выглядел тяжелым, громоздким и бесконечно утилитарным.
Жене — инструмент для уборки грязи. Любовнице — чистое сияние.
Она подошла к зеркалу в прихожей. Из стекла на нее смотрела женщина с плотно сжатыми губами. В ее глазах не было истерики, только темная, застывшая усталость. Она столько лет держала этот дом, этот брак, этот фасад благополучия на своих плечах, как атлант.
— Значит, Тигр, — произнесла она одними губами.
В ванной шумела вода. Игорь смывал с себя день, готовясь к ужину, который она приготовила. Он был уверен в своей безнаказанности. Он считал жену удобной функцией, слепой и глухой к его шалостям.
Это была его фатальная ошибка.
Ночь была душной, несмотря на открытую форточку. Игорь спал, раскинувшись на две трети кровати, и его тяжелое дыхание с присвистом заполняло спальню. Он всегда спал крепко, с совестью младенца.
Вера лежала на самом краю, чувствуя, как пружина матраса впивается в бедро.
Она встала. Пол обжег ступни холодом. Двигаясь бесшумно, как тень, она прошла в гостиную.
Ель в темноте казалась огромным черным зверем. Вера, не включая свет, на ощупь нашла тайник. Бархат снова лег в ладонь.
Затем она направилась в кладовку. Там пахло пылью и старым брезентом. На верхней полке, куда она загнала его рыболовные снасти три года назад, стоял жестяной ящик.
Вера открыла его. Пальцы перебирали содержимое, ища нужное. Крючки, леска, поплавки... Нет, слишком легко.
Рука нащупала свинцовое грузило. Тяжелое, шершавое, неприятно маслянистое на ощупь. Свинец — металл мертвый и ядовитый. Идеально.
Она вернулась на кухню, включила тусклую подсветку вытяжки.
Бриллиантовый кулон перекочевал в карман ее халата. Камень нагрелся от тепла ее тела, но все равно казался чужим.
Вера положила в бархатную коробочку свинцовое грузило. Оно идеально легло в углубление, придавая упаковке солидный вес. Сверху она добавила горсть старых, ржавых рыболовных крючков-тройников. Острые жала хищно блеснули в полумраке.
Пусть Тигр попробует на вкус свою добычу.
Вера взяла листок бумаги из блокнота для списка покупок. Ее почерк был ровным, без наклона и дрожи.
«Дорогая, я решил, что нам пора расстаться. Это прощальный подарок. Жена узнала, я не хочу проблем. Не звони».
Чтобы крючки не гремели, она проложила их ватным диском, а сверху, как вишенку на торте, положила дешевую пластиковую брошь в виде божьей коровки, которую когда-то купила дочери в переходе. Гладкий, дешевый пластик с криво нарисованными точками.
Щелкнула крышка. Вес был идеальным.
Вера вернулась к елке. Снова этот укол хвои, снова запах смолы, который теперь казался ей запахом лжи. Она привязала коробочку на место, тщательно восстановив узел зеленой нитки.
Бриллиант она не стала прятать в шкатулку. Она пошла на кухню, достала банку с пуговицами — старую, жестяную, из-под датского печенья. Высыпала содержимое на стол, положила камень на дно и засыпала сверху лавиной разноцветного пластика, кости и дерева.
Надежнее сейфа. Сюда он никогда не заглянет.
Вернувшись в постель, Вера долго смотрела в потолок. Внутри у нее было пусто и тихо, словно в доме, из которого вынесли всю мебель. Жалости не было. Любви не было. Была только ледяная ясность.
Тридцать первого декабря суета началась с утра. Игорь был на взводе. Он бесцельно бродил по квартире, то включая, то выключая телевизор. От него пахло дорогим парфюмом — слишком резким, слишком парадным для домашнего утра.
— Вер, мне отъехать надо, — бросил он, поправляя галстук перед зеркалом в прихожей. Его руки слегка дрожали. — Партнеров поздравить. Чисто символически. Час, не больше. Надо уважить людей.
Вера резала овощи на кухне. Нож ритмично, с глухим стуком ударял по деревянной доске.
— Конечно, поезжай, — ее голос звучал ровно, как натянутая струна. — Партнеры — это святое. Главное, чтобы подарок понравился.
Игорь замер на секунду, но не обернулся. Он был слишком занят собой.
Через отражение в темном стекле духовки Вера видела, как он зашел в гостиную. Огляделся воровато, как подросток. Нырнул рукой в гущу еловых лап.
Тихий вскрик. Видимо, укололся о ветку. Или сама елка не хотела отдавать свой ядовитый плод.
Хлопнула входная дверь.
Вера отложила нож. Вытерла руки вафельным полотенцем. Ткань была жесткой, реальной.
Его не было два с половиной часа.
Когда замок снова щелкнул, Вера сидела в кресле в гостиной. Телевизор был выключен. В квартире стояла звенящая тишина.
Игорь вошел в комнату. Вид у него был такой, словно он прошел сквозь ураган. Галстук сбился набок, волосы растрепаны. А на левой щеке, от скулы до подбородка, алели три глубокие, свежие царапины. Кровь уже запеклась, но выглядело это жутко.
Он тяжело опустился на диван, не снимая уличных ботинок. Грязь с подошвы коснулась чистого ковра.
— Что случилось? — спросила Вера, не меняя позы. — Партнеры были не рады поздравлению?
Игорь дернул плечом, поморщился от боли.
— Кошка... у партнера. Бешеная тварь. Кинулась прямо в лицо, едва я вошел.
— Надо же, — Вера чуть наклонила голову. — Животные чувствуют фальшь, Игорь. Или дешевизну.
Он вскинул на нее глаза. В них плескался животный страх пополам с раздражением.
— О чем ты? Я коньяк возил. Какой еще дешевизну?
— А я думала, крючки, — Вера встала.
Она подошла к углу, резким движением сдернула плед с коробки пылесоса. Картон глухо стукнул, упав на пол.
— Что? — лицо Игоря стало серым, как пепел.
— Муж спрятал подарок любовницы в елке, — сказала Вера спокойно, словно зачитывала приговор. — Но я переклеила содержимое. Твоя Кристина получила свинцовое грузило, ржавые крючки и пластиковую божью коровку. А ты получил когтями по лицу. Все честно, Тигр. Баланс соблюден.
Игорь вскочил. Его ноздри раздувались.
— Ты... Ты рылась в моих вещах? Ты не имела права! Где камень? Верни сейчас же, сука! Он стоит больше, чем ты за всю жизнь заработаешь!
— Он ничего не стоит, Игорь. Для тебя — уже ничего.
Вера указала рукой на прихожую. Там стояли два чемодана и большая спортивная сумка.
— Твои вещи собраны. Пылесос можешь забрать себе. Он тебе пригодится, когда будешь выметать осколки своей жизни.
— Ты с ума сошла? — он шагнул к ней, сжимая кулаки. Вены на шее вздулись. — Кому ты нужна? Сорок лет, ни работы нормальной, ни внешности. Я тебя содержал! Это моя квартира!
Вера даже не отшатнулась. Она смотрела на него, и этот взгляд — тяжелый, безжизненный, как тот свинец в коробке — остановил его лучше удара.
— Квартира досталась мне от родителей, Игорь. Ты здесь только прописан. А насчет содержания... Я знаю про твои махинации на фирме. Про "инвестиционные" камни.
Игорь замер. Его кадык судорожно дернулся.
— Если ты сейчас не уйдешь, — продолжила Вера тихо, — я позвоню твоему генеральному. И расскажу, откуда у финансового директора деньги на бриллианты чистой воды при официальной зарплате. У меня есть фотографии камня и чека, который ты так неосмотрительно оставил в кармане пиджака неделю назад.
Это была ложь про чек, но Вера знала: страх сделает свое дело.
Игорь попятился. Он схватил куртку. Пылесос брать не стал.
Дверь захлопнулась с такой силой, что в серванте жалобно звякнул хрусталь.
Вера подошла к двери. Медленно, смакуя каждое движение, повернула верхний замок. Потом нижний. И накинула цепочку.
Только тогда она позволила себе выдохнуть. Воздух в квартире стал чистым.
Эпилог
Прошло четыре года.
Вера не стала великим дизайнером и не покорила мир моды. Жизнь не похожа на кино.
Она просто жила. Окончила курсы флористики — ей всегда нравилось работать руками, чувствовать живую фактуру цветов, стеблей, листьев. Теперь у нее была маленькая цветочная лавка в спальном районе.
Денег от проданного кулона хватило, чтобы закрыть старые кредиты Игоря, которые он «благородно» оставил ей, и сделать ремонт.
Она выкинула все. Старый диван, шторы, ковры. Теперь в ее доме пахло свежесрезанными цветами и кофе.
Игорь возник из ниоткуда, как призрак прошлой жизни.
Был промозглый, серый март. Вера выходила из супермаркета, прижимая к груди бумажный пакет с продуктами.
У ее машины, прислонившись бедром к капоту, стоял мужчина. Вера узнала его не сразу. Он осунулся, полысел, под глазами залегли глубокие тени. Дешевая куртка из кожзама на сгибах уже потрескалась, обнажая белесую ткань.
— Привет, бывшая, — он улыбнулся, но улыбка вышла кривой, похожей на оскал. Зубы пожелтели от дешевого табака.
Вера перехватила пакет удобнее. Шершавая крафтовая бумага успокаивала пальцы.
— Уйди с дороги, Игорь.
— Не так быстро. Нам надо поговорить.
Он не сдвинулся с места. В его позе появилась та самая, забытая наглость, смешанная с отчаянием загнанного зверя.
— Помнишь камушек? — он прищурился. — Тот, что ты украла?
— Я компенсировала моральный ущерб за годы лжи.
— Ты украла вещдок, Вера.
Игорь полез в карман, достал помятый, засаленный конверт.
— Я тогда не просто так его купил. Я выводил деньги из фирмы. Схема была красивая, через ювелирку. А потом аудит, недостача. Пять миллионов повесили на меня. Меня уволили с волчьим билетом, дали условный срок, присудили долг. Я все потерял. Кристина, кстати, сбежала через неделю. Из-за тебя я на дне.
— Из-за своей жадности и глупости, — Вера потянулась к ключам.
Игорь перехватил ее руку. Его ладонь была влажной и горячей, липкой. Вере стало физически противно, словно ее коснулась жаба.
— Не спеши. Вчера ко мне приходили. Следователь нашел камень. Он всплыл на каком-то аукционе в Лондоне. Цепочку отследили обратно. Первый ломбард, куда его сдали четыре года назад — там твои паспортные данные, Вера.
Он торжествующе рассмеялся. Смех перешел в булькающий кашель.
— Я написал заявление сегодня утром. Что ты украла корпоративное имущество у меня из сейфа. Пока я спал. Я выставил себя жертвой, которую обокрала алчная жена. А ты — мошенница, легализовавшая преступный доход. Статья тяжелая, Верочка. Группой лиц по предварительному сговору.
Вера почувствовала, как пакет в руках становится невыносимо тяжелым, словно там кирпичи.
— Чего ты хочешь?
— Квартиру. Перепишешь на меня дарственную в счет погашения моего долга перед фирмой. И машину. Тогда я заберу заявление. Скажу, что нашел камень дома, ошибся, забыл. Спасу тебя от тюрьмы.
— Ты блефуешь.
— У тебя два выхода. Или бомж, или зечка. Выбирай. Время пошло.
В кармане Веры резко зазвонил телефон. Стандартная трель разрезала шум улицы, как скальпель.
Игорь кивнул на карман, ухмыляясь:
— Ответь. Это, скорее всего, уже по твою душу. Они работают быстро.
Вера медленно достала телефон. Номер был городской, незнакомый. Сердце билось где-то в горле.
— Слушаю.
— Вера Николаевна? — голос в трубке был мужским, усталым и очень официальным, с металлическими нотками. — Старший следователь ОБЭП Соколов.
Вера посмотрела на Игоря. Тот самодовольно скрестил руки на груди, наслаждаясь моментом триумфа. Он думал, что победил.
— Да, я слушаю, — голос Веры не дрогнул.
— Ваш бывший супруг, Игорь Валерьевич, сегодня подал заявление о хищении ювелирного изделия...
— Да, я знаю. Он стоит рядом и угрожает мне.
— Отлично, что вы на связи. Передайте гражданину, чтобы он не уходил. Наряд уже выехал.
— Я не понимаю... — прошептала Вера.
— Вера Николаевна, мы четыре года пытались доказать, что этот камень был куплен именно им и именно на похищенные средства. Он утверждал на суде, что денег не брал, ничего не покупал, а недостача — ошибка бухгалтерии. Но сегодня, написав заявление о краже своего имущества из своего сейфа, он собственноручно подписал признание в том, что владел активом, купленным на украденные деньги.
В трубке послышался шелест бумаги.
— А ваша квитанция из ломбарда с датой четырехлетней давности лишь подтверждает, что актив был у него в распоряжении именно в тот период. Вы для нас — ценный свидетель.
А он теперь пойдет не по условке, а по реальному сроку. Хищение в особо крупном, плюс ложные показания, плюс, как я слышу, вымогательство.
Вера медленно опустила руку с телефоном.
Ветер трепал полы дешевой куртки Игоря, раздувая их, как крылья подбитой птицы.
— Ну что? — нетерпеливо спросил он, не слышавший разговора. — Вещи собирать? К нотариусу едем?
Вера улыбнулась. Впервые за эти годы она посмотрела на него не как на врага, и не как на бывшего мужа. А как на пустое место, которое скоро исчезнет.
— Собирай, Игорь, — сказала она тихо. — Только не вещи. Сухари.
Она нажала кнопку на брелоке. Машина пискнула, открывая замки. Вера села за руль, чувствуя приятную прохладу кожаной оплетки.
Хлопнула дверь, надежно отрезая ее от сырости, грязи и человека, который сам вырыл себе яму.
Мотор заурчал ровно и уверенно. Вера включила поворотник и плавно выехала с парковки. В зеркале заднего вида она видела, как к застывшему в недоумении Игорю подъезжает полицейский патруль.
Она не стала досматривать. У нее было много работы. Цветы не ждут.
Часть 2 читать тут
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.
Все мои истории являются вымыслом.