— Толь, а давай загадаем желание под бой курантов? — Марина расставляла на столе салаты и поглядывала на часы. До полуночи оставалось минут сорок.
— Давай, — муж открывал бутылку шампанского на кухне. — Только не говори вслух, а то не сбудется.
— Я вот свое уже придумала, — вдруг произнесла Алиса Михайловна, сидя на диване и не отрываясь от телевизора. — Я под бой курантов загадаю, чтобы вы половину квартиры на меня переписали, я же вам помогала деньгами. Пятьсот тысяч — это не шутки.
Марина медленно поставила миску с оливье на стол. Пальцы вдруг стали ватными. Она обернулась к свекрови, но та как ни в чем не бывало продолжала смотреть концерт, будто только что обсудила погоду.
— Мам, ты чего это? — Толя вышел из кухни с двумя бутылками. — Какая квартира?
— Обычная квартира. Ваша. Вернее, моя тоже должна быть. Я же вкладывалась.
— Мама, ну давай не будем сейчас об этом, — Толя поставил бутылки на стол и неловко потер руки. — Новый год же на носу.
— А когда будем? — Алиса Михайловна наконец повернула голову. Лицо у нее было спокойное, даже холодное. — Я пять лет молчала, думала, сами догадаетесь. Не догадались. Значит, пора самой говорить.
Марина опустилась на стул. В горле пересохло, хотя только что она пила воду.
— Алиса Михайловна, но мы же не занимали у вас деньги. Вы сами предложили помочь.
— Помочь — это одно, а забыть про меня совсем — другое, — свекровь встала с дивана и подошла к столу. Села напротив Марины, сложила руки. — Я думала, вы сами предложите. Типа: мама, давай оформим на тебя долю, ты же помогла. А вы молчите. Пять лет живете, ипотеку выплачиваете, а про меня забыли.
— Мам, ну причем тут забыли? — Толя сел между ними, явно пытаясь сгладить ситуацию. — Ты же знаешь, мы тебе благодарны. Просто...
— Просто что? — Алиса Михайловна прищурилась. — Просто благодарность — это слова. А дела где? Я не какая-нибудь чужая тетка, я мать. Вложила в вас деньги, имею право.
Марина почувствовала, как внутри все сжалось. Она вспомнила тот день пять лет назад. Они с Толей сидели на этой же кухне, только она была еще не их кухня, а съемная. Считали деньги, откладывали, собирали по копейке. Нашли квартиру, двушку в новостройке. Семь миллионов. У них было два с половиной миллиона — Толины премии с фабрики за три года, Маринины накопления с работы в спортклубе. Банк требовал три миллиона на первый взнос.
Не хватало полмиллиона.
— Мам, но ты же тогда сказала, что это помощь, — Толя явно растерялся. — Ты сама говорила: молодым на жизнь, на счастье.
— Говорила, — согласилась Алиса Михайловна. — Но я не говорила, что дарю. Я сказала — помогаю. Помощь бывает разная.
— То есть как? — Марина наконец нашла голос. — Вы хотите сказать, что пять лет назад вы давали нам деньги с условием?
— Я думала, это само собой разумеется, — свекровь налила себе воды из графина. — Мать вкладывается в сына, сын благодарит мать. Нормально же.
— Но вы ничего такого не говорили! — Марина повысила голос и тут же пожалела. Надо было держать себя в руках. — Вы принесли конверт, передали Толе, сказали: это вам, детки, на квартиру. Радуйтесь.
— Ну и что? Это не значит, что я отказываюсь от своих прав.
— Каких прав? — Марина уставилась на свекровь. — На квартиру, которую мы выплачиваем? Которую мы обслуживаем, в которой делали ремонт на свои деньги?
— Марин, успокойся, — Толя положил руку ей на плечо. — Давайте спокойно.
— Я спокойная, — соврала Марина. Внутри все кипело. — Просто я хочу понять логику.
Алиса Михайловна допила воду и поставила стакан на стол. Вид у нее был невозмутимый, как будто они обсуждали, какой фильм посмотреть.
— Логика простая. Я вложила в вашу квартиру деньги. Значит, должна иметь долю. Половину на вас двоих, половину на меня. Справедливо.
— Но квартира стоит семь миллионов! — вырвалось у Марины. — Вы дали полмиллиона!
— И без этих полмиллиона вы бы квартиру не купили, — спокойно парировала свекровь. — Или купили?
Молчание повисло тяжелое. Из телевизора доносились веселые песни, артисты поздравляли страну с наступающим Новым годом. За окном хлопали петарды.
— Мам, ну давай после праздников обсудим, — Толя явно хотел закрыть тему. — Сейчас же Новый год. Давайте просто отметим нормально.
— Обсуждать нечего, — отрезала Алиса Михайловна. — Я все сказала. Думайте. У вас есть время до конца января. Или оформляете на меня долю, или я пойду другим путем.
— Каким путем? — холодок пробежал по спине Марины.
— Подам в суд. На возврат долга с процентами. Найду хорошего адвоката. Докажу, что это был заем, а не подарок.
— Но расписки нет! — выпалила Марина.
— Зато есть свидетель, — Алиса Михайловна кивнула на сына. — Толя видел, как я передавала деньги. Он подтвердит, если понадобится.
Толя побледнел.
— Мам, ну как я могу подтверждать то, чего не было? Ты же не говорила про займ тогда.
— А что я говорила? — свекровь прищурилась. — Толь, вспоминай. Я сказала: даю вам в помощь, но это не просто так. Помните?
Марина напряглась. Она пыталась вспомнить тот разговор. Пять лет прошло, детали стерлись. Но она точно помнила, что Алиса Михайловна была довольной, радовалась, что они нашли квартиру.
— Мам, ты так не говорила, — Толя помотал головой. — Ты сказала: это вам на жизнь, на семью.
— Ну вот, значит, на семью. А семья — это я тоже.
Марина хотела возразить, но сдержалась. Спорить сейчас было бесполезно. Свекровь явно все продумала, выбрала момент. Новый год, праздник, все расслаблены — и вдруг такое заявление.
— Алиса Михайловна, давайте правда после праздников поговорим, — Марина встала из-за стола. — Сейчас эмоции. Надо спокойно все обсудить.
— Мне обсуждать нечего, — свекровь тоже поднялась. — Я свое мнение высказала. А вы решайте. Я пойду в комнату, устала.
Она развернулась и ушла. Дверь за ней закрылась тихо, но Марине показалось, что хлопнула.
Толя сидел, уставившись в стол. Лицо у него было растерянное.
— Толь, скажи мне честно, — Марина села рядом. — Она правда тогда говорила что-то про условия?
— Нет, — он помотал головой. — Клянусь, ничего такого не было. Она пришла, дала конверт, сказала: помогу вам, молодые, обживайтесь. Все.
— Тогда почему она сейчас это выдумывает?
— Не знаю, — Толя провел ладонями по лицу. — Может, правда думала, что мы сами предложим?
— Предложим что? Отдать ей полквартиры за полмиллиона? — Марина сжала кулаки. — Толь, это же бред. Квартира стоит семь миллионов. Мы платим ипотеку пять лет, каждый месяц по пятьдесят тысяч. Сколько мы уже выплатили? Три миллиона? Больше?
— Три двести где-то, — кивнул Толя.
— Вот. Мы вложили уже три миллиона двести. Плюс наши два с половиной на первый взнос. Это почти шесть миллионов. А она дала полмиллиона и хочет половину квартиры?
— Мариш, ну она же мама...
— И что? — Марина почувствовала, как голос дрожит. — Она твоя мама, я понимаю. Но это не значит, что она может вот так просто прийти и заявить права на нашу квартиру!
— Я понимаю, — Толя взял ее за руку. — Просто давай не будем сейчас ругаться. Праздник же.
Марина хотела сказать, что праздник уже испорчен. Что настроение пропало. Что через пятнадцать минут Новый год, а она хочет плакать. Но промолчала.
С телевизора зазвучали куранты.
Они чокнулись бокалами молча. Алиса Михайловна так и не вышла из комнаты.
***
Утром первого января Марина проснулась от звуков на кухне. Голова гудела — не от шампанского, которого она почти не пила, а от мыслей. Всю ночь крутилась, не могла заснуть. Рядом Толя посапывал, раскинув руки.
Марина встала, накинула халат и вышла в коридор. Из кухни доносился стук посуды.
Алиса Михайловна уже встала, одетая, причесанная. Она стояла у плиты и что-то готовила. На столе громоздились чистые тарелки, вымытые приборы.
— Доброе утро, — Марина прошла к раковине, плеснула в лицо холодной воды.
— Утро, — свекровь даже не обернулась. — Разогреваю вчерашнее. Будешь?
— Спасибо, не хочу пока.
Повисла пауза. Марина налила себе воды, села за стол. Алиса Михайловна продолжала орудовать у плиты, словно это была ее кухня. Переставляла кастрюли, открывала шкафчики, брала то одно, то другое.
— Алиса Михайловна, давайте все-таки поговорим, — Марина решилась. — Про вчерашнее.
— А что говорить? — свекровь наконец повернулась. — Я все сказала. Вы подумайте, решайте.
— Но вы же понимаете, что ваше требование... ну, оно странное?
— Почему странное? — Алиса Михайловна села напротив. — Я вложила деньги, хочу гарантию.
— Какую гарантию?
— Что я не останусь на улице в старости. Что у меня будет крыша над головой. Что я не чужая для сына.
Марина сжала губы. Вот оно что. Значит, дело не только в деньгах.
— Алиса Михайловна, но ведь никто вас не бросит. Толя всегда поможет, если что.
— А если с Толей что-то случится? — свекровь сложила руки на столе. — Что тогда? Ты меня выгонишь?
— С чего вы взяли? — Марина почувствовала, как щеки горят. — Я никогда...
— Вот именно, что никогда, — перебила Алиса Михайловна. — Сейчас ты так говоришь, а потом передумаешь. Мне нужна гарантия. Документальная.
— Но это же ненормально, — вырвалось у Марины. — Требовать полквартиры за полмиллиона!
— Почему ненормально? Без этих денег вы бы квартиру не купили вообще.
— Мы бы копили дальше. Или взяли кредит.
— Ага, кредит под двадцать процентов? — свекровь усмехнулась. — Вместо того чтобы добрать полмиллиона? Да вы бы еще год копили. Или два. А за это время квартиры бы подорожали, и вы бы вообще ничего не купили.
Марина молчала. В чем-то свекровь была права — тогда цены росли быстро. Если бы они не купили в тот момент, пришлось бы искать что-то дешевле. Или действительно копить еще год.
— Хорошо, допустим, — Марина вздохнула. — Допустим, ваша помощь была важна. Но почему вы молчали пять лет? Почему не сказали сразу?
— Я думала, само собой понятно, — Алиса Михайловна пожала плечами. — Мать помогла сыну, сын обязан помнить. Я ждала, что вы сами скажете: мам, давай оформим. Но вы молчали. Я решила — ладно, подождем. Может, образумятся. Не образумились. Пришлось самой поднимать вопрос.
— Но никакого договора не было! Никакой расписки!
— А зачем расписка между родными? — свекровь прищурилась. — Я своему сыну дала, не чужому человеку. Думала, он поймет без бумажек.
Марина поняла, что зашла в тупик. Каждый ее довод свекровь разбивала. Либо логикой, либо апелляцией к родству.
— Алиса Михайловна, а вы с Толей поговорите сами? Спокойно, без меня?
— Зачем без тебя? — свекровь нахмурилась. — Ты жена, тебя это тоже касается. Или ты собираешься спрятаться за спину мужа?
— Я не прячусь, — Марина сжала кулаки под столом. — Просто хочу понять, что вы на самом деле хотите. Реально получить долю? Или просто проверить нас?
— Я хочу справедливости, — отчеканила Алиса Михайловна. — Я дала деньги, я имею право на долю. Точка.
В этот момент в кухню вошел Толя, заспанный, в мятой футболке.
— Мам, Марин, вы чего так рано?
— Обсуждаем квартиру, — коротко бросила Марина.
— Опять? — Толя потер лицо руками. — Ну давайте позже, а?
— Нет, давай сейчас, — Марина встала. — Толь, скажи матери, что мы не переписываем квартиру.
Толя замер. Посмотрел на жену, потом на мать.
— Мариш, ну зачем так категорично?
— А как надо? — Марина почувствовала, что сейчас взорвется. — Она требует полквартиры. Ты согласен?
— Я не знаю, — пробормотал Толя. — Надо подумать.
— Что думать? — Марина шагнула к нему. — Либо ты на моей стороне, либо на ее. Третьего не дано.
— Мариш, не устраивай сцен, — Толя отступил. — Я не хочу между вами...
— Не хочешь между нами? — Марина чуть не задохнулась от возмущения. — Толь, это твоя мать требует нашу квартиру!
— Не вашу, а его, — вмешалась Алиса Михайловна. — Квартира на Толе оформлена, а не на тебе, Марина. Так что решать ему.
Марина опешила. Это правда — когда они покупали квартиру, оформили на Толю. Так банк попросил, сказали, что проще с одним заемщиком. Марина тогда не возражала — какая разница, они же муж и жена.
А теперь оказалось, что разница есть.
— Ничего себе, — только и смогла выдавить Марина. — То есть я пять лет плачу ипотеку наравне с тобой, а квартира не моя?
— Мариш, ну ты же понимаешь, это формальность, — Толя попытался взять ее за руку, но она отдернула. — Конечно, квартира наша общая.
— Тогда почему ты не говоришь матери, что мы ничего не переписываем?
— Потому что я не могу так просто! — Толя повысил голос. — Это моя мать! Она реально помогла! Я не могу ей просто отказать!
— Значит, мне можешь? — Марина почувствовала, как глаза начинают щипать.
— Я не это имел в виду...
— А что ты имел в виду?
Алиса Михайловна сидела, сложив руки, и наблюдала за ними. Лицо у нее было непроницаемое.
Марина развернулась и вышла из кухни. Захлопнула дверь спальни, упала на кровать лицом в подушку.
Слезы сами полились. От обиды, от бессилия, от того, что муж не поддержал. От того, что свекровь ведет себя как хозяйка. От того, что праздник превратился в кошмар.
А ведь еще вчера вечером они планировали, как встретят Новый год. Марина готовила салаты, Толя выбирал фильм. Собирались посмеяться над старыми комедиями, выпить шампанского, загадать желания.
И вот результат.
Марина вытерла слезы и достала телефон. Нашла контакт подруги Нади.
«Надь, можешь поговорить? Срочно».
Ответ пришел через минуту: «Конечно. Звони».
Надя выслушала молча, лишь изредка вставляя короткие реплики. Когда Марина закончила, подруга выдохнула.
— Слушай, это чистой воды манипуляция. Она тебе завидует.
— Чему завидует? — Марина сидела на кровати, прижав телефон к уху.
— Тому, что у вас своё жильё. Что вы молодые, самостоятельные. Она чувствует, что теряет контроль над сыном, вот и придумала способ влезть в вашу жизнь.
— Но она же реально дала деньги.
— И что? Подарок — это подарок. Если она не оговорила условия сразу, не может требовать через пять лет. Это же элементарно.
— А если она подаст в суд?
— На каком основании? — Надя фыркнула. — Расписки нет. Договора нет. Свидетелей тоже, кроме Толи. А он что скажет? Что мама дала в долг? Он сам не знает, что это было.
Марина задумалась. Действительно, Толя вчера четко сказал — никаких условий не было.
— Надь, а может, правда стоит пойти навстречу? Ну, не полквартиры, конечно, но что-то...
— Ты серьёзно? — в голосе подруги прозвучало удивление. — Мариш, если ты сейчас поддашься, всё. Она на шею сядет. Сначала долю получит, потом к вам переедет, потом начнёт указывать, как жить. А потом Толя выберет её, а не тебя.
Эти слова ударили по больному. Марина вспомнила сегодняшнее утро — как муж не смог встать на её сторону. Как мямлил, увиливал, не хотел обижать мать.
— Послушай меня, — Надя говорила жёстко, но по-дружески. — Тебе надо сначала разобраться с документами. Съезди к нотариусу, выясни, какие у неё вообще права. Потом поговори с Толей нормально, без свекрови. Объясни ему, что это или ты, или мама. Пусть выбирает.
— Это же жестоко.
— Жизнь жестока, — Надя вздохнула. — Лучше сейчас всё выяснить, чем потом десять лет мучиться.
Они ещё поговорили минут десять. Когда Марина положила трубку, стало чуть легче. Хотя бы план появился.
Она умылась, оделась и вышла из спальни. Толя сидел на диване, уткнувшись в телефон. Алисы Михайловны нигде не было видно.
— Мама ушла, — сказал он, не поднимая глаз. — К себе домой. Сказала, вернётся через пару дней.
— И что ты собираешься делать? — Марина села в кресло напротив.
— Не знаю, — Толя наконец посмотрел на неё. — Честно, Марин, я вообще не понимаю, как быть.
— Толь, это наша квартира. Которую мы выплачиваем. В которую вложили все деньги.
— Понимаю.
— Тогда почему не можешь сказать матери нет?
Толя помолчал. Потом положил телефон на диван и потёр лоб.
— Мне всю жизнь мама говорила: я для тебя всё делаю, я жертвую собой. Когда отец ушёл, она одна меня растила. Работала на двух работах. Я помню, как она приходила уставшая, еле на ногах стояла, а всё равно готовила, стирала, со мной уроки делала.
— Я это знаю, — мягко сказала Марина. — Я уважаю твою маму за это.
— Вот. А она теперь думает, что я про всё забыл. Что я неблагодарный.
— Но ты же не забыл. Ты всегда помогаешь ей. Деньгами, делами. Мы к ней ездим, приглашаем на праздники.
— Ей этого мало, — Толя грустно улыбнулся. — Ей нужно знать, что она главная. Что её мнение важнее всех.
— Даже моего?
Толя не ответил. И этим сказал всё.
Марина встала. Подошла к окну. На улице светило зимнее солнце, дети катались с горки во дворе.
— Толь, я завтра схожу к нотариусу. Выясню, что по закону. Потом мы ещё раз поговорим.
— Хорошо, — тихо сказал он.
***
Второго января в нотариальной конторе было пусто. Девушка за стойкой зевала, листая какой-то журнал. Марина подошла и объяснила ситуацию — коротко, без лишних подробностей.
Нотариус, женщина лет пятидесяти, выслушала внимательно. Потом задала несколько вопросов: была ли расписка, был ли устный договор, есть ли свидетели.
— Понятно, — наконец сказала она. — Если не было письменного договора займа и условия возврата не оговаривались, эти деньги считаются безвозмездной помощью. По сути, дарением.
— То есть она не может требовать долю в квартире?
— Юридически — нет. Это было бы возможно только если бы она участвовала в покупке как дольщик. Но раз квартира оформлена на вашего мужа, и её имени в документах нет, права собственности у неё не возникает.
Марина выдохнула. Значит, закон на её стороне.
— А если она подаст в суд? — спросила Марина. — Скажет, что это был заём?
— Может попробовать, — нотариус пожала плечами. — Но без документов и расписки доказать практически невозможно. Показания родственников суд может не принять во внимание, особенно если есть конфликт интересов.
— Спасибо, — Марина встала. — Вы очень помогли.
Выходя из конторы, она чувствовала одновременно облегчение и тревогу. Юридически она права. Но семья — это не только законы.
***
Вечером Марина показала Толе распечатку консультации. Он прочитал молча.
— Ну вот, — сказала Марина. — Закон на нашей стороне.
— Это не значит, что мама отступит, — Толя отложил бумагу. — Она упрямая.
— Толь, вопрос не в упрямстве. Вопрос в том, правы мы или нет.
— Правота — понятие относительное.
— Нет, — Марина покачала головой. — Либо мы должны ей, либо нет. Третьего не существует.
Толя промолчал.
***
Третьего января Алиса Михайловна вернулась. Пришла вечером, с сумкой. Лицо каменное.
— Я подумала, — сказала она, даже не поздоровавшись. — Решение не изменила. До конца месяца жду документы. Либо вы оформляете долю на меня, либо я иду к адвокату.
— Алиса Михайловна, — Марина взяла себя в руки. — Мы были у нотариуса. Вы не имеете законного права на эту квартиру.
Свекровь усмехнулась.
— Законы можно обойти. Найду хорошего адвоката, он что-нибудь придумает.
— Придумает что? — Марина почувствовала, как злость поднимается. — Фальшивую расписку?
— Не надо оскорблений, — Алиса Михайловна сузила глаза. — Я не собираюсь ничего фальсифицировать. Просто есть разные способы доказать свою правоту.
— Через Толю? — Марина повернулась к мужу. — Ты будешь свидетельствовать в суде, что мама давала в долг?
Толя побледнел.
— Мариш, зачем ты так?
— А как надо? — Марина шагнула к нему. — Скажи мне прямо: ты на чьей стороне?
— Я... я не хочу быть ни на чьей стороне.
— Значит, против меня, — Марина кивнула. — Понятно.
Она прошла в спальню и начала собирать вещи. Руки тряслись, но она заставила себя действовать чётко. Взяла сумку, сложила одежду, косметику, документы.
— Мариш, ты чего? — Толя зашёл следом. — Куда ты?
— К маме. Пока вы разберётесь между собой.
— Не надо, — он попытался взять её за руку, но она отстранилась.
— Толь, я не буду жить в квартире, где чувствую себя должником. Где твоя мать считает, что имеет право указывать нам. Где ты не можешь встать на мою сторону.
— Я на твоей стороне!
— Нет, — Марина застегнула сумку. — Ты на стороне своей мамы. Как всегда.
Она вышла из комнаты. Алиса Михайловна стояла в коридоре, скрестив руки на груди.
— Уходишь? — спросила она. — Правильно. Меньше проблем.
Марина остановилась перед ней.
— Вы добились своего. Поздравляю.
— Я ничего не добилась, — холодно ответила свекровь. — Пока. Но добьюсь.
Марина вышла из квартиры и закрыла дверь.
***
У матери было тепло и тихо. Вера Игоревна открыла дверь, взглянула на дочь и ничего не спросила. Просто обняла.
— Проходи. Чай сейчас поставлю.
Они сели на кухне. Марина рассказала всё — с самого начала, с новогоднего вечера. Мать слушала, не перебивая.
— Понимаешь, мам, — Марина вытирала слёзы. — Я не жадная. Я бы помогла ей, если бы нужно было. Но она требует. Как будто мы обязаны.
— Она проверяет вас на прочность, — спокойно сказала Вера Игоревна. — Смотрит, кто главный в доме.
— И что мне делать?
— Не поддаваться. Если поддашься, будет всю жизнь командовать.
— А Толя?
Мать помолчала.
— Толя должен сам выбрать. Ты ему дала время, правильно сделала.
***
Три дня Марина жила у матери. Толя звонил каждый день, но она отвечала коротко: нужно время.
На четвёртый день он приехал сам. Вера Игоревна молча ушла на кухню, оставив их наедине.
— Мариш, возвращайся, — Толя сел рядом. — Я всё понял.
— Что понял?
— Что мама не права. Что я должен защищать тебя, а не её.
— И что ты ей сказал?
— Сказал, что мы ничего не переписываем. Что квартира наша. Что если она хочет гарантию старости, мы всегда поможем. Но долю не отдадим.
Марина посмотрела на него внимательно.
— Как она отреагировала?
— Плохо, — Толя опустил глаза. — Сказала, что я предатель. Что выбрал чужого человека вместо родной матери. Собрала вещи и ушла.
— И ты не остановил её?
— Нет, — он поднял глаза. — Потому что понял: если я сейчас остановлю, она победит. А победить должна справедливость, а не манипуляция.
Марина чувствовала, как что-то внутри оттаивает. Но ещё оставалась осторожность.
— Толь, а если она реально подаст в суд?
— Пусть подаёт. Закон на нашей стороне. А если она найдёт способ обойти закон, значит, нам точно с ней не по пути.
Марина взяла его за руку.
— Тебе было тяжело?
— Очень, — признался он. — Я всю жизнь боялся маму расстроить. Боялся, что она обидится, отвернётся. А теперь понял: страх — плохой советчик.
***
Они вернулись домой вместе. Квартира встретила тишиной. Марина прошла по комнатам — всё было на месте. Алиса Михайловна забрала только свои вещи из шкафа в гостиной.
— Думаешь, она вернётся? — спросил Толя.
— Не знаю, — Марина открыла окно, впуская свежий воздух. — Но если вернётся, это будет уже на наших условиях.
Толя обнял её со спины.
— Прости, что не сразу понял. Что заставил тебя страдать.
— Главное, что понял, — Марина повернулась к нему. — Мы справимся, да?
— Справимся, — твёрдо сказал он.
***
Прошла неделя. Алиса Михайловна не звонила. Марина пыталась заниматься обычными делами — ходила на работу, готовила ужины, смотрела сериалы. Но мысли постоянно возвращались к свекрови.
Десятого января позвонила Вера Игоревна.
— Марин, встретимся? Хочу поговорить.
Они встретились в кафе недалеко от дома. Мать была серьёзной.
— Я звонила Алисе, — сказала она. — Поговорили.
— И что?
— Она обижена. Считает, что её предали. Но я объяснила ей кое-что.
— Что именно?
— Что помощь — это от души. Без условий и требований. Что если ты помогаешь, а потом выставляешь счёт, это уже не помощь, а сделка. Что родительская любовь не измеряется квартирами и деньгами.
Марина слушала, затаив дыхание.
— Она согласилась?
— Нет, — мать покачала головой. — Но задумалась. Сказала, что ей нужно время.
— Сколько времени?
— Не знаю. Может, месяц. Может, больше. Но главное — она не собирается в суд.
Марина выдохнула. Значит, худшее позади.
***
Тринадцатого января, вечером, в дверь позвонили. Марина открыла — на пороге стояла Алиса Михайловна. С сумкой, в которой что-то лежало.
— Можно войти? — спросила она.
Марина молча отступила.
Свекровь прошла в комнату, села на диван. Толя вышел из спальни, застыл в дверях.
— Я пришла забрать последние вещи, — сказала Алиса Михайловна. — И сказать... кое-что.
Марина села в кресло. Сердце колотилось.
— Я думала эти дни, — продолжила свекровь. — Много думала. И поняла одну вещь.
Она помолчала, глядя в пол.
— Я боялась. Боялась, что останусь одна. Что Толя забудет про меня, когда у него есть ты. Что я стану не нужна. И решила — если получу долю в квартире, буду нужна. Буду иметь вес.
— Мам, — Толя шагнул вперёд, но она подняла руку.
— Дай договорю. Я поняла, что была не права. Что манипулировала. Что пыталась купить ваше внимание. И это отвратительно.
Марина не ожидала таких слов. Совсем не ожидала.
— Я не буду требовать долю, — Алиса Михайловна подняла глаза. — Не буду подавать в суд. Не буду ничего. Потому что вы правы — деньги были в помощь, а не в долг.
— Спасибо, — тихо сказала Марина.
— Но, — свекровь сжала губы, — я не могу просто так забыть. Мне больно. Я чувствую себя преданной, хоть и понимаю, что сама виновата.
— Мам, мы тебя не предавали, — Толя сел рядом с ней. — Мы просто отстояли своё право.
— Знаю. Но всё равно больно.
Повисла тяжёлая пауза.
— Мне нужно время, — сказала Алиса Михайловна. — Чтобы принять всё это. Чтобы перестать обижаться. Не знаю, сколько — может, месяц, может, полгода. Но я постараюсь.
Она встала, взяла сумку.
— Я пойду. Позвоню, когда буду готова общаться нормально.
Толя проводил её до двери. Марина слышала, как они тихо разговаривают в коридоре, но не разобрала слов.
Когда дверь закрылась, Толя вернулся. Лицо у него было бледное.
— Она сказала, что любит меня. Но не может сейчас быть рядом. Что это слишком больно.
Марина подошла к нему, обняла.
— Всё будет хорошо. Может, не сразу, но будет.
— Ты уверена?
— Нет, — честно ответила она. — Но я надеюсь.
***
Прошло ещё несколько дней. Жизнь потихоньку входила в колею. Марина ходила на работу, Толя возился с машиной, которую давно собирался починить. Вечерами они сидели на кухне, разговаривали, смотрели фильмы.
Алиса Михайловна не звонила. И они не звонили ей. Это было негласным соглашением — дать друг другу время.
Пятнадцатого января, вечером, Марина стояла у окна. На улице шёл снег, мягкий, пушистый. Двор утопал в белом.
Толя подошёл сзади, положил руки ей на плечи.
— О чём думаешь?
— О том, что мы победили, — сказала Марина. — Но победа какая-то горькая.
— Потому что победили не над врагом. Над мамой.
— Нет, — Марина покачала головой. — Мы победили над страхом. Ты — над страхом ослушаться мать. Я — над страхом остаться одной.
Толя обнял её крепче.
— И что теперь?
— Теперь живём дальше. Выплачиваем ипотеку. Строим свою жизнь. Надеемся, что когда-нибудь твоя мама поймёт.
— А если не поймёт?
Марина повернулась к нему.
— Тогда это будет её выбор. Мы сделали всё, что могли.
Они стояли обнявшись, глядя в окно. Снег продолжал падать, укрывая город белым покрывалом. Где-то там, в другом конце города, в своей квартире сидела Алиса Михайловна и тоже смотрела в окно. Думала о сыне, о невестке, о квартире, которую не получила.
Может быть, она жалела. Может быть, злилась. Может быть, плакала.
Но Марина больше не чувствовала вины. Она отстояла своё. Их с Толей. Их право жить так, как они хотят. Их право не быть должниками за помощь, которую не просили.
Это было не счастливое завершение. Но это было правильное завершение.
И этого хватало.
Толя поцеловал её в макушку.
— Я люблю тебя. И я горжусь тобой.
— Я тоже тебя люблю, — ответила Марина. — И я горжусь нами обоими.
Они выключили свет в комнате и пошли на кухню. Марина поставила чайник, Толя достал печенье. Сели за стол, как всегда — напротив друг друга.
Обычный вечер обычной семьи. Которая прошла через испытание и выстояла.
Не вместе с матерью. Но вместе друг с другом.
И это было главное.
💗 Бестселлеры — уже прочитали тысячи женщин