Иваныч, мой сосед, человек основательный, с руками, которые, казалось, могли оживить даже камень. Он был селекционером, и это слово в его устах звучало как заклинание. Однажды, после долгой зимы, когда первые лучи солнца робко пробивались сквозь тучи, Иваныч пригласил меня к себе в гости. "Приходи, Петрович, есть у меня кое-что показать, чего свет не видывал!" – сказал он с загадочной улыбкой. Я, конечно, пришел. У Иваныча всегда было чем удивить. Его дом, утопающий в зелени, сам по себе был произведением искусства. Но в тот день он повел меня в свою теплицу, где воздух был густым от ароматов земли и чего-то неуловимо сладкого. И там, среди привычных грядок с помидорами и картошкой, я увидел его. Это был куст. С виду – обычный картофельный куст, с резными листьями и крепкими стеблями. Но на ветках, там, где должны были быть цветы, висели… помидоры.
Яркие, красные, как будто кто-то прикрепил их к картофельным стеблям. "Ну как тебе, Петрович?" – Иваныч подошел, потирая руки. В глазах его горел огонек гордости и усталости. Я не мог вымолвить ни слова. Это было настолько неожиданно, настолько… невозможно. "Двадцать лет, Петрович, двадцать лет я бился над этим," – продолжил Иваныч, словно читая мои мысли. "Скрещивал, опылял, экспериментировал. Все говорили – сумасшедший. А я знал, что получится." Он осторожно взял один из помидоров. Он был чуть меньше обычного, но такой же сочный и ароматный. "Это не просто помидор," – сказал он. "Это гибрид. И не только." Иваныч наклонился к земле и начал аккуратно разгребать почву у основания куста. И вот, показались они. Клубни. Картофельные клубни. Крупные, ровные, с той самой знакомой кожурой. "Вот оно, чудо!" – воскликнул Иваныч. "Сверху – помидоры, снизу – картошка. И все это с одного куста!" Я все еще не мог прийти в себя. Это было похоже на сон, на сказку. "Но это еще не все," – Иваныч улыбнулся еще шире. Он подошел к другому кусту, похожему на первый, но с более темными листьями. Он сорвал один лист, поднес его к носу и глубоко вдохнул. "А вот это, Петрович, – это уже для души." Он протянул мне лист. Я осторожно взял его, помял между пальцами. И тут же почувствовал знакомый, терпкий аромат. Аромат табака. "Ты хочешь сказать…" – начал я. "Именно!" – Иваныч подмигнул.
"Этот куст – он не только плодоносит помидорами и дает картошку. Его листья, если их правильно высушить и обработать, – это отличный табак. Не хуже, чем кубинский!" Мы сели за стол, и Иваныч налил мне рюмку самогона. Разговор потек сам собой. Он рассказывал о своих бессонных ночах в лаборатории, о неудачах, которые чуть не сломили его дух, о том, как он верил в свою мечту. Он говорил о том, как важно не бояться экспериментировать, как важно идти против течения, если чувствуешь, что на правильном пути. Я слушал его, и в голове моей проносились картины. Представлял Представлял, как Иваныч, с горящими глазами, склоняется над пробирками, как смешивает пыльцу, как ждет, затаив дыхание, первых всходов. И вот, перед моими глазами, не просто чудо-куст, а символ упорства, гениальности и безграничной любви к своему делу. "А как же ты его назвал, Иваныч?" – спросил я, когда рюмка опустела, а разговор перешел на более спокойные тона. Иваныч задумчиво посмотрел в окно, где солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в золотисто-розовые тона. "Назвал? Да как тут назовешь такое… Я его зову просто – 'Иванычев дар'. Или иногда – 'Сказка'. Потому что это, Петрович, настоящая сказка, воплощенная в жизнь." Он встал и подошел к окну, прислонившись к стеклу. "Знаешь, Петрович, люди часто ищут чудес где-то далеко, в космосе, в древних легендах. А ведь они, чудеса, они здесь, рядом. В земле, в каждом семечке, в каждом усилии человека, который верит и не сдается." Я тоже встал и подошел к нему. Мы стояли молча, глядя на раскинувшийся за окном сад, где уже начинали темнеть силуэты деревьев. В воздухе витал тонкий аромат земли, свежескошенной травы и, где-то вдалеке, едва уловимый запах табака. "А что дальше, Иваныч? Будешь его разводить? Продавать?" – спросил я, не в силах сдержать любопытства. Иваныч покачал головой. "Продавать? Нет, Петрович. Это не для продажи. Это для души. Для того, чтобы показать людям, что возможно все, если очень захотеть. Я хочу, чтобы этот куст рос у каждого, кто любит землю, кто верит в силу природы и в свои силы. Может быть, когда-нибудь, на каждом огороде будет расти такой куст. И тогда мир станет чуточку добрее и удивительнее." Он повернулся ко мне, и в его глазах я увидел ту же искру, что и в начале нашего разговора – искру настоящего творчества, искру человека, который нашел свое призвание и живет им. "Приходи еще, Петрович," – сказал он, кладя мне руку на плечо. "Покажу тебе, как правильно собирать помидоры с этого куста. И как сушить листья для табака. А может, и сам попробуешь посадить такой. Кто знает, может, и у тебя получится свой 'Иванычев дар'." Я уходил от Иваныча с ощущением чего-то невероятного. Не просто от того, что увидел чудо-куст, а от того, что встретил человека, который своим примером доказывает: мечты сбываются. И иногда, самые невероятные мечты, которые могут изменить мир, рождаются в тишине огорода, в руках простого селекционера, который верит в чудо. И этот куст, с помидорами на ветках и картошкой под землей, и с ароматом табака в листьях, стал для меня символом того, что невозможное – возможно. И что самое главное чудо – это сам человек, его труд и его вера.