Когда Сталин узнал, что начальник Генштаба объявил двум командующим фронтами «всего лишь» выговор за ложные донесения, он возмутился: разве так наказывают?
И был удивлен ответом.
«Это очень тяжелое наказание,» — спокойно объяснил Борис Шапошников. — «Получивший выговор от начальника Генерального штаба должен подавать в отставку».
Так мог ответить только человек, воспитанный в традициях старой армии, где офицерская честь стоила дороже генеральских погон.
Шапошников окончил Императорскую Николаевскую академию, имел царские ордена и носил под гимнастеркой фамильный крест работы Фаберже. В Красной армии, где многие командиры в пылу спора кричали на подчиненных, он называл их «голубчиками» и никогда не повышал голоса, даже когда был недоволен.
Существует легенда, что однажды вождь с иронией спросил:
«Ну что, Борис Михайлович, помолимся за Родину?».
Шапошников промолчал, и Сталин перевел тему. Этот бывший царский офицер обладал исключительными привилегиями. Только ему дозволялось дымить трубкой или папиросой прямо в кабинете Генсека, и только его Иосиф Виссарионович называл уважительно по имени-отчеству, игнорируя слово «товарищ».
Путь к погонам
Борис Михайлович был родом из Златоуста (1882 г.р.). Семья жила скромно. Отец трудился в частном найме, мать работала учительницей, а кормить нужно было семерых детей. Именно из нужды Борис выбрал профессию военного, так как в военном училище было полное казенное обеспечение.
В 1903 году он с отличием закончил Московское Алексеевское училище, отслужил в Туркестане, а спустя четыре года поступил в Академию Генштаба. Там судьба свела его с Петром Врангелем, будущим лидером Белого движения, с которым они тогда сидели за одной партой.
Несмотря на большую загруженность, Шапошников находил время на театр. В те годы Москву покорял Шаляпин, набирал силу театр Станиславского, и молодой офицер не пропускал ни одной громкой премьеры. Эта любовь к искусству останется с ним навсегда.
Полковник на перепутье
Начало Первой мировой застало Шапошникова на польских землях, в штабе 14-й кавалерийской дивизии. Он прошел через тяжелые бои Юго-Западного фронта. Даже получив контузию от разорвавшегося снаряда под Сохачевом, офицер отказался от эвакуации и остался в строю.
К 1917 году он дослужился до полковника и командовал полком, а позже стал командиром дивизии.
В госпитале, где он лечился после контузии, Борис познакомился с молоденькой сестрой милосердия Машей. Она станет его женой и пройдет с ним через все испытания, которых впереди было немало.
Революция поставила перед каждым офицером вопрос: с кем ты?
Сокурсник Врангель уехал на юг, к белым. Шапошников остался. В мае 1918 года Шапошников сделал свой выбор, отправив рапорт в Приволжский военный округ. В письме он указал, что как полковник Генштаба старой закалки, он искренне заинтересован в строительстве новой армии и готов применить свои знания для помощи в этом непростом деле.
Через три дня пришел положительный ответ. Бывший царский офицер стал строить армию, которая через несколько лет разобьет войска его однокашника Врангеля.
Мозг армии
В Красной армии Шапошников быстро выдвинулся благодаря тому, что умел делать работу, которую мало кто понимал и еще меньше людей хотели делать. Он планировал операции, составлял директивы, просчитывал варианты.
Он участвовал почти во всех крупных операциях Гражданской войны. В 1921 году получил орден Красного Знамени.
В конце двадцатых годов Шапошников взялся за написание книги под названием «Мозг армии». Там он разобрал работу генеральных штабов разных стран, определил место этого органа в системе управления войсками и, по сути, заложил основы того, как должен работать советский Генштаб.
С его легкой руки само выражение «мозг армии» стало синонимом Генерального штаба.
Книгу читал Сталин, и она ему понравилась. Вождь вообще ценил людей, которые знали свое дело и не лезли в политику. Шапошников был именно профессионалом до мозга костей, и в партийных интригах замечен не был.
Судья поневоле
Одиннадцатого июня 1937 года в зале Специального судебного присутствия собрались одиннадцать человек, которым предстояло вынести приговор маршалу Тухачевскому и семерым его сослуживцам. Среди судей был и командарм Шапошников. Он сидел рядом с маршалами Буденным и Блюхером, командармами Якиром и Уборевичем, и понимал, что отказаться невозможно.
Процесс длился один день. Вскоре подсудимых не стало. А через год из одиннадцати судей в живых остались только: Ульрих, который вел процесс, Буденный и Шапошников
На самого Бориса Михайловича тоже собирали материал. Арестованные военачальники под давлением следствия давали показания о его «антисоветской деятельности».
Маршал Егоров, командарм Федько, армейский комиссар Смирнов, все они назвали Шапошникова участником заговора. Он ходил по минному полю, где один неверный шаг означал конец.
«Жестоко травмирован репрессиями, которым подверглись все его соратники», — вспоминал позже Василевский.
Шапошников не мог не понимать, что завтра могут прийти за ним. Но он продолжал работать, потому что больше ничего не умел и не хотел.
Почему выжил?
Вячеслав Молотов, ближайший соратник Сталина, объяснял просто: «Маршал Шапошников — хороший человек. В своем деле был силен. Но к политике не рвался».
Именно это, похоже, и спасло. Он был нужен как специалист и не представлял угрозы как политик.
Обойдемся без вас
Осенью 1939 года Сталин решил, что пора разобраться с Финляндией. Переговоры о передвижке границы от Ленинграда зашли в тупик, и вождь созвал военный совет для обсуждения плана войны.
Шапошников как начальник Генштаба представил свой вариант. Он предупреждал, что финны будут сражаться упорно, что потребуется время на подготовку и серьезные силы. По его расчетам, операция могла затянуться на несколько месяцев.
Сталин выслушал и поднял начальника Генштаба на смех. Он был уверен, что маленькую Финляндию можно раздавить за пару недель силами одного Ленинградского округа.
Командующий округом Мерецков обещал взять Хельсинки к дню рождения вождя, 21 декабря. Сталин выбрал его план, а Шапошникова отправили в отпуск, чтобы не мешал.
Война началась 30 ноября. К середине декабря стало ясно, что быстрый план провалился. Красная армия уткнулась в укрепления, несла огромные потери, целые дивизии попадали в окружение на лесных дорогах. Финские лыжники громили колонны снабжения, а мороз делал свое дело.
В конце декабря Сталин вернулся к плану Шапошникова. Создали Северо-Западный фронт, подтянули тяжелую артиллерию, начали готовить настоящий прорыв. В феврале 1940 года наступление возобновилось, линию Маннергейма прорвали, и Финляндия запросила мира.
Шапошников оказался прав во всем. Но в мае сняли наркома Ворошилова, заодно убрали и начальника Генштаба. Сталин объяснил, мол, претензий к вам нет, ваш прогноз оправдался, но нас не поймут, если ограничимся заменой одного наркома. Мир должен видеть, что уроки учтены.
«Начальник Генштаба не понял сути современной войны,» — заявил вождь публично, хотя в частной беседе говорил совсем другое.
Работать до изнеможения
В июле 1941 года, когда немцы рвались к Москве, Сталин вспомнил о Шапошникове. Тридцатого июля его снова назначили начальником Генерального штаба. Ему было пятьдесят восемь лет, здоровье уже подводило, но выбора не было.
«Работать придется до изнеможения», — предупреждал он своих офицеров, приглашая на службу в Генштаб.
Это было не преувеличение, он сам работал почти круглосуточно, спал по несколько часов, а иногда не спал вовсе.
Сталин в те дни называл Генштаб «канцелярией» и не доверял штабным. Все решения принимались наверху, а Генштаб был лишь передаточной инстанцией. Шапошников терпеливо, день за днем, менял это отношение. Он восстановил связь с войсками, наладил систему донесений, упорядочил управление фронтами. Каждый день, а иногда по несколько раз в сутки, он являлся к Сталину с докладами.
Эти доклады давались тяжело. Вождь был раздражен отступлением, срывался на подчиненных, требовал невозможного. Но Шапошников не спорил и не оправдывался, а просто делал свою работу. Он собирал информацию, анализировал, предлагал решения. Постепенно Сталин стал прислушиваться.
Именно штабная работа под началом Шапошникова легла в основу успешного контрнаступления, отбросившего врага от столицы. Маршал Василевский, считавший себя его учеником, позже писал, что мало кто оказал на него такое мощное профессиональное влияние.
Однако нагрузка оказалась запредельной. Организм, истощенный болезнями, сдавал. Шапошников сильно осунулся, страдал от кашля, но продолжал трудиться. Сослуживцы вспоминали, что на начальника было больно смотреть. В мае 1942 года, понимая, что силы на исходе, он сам подал прошение об отставке.
Сорок четыре дня до Победы
Даже уйдя с поста начальника Генштаба, он не отдыхал. Борис Михайлович курировал академии, писал уставы. Маршал скончался от туберкулеза 26 марта 1945 года, не дожив до салюта Победы всего полтора месяца. Он стал одним из немногих советских маршалов, которого война забрала не на поле боя.
Урна с его прахом замурована в Кремлевской стене рядом с теми, кого он пережил в страшные 30-е.
Именем маршала назвали большой противолодочный корабль Тихоокеанского флота. В 2010 году «Маршал Шапошников» освободил от сомалийских пиратов захваченный танкер «Московский университет».
Десять пиратов в качестве меры пресечения были высажены в открытое море на надувной лодке. Борис Михайлович, наверное, объявил бы им выговор. Но в современном флоте это уже не повод подавать в отставку.