— Волхвы? Я уже слышала о них. Правда, совсем мельком и ничего не поняла.
— Это одна из самых скорбных страниц нашей летописи. После её чтения многие потомки теряют доверие к обычным людям и отказываются служить общему благу: они избегают участия в делах общества и уходят от мирской жизни. Потомки уходят в леса и болота, становятся отшельниками и лесными стражами, полностью сливаются с природой — звери и птицы становятся их единственными спутниками и защитниками. Некоторые из них становятся даже враждебны внешнему миру, чтобы не допустить эксплуатации и преследований.
Арсений встал, размял затекшие ноги, глубоко вздохнул и продолжил повествование.
В начале девятнадцатого века один купец попал в засаду лесных разбойников и, раненый, сумел улизнуть от преследования, скрывшись в лесу. Грабители, забрав добычу, не стали искать его в чаще лесной, оставив его жизнь на волю судьбы. Из последних сил он добрел до лесной землянки, где жила отшельница Антонина со своим сыном. Добрая и отзывчивая женщина, не осталась в стороне: она забинтовала раны купца, и заботилась о нем, пока он не окреп. Через некоторое время купец — Аркадий Владимирович — впечатлённый её добротой и тихой стойкостью, повёл её под венец; его положение и богатство позволяли ему выбирать жену свободно, и он решил связать судьбу с той, кто спасла его. Сына ее, Василия, он усыновил и растил как родного.
Жизнь в их доме была спокойной: купец вернулся к делам и торговле, Антонина же занималась хозяйством и уходом за домом, не забывая о своих травах и знаниях о лесных растениях. Со временем Антонина родила еще одного сына, но роды оказались тяжёлыми, и Антонина, к сожалению, скончалась. На момент смерти матери Василий уже отметил свое шестнадцатилетние, поэтому дар «приходящего во сне» проснулся в нем в тот же день. Ведунья призвала Василия почти сразу и рассказала ему о том, кем являлись его предки, и что род его идет от самих богов.
У купца тоже был сын от первого брака. Однажды тот тяжело заболел, и один из врачей предложил применить кровопускание, чтобы восполнить утраченный объём крови. Доктор посоветовал переливание от младшего — усыновлённого брата. Метод в то время считался экспериментальным и опасным, но Аркадий Владимирович дал согласие: врач уверял, что здоровью Василия ничто не угрожает. Так Василий стал донором. Переливание оказалось поистине чудодейственным: уже на следующий день первый сын купца пришёл в себя и полностью восстановился.
Когда спустя годы сам купец, достигнув сорока лет, тяжело заболел, он решил воспользоваться тем же способом и попросил взять кровь у усыновленного сына. Это принесло результат: Аркадий Владимирович не только выздоровел, но и заметно помолодел — словно сбросил пять лет. Врач, обрадованный успехом, стал применять технику переливания и на других пациентах, но где‑то лечение не давало желаемого эффекта, а иногда и приводило к трагическим исходам. В итоге врач и купец пришли к единственной мысли: дело в крови Василия. Чтобы сохранить и проверить эту находку, купец предложил доктору провести опыты с целью омоложения и на нём — и действительно, врач тоже ощутил омолаживающий эффект после переливания.
Поглощённый поиском секрета жизненной силы Василия, купец перестал помнить о данном когда‑то матери мальчика обещании и превратил его в предмет опытов. В одном из таких экспериментов, когда Василий находился в лихорадочном бреду, он проговорил нечто странное о своих снах: сказал, что способен приходить в сны людей, у которых кровь такая же, как у него. Эта фраза бросила новый, тревожный свет на природу его «тайны» и усилила одержимость купца и врача разгадать источник необычной силы.
Используя сына в качестве приманки, Аркадий Владимирович вместе с доктором выманили на встречи ещё нескольких потомков, после чего заперли их в своём поместье, а их эксперименты перешли на более жестокий и системный уровень. Ведомый алчностью и жаждой продолжения «успеха», они заставляли Василия всё реже посещать ведунью во снах. Названный отец требовал, чтобы сын находил всё больше и больше родственников, чья кровь подходила для переливаний. Запасы для омоложения таяли, и с каждой новой добычей потребность в «свежей» крови становилась всё острее.
Незадолго до своей смерти, Василий сумел прийти к ведунье и поведал ей обо всех злодеяниях отца. Он также указал местонахождение тайного логова, где содержались заманённые и похищенные потомки. Узнав правду, ведунья передала это известие другим, приходившим к ней во снах, предостерегая их: будьте бдительны, не попадитесь в ту же ловушку. Благодаря собранной информации, самые сильные потомки съехались к поместью, чтобы освободить тех, кто ещё мог быть спасён. Но, по прибытии они не нашли пленников: Аркадий Владимирович заранее скрытно вывез или рассредоточил их, оставив после себя лишь пустые комнаты и холодные следы преступлений.
Имя Аркадия Владимировича надолго исчезло со слуха — оно всплывет вновь лишь через полтора века. По нашим данным, он сейчас удерживает более двадцати потомков, на своей «ферме»: систематически скрещивая захваченных, он фактически выращивал источник крови, из которого извлекали необходимую для омоложения жидкость. На этом он построил свою империю, состоящую из зависимых от регулярных поставок «омолаживающей» крови.
Как ты понимаешь, такой «товар» необычайно ценен — и это даёт нашим врагам ощутимое преимущество в охоте на потомков. Когда дар пробуждается, в ДНК появляется особый маркер, по которому можно выявить потомка. Вероятно, именно по такому же принципу те, кто приходят во снах, обнаруживают пробуждённых.
Сегодня, когда обычные люди сдают кровь в больнице, Волхвы, имея серьёзные финансовые и технологические ресурсы, проводят расширенные генетические исследования в поисках гена потомков Веры. В результате, многие недавно пробудившиеся оказались в их руках. Мы не в состоянии найти этих людей: пленники не знают точного местоположения.
Аркадий Владимирович за эти годы научился мастерски скрываться. К счастью, у нас сохранилось описание его внешности из описания Василия, который рассказал о своём отце и о докторе, разработавшем метод омоложения.
Наступила тишина. Мы вышли из леса, и перед нами раскинулась деревня.
- Арина, сегодняшние истории, лишь мелкие крупицы в нашей многовековой летописи. Изучить её ты сможешь позже. Но сначала прочувствуй лес, как источник силы, который питает твой дар. Это облегчит принятие нового для тебя мира. А когда будешь готова, Алексей отвезёт вас к ведунье, где ты сможешь начать изучение нашей истории.
— А до этого как мне быть? — вырвалось у меня. — Как учиться, если я не знаю теории, как переходить к практике?
— Лес научит, поверь мне. В этом случае сперва практика - наилучший вариант, — ответил он тихо, с убеждённой мягкостью в голосе.
Мы медленно подошли в дому. Из приоткрытого окна доносился звонкий смех Сани и бойкое щебетание Ксении. Алексей, видимо, почувствовал наше прибытие: через мгновение он вышел с другой стороны дома. Мокрая рубашка прилегала к его телу, в руках он держал топор: было понятно, что он рубил дрова, пока я гуляла с Арсением.
— Как прошла прогулка? — спросил он, пристально глядя на меня.
— Многое заставляет задуматься, — ответила. —Я пока не понимаю, какую роль должна сыграть. Единственное, что приходит в голову — сжечь всё к чертям… но последнее видение подсказало, что это не выход.
Арсений переступил с ноги на ногу и, с лёгким напряжением в голосе, спросил:
— Арина, расскажи нам о своём видении, пожалуйста.
Я рассказала о разговоре с пламенем и о том, как на пепле превратилась в Древо. Повисло молчание. Его прервал Алексей.
— Думаю, надо обратиться к ведунье — она подскажет толкование видения. А сейчас предлагаю пообедать и собираться в путь. Лодка нас уже ожидает.
— Лодка? — переспросила я, удивлённо поворачивая голову то к Алексею, то к Арсению.
— Верно, — подтвердил он, спокойно. — По воде добираться значительно быстрее.
Алексей показал рукой на дверь — знак, что пора собираться. Он вновь натянул привычную маску сосредоточенности: сжатые губы, спокойный взгляд, расчётливые движения. Казалось, он сознательно замыкается в себе — словно опасаясь, что я прочту в нём лишнее или уловлю скрытые мысли. Видимо, через эту внешнюю отстранённость ему легче — так он пытается отгородиться от тревог за Саню. Наш побег продолжался.
Марфа суетливо металась по избе, помогая собрать последние мелочи. Я покормила Саню и долго ломала голову, как лучше его одеть в дорогу, пока взгляд невольно скользил по полу, усыпанному маленькими деревянными игрушками: каждая — аккуратно отшлифованная и ярко разукрашенная, животные казались почти живыми. Из этих раздумий меня вернула Марфа:
— Не переживай, Арина, путь недолог, — сказала она, подкладывая в сумку ещё тёплый, едва остывший хлеб. — Я положила вам также питья и блинов, чтобы в дороге не ослабеть. Вот платочек — сама его вышила и наделила особой защитой. Не сомневайся, бабушка учила меня и словам, и каким травам место в узоре. Засунь его в карман и всегда носи при себе — в нём заключена сила любви, вложенная в каждую строчку. Каждый стежок пропитан оберегом от дурных мыслей.
Она замолчала на мгновение, глубоко вздохнула и сдержала свои слова:
— Не сейчас, не сейчас. Вижу, хочешь знать всё, но пока рано. Если грусть и уныние овладеют твоим сердцем, ты отречёшься от мира и не сможешь спокойно жить даже в нашей деревне — лес будет манить, обещая покой, и ты поверишь ему; сдержать себя не сумеешь. А сейчас от вас с Александром многое зависит. И помни: платочек береги.
— Спасибо, Вам, — пробормотала, смущённо улыбнувшись, а платочек убрала в нагрудный карман.
Марфа прижала меня к себе и, отводя взгляд, шепнула, что не пойдёт провожать нас до ворот — она знает: не сумеет сдержать слёз и не хочет осыпать наш путь каплями печали. Усевшись на квадроцикл, глубоко вдыхала то тёплое, домашнее благоухание хлеба, которое пробивалось сквозь сумку и слои полотенец, в которые он был завернут. Аромат струился вокруг, обволакивая каждого, кто подходил проститься. Как ни странно, запах усиливал чувство домашнего уюта: мы провели в этой деревне так мало времени, здесь не было привычных мне удобств, но, если бы меня сейчас спросили «где твой дом?», я назвала бы это место. К моему изумлению, проводить нас вышла почти вся деревня. Люди один за другим подходили, желали мне счастливого пути, а перед Саней склоняли головы, словно провожали в дорогу не ребёнка, а уважаемого главу и защитника поселения.
— До скорой встречи, Александр, — тихо прошептала одна скромная женщина, опуская взгляд. — Дай тебе Бог доброй дороги.
Эти слова смутили меня: почему перед ним так преклоняются? Мне стало любопытно, и я невольно повернулась к Арсению.
— Почему они кланяются Сане? — спросила я шёпотом.
— Все просто, он многим помог, — ответил он спокойно. — Кто‑то получил от него помощь в трудную минуту, кого‑то он выручил от беды, кому‑то дал надежду. У каждого здесь своя благодарность - не ищи в этом простого ответа, Арина.
Арсений подошёл ближе, поправил мои вещи и, продолжил более обстоятельно:
— Александр в своём прошлом перерождении буквально спас это поселение. Благодаря ему, деревня стала надёжным приютом для потомков — и для тех, у кого дар не проснулся, но ген потомков обнаружен. Об этой истории тебе расскажет Алексей: он всё видел собственными глазами и помнит многие детали. Лучше рассказчика тебе не найти.
Похоже, я примирилась с мыслью, что информацию мне выдают в какой-то определенной последовательности, видимо, чтоб не случилась передозировка. Поцеловав малыша и укрыв его в кресле, я задумалась: не настало ли время снова отправить его в лес Веры — но зевок малыша сказал мне, что, возможно, в этом нет нужды. Алексей взялся за ключи, мотор пробурчал — знак, что пора в путь. Мы тронулись. Люди провожали нас долго, пока дома не слились в один тёмный силуэт и деревенская дорога не унесла нас прочь, оставив за собой запах свежего хлеба и отголоски чужих благословений.
Саня заснул мгновенно. Я откинулась на спинку сиденья и, всматриваясь в меняющийся за окном пейзаж, погрузилась в размышления. Нужен был итог — вычленить главное из прошедших дней и понять, как эти знания помогут мне освоиться в новом мире.
Значит… дар Александра пригоден лишь в случае опасности. Мой дар — вызывать пламя — тоже, по сути, ответ на угрозу. По словам Арсения, огонь явится, когда того потребуют законы божественной справедливости. Выходит, иных способностей у меня нет. Чтобы быть полезной, нужна прямая угроза — моей жизни или жизни малыша. Забавная я, получается, спасительница.
Может, мой путь ведёт к самопожертвованию, как у прародительницы нашего рода? Эта мысль омрачила меня — взглянула на спящего ребёнка. «Нет, такое окончание мне не подходит, — прошептала. — Мама будет учиться. Исследует летописи, а там станет ясно, как получить недостающие знания у Древа. А может, удастся и с богами разговор завести. Ведь доступ в лес Веры мне дан не случайно. И на этот вопрос я найду ответ».
Волхвы. Эта мысль взбудоражила меня. Страх возник мгновенно. Саня заерзал. Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Малыш снова медленно засопел. Спокойно. Что главное нужно запомнить из этой истории, чтобы больше не возвращаться к мыслям о том, что где‑то существуют тюрьмы, в которых выращивают людей, как скот, чтобы сцеживать из них кровь. Омерзение пробежало по телу. Алексей заметил, что я ерзаю.
— Арина, что случилось?
— Волхвы и их опыты, — я пододвинулась ближе к Алексею, отвечая ему почти шепотом в ухо. Мы неслись на приличной скорости, и кричать я не хотела, боясь разбудить Саню.
Алексей вздрогнул, его тело напряглось. Я немного отступила, затем вновь наклонилась, чтоб продолжить.
- Их опыты, разве нельзя спасти эти людей?
- Мы занимаемся этим. Отец переродился не просто так. Причина - убийство. Бабушку убили на глазах у Ивана, у него пробудился дар. В припадке ярости он заставил всех вокруг покончить с собой. Отец же оказался отброшен в начало цикла, и мы лишились ключевого козыря. Я не в силах полностью заменить его. Придётся менять план по освобождению.
Алексей не кричал, но говорил громко. Он максимально старался не поворачивать головы и не смотреть на меня. Его взгляд даже мельком не скользнул в мою сторону.
- Арина, нам нужно добраться до темноты, а говорить о таких вещах на скорости не очень удобно. Я расскажу. Подожди.
Я недолго сидела, прижавшись к его телу, но, поняв, что разговор окончен, отстранилась и откинулась на сиденье. Продолжила приводить мысли в порядок и решать, с чего начать изучение летописей, какие вопросы для меня важнее всего. Защита малыша — безусловный приоритет, но уход в лес кажется лучшим способом: никаких связей и людей, природа сама обеспечит необходимым. Здоровье, как я понимаю, у меня отличное, так же как у Сани, значит, простуда нам не страшна. И правда, я почти никогда не болела. Помню, в детстве мне так хотелось побыть на больничном — посидеть дома, целый день смотреть телевизор, не слышать постоянных напоминаний о делах. Но болела я редко: один раз вывихнула ногу, и через два дня она почти восстановилась. В травмпункте удивились и сказали, что, возможно, ошиблись с диагнозом. Меня выписали и отправили в школу.
Руки сами потянулись к платочку в кармане. Покрутив его между пальцев, я почувствовала, как с меня спал морок. Нет — уход в лес должен оставаться крайней мерой. Сперва нужно постараться спасти родственников. Мы ведь все — ветви одного древа. Платок я всё же решила держать в руках, чтобы перевести мысли в другое русло. Понимание, что это оберег, укоренилась в моей голове. Действовать нужно обдуманно и рационально: собрать информацию, а затем принимать решение.