Мы познакомились случайно — даже не на сайте, как обычно бывает, а в обычном рабочем чате. Он прислал мне смешной стикер, я ответила, и как-то незаметно наше общение стало регулярным.
Он казался человеком, которого трудно встретить: внимательный, интеллигентный, интересующийся. Он спрашивал, как прошёл мой день, делился своими планами, присылал песни, которые, по его словам, напоминали ему обо мне.
Я давно не чувствовала такого тепла.
Как же легко оказаться обманутой, когда кто-то говорит то, чего так не хватало.
Когда он предложил встретиться, я согласилась. Не потому, что была одинока — а потому, что мне хотелось в это верить. Хотелось снова почувствовать себя красивой, нужной, интересной женщиной.
Я готовилась как к празднику: купила новые туфли, сделала аккуратный макияж, долго выбирала платье.
Хотела произвести хорошее впечатление — не ради него даже, а ради себя.
Ресторан был уютным, тёплым. Я зашла раньше времени и ждала его, нервно перебирая ремешок сумки.
Он пришёл через десять минут, но вместо улыбки встретил меня взглядом, который я никогда не забуду: холодным, скользящим, оценивающим, почти презрительным.
Он сел напротив и даже не удосужился поздороваться. Только бросил:
— Я думал, ты выглядишь… по-другому.
Я не сразу поняла.
— В смысле?
Он пожал плечами:
— Ну… На фото ты казалась помоложе. И стройнее. И вообще… — он махнул рукой, будто отгонял надоедливую муху. — Ладно, уже пришёл, что теперь.
У меня в груди что-то болезненно сжалось.
— Ты мог бы сказать это вежливее, — тихо заметила я.
Он фыркнул:
— А зачем? Чтобы ты строила иллюзии? Не люблю толстых. И женщин без вкуса. — Он ткнул вилкой в сторону моего платья. — Это ты специально так… нарядилась?
Несколько человек за соседними столиками обернулись.
Я почувствовала, как к горлу поднимается ком. Как предательски дрожат пальцы.
Но он не замолчал.
— Давай так: выпьем кофе — и разойдёмся. Я платить, конечно, не буду. Ещё скажи спасибо, что вообще пришёл.
Он говорил громко. С демонстративным раздражением.
Так, чтобы его слышали.
И вдруг я поняла: это не я должна стыдиться. Это он — человек, который привык чувствовать себя выше других, потому что внутри пустой.
Я глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Внутри, сквозь боль, проросло странное спокойствие.
— Хорошо, — сказала я. — Выпьем кофе.
Он самодовольно откинулся на спинку стула, уверенный в своей победе.
Когда подошёл официант, я улыбнулась:
— Нам, пожалуйста, два капучино. И лучший ваш десерт. Тот, что в витрине. Два порции.
Он удивлённо посмотрел на меня, но заказ записал.
А я тем временем открыла телефон и нажала кнопку «Прямой эфир» в своём блоге.
Не для мести — просто я вела страницу для женщин, которые проходили через похожие ситуации. Мне вдруг захотелось сказать что-то важное. Для себя.
— Девочки, — тихо начала я, камера была направлена только на меня. — Иногда реальность показывает нам истинное лицо человека…
Он заметил съёмку.
— Ты что творишь? — прошипел он. — Выключи немедленно!
— …и делает это очень громко, — продолжила я, не обращая на него внимания. — Но знаете, что важно? Не дать чужой грязи прилипнуть к вашей душе.
Он вскочил:
— Ты больная? Убери телефон! Или я…
Я подняла глаза на него — спокойно, уверенно, впервые за этот вечер.
— Или ты что? Унизишь меня снова? На весь зал?
Люди вокруг уже откровенно смотрели. Он замер.
Слова утонули у него в горле.
В этот момент официант принёс десерт — шикарный кусок клубничного торта.
Я повернулась к официанту:
— Скажите, пожалуйста, счёт… за этого мужчину.
Официант удивлённо поднял брови, но кивнул.
И я добавила чуть громче, чтобы слышал зал:
— Мужчина всегда платит за собственное поведение.
Он побледнел.
— Ты… ты с ума сошла! Я не собираюсь…
Но официант уже поставил перед ним счёт. Сладкий, большой — как его эго.
Я забрала свою сумочку, выключила эфир и встала.
— Знаешь, — сказала мягко, без злости, — спасибо тебе. Теперь я точно знаю, что достойна человека, который видит во мне не тело, а душу.
И ушла.
Не оглядываясь.
Когда я выходила из ресторана, одна женщина у окна тихонько улыбнулась мне и шепнула:
— Так ему и надо.
И впервые за долгое время у меня не дрожали руки.