Лена вышла из такси у подъезда в половине одиннадцатого вечера. Два дня командировки сократились до трёх благодаря отменённому семинару, и она решила сделать сюрприз. В руках — маленький чемодан и пакет с любимыми эклерами мужа из кондитерской у аэропорта. Лифт, как всегда, не работал, она поднялась пешком на пятый этаж, тихо открыла дверь своим ключом и улыбнулась: дома пахло привычно — кофе, его одеколон, лёгкий аромат стирального порошка. Но свет был выключен везде, кроме спальни. Из-под двери пробивалась тонкая полоска тепла.
Сергей должен был быть на работе до восьми, потом, по его словам, собирался к другу смотреть футбол. Лена поставила чемодан в коридоре, сняла туфли и на цыпочках пошла к спальне — хотела прыгнуть к нему в постель с криком «Сюрприз!» и эклерами. Но когда она уже взялась за ручку, услышала голос. Не его. Женский. Низкий, чуть хрипловатый, с лёгкой картавинкой.
«Ты уверен, что она завтра?» — спросила женщина.
«Послезавтра утром, — ответил Сергей, и Лена замерла. Голос мужа был расслабленным, почти ленивым, как бывает только после второго бокала вина. — Я встречу, всё будет как обычно».
Лена прижала ладонь ко рту. Сердце стучало так, что казалось, они услышат. Она отступила на шаг, потом ещё один, и прислонилась спиной к стене в коридоре. В голове крутилась одна мысль: «Это сон. Это не со мной». Но запах женских духов — тяжёлый, с нотами сандала и чего-то сладкого — уже просачивался в коридор.
В спальне что-то упало — кажется, пульт от телевизора. Потом смех. Его и её. Лена закрыла глаза. Она вдруг вспомнила, как три месяца назад Сергей начал задерживаться «на совещаниях», как стал чаще бриться по вечерам, как телефон перевернул экраном вниз, когда они ужинали. Она тогда посмеялась над собой: «Паранойя». Теперь паранойя стояла в её квартире в чужих туфлях на шпильке, которые Лена разглядела в прихожей, когда вошла. Чёрные, лаковые, размер тридцать семь. У неё самой был тридцать девятый.
Она не знала, что делать. Кричать? Ворваться? Уйти? Уйти казалось самым разумным, но ноги не слушались. Лена медленно сползла по стене и села на пол, прямо на коврик с надписью «Welcome», который они купили в Праге в медовый месяц. Эклеры в пакете тихо хрустнули — крем вытек на пол.
Из спальни донёсся шорох простыней. Потом голос женщины, уже ближе к двери:
«Я в душ, ладно? А то от меня всё ещё пахнет твоим офисом».
«Иди, — ответил Сергей. — Я пока кофе сварю».
Лена вскочила. Кофе. Он идёт на кухню. Через коридор. Сейчас он выйдет и увидит её. Она метнулась к входной двери, но та предательски скрипнула. Шаги мужа замерли.
«Ты что-то слышал?» — спросила женщина из ванной.
«Кошка соседская опять, наверное», — ответил он, и шаги возобновились.
Лена прижалась к стене в нише у шкафа. Сергей прошёл в двух метрах от неё — в одних боксерах, с растрёпанными волосами. Она увидела на его плече свежую царапину. Такую же она оставила ему в прошлые выходные, когда они смеялись и катались по этой самой кровати. Он открыл холодильник, достал молоко. Лена смотрела на его спину — на ту самую родинку между лопаток, которую целовала тысячу раз, — и вдруг почувствовала, как внутри всё обрывается. Не боль, не гнев — пустота. Как будто кто-то выключил звук в её жизни.
Он поставил кофе вариться и пошёл обратно. Лена дождалась, пока за ним закроется дверь спальни, и только тогда выдохнула. Она тихо открыла дверь квартиры, вышла на площадку и прислонилась к холодной стене подъезда. Телефон в сумке вибрировал — мама спрашивала, как долетела. Лена не ответила. Она спустилась вниз, села на лавочку у подъезда и уставилась в темноту.
Через час свет в их окнах погас. Ещё через двадцать минут дверь подъезда открылась, и вышла она. Высокая, рыжая, в узких джинсах и его — Лениной — кожаной куртке, которую она подарила мужу на день рождения. Куртка сидела на любовнице как влитая. Женщина достала телефон, вызвала такси и, пока ждала, закурила. Лена сидела в тени, в пяти метрах, и смотрела. Лицо женщины было обычным — не красавица, но что-то цепляющее: острые скулы, большие глаза. Лена узнала её. Это была Вика из отдела маркетинга. Та самая, которая всегда приносила Сергею печенье «от мамы» и смеялась его шуткам громче всех.
Такси подъехало. Вика бросила окурок, села в машину и уехала. Лена осталась сидеть. Она не плакала. Просто сидела и смотрела, как медленно гаснут окна соседей.
В три ночи она поднялась обратно. Ключ всё ещё был в кармане. Квартира встретила тишиной и запахом чужих духов. Сергей спал на её стороне кровати, раскинувшись, как всегда. Постель была смята, на тумбочке стояла пустая бутылка из-под вина и два бокала. Один с отпечатком помады цвета спелой вишни.
Лена прошла в ванную, включила свет и посмотрела на себя в зеркало. Глаза красные, но сухие. Она открыла шкафчик, достала свой шампунь, гель для душа, зубную щётку — всё, что было её. Сложила в косметичку. Потом прошла в спальню, открыла шкаф и начала доставать свои вещи. Тихо, аккуратно. Сергей заворочался.
«Лен?» — сонно пробормотал он.
Она не ответила. Продолжала складывать свитера в чемодан, который так и стоял в коридоре.
«Лена?» — он сел в кровати, щурясь от света из коридора. — Ты когда прилетела?
«Часов шесть назад», — сказала она спокойно. Голос был чужой, ровный, будто читала текст.
Он вскочил. «Почему не позвонила? Я бы встретил…»
«Ты был занят», — она застегнула молнию на чемодане.
Сергей посмотрел на смятую постель, на второй бокал, на куртку, которой не было на вешалке. Лицо его медленно бледнело.
«Лена, это не то, что ты…»
«Не надо», — она подняла руку. — Только не говори, что «это в первый раз» или «я всё объясню». Я всё видела. И слышала. И пахнет здесь ею так, что я задыхаюсь.
Он шагнул к ней, но она отступила.
«Не прикасайся ко мне. Никогда больше».
«Лен, пожалуйста…»
«Я уезжаю. К маме. Или в гостиницу. Не важно. Завтра пришлю за остальными вещами».
Она взяла чемодан и пошла к двери. Он пошёл следом, пытаясь схватить за руку, но она вырвалась.
«Лена, я люблю тебя. Это была ошибка…»
«Ошибка — это когда кофе проливаешь на рубашку. А это предательство. Шесть месяцев, Сергей. Я же видела переписку в твоём телефоне, когда ты спал. Думала, показалось. Не показалось».
Он замер в дверях. «Ты… знала?»
«Подозревала. Теперь знаю точно».
Она вышла на площадку, вызвала лифт. Он стоял в дверях в одних трусах, босой, и смотрел на неё.
«Лена…»
Двери лифта закрылись.
На улице было холодно. Лена дошла до круглосуточного кафе на углу, заказала чай и сидела там до утра. В семь утра написала подруге Кате: «Можешь приехать? Мне плохо». Катя приехала через сорок минут, обняла её и увезла к себе.
Днём Сергей звонил сто раз. Писал. Просил прощения. Объяснял, что «запутался», что «она ничего не значит», что «это кризис среднего возраста». Лена не отвечала. На третий день он пришёл к Кате с цветами и её любимыми эклерами — теми самыми, что она принесла в тот вечер. Катя открыла дверь на цепочку и сказала:
«Уходи. Она спит. И не буди её больше никогда».
Он ушёл.
Через неделю Лена подала на развод. Без скандалов, без делёжки кастрюль. Квартиру оставила ему — ей не хотелось там больше жить. Она сняла маленькую студию на другом конце города и начала всё с чистого листа.
Иногда, поздно вечером, она вспоминала тот вечер. Как сидела на лавочке, глядя, как уезжает Вика в её куртке. Как пахла квартира чужими духами. Как Сергей спал на её подушке. И удивлялась: она не плакала. Ни разу. Только внутри что-то тихо щёлкнуло и выключилось навсегда.
А город жил дальше. Такси сигналило, соседи ругались за стеной, где-то играла музыка. И Лена тоже жила. Просто уже без него.