Эта история – не плод больного воображения, а осколок тайны, вырванный из пасти засекреченных архивов КГБ СССР, долгие годы погребенный под спудом молчания.
Словно челюсти стального чудовища, с грохотом захлопнулись массивные ворота за последним сотрудником, покидавшим корпус 31. Эта невзрачная серая пятиэтажка могла бы раствориться в безликой симфонии промзоновских строений, если бы не зловещий оскал высокого бетонного забора, увенчанного колючей проволокой, словно терновым венцом. Ворота, казалось, способны выдержать натиск целой армии, наглухо отрезая взгляд от внешнего мира. Застывшее эхо металлического лязга еще блуждало по пустынным улицам, когда лейтенант Иван Петров, согревая ледяные пальцы дыханием, вошел в фойе и подошел к посту дежурного.
– Территорию обошел, товарищ майор. Все в порядке, – доложил он.
Майор Щеглов, не поднимая головы, продолжал неспешно корябать что-то в журнале. Профессиональная привычка. Люди плохо переносят тишину. В этом вакууме они начинают судорожно цепляться за слова, выдавая опытному сотруднику КГБ ценные осколки информации.
Наконец, майор отложил ручку и вскинул на молодого лейтенанта непроницаемые серые глаза, будто скальпелем ощупывая его своим цепким взглядом. Холодный и пронзительный, этот взгляд, казалось, читал людей, словно раскрытую "личную папку".
Иван Петров был слишком юн, чтобы нести тяжкий груз, давящий на плечи людей его профессии. Худощавый, подтянутый, с чуть сутулой спиной, он походил на салагу, едва покинувшего стены училища. Нервный, но старательно изображающий олимпийское спокойствие. Такие, как он, часто бросаются в самое пекло, не задумываясь о последствиях, становясь первыми жертвами собственной неопытности. Ветрены, местами излишне эмоциональны. Это выдавали легкие, не совсем контролируемые движения и бегающий взгляд, скользивший по дверям и окнам.
– Боишься? – неожиданно прозвучал вопрос Щеглова.
– Никак нет, товарищ майор, – слишком быстро ответил Петров, и майор заметил, как дернулся уголок его рта.
– Ладно, Петров, – Щеглов поднялся, захлопнув журнал. – Посмотрим, что там внутри.
Майор Щеглов был человеком немногословным, как и подобает офицеру с его опытом. Суровый, сдержанный, он давно привык держать все под контролем: и события, и людей. Его холодный взгляд и военная выправка не оставляли сомнений: этот человек знает свое дело и выполняет его, не задавая лишних вопросов. За годы службы Павел Игоревич научился не выказывать эмоций, несмотря на то, скольких жутких вещей он стал свидетелем. Даже при его выдержке порой всплывали мысли о его службе, которые он старался отогнать. "Есть такая работа", – как говорится. Щеглов был из тех, кто видел слишком много, а потому говорил мало.
Лейтенант Петров был гораздо моложе майора. Это сквозило во всем: от неуверенности в жестах до натужной попытки казаться спокойным. Иван Петров служил в одном из технических отделов центрального аппарата, и дежурство на объектах не входило в его обязанности. Но сегодня, ближе к концу рабочего дня, в диспетчерскую поступил странный звонок с требованием срочно прислать кого-нибудь в тридцать первый корпус. И Ване, как наименее занятому сотруднику, пришлось сорваться с места.
Бетонный куб с рядами унылых, годами не открывавшихся пыльных окон, скрытый за забором и колючей проволокой, со стороны казался давно забытым, вычеркнутым из памяти местом. Когда-то это здание было одним из самых оживленных. Двери кабинетов хлопали, раздавались быстрые шаги по деревянному паркету, звенели телефоны, шуршали документы. Но в последние годы объект был почти заброшен. В здании оставались лишь несколько десятков сотрудников, в основном научные работники, копавшиеся в обширных архивах, которые никто не удосужился вывезти, да бригада рабочих, выполнявшая бесконечный ремонт в подвальных помещениях.
Но, несмотря на скромный штат и унылую рутину, здание пользовалось дурной славой. Не проходило и недели, чтобы в корпусе 31 не произошло несчастного случая. Сотрудники постоянно покидали его с травмами: переломы рук, ног, вывихи, ушибы. Никто не мог толком объяснить, как они получали эти повреждения. Рабочие, спускавшиеся в подвалы, говорили о случайных падениях и несоблюдении техники безопасности, уходя от дальнейших расспросов. Один из инженеров, проверявший вентиляционную систему, вернулся наверх с явными следами обширного ожога, но отказался говорить, что произошло, сославшись на подписку о неразглашении.
Несколько раз в месяц в здание приезжала скорая помощь. Кто-то из сотрудников падал с высоты, кто-то якобы травмировался при ремонте тяжелого оборудования, некоторые теряли сознание, а некоторые отравились самыми немыслимыми веществами прямо посреди рабочего дня. Самый обычный рабочий день в корпусе 31 оборачивался невероятными травмами, которые ни за что не случились бы в другом месте. И самое страшное – черные пакеты. Не реже чем раз в пару месяцев из здания выносили тела. Официально – внезапные сердечные приступы или аварии на производстве. Но все знали, что за этими формулировками скрывается нечто иное. Тела, аккуратно упакованные в черные мешки, увозили без лишнего шума, словно пытаясь стереть саму память о произошедшем.
Неудивительно, что рядовые сотрудники в шутку называли корпус "травмпунктом", "мясорубкой" и старались лишний раз его в разговорах не упоминать.
Что касается Щеглова, то он служил в управлении собственной безопасности, где его задачей было расследовать внутренние нарушения, следить за дисциплиной и разбирать особо важные дела, требующие твердой руки. Дежурства на объектах вроде корпуса 31 не входили в его обычные обязанности. Его сфера была куда более интеллектуальной и организованной, где все находилось под контролем. Но в этот вечер все пошло наперекосяк. Срочный вызов поступил так же неожиданно. Ну, из уважения к майору, ему предоставили больше информации: предыдущий дежурный состав и прибывший на смену увезли в Склиф с множественными колото-резаными ранениями. На дежурство вызвали конкретно майора Павла Щеглова. Майор положил трубку и выехал, не задавая лишних вопросов.
Первым прибыл Ваня и успел застать угрюмых уборщиков, выходивших из коридора с ведрами, полными розовой от крови воды, и с такими же швабрами. Прибывший несколькими минутами позже Щеглов принял у уходящих сотрудников тубус с ключами, и от его наметанного глаза не укрылось, что уходящие выглядели уж слишком дергаными и хмурыми даже для работников "травмпункта". Впрочем, расспрашивать их было бесполезно: все равно ничего бы не сказали.
Петров и Щеглов поднялись по каменным ступеням и молча двинулись по темным коридорам корпуса. Их шаги гулко отдавались в пустых помещениях. Морозный ноябрьский ветер задувал сквозь многочисленные щели в окнах, делая и без того неуютное здание еще мрачнее. Временами тусклый свет моргал, но офицеры не обращали на это внимания. Майор Щеглов шел впереди, его уверенные ровные шаги не сбивались с ритма. За спиной, чуть сдерживая дыхание, шагал Петров, стараясь не выдавать своего беспокойства. Они неспешно обошли все этажи корпуса, проверяя двери и окна. В большинстве кабинетов было тихо и заброшено, только слои пыли и мебель, оставленная там же, где и стояла.
Спустившись на первый этаж, они вошли в боковой коридор, дальний конец которого загибался куда-то вниз и в сторону. Когда они прошли туда, внимательно осматривая каждый кабинет, Петров увидел бетонные ступени и массивную металлическую дверь, больше походившую на гермозатвор. Красная краска облупилась от времени. На двери было написано: "Посторонним вход воспрещен". А на потертом штурвале висела табличка, предупреждавшая о том, что туда заходить не стоит. На табличке было написано: "Не входить, ремонт". Но не это привлекло внимание офицеров. На бетонном полу в тусклом свете люминесцентных ламп проступали темные пятна. На первый взгляд, это могла быть обычная грязь. Но, присмотревшись, Петров заметил характерный багровый оттенок. Пятна начинались под дверью и тянулись почти до самой вершины лестницы. Следы крови смывали, но сделали это небрежно. Разводы шли по всему полу. Даже на массивной металлической двери, чуть выше штурвала, можно было разглядеть едва заметные, смазанные следы пальцев рук. Будто кто-то пытался удержаться за холодный металл. Петров сглотнул, бросив испуганный взгляд на майора.
Щеглов молча, с суровым видом изучал коридор, будто перед ним была очередная рутинная ситуация. Явные следы крови. Он медленно прошелся вдоль пятен, опустил взгляд на полуосвещенный бетонный пол, чуть присел, чтобы рассмотреть разводы поближе. Но выражение его лица не изменилось ни на секунду. Лишь короткий вздох выдал его, когда он заметил смазанные отпечатки на двери.
Майор выпрямился, бросив последний взгляд на пол. На его лице не было и тени тревоги. Только лёгкое недовольство.
– Кто-то пытался скрыть следы, – коротко сказал майор словно сам себе, не удостоив Петрова взглядом. – Идем дальше.
Петров осторожно взглянул на массивную дверь, за которой скрывался подвал. Напряжение не отпускало его. Заметные следы крови, пусть и смытые, не давали покоя. Он почувствовал, как внутри нарастает странное беспокойство, и решился:
– Товарищ майор, а может, подвал проверим? – Петров старался говорить ровно, но голос все равно слегка дрогнул. – Раз уж тут следы…
Щеглов, все так же не глядя на лейтенанта, продолжал двигаться по коридору, словно не слыша его вопроса. Лишь через несколько секунд он наконец остановился и повернулся к нему. Выражение его лица оставалось таким же спокойным и холодным, как и прежде.
– Не наш профиль, – сказал майор сдержанно, но твердо. – Если бы нужно было туда спуститься, было бы указание. Мы с тобой дежурим, а не занимаемся расследованиями.
Петров замялся, еще раз бросив взгляд на дверь.
Ему хотелось возразить, но всё это зияло такой чудовищной нелепостью. Щеглов уже скользил дальше, словно тень, «Не собираюсь обсуждать тему. Слушай приказы, лейтенант, – обронил майор, не оборачиваясь, – и всё будет в порядке». Петров, хоть и с неохотой, подчинился приказу, двинувшись вслед за майором, в походке которого чувствовалась самоуверенность человека, держащего судьбу за горло.
Они прочесали оставшиеся кабинеты и помещения первого этажа – пыль, тишина, да редкие вздохи старых ламп, словно призраки прошлого. Остановились у обшарпанной, как старая рана, деревянной двери. Петров наклонился, вставляя ключ в замок. Дверь, словно нехотя, поддалась, выпустив наружу облачко пыли, приветствие забытого мира. Пассивное помещение обдало их тишиной и духотой застоявшегося воздуха, словно склеп. Стеллажи, уставленные папками, уходили вдаль, в сумрак, где даже слабый свет с потолка с трудом пробивал себе дорогу. Майор огляделся, словно пробуя воздух на вкус, и поморщился от летящей повсюду пыли. «Всё в порядке». Они развернулись, чтобы уйти, когда в противоположном конце помещения раздался грохот, словно обрушилась сама вечность. Лейтенант Петров подпрыгнул, сердце оборвалось вниз, чуть не сбив стоящий рядом стеллаж. Он успел заметить, что плечи Щеглова тоже напряглись, будто ожидая удара судьбы. Но майор быстро взял себя в руки. Они оба обернулись и уставились на кучу папок, свалившихся с полки в дальнем конце комнаты.
«Это крысы…» – неуверенно произнес Петров, силясь унять дрожь в голосе.
«Да, крысы», – эхом повторил майор, без эмоций глядя на упавшие папки. Он не спеша подошел и поставил их обратно, словно укладывая на место осколки разбитой вазы.
Они вернулись в дежурную комнату, чтобы сделать отметки о проверке. Майор чуть дольше обычного задержался у окна. Павел Игоревич всматривался в темноту двора, но там ничего не было, кроме пустого асфальта и теней от забора, словно декорации к ночному кошмару.
«Запомни – всё проверено, всё в порядке», – резко сказал он, подойдя к столу и взяв телефонную трубку.
Щеглов набрал короткий номер, но на линии были лишь помехи, словно голоса из преисподней. «Что за ерунда?» – пробормотал майор, первый раз за ночь позволяя себе легкое раздражение. Он повесил трубку, проверил соединение – всё было целым. Но и повторный звонок ничего не дал – только шипение и короткие обрывки звука, словно кто-то вдалеке пытался говорить, но его заглушала сама бездна.
«Связь накрылась», – заключил Щеглов, кладя трубку.
Лейтенант Петров, будучи чуть ли не техническим сотрудником, на проблемах со связью специализировался, а потому тут же принялся за привычную работу. Это его успокаивало, так он имел дело с чем-то знакомым и простым, с чем умел и мог справиться. Все события сегодняшнего дня заставили его сильно нервничать. Про 31-й корпус он раньше слышал лишь в байках старших сотрудников, и лично заявляться сюда никогда не планировал, и уж тем более оставаться на ночь. А кровавые разводы у входа в подвал будили в нём тревожные предчувствия, словно призраки невысказанных пророчеств.
Майор же выглядел внешне спокойным, но Иван замечал, что взгляд Щеглова частенько застывает в одной точке, и он начинает едва заметно жевать губы, будто погружаясь в глубокие раздумья, где мысли свили себе гнездо. Петров проверил контакты аппарата – шипение на линии было слишком громким для обычного сбоя, и это его настораживало. Он выдернул шнур и снова вставил его в розетку, но помехи только усилились. Теперь к ним добавились странные скрипы, словно где-то рядом шевелилась какая-то техника, словно механизмы древних часов, отсчитывающих конец времен.
«Какие-то очень сильные помехи… Может, проблема с распределительным щитом или проводкой?» – пробормотал он, но по его голосу было понятно, что он и сам не верит в своё объяснение. Он пощёлкал тумблерами в электрощитке, подёргал провода, произвёл ещё несколько ритуальных действий, но ничего не помогало. Он уже хотел просто постучать по телефонному аппарату, но в последний момент передумал, не хотел выглядеть перед майором полным дилетантом, клоуном в цирке абсурда.
«Пойду снаружи провода проверю», – сказал Петров и открыл дверь дежурного поста.
В этот момент тишину пустого здания разорвал громкий удар – звук был глухим, словно что-то тяжёлое упало с высоты на металлическую поверхность, словно молот судьбы обрушился на наковальню реальности. Оба офицера замерли и прислушались. Петров почувствовал, как по его спине пробежала волна холодного страха, но он быстро посмотрел на майора. Щеглов показывал явные признаки нервозности, он медленно повернул голову в сторону звука, и взгляд его стал ещё жёстче, как кремень.
«Так… вот это уже не крысы», – тихо сказал он, словно вынося смертный приговор.
Майор быстро двинулся к металлическому сейфу в углу дежурной комнаты и открыл его. Петров, наблюдая за этим, почувствовал, как его внутреннее беспокойство начало перерастать в настоящий страх, в ледяной ком, сжимающий сердце. Щеглов, не говоря ни слова, достал из сейфа пистолеты и дал один Петрову. «На, возьми. Пользоваться умеешь?» – коротко спросил он, вставляя обойму в свой пистолет и проверяя затвор.
Петров неуверенно кивнул и взял оружие, ощутив его холодный вес в руках. Он не привык к таким ситуациям, но понимал, что что-то идёт не так. Звук, который они услышали, явно не был обычным, он был предупреждением, печатью грядущего кошмара.
Они снова шагнули в коридор. Напряжение ощущалось еще плотнее. Тусклые лампы под потолком метали длинные тени, казалось, следя за каждым их шагом. Недавний шум больше не повторялся, но что-то необратимо изменилось в атмосфере здания. Достигнув конца коридора, Петров замер, оглядывая помещение. Та самая гермодверь, что была заперта при их обходе, теперь медленно качалась на одной петле, словно маятник, отсчитывающий секунды до катастрофы. Краска на стене за дверью осыпалась, обнажая раскрошившийся бетон. Сама дверь была искорежена, будто ее протаранили с невероятной силой изнутри.
«Иван открыл рот, потрясенный. – Это что-то вышибло дверь словно фанерную, товарищ майор», – прошептал Петров.
Щеглов остановился. Взгляд его был холоден, но глаза выдавали больше, чем он желал явить. Он сразу понял, что произошло. Он видел такое раньше. Это были не последствия аварии. Это – следы того, что скрывается в глубине комплекса. Того, что ему приходилось увидеть ранее. И невозможно будет избежать этого вновь.
«Спокойно, лейтенант». Голос майора прозвучал резко, как приказ, отнюдь не как утешение. Он подошел к двери. Коснулся пальцами искореженного металла, запоминая каждый изгиб, как шрамы на лице ветерана войны. Внутри, в голове, уже готовился к худшему. В голове в сознание заплыли давние воспоминания….
«Здесь кто-то есть», – выдохнул Щеглов, сосредоточенно осматривая мутные пятна на каменном полу. – «И он может быть где-то рядом…».
Петров сглотнул, крепче сжимая в руке фонарь.
«Но, кто это был?», – задал Петров, сдавленный дыханием, вопрос. – «Кто мог так выбить массивную металлическую гермодверь?!».
Щеглов задержал взгляд на молодом лейтенанте, прикидывая, следует ли все ему рассказывать. Дать знать с чем им предстоит столкнуться, либо нет?… А с другой стороны – проклятая подписка о неразглашении, вполне возможно увольнение и длительный тюремный срок..
«Я не знаю», – соврал Щеглов. – «Иди за мной и не шуми».
Он приблизился к дверному проему, освещая проход внутри. Бетонные ступени мрачно уходили в устье подземелий. Дежурные тусклые лампы мерцали на стенах, слабо освещая путь. Майор вступил на ступени, а Петров с осторожностью последовал за ним. Оружие в его ладони нещадно дрожало. Спустя преодоления трех пролетов они вступили в длинный туннель, где свет был чуть более ярким. Махнув рукой, майор погасил фонарь и также приказал Петрову потушить свой. После чего они медленно продвигались, касаясь стены. Подошвы их сапог издавали тревожные скрипы почти оглушительно разносясь, от чего по коже шли мурашки. Приблизившись к очередной двери с грязным небольшим окошком, Петров вдруг остановился как вкопанный. Попытка заглянуть в дверь не предвещала ничего занятного, скорее увидеть лишь пыльные ящики, хлам… А то, что он там увидел, было не так. В обширной комнате стояли массивные столы из металла, на которых было множество всевозможных приборов и инструментов, аппараты у которых были круглые экраны, как у древних осциллографов. Небольшие коробки с щупами и проводами, кучей включателей. Повсюду лежали листы бумаги и канцтовары. На стенах висели какие то диаграммы и чертежи, все исписано непонятными математическими формулами. На одном из столов стояли большие банки из металла с мутной жидкостью, а вблизи них пробирки, явно испачканными засохшей кровью. На самом краю комнаты был большой металлический контейнер на котором были замки. Это явно не был обычный склад.
Петров был в изумлении, не веря своим глазам. Он был в полном замешательстве по поводу всего происходящего. «Мысли его начали быстро сбегать вперед. Это не может быть обычным складом, вероятнее – действующая лаборатория, и не была заброшена. Приборы выглядели так, как будто ими только что пользовались. Бумаги разложены так, словно их оставили ненадолго, а с утра необходимо будет вернулся к их изучению..».
«Товарищ майор…», – пытаясь сообразить что происходит задал вопрос Петров.
Но Щеглов даже не взглянул в его сторону.
«Заткнись, тихо!», – резко ответил он, и не замедляя шага пошел дальше. Петров словно окаменел от несвойственной майору грубости. Его сердце бешено колотилось – теперь страх заиграл еще более агрессивно. Петров был не глупым, он точно понимал, что это не обычное техническое помещение… вся лаборатория была пропитана ужасом и опасностью. И было совершенно ясно, что Щеглов знает гораздо больше их них, но боится рассказывать правду. Приблизившись к очередной двери, Петров подметил, что она приоткрыта. Майор остановился на секунду в раздумьях, решался и толкнул ее внутрь. Их взору предстала еще одна лаборатория, но во сто крат мрачнее предыдущей. Инструменты оказались разбитыми, швырнуты в разные стороны. Пол был залит какой то неизвестной жидкостью и усыпан осколками разбитого стекла. Возле одного из столов в полумраке было замечено движение. Петров невольно попятился и затаил дыхание. Тусклое освещение высветило некое существо на столе – ужасающе страшное, но с человеческим обличием. Руки ноги и голова, но формы его были искажены до неузнаваемости. Кожа серого цвета, на ней можно было заметить бугры, наросты, а суставы казались неестественно огромными. Оно сидело на столе на четвереньках, слегка наклонив голову вниз, словно поедало что то. Крепко сжимая в лапах банку с какой то жидкостью. Здоровенные глаза светились из темноты. Петров был парализован ужасом. Внутри поднялась огромная волна оцепенения. Память парализовалась. Подобного он еще не видел. Вдруг существо резко повернула голову в их сторону, ощутив их присутствие. Затем издало громкий рык, отдаваясь эхом. И после невероятно быстро спрыгнуло вниз….
«Огонь!!!», – заорал Щеглов, доставая пистолет.
Петров едва осознав команду дрожащими руками поднял пистолет в верх. Выстрелы слились в оглушительном аккорде, но существо двигалось нереально быстро, стремительно приближаясь к ним…
Огромными скачками, словно разъярённый зверь из преисподней, оно неслось вперёд. И тут Петров почувствовал, как его руки ослабевают, словно плети, и пистолет вот-вот выпадет из окостеневших пальцев. "Бежим!" – прорычал майор, мгновенно оценив ситуацию. Лейтенант бросился к лестнице, но ноги его не слушались, словно в кошмарном сне, где ты бежишь от смерти, а она всегда на шаг впереди. Майор бежал следом, как тень, но внезапно замер. Петров услышал три отчётливых выстрела, словно раскаты грома в ночи. Рёв чудовища мутировал из рычания в собачий визг и утробное клокотание, и звуки его прыжков стали удаляться, словно кошмар отступал на рассвете.
Когда добрались до выбитой двери, Петров запнулся о край стены, едва не рухнув в бездну отчаяния. Собрав волю в кулак, он выскочил в коридор, залитый светом, ярче которого был только свет надежды. Побежал к выходу, но шаги майора за спиной замедлились, как будто время решило сыграть с ними злую шутку. Петров обернулся. Майор стоял, прислонившись к стене, словно распятый на кресте усталости, и пытался отдышаться, словно глотал воздух впервые. "Несколько минут мы выиграли," – сказал Щеглов, наконец выпрямившись. Голос его звучал спокойно, но тяжело, как будто каждое слово вырывалось из груди, словно из могилы. Петров смотрел на него, пытаясь осознать увиденное, понять, что это был за зверь. "Что это было, товарищ майор?" – прошептал он, не в силах больше скрывать свои вопросы. "Это не человек… Что здесь происходит? Вы об этом знали?"
Щеглов вздохнул, как будто выпустил из груди вековую печаль, и медленно подошёл ближе. Лицо его было мрачным, как грозовая туча, но твёрдым, как гранит. Он встретил взгляд Петрова, в котором плескались страх и полное непонимание, словно в мутном омуте. "Скрывать больше бессмысленно. Лейтенант и так всё видел сам… Да, знал," – ответил майор, и голос его стал усталым, как будто тяжесть прожитых лет обрушилась на него внезапно. "А я-то думал, что всё это давно закончилось…"
Петров нахмурился, и дыхание его снова стало частым, как у загнанного зверя. "Закончилось? Что закончилось?" Майор молчал, глядя в окно, словно искал там ответы на вопросы, терзавшие его душу. Когда он снова заговорил, голос его стал тихим и сдержанным, как шёпот ветра в ночи. "Это результат экспериментов… Эксперименты, которые начались ещё в сороковые годы, когда страна искала способы создать не просто солдата, а нечто большее… Существ, которые могли бы выдерживать любую нагрузку, адаптироваться к условиям, которые не подвластны обычным людям… Но я был уверен, что эксперименты на людях прекратились…"
Петров замер, вслушиваясь в каждое слово, как будто каждое из них было гвоздём, вбиваемым в крышку его гроба. Он с трудом мог поверить в то, что слышит. Какие-то эксперименты… Это казалось чем-то из области фантастики, бредом сумасшедшего, а не из реального мира. Но перед ним стоял Щеглов – живой и осязаемый человек, который, несмотря ни на что, не выглядел безумцем. "Я ничего не понимаю…"
"Много лет назад меня втянули в один из самых секретных проектов, который шёл под прикрытием научных исследований," – начал майор. "Всё это было связано с созданием так называемых идеальных солдат. Ты понимаешь, времена были тяжёлые, страна искала способы себя защитить, и они использовали крайние меры…" Он посмотрел куда-то вдаль, словно возвращаясь мыслями в прошлое, в тени давно минувших дней. "Моей задачей не было сидеть в лаборатории и ставить эксперименты. Я отвечал за безопасность, за то, чтобы никто не болтал лишнего, чтобы информация не выходила за пределы этих стен, и всё прочее… Я допрашивал сотрудников, следил за ними, мне поручали любые проблемы, которые могли возникнуть. Я не задавал лишних вопросов… Тогда это казалось обычной работой."
Щеглов глубоко вздохнул, затем продолжил, не встречая взгляда Петрова. "Сначала всё выглядело как обычные генетические исследования, тесты на выносливость, психологическая обработка… Ну и что-то вроде проверок реакции на стрессы… Казалось – обыденная научная работа. Потом что-то пошло не так… Знаешь, люди начали меняться… Не так, как ожидалось. Первые результаты были пугающими – подопытные становились агрессивными и неуправляемыми. У них начинались какие-то странные изменения тела, психика не выдерживала… Я видел, как тела некоторых людей просто ломались под воздействием этих изменений, а другие выживали, но были уже не людьми…" Он замолчал на секунду, словно собираясь с мыслями, подбирая слова, чтобы передать весь ужас тех лет.
"Однажды один из испытуемых, тот, который пережил мутацию, он вырвался. И это стало настоящей катастрофой… Мы потеряли кучу людей: охранников, несколько сотрудников, учёных… И всё пришлось скрывать, заставили подписать всех подписку о неразглашении, а большая часть ушла по этапу, даже те, кто видел последствия… Я был там. Я всё видел и помогал заметать следы. Тогда я впервые начал понимать, что всё это вышло за рамки… Это превращалось в нечто тёмное и опасное, в то, что никогда не должно было существовать."
Щеглов посмотрел на Петрова, и в его глазах мелькнула усталость, накопленная за годы службы, словно груз камней, давящий на плечи. "Проект не закрыли, Ваня. Его просто отправили глубже в тень… А я, как и многие другие, был уверен, что всё это давно прекратилось. Я отошёл от этого проекта, меня перевели на другие задачи, но корпус 31 оставался местом, где всё это продолжалось… Как мы можем видеть, оно превратилось в своего рода могильник для таких экспериментов."
Петров стоял, словно оглушённый, как будто в него ударила молния. Он не знал, что пугало его больше: сам рассказ или то, что майор начал называть его Ваня, будто исчезли привычные границы между ними, и впереди осталась только угроза, нависшая над ними, как дамоклов меч. Его разум боролся с паникой. Всё, чего он сейчас хотел, это уйти – убежать как можно дальше от этого места, от этой твари, от всего, что рушило его понимание реальности.
"Так… Нам нужно убираться отсюда," – пробормотал Петров, делая шаг в сторону двери. "Мы не можем с этим справиться. Надо уйти и вызвать подкрепление. Пусть другие решают эту проблему."
Майор медленно выпрямился. Дыхание его стало ровным, а в глазах мелькнуло привычное стальное спокойствие. "Нет, Ваня. Уйти мы не можем. Если оно отсюда вырвется, оно убьёт каждого, кто попадётся на пути. Его будет уже не остановить." Слова Щеглова прозвучали как приговор, как похоронный звон по загубленным надеждам.
Петров нервно оглянулся, ещё надеясь найти другой выход, как будто в пустой комнате мог появиться портал в другой мир. Но в глубине души он понимал, что его просто нет. Щеглов был прав: если они сейчас сбегут, то существо может вырваться на волю, и его будет уже невозможно поймать. "Ну… Как мы сможем его остановить?" – Петров с трудом сдерживал дрожь в голосе. "Оно же слишком сильное! Вы видели, что оно сделало с дверью? Мы сами оттуда еле выбрались!"
Щеглов глубоко вздохнул и решительно ответил: "У нас есть один шанс. Мы можем убить существо разрядом электричества."
Петров попытался осмыслить услышанное. Он всё ещё не мог поверить, что Щеглов предлагает спуститься обратно в тот подвал, где они только что столкнулись с этим кошмаром. "Вы хотите убить его током?" – переспросил Петров, и в голосе его зазвучало недоверие. "Как мы это сделаем? Мы ведь даже не знаем, где оно."
Щеглов нахмурился, и взгляд его стал задумчивым. "Оно наверняка захочет пить," – произнёс майор, повернув голову в сторону, словно выстраивая план в голове. Петров нахмурился, не понимая, куда клонит Щеглов. Майор повернулся к нему, и глаза его блестели от напряжённого размышления. "Подобные этому… Хоть и лишены человеческого разума, но всё равно нуждаются в базовых вещах, в еде и воде. Сейчас оно раненое и потеряло много сил и, скорее всего, будет искать источник воды. А в подвале есть старые резервуары и системы подачи. Мы можем открыть затвор и затопить помещение водой и использовать её как проводник."
Петров стоял как громом поражённый, обдумывая слова майора. План казался одновременно гениальным и смертельно опасным. Спускаться снова в этот подвал, где обитает это существо, провернуть этот рискованный трюк – это казалось безумием. Но у него не было других вариантов. Время шло, и чем больше они медлили, тем больше был шанс, что существо оправится от ран и снова выйдет на охоту. "Нам нужно действовать быстро, пока оно не пришло в себя," – сказал Щеглов с решимостью в голосе, скрепя сердце. "Идём."
Петров не стал возражать. Он кивнул, крепко сжимая в руке пистолет. Щеглов двинулся вперёд, и Петров последовал за ним, стараясь подавить страх, скребущий когтями из нутри. Они быстро прошли по коридорам, свет их фонарей отражался от бетонных полированных стен и расставленного повсюду оборудования. Всё вокруг казалось ещё более мрачным, чем раньше, как будто сама тьма сгущалась вокруг них. Двигались они без остановок, каждый шаг казался Петрову ещё более тяжёлым, как будто что-то тянуло его обратно, в объятия страха.
Помещения подвала были покрыты тенью, но в свете фонаря они наконец-то отыскали то, что им было нужно: небольшую металлическую дверь со ржавыми петлями – словно врата в ад. За ней была техническая комната, и стояли резервные цистерны. Петров смотрел на грязные металлические баки, огромные, занимающие почти всё помещение целиком, с массивными вентилями у основания, которые не использовались годами на случай отсутствия воды и технических сбоев. "Вот они," – сказал майор, жестом указывая на трубы и вентили, ведущие к цистернам. "Если мы откроем эти краны, вода зальёт коридоры."
Петров стоял перед ржавыми цистернами, и руки его дрожали, когда он пытался повернуть вентиль. Металл с трудом тронулся с места, но тут же застрял, как будто сросся с ржавчиной навеки. "Вентиль ни в какую не поддаётся! Сожрала ржавчина, зараза," – прошептал Петров, прилагая больше усилий, словно пытался вырвать победу из пасти поражения. "Никак не открывается!"
Щеглов нахмурился и оглядел цистерны, словно пытаясь быстро придумать выход. Он медленно подошёл к одной из стен, где висел старый пожарный топор с облупившейся на рукояти краской, как у старого воина, у которого остались лишь шрамы. "Отойди," – коротко сказал он, и когда Петров отступил, Щеглов взмахнул топором. Звон от удара разнёсся по подвалу, как похоронный колокол, когда сталь врезалась в металл цистерны. Майор быстро нанёс несколько ударов, и из пробитых отверстий полилась застоявшаяся вода, пахнущая ржавчиной и гнилью, как дыханием смерти. Вода быстро разливалась по полу, заполняя всё вокруг, и Петров на миг почувствовал хоть какой-то проблеск надежды в этом царстве тьмы, словно луч света пробился сквозь грозовую тучу.
Но его облегчение длилось недолго. Из глубины коридора донёсся глухой, зловещий звук, словно дыхание самой преисподней. Петров сразу понял, что это, и через секунду он услышал уже знакомый тяжёлый топот существа, топот надвигающейся смерти. "Оно идёт!" – прошептал Петров, и его голос уже открыто дрожал, как будто струна, натянутая до предела. Страх парализовал его на мгновение, превратил в соляной столб, как жену Лота. Но затем он схватился за пистолет, словно за соломинку, пытаясь ухватиться за последнюю надежду.
Майор остановился, прислушавшись к звукам, и поднял топор наготове, словно рыцарь, готовящийся к последней битве с драконом. "Не время паниковать," – хрипло сказал он, и глаза его заблестели в свете фонаря, как у волка, загнанного в угол. "Мы ещё не закончили." Шаги существа становились всё громче, словно барабаны, отбивающие ритм приближающейся гибели. Петров знал, что времени больше нет, что от этой пропасти их отделяет лишь тонкая черта. Но ощущение обречённости мешало сосредоточиться, словно паутина сковывала его движения.
Существо приближалось к ним слишком быстро, словно тень, вырвавшаяся из ночи. В темноте, которую не пробивал свет фонарей, раздавался громкий хриплый рёв, который заставил Петрова замереть на месте, словно парализованного. И вот из этой темноты вырвалась его искажённая фигура, едва напоминающая человеческую, словно дьявол вылез из кошмарного сна. Оно двигалось на четвереньках, его выкинуты конечности с огромными когтями гремели по полу, как кости по надгробной плите. Глаза светились как у зверя, как два уголька ада. Когда оно устремилось на них, словно хищник на свою жертву, Петров выстрелил первым. Пуля свистнула в воздухе и ударила существо в плечо. Оно даже не подало вида.
Второй выстрел, словно ледяной шип, вонзился в грудь монстра, но лишь подстегнул его звериную ярость. Существо ринулось вперед с немыслимой скоростью, будто боль – лишь топливо для его безумия. Щеглов, не теряя ни мгновения, сжал в окоченевших руках топор и шагнул навстречу чудовищу. Мощный удар обрушился на тварь, лезвие вонзилось в плоть, но не остановило ее. В ответ монстр метнул руку, словно когтистую плеть, и майор камнем рухнул на залитый водой бетон. "Товарищ майор!" – вопль лейтенанта разорвал гнетущую тишину, голос сорвался в клочья от ужаса. Ответа не последовало. Майор лежал неподвижно, словно кукла, брошенная в ледяной бассейн. Сердце Петрова заколотилось как безумная птица в клетке груди. Он остался один на один с этим кошмаром.
Дышать стало тяжело, воздух царапал легкие. Существо повернуло голову, и огромные, бездонные глаза уставились на Петрова. В них не было ни искры жизни, лишь пустота, зияющая бездна. Иван замер, скованный параличом страха, и в этих глазах он увидел саму смерть, холодную и неотвратимую. Мгновение растянулось в вечность. Перед глазами пронеслась калейдоскопом вся безумная ночь. Но в этот самый миг, адреналин, словно раскаленный клинок, пронзил его оцепенение. Инстинкт выживания поднял голову над волной паники. Он понял, что у него лишь один шанс. "Черт побери!" – прохрипел он и на ощупь нашарил в кармане последний пистолетный магазин. Вставив его в оружие, он прицелился и выпустил в голову чудовища всю обойму. Пули, словно огненные осы, пронзили плоть. Монстр взвыл, как раненый зверь, заметался в агонии и исчез в полумраке за цистернами.
Щеглов зашевелился. Тяжело приподняв голову, он смотрел мутным, пьяным взглядом. Собрав волю в кулак, он потянулся к пожарному топору, лежавшему рядом. "Петров щит…" – прохрипел он, словно из могилы. Петров, повинуясь инстинкту, бросился к распределительному щиту. Руки дрожали как листья на ветру, но он знал, что другого выхода нет. Вода уже плескалась у щиколоток, ледяными струями проникая под одежду. Добравшись до щита, он сорвал крышку и увидел опущенный рычаг. Схватившись за него побелевшими пальцами, он замер в нерешительности. Опустить рычаг – значит, убить чудовище. Но что, если майор еще жив? И он сам, стоя по колено в воде, станет жертвой собственного отчаянного шага. "Товарищ майор! Павел, ответьте!" – закричал Петров со срывающимся голосом. В ответ – лишь тишина, давящая и зловещая, нарушаемая лишь всплесками воды и шорохом чудовища за цистернами. Петров в панике оглянулся. Существо приближалось, он слышал его хлюпающие шаги, звуки вывернутых конечностей, погружающихся в воду.
Петров облизал пересохшие губы. В его глазах мелькнул деревянный пожарный ящик с песком, едва возвышавшийся над водой. Сердце бешено забилось. Рывком оттолкнувшись от пола, он запрыгнул на ящик. Ноги предательски скользнули по мокрой поверхности, но он сумел удержать равновесие, вцепившись пальцами в шершавые края. Петров теперь был вне досягаемости электрического разряда. "Проклятье!" – вырвалось у него из груди. Он окинул взглядом приближающегося монстра. Время таяло, как льдинка в ладони. Сквозь стиснутые зубы Петров бросил последний взгляд на неподвижное тело майора, зажмурил глаза и резко дернул рычаг вверх. Оглушительный треск разорвал тишину, искры, словно рой разъяренных пчел, разлетелись по воде. Чудовище забилось в конвульсиях, его предсмертный рев оглушал. Но очень скоро все стихло, и монстр рухнул в воду, как подкошенное дерево. Петров тяжело дышал, его тело била дрожь напряжения. Собравшись с силами, он опустил рычаг вниз, вернув в помещение жизнь.
"Товарищ майор! Очнитесь!" – произнес Петров, трясясь от холода и шока. Но Щеглов не подавал признаков жизни.
Петров сидел в ледяной комнате, сжимая в дрожащих руках ручку. Наступило утро. Бледный свет пробивался сквозь запыленное окно, но не приносил тепла. Лампа на столе равнодушно освещала листы бумаги, лежащие перед ним. На них был напечатан один и тот же текст: обязательство о неразглашении. "Ты подписывать будешь или нет?" – грубо спросил офицер, сидящий напротив. Петров смотрел на текст. Слова плыли перед глазами, но их смысл был ясен. Всё, что случилось ночью – гибель майора, монстр, эксперименты – никогда не должно выйти за пределы этих стен. Он знал, что ему не позволят говорить, никому из тех, кто когда-либо работал в этом проклятом месте. "Это был несчастный случай. Ты не первый, кто столкнулся с этим. И ты уж точно не последний", – продолжил офицер, его голос звучал так же холодно, как и взгляд. Петров поставил подпись, чувствуя, что в этот момент он вырывает себе сердце.
Офицер кивнул, забирая бумаги и протянул Петрову новый приказ. "Тебя переводят. Поедешь под Уренгой сегодня же". Петров хотел спросить, что это за место, но что-то внутри остановило его. Теперь он понимал, как работает эта система. Вопросы здесь не задают. Ему оставалось лишь выполнять приказы. Он вышел из здания на холодное утреннее солнце. Тёмные фигуры сотрудников мелькали на фоне серых стен, где все, что произошло ночью, уже стало государственным секретом. Петров глубоко вздохнул морозный воздух. Он понимал, что за этим утром придут новые ночи, и, возможно, еще более страшные.