«Дорогая, мы переезжаем к моей парализованной бабушке в деревню, а в твоей квартире в Москве будет жить моя мама. Это она так решила, а её слово — закон», — заявил муж, но у меня была идея получше.
Друзья, кто знает и готовит по нашим рецептам, переходите в нашу группу МАХ, теперь все рецепты доступны там!
Телефон зазвонил в самый неподходящий момент. Марина только намылила голову, и стояла под душем, наслаждаясь горячей водой после изматывающего рабочего дня. Она хотела проигнорировать звонок, но телефон не унимался. Три, четыре, пять раз подряд. Кто-то очень настойчиво пытался до неё дозвониться. Чертыхаясь, она выключила воду, кое-как обмотала голову полотенцем и выскочила в коридор, оставляя на паркете мокрые следы. На экране высветилось «Олег».
«Да». «Маринка, ты дома?» Голос мужа звучал странно. Напряженно, будто он сдерживал какое-то сильное волнение. «Дома?» В душе было. «Что случилось?» «Я сейчас приеду. Нам надо серьезно поговорить». «Олег, ты меня пугаешь. Что-то с твоей мамой?» «Нет, нет, с мамой все в порядке. Просто... Просто жди. Я скоро буду». Он повесил трубку, даже не попрощавшись. А Марина осталась стоять посреди коридора с мокрыми волосами, в одном полотенце и с тяжёлым предчувствием в груди. За четыре года, что они были вместе, она научилась распознавать эти интонации в голосе мужа. Олег что-то задумал. Или, что было куда вероятнее, его мама что-то задумала. А Олег, как всегда, безропотно согласился и теперь едет сообщать ей сам радостную новость.
Марина медленно вернулась в ванную, домыла голову, тщательно высушила волосы феном. Потом переоделась в домашний костюм и прошла на кухню, поставить чайник. Руки немного дрожали, хотя она изо всех сил пыталась себя успокоить. «Соберись», — сказала она себе, глядя в темное ноябрьское окно. «Может, ничего страшного?» Может, он просто хочет обсудить отпуск или ремонт ванны, о котором мы давно говорили. Но внутренний голос, тот самый, который никогда её не обманывал, подсказывал совсем другое. Нет, не отпуск. Что-то совершенно иное. Что-то, что ей категорически не понравится. Чайник вскипел, щёлкнул кнопкой, но Марина не двинулась с места.
Она стояла у окна и смотрела на вечернюю Москву. Мерцающие огни домов напротив, редкие прохожие внизу, машины, медленно пробирающиеся по заснеженному двору. Обычный ноябрьский вечер. Обычная московская жизнь, которая, возможно, сегодня изменится навсегда. Чтобы как-то отвлечься от тревожных мыслей, Марина стала вспоминать, как всё начиналось. как они познакомились с Олегом, как влюбились друг в друга, как строили планы на будущее. Тогда, четыре года назад, всё казалось таким простым, таким правильным, таким светлым. Когда Марине исполнилось 32, она уже почти смирилась с мыслью, что останется одна. Работала старшим экономистом в крупной строительной компании «Градстрой», снимала уютную однокомнатную квартиру недалеко от метро «Академическая» и старательно не думала о личной жизни, которая упорно не желала складываться.
Не то чтобы она была некрасивой, наоборот. Стройная шатенка с большими карими глазами, мягкой улыбкой и ямочками на щеках всегда привлекала внимание мужчин. На работе, в метро, в кафе. Она ловила на себе заинтересованные взгляды. Но дальше взглядов дело как-то не шло. А если и шло, заканчивалось катастрофой. Первый, серьезный роман случился в 25. Андрей был старше на 10 лет, красивый, уверенный в себе, с хорошей работой и дорогой машиной. Они встречались полгода, Марина уже начала думать о свадьбе, и тут случайно увидела его с женой, и двумя детьми в торговом центре. Оказалось, что всё это время она была любовницей, сама того не зная.
Второй роман в 28. Костя был программистом, милым, добрым, с хорошим чувством юмора. Они прекрасно проводили время вместе, ходили в кино, гуляли по паркам, готовили ужины. Через четыре месяца Марина осторожно заговорила о совместном проживании. И тут выяснилось, что Костя живёт с мамой. В 40 лет. Мама стирает ему носки, готовит завтраки и ужины, убирает его комнату. И съезжаться Костя не собирался. Зачем, если мама всё делает? Третий, в 30. Его звали Дима. Он был журналистом, интересным собеседником, много путешествовал. Они встречались три месяца, всё шло прекрасно, а потом он просто исчез. Перестал отвечать на звонки, заблокировал её во всех мессенджерах и соцсетях.
Как будто её никогда не существовало. После этого Марина твёрдо решила — хватит. Лучше одной, чем с кем попало. Она сосредоточилась на работе, получила повышение, стала больше зарабатывать. Завела кота, рыжего пушистого барсика. И почти успокоилась. Но мама, конечно, не могла успокоиться. «Маринка, тебе уже 32, а ты всё одна», — вздыхала она по телефону каждое воскресенье с завидной регулярностью. «Когда уже внуков мне подаришь? Я не молодею, между прочим. Хочу ещё побегать с внуками, поводить их в садик, в школу». «Мам, ну откуда я тебе мужика возьму?» — отшучивалась Марина.
Из воздуха материализую или на рынке куплю. А ты не сиди дома. Ходи куда-нибудь, знакомься. Вон подружки твои школьные, все уже давно замужем, детей воспитывают, некоторые уже вторых родили. А ты всё работа да работа, работа да кот. Мам, мне на работе некогда по сторонам смотреть. И вообще, там одни женщины в отделе, не считая главбуха Семёна Аркадьевича, которому 70 лет. Ну, значит, в другие места ходи. На танцы там, на йогу, на кулинарные курсы. Марина представила себя на танцах и невольно улыбнулась. С её-то координацией. Она с детства была неуклюжей, два левых ноги, как говорила бабушка. Однажды на школьной дискотеке умудрилась наступить партнёру на ногу так, что он потом хромал неделю. После этого Марина зареклась танцевать.
Но судьба, как оказалось, имела на неё свои планы и распорядилась по-своему, без всяких танцев, йоги и кулинарных курсов. Всё изменилось в апреле, когда в их компании случилась настоящая катастрофа. Сломалась система электронного документа оборота. Та самая, через которую проходили все договоры, акты, счета фактуры и прочая бумажная круговерть. Конец квартала, Отчёты горят синим пламенем, начальство рвёт и мечет, бухгалтерия в истерике, а программа выдаёт ошибку за ошибкой, отказываясь работать. Штатный айтишник Лёша, молодой парень только после института, полдня бился над проблемой, а потом развёл руками и честно признался. «Марина Сергеевна, это не мой уровень. Тут что-то серьёзное с базой данных, я в таком не разбираюсь. Надо специалистов со стороны вызывать».
Каких специалистов? Откуда? Марина схватилась за голову. Лёша, нам отчёт послезавтра сдавать. А тут даже накладные за прошлый месяц открыть невозможно. Есть фирмы, которые такое чинят. У меня контакт есть одной конторы. Они нам раньше сервер настраивали. Хотите, позвоню? Звони. Только быстро, умоляю. Специалист приехал через час. Марина как раз сидела за своим компьютером, в сотый раз пытаясь перезагрузить зависшую программу и, надеясь на чудо, когда в дверь от дела постучали. «Здравствуйте, вызывали?» На пороге стоял высокий мужчина лет 35 с приятным открытым лицом и спокойными серыми глазами. Одет просто, клетчатая рубашка в сине-белую клетку, темные джинсы, удобные кроссовки. За плечами небольшой черный рюкзак.
«Олег Дмитриев, компания IT-сервис. Мне сказали, у вас система документа оборота накрылась». «Здравствуйте». Марина встала, машинально поправив выбившуюся прядь волос. «Да, именно так. У нас тут полный хаос. Программа умерла, данные недоступны, а нам отчёты сдавать». «Конец квартала, сами понимаете». «Понимаю», — он кивнул. Показывайте, что случилось». Она провела его к своему компьютеру и объяснила проблему. Как могла своими словами, потому что в технических терминах разбиралась слабо. Олег слушал внимательно, не перебивал, время от времени кивал и задавал уточняющие вопросы. А потом сел за её рабочее место и начал что-то делать. Быстро и уверенно, как человек, который точно знает своё дело.
Марина стояла рядом и украдкой наблюдала за ним. Руки у него были красивые. Большие, с длинными пальцами, ухоженные, но явно рабочие, не изнеженные. Они так и порхали по клавиатуре, то и дело переключаясь на мышку. На безымянном пальце левой руки кольца не было. Она заметила это машинально и тут же смутилась собственных мыслей. «Что за глупости?» «Лезут в голову». — одёрнула она себя. — Человек работает, а ты на его руки пялишься, как школьница. — Готово, — сказал Олег минут через сорок, откидываясь на спинку стула. — Там конфликт версий был, плюс база данных частично накрылась из-за какого-то кривого обновления. Я откатил систему до последней стабильной версии, восстановил бока базы, теперь должно работать нормально. — Так быстро? — Марина искренне удивилась.
Лёша над этой проблемой бился полдня и ничего не добился, а этот справился меньше, чем за час. «А чего тянуть?» — Олег улыбнулся, и от этой улыбки у неё почему-то ёкнуло сердце. Улыбка была открытой, доброй, немного мальчишеской. «Вам же отчёты сдавать. Знаю, каково это. Конец квартала, всё горит, начальство нервничает, бухгалтерия в панике». «Вы работали в бухгалтерии?» — удивилась она. «Было дело», — он усмехнулся. «В молодости, ещё студентом, подрабатывал в одной конторе. Помощником бухгалтера, представляете?» «Недолго, правда». Быстро понял, что это совсем не моё. «Цифры люблю, но живые — те, что в коде бегают, а не те, что в таблицах сидят». Они разговорились. Сначала о работе, как он пришёл в IT, как открыл свою фирму, потом о жизни вообще. Олег рассказал, что у него небольшая компания по IT-обслуживанию, всего 5 человек в штате, но работы хватает. Что живёт один уже лет , после неудачного брака, который продлился всего 2 года. Что увлекается рыбалкой и старыми советскими фильмами.
«Ирония судьбы, моя любимая», — признался он, когда они случайно заговорили о новогодних традициях. «Каждый 31 декабря смотрю, как ритуал. Уже наизусть знаю, но всё равно». «Серьёзно?» Марина не поверила своим ушам. «Я тоже. Каждый год. Мама всегда ругается. Говорит, сколько можно. Ты же каждую реплику помнишь. А я всё равно смотрю. Там атмосфера особенная, 4 понимаете?» «Ещё как понимаю». Он кивнул. «Классика бессмертная. А вот эти современные ремейки ужас просто. Смотрели Иронию Судьбы? Продолжение».
«К сожалению, да», — Марина скривилась. «Один раз. Больше не буду. Зачем было трогать шедевр?» «Вот и я так думаю». Они проговорили почти час, совершенно забыв о времени. Коллеги уже начали коситься и многозначительно переглядываться, а Марина этого даже не замечала. Ей было легко и хорошо, как давно уже не было ни с одним мужчиной. Наконец она спохватилась, посмотрела на часы. «Ой, простите, я вас заболтала совсем. Вам, наверное, ехать надо, другие клиенты ждут». «Да нет, сегодня больше вызовов не было». Олег встал, закинул рюкзак на причо. «Счёт пришлю на почту, которую ваш Лёша давал. Не переживайте, цены у нас божеские». Он уже направился к выходу, когда вдруг остановился у дверей и обернулся.
Помолчал секунду, как будто собираясь с духом. — Слушайте, а может, поужинаем как-нибудь? — выпалил он. — Ну, если вы не против, конечно. Я тут неподалёку знаю одно хорошее место. Там отличные стейки делают. И вино приличное. У Марины перехватило дыхание. Она хотела сказать что-то остроумное, взять паузу на размышления, как советуют во всех женских журналах, но вместо этого выпалило. «Да, то есть… да, давайте. С удовольствием». Олег улыбнулся, широко, открыто, как ребёнок, получивший долгожданный подарок. «Тогда до связи. Номер ваш у меня есть, в заявке был указан. Я позвоню». И ушёл. А Марина ещё долго сидела за компьютером, глядя на экран с работающей программой, совершенно не видя цифр. «Что это было?» — думала она, чувствуя, как бешено колотится сердце. «Неужели... Неужели что-то начинается? По-настоящему?» Первое свидание случилось через три дня, в пятницу вечером. Олег позвонил, как и обещал, предложил встретиться в семь в небольшом ресторанчике на Пятницкой. Марина согласилась, а потом полдня металась по квартире, выбирая, что надеть.
Перемерила, кажется, всё содержимое шкафа. В итоге остановилась на простом тёмно-синем платье чуть выше колена. Не слишком нарядно, но и не слишком буднично. Строго, но женственно. «Главное, не накручивай себя», — говорила она своему отражению в зеркале, подкрашивая губы. «Это просто ужин, просто знакомство». Ничего серьёзного. Может, вообще ничего не получится. Но сердце колотилось так, будто она собиралась на собственную свадьбу. В ресторане Олег уже ждал. Сидел за уютным столиком у окна, листал меню. Он тоже явно готовился. Выбрит, подстрижен, в красивой тёмно-серой рубашке.
Увидев её, сразу встал, отодвинул для неё стул. — Привет. Рад, что пришла. Честно говоря, боялся, что передумаешь. «Привет. С чего бы мне передумывать?» «Ну, мало ли. Может, я слишком настойчивый показался. Или 5 вообще не в твоём вкусе». Марина улыбнулась. «Вполне в моём». Они заказали стейки. Действительно отличные, Олег не соврал. И бутылку красного вина и проговорили 4 часа, не замечая времени, пока официант деликатно не намекнул, что ресторан закрывается. Говорили обо всём подряд. О работе. Он рассказывал смешные истории о своих клиентах, она делилась офисными байками.
О детстве. Оказалось, оба выросли в спальных районах. Оба были единственными детьми в семье. О мечтах и разочарованиях. Осторожно! не вдаваясь в подробности, но понимая друг друга с полуслова. Выяснилось, что у них много общего. Оба любят путешествовать, но предпочитают не пляжный отдых на турецких курортах, а самостоятельные поездки по маленьким городам с историей — Суздаль, Плёс, Выборг. Оба не выносят шумных компаний и оглушающей клубной музыки. Оба обожают собак и мечтают когда-нибудь завести, лабрадора или золотистого ретривера, но пока не решаются, потому что работа, командировки, некогда гулять три раза в день. «Знаешь», — сказал Олег в конце вечера, когда они уже допивали кофе и незаметно перешли на «ты». У меня странное чувство. Как будто мы знакомы сто лет.
Как будто встретились после долгой разлуки, а не познакомились три дня назад. У меня тоже. призналась Марина. — Очень странное ощущение, правда? — Не странное, хорошее. Он улыбнулся. — Очень хорошее. Давно у меня такого не было. Если честно, никогда. Он проводил её до подъезда. Настоял, хотя она говорила, что не надо, что это далеко, что она сама доедет. Всю дорогу в такси они болтали, смеялись над какой-то ерундой, а у подъезда он целомудренно поцеловал её в щёку. «Спасибо за вечер. Мне было очень хорошо. Можно я ещё позвоню?» «Конечно», — выдохнула она. «Звони». Марина поднялась в квартиру на ватных ногах, не чувствуя ступенек под собой. Прислонилась спиной к входной двери и долго стояла так в темноте, улыбаясь. «Неужели это оно?» Неужели судьба наконец-то улыбнулась ей?
По-настоящему, без подвоха, без обмана. Следующие несколько месяцев стали самыми счастливыми в её жизни. Олег оказался именно таким, каким показался на первом свидании. Внимательным, заботливым, надёжным. Не из тех мужчин, что красиво говорят и ничего не делают. Он звонил каждый день, просто чтобы узнать, как она, как прошёл день, Не нужно ли чего? Присылал смешные картинки и мемы в мессенджере, чтобы поднять настроение.
Приезжал после работы с букетом цветов или коробкой её любимых эклеров из маленькой кондитерской на Тверской, куда они однажды случайно зашли. Они гуляли по вечерней Москве, по бульварам, по набережным, по старым улочкам центра. Ходили в кино на все новинки, которые хоть немного их интересовали. Готовили вместе ужины, то у неё, то у него, соревнуясь, кто лучше сделает пасту или кто 6 вкуснее пожарит стейк. Олег снимал однушку в Бутово, далековато от центра, почти на окраине, зато рядом с большим лесопарком. По выходным они выезжали туда и часами бродили среди сосен, кормили белок орехами, сидели на скамейках и строили планы на будущее.
Говорили о путешествиях, которые хотели бы совершить. О доме за городом, который когда-нибудь построят. О собаке, которую обязательно заведут. Вот только немного освободятся. «Маринка, а давай летом махнём куда-нибудь?» — предложил Олег в начале июня, когда они сидели на их любимой скамейке у пруда и ели мороженое. «Может, в Карелию? Там красота неописуемая. Озёра, леса. «Белые ночи. Я в прошлом году ездил с друзьями, до сих пор вспоминаю». «Давай», — согласилась она без раздумий. «Я там никогда не была. Всё собиралось, да как-то не складывалось». Они съездили в Карелию в конце июля, и это было волшебно. «Белые ночи, когда небо всю ночь розово-золотое, и темнота так и не наступает».
Прозрачное, как стекло озера, в которых видно каждый камешек на дне. Бесконечные сосновые леса, пахнущие смолой и хвоей. Жили в маленьком деревянном домике на берегу Онежского озера. Олег нашел его через знакомых. Ловили рыбу с мостков, вернее, ловил он, а Марина сидела рядом в шезлонге и читала книжку, время от времени поглядывая на поплавок. Варили уху на костре из того, что удалось поймать, Жарили шашлыки. Смотрели на закаты, которые в белые ночи плавно переходят в рассветы, почти не оставляя темноты между собой. Именно там, на берегу озера, Олег впервые сказал, что любит её. Они сидели на старом поваленном дереве, закутавшись в один клетчатый плед. Вечера в Карелии прохладны даже летом. Небо было розово-золотым, отражаясь в неподвижной воде.
Тишина стояла такая звенящая, что было слышно, как где-то далеко плеснула рыба. «Знаешь», — произнёс Олег тихо, обнимая её за плечи, — «я никогда не думал, что встречу такую женщину, как ты. После развода был уверен, всё, хватит с меня этих отношений. Буду жить один, так спокойнее, никто нервы не мотает». А потом появилась ты. «И что?» Она затаила дыхание. И всё изменилось. Он повернулся к ней, посмотрев в глаза. Серьёзно, без улыбки. «Маринка, я тебя люблю. По-настоящему. Так, как никого раньше не любил. И я тебя». Прошептала она, чувствуя, как горло подступает кому к счастью. «Очень-очень люблю». Он поцеловал её. Долго, нежно, под крики чаек и плеск воды. И в тот момент Марина была абсолютно безоговорочно счастлива. Казалось, что впереди только хорошее, только свет, только любовь. После Карелии их отношения стали ещё крепче. Они больше не расставались, жили.
То у него в Бутово, то у неё на Академической, перевозя туда-сюда сумки с вещами. И всё чаще заговаривали о том, чтобы съехаться окончательно, в одну квартиру. «Логичнее переехать ко мне», — сказала как-то Марина в августе. «У тебя же аренда скоро кончается, да, в октябре? А продлевать лишние траты? У меня хоть и однушка, но большая, нам вдвоём места хватит». «Да, в октябре надо решать», — кивнул Олег. «Хозяин уже спрашивал, буду ли продлевать. Только ты уверена? Не слишком рано нам съезжаться».
Мы ведь только четыре месяца вместе. А когда не рано?» Она улыбнулась. «Через год, через два. Мне кажется, мы и так знаем друг друга лучше, чем многие пары, которые десять лет женаты. По-моему, пора». «Ну, если ты так считаешь…» Он расплылся в улыбке. «Тогда я только за. С радостью». Но прежде чем он переедет, Марина решила рассказать ему кое-что важное. то-то, о чём до сих пор умалчивала. «Олег, я должна тебе объяснить одну вещь», — сказала она вечером, когда они ужинали у неё на кухне. «Насчёт квартиры». «Что такое?» Он сразу насторожился. «Проблемы какие-то?» «Нет, нет, ничего плохого. Просто эта квартира несъёмная. Она моя собственная».
И Марина рассказала историю, которую до сих пор вспоминала одновременно с грустью и благодарностью. Полтора года назад умерла её бабушка по маминой линии, баба Вера. Ей было 83 года, последние несколько лет она сильно болела, и конец, к сожалению, был ожидаемым. Но от этого не менее тяжёлым. Они с бабушкой были очень близки. В детстве Марина проводила у неё каждое лето. И даже когда выросла, продолжала навещать её каждую неделю. Привозила продукты, лекарства, просто сидела рядом, слушала её истории. Баба Вера завещала ей свою двухкомнатную квартиру на университете, ту самую, где прошло Марино детство. Хорошая квартира в сталинском доме, каких уже не строят. Высоченные потолки под 3 метра, большие окна, старый дубовый паркет, лепнина на потолках.
Немного потрёпанная временем, требующая ремонта, но с отличной планировкой и в прекрасном месте. Марина продала свою однушку на академической, вложила деньги в ремонт бабушкиной квартиры, не евроремонт, но добротный, качественный, и переехала. Теперь это был её дом. Её собственность, записанная только на её имя. Так это же здорово! обрадовался Олег. «Своё собственное жильё в Москве? Это же мечта любого нормального человека. Особенно в таком месте. Университет, центр почти. Тебе очень повезло, что бабушка была такая». «Да». Марина улыбнулась, хотя в глазах блеснули непрошенные слёзы. Она была замечательная. Самая лучшая бабушка на свете. Я по ней...
Очень скучаю. Но вот видишь, он взял её за 8 руку. Будем жить здесь и её добрым словом вспоминать. Она бы порадовалась, что ты счастлива. Олег. Марина посмотрела на него серьёзно, без улыбки. Я хочу, чтобы ты понимал одну важную вещь. Это моя квартира. Моя личная собственность. Я не собираюсь её на кого-то переписывать, или делить. На случай… ну, мало ли что в жизни бывает. Она сама удивилась, что говорит такие вещи. Они же любят друг друга. Зачем думать о плохом, о расставании? Но что-то внутри подсказывало, лучше сразу расставить все точки над «и», чтобы потом не было недоразумений и обид. Маринка. Олег крепко сжал её ладонь.
Я всё прекрасно понимаю. Это твоё. И точка. Я не претендую ни на квадратный метр. Мне от тебя вообще ничего не нужно, кроме тебя самой. Понимаешь? Ты — всё, что мне нужно. Она выдохнула с облегчением. Вот за что она его любила. За эту прямоту, за честность, за понимание. В сентябре Олег переехал к ней. Привёз свои вещи, не так уж много для взрослого мужика. Одежда, компьютер с двумя мониторами, большая коробка с инструментами, удочки и ещё какой-то рыболовный скарб. Марина выделила ему половину шкафа, два ящика в комоде, полку в ванной для его бритвенных принадлежностей. Освободила место в кладовке для удочек и прочего снаряжения.
И он обустроился. Быстро, органично, как будто всегда здесь жил. Как будто эта квартира ждала именно его. Первые месяцы совместной жизни были прекрасны. Да, случались мелкие притирки, как без них. Он имел привычку разбрасывать носки по всей квартире, она слишком долго занимала ванную по утрам. Он не выносил, когда грязная посуда лежит в раковине дольше пяти минут. Она, когда оставляет гореть свет в пустом коридоре. Но это были пустяки, мелочи, которые даже не стоили серьёзного разговора. Они смеялись над этим, подшучивали друг над другом и были счастливы. «Мам, он просто замечательный», — рассказывала Марина по телефону. «Внимательный, добрый, руки золотые».
Представляешь, починил мне кран на кухне, который два года капал. Я уже смирилась, думала, так и буду жить с этим звуком. А он за полчаса всё сделал. И люстру новую в спальне повесил, красивую, я давно такую хотела. Но сама бы никогда не справилась с проводкой. Но слава богу, мама вздыхала с нескрываемым облегчением. Наконец-то нормального мужика нашла. а то я уже, честно говоря, отчаялась дождаться. Когда? Свадьба-то. Мам, но мы только полгода вместе. Рановато ещё о свадьбе. Рановато? Да я с твоим отцом через три месяца после знакомства расписалась. И ничего, сорок лет прожили душа в душу, пока его не стало. Времена другие были, мам. Времена одинаковые, не согласилась мама.
Это люди другие стали. Боятся всего, 9 перестраховываются, тянут до бесконечности. А жизнь-то идёт, годы летят. Не успеешь оглянуться, уже и детей поздно рожать будет. Марина отшучивалась, но сама всё чаще думала о будущем. Олег был надёжным, стабильным, с ним было спокойно и тепло. Он не пил, ну, разве что бокал вина за ужином, не гулял, Не пропадал непонятно где, приходил домой вовремя, звонил, если задерживался хоть на полчаса. Дарил цветы просто так, без повода, потому что захотелось тебя порадовать. Помнил, какой кофе она любит, и какие фильмы, и что у неё аллергия на клубнику. Разве не об этом она мечтала все эти одинокие годы? Первый тревожный звоночек прозвенел в ноябре, примерно через два месяца после того, как они съехались.
Они ужинали на кухне. Марина приготовила свою фирменную пасту с морепродуктами. Олег открыл бутылку хорошего белого вина. Всё было как обычно, уютно, спокойно, по-семейному. Барсик, рыжий кот, дремал на своей подушке в углу. За окном шёл мелкий осенний дождь. И тут Олег, отставив бокал, сказал как бы между прочим. «Маринка, кстати, забыл тебе сказать. Завтра приедет моя мама». хочет с тобой познакомиться. Марина чуть не подавилась креветкой. — Завтра? — Олег, ты серьёзно? Ты мог бы предупредить хоть за пару дней? — А что такого? — он посмотрел с искренним недоумением. — Мне нужно подготовиться, убраться как следует, приготовить что-то особенное, купить продукты. — Да ладно, зачем такие приготовления? Мама простой человек.
Она не будет на пылинки смотреть и грязь в углах искать. Марина хотела возразить, что любая мать, особенно мать взрослого сына, будет смотреть на избранницу этого сына с пристрастием. Оценивать, сравнивать, примерять к своим стандартам. Но сдержалась. «Хорошо», — вздохнула она. «Во сколько она приедет?» «К обеду, часам к двум. Из Подольска на электричке доберётся». «Из Подольска? Ты не говорил, что она в Подольске живёт?» «Разве?» Олег пожал плечами. «Ну да, там. Всю жизнь там прожила, ещё с советских времён. Я там вырос, в школу ходил». Марина вдруг поняла, что вообще-то почти ничего не знает о его семье. За полгода отношений он упоминал мать крайне редко и как-то вскользь.
Сказал только, что отец умер давно, когда Олегу было 12, от инфаркта, и что мать вырастила его одна, без мужской помощи. «Расскажи мне о ней», — попросила Марина. «Хоть что-нибудь, чтобы я представляла, с кем буду знакомиться». «Да что рассказывать?» — Олег улыбнулся. «Мама как мама, обычная. Строгая, конечно, но справедливая. Всю жизнь в школе проработала. Сначала учителем математики, потом завучем, последние 15 лет до пенсии — директором. Сейчас на пенсии, но ещё репетиторством подрабатывает, готовит школьников к ЕГЭ. Характер у неё, конечно, непростой, привыкла командовать. Но ты справишься, я уверен. Характер непростой. Эти два слова Марина запомнила и потом, много позже, 10 часто их вспоминала. А как её зовут?
Галина Ивановна. Она знает, что мы вместе живём? — Конечно, знает. Я ей сразу сказал как. Только переехал. Она сначала… Ну… Олег замялся, подбирая слова. Удивилась, скажем так. Но потом вроде нормально отнеслась. Вот, хочет познакомиться лично. Марина кивнула, стараясь не показывать беспокойства. Но внутри что-то тревожно заныло. Удивилась. Это как? Обрадовалась? Расстроилась? Разозлилась? Почему он так странно это сказал? Ночью она долго не могла уснуть. Лежала, смотрела в тёмный потолок и думала о завтрашнем дне. Почему-то было тревожно, почти страшно. Хотя, казалось бы, чего бояться? Обычное знакомство с родителями, через это проходят все пары, Нормальный этап отношений.
Но внутренний голос, тот самый, что никогда не обманывал, шептал, что-то пойдёт не так. Что-то обязательно пойдёт не так. Галина Ивановна Дмитриева появилась на пороге ровно в 14.00. Минута в минуту. Видимо, точность была её профессиональной чертой. Бывший директор школы, как-никак. Марина открыла дверь самой радушной, самой приветливой улыбкой, на которую была способна. «Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Очень рада наконец-то познакомиться». На пороге стояла высокая, статная женщина лет шестидесяти с небольшим. Коротко стриженные седые волосы, уложенные строго и аккуратно. Холодные голубые глаза. Пронзительные, оценивающие. Тонкие, плотно сжатые губы.
Резкие морщины у рта не от смеха, а от постоянного недовольства. Одета она была в строгий темно-синий костюм, пиджак и юбка, белая блузка, туфли на невысоком каблуке. Как на официальное мероприятие, а не в гости к сыну. В руках объемный пакет с чем-то увесистым. Галина Ивановна смирила Марину взглядом с головы до ног. Медленно, оценивающе. не торопясь, как будто прикидывала, сколько этот товар стоит на рынке и стоит ли вообще с ним связываться. «Здравствуй», — произнесла она наконец. Голос был сухой, безэмоциональный. «Так вот ты какая!» Это прозвучало не как приветствие и не как комплимент, скорее как предварительный приговор. «Проходите, пожалуйста», — повторила Марина, стараясь не терять самообладание. «Олег на кухне».
Сейчас выйдет». Галина Ивановна переступила порог, не снимая пальто, критически осмотрела прихожую. Вешалку с куртками, полку для обуви, зеркало на стене, коврик у двери. Ничего не сказала, но по выражению лица было видно «не впечатлена». Совершенно не впечатлена. «Мамуля!» — Олег вылетел из кухни, обнял мать. «Как доехала? Не устала? Дождь ведь с утра не простыла». Нормально доехала. Галина Ивановна позволила себя обнять, но как-то скованно, без теплоты, будто выполняя формальность. Электричка битком была, еле место нашла. Но ничего, добралась. «Держи вот», — она протянула сыну пакет. «Пирожков тебе напекла с вечера». «С капустой, с мясом, как ты любишь.
А то, небось, голодаешь тут». «Ой, спасибо, мам!» — Олег просиял, как маленький мальчик. «Маринка, смотри, пирожки!» Мама делает самые вкусные пирожки в мире. Ты таких точно не пробовала. Замечательно. Марина улыбнулась, хотя внутри что-то кольнула. Я тоже обед приготовила. Проходите на кухню, Галина Ивановна. Будем знакомиться. Она действительно старалась. Встала в 7 утра, хотя была суббота, и можно было поспать. Вылизала всю квартиру до блеска, вытерла пыль, пропылесосила, вымыла полы. приготовила свой фирменный салат с курицей и грибами, запекла мясо по-французски с картошкой и спекла яблочную шарлотку. Накрыла стол красивой льняной скатертью, той самой, что бабушка Вера хранила для особых случаев. Достала праздничный сервиз с золотым ободком. Галина Ивановна прошла на кухню, окинула взглядом на крытый стол. Скользнула глазами по блюдам, по посуде, по скатерти.
«Мясо с картошкой?» Она подняла бровь. «Олежек, тебе же нельзя жирное. У тебя желудок слабый с детства». «Мам, да всё у меня в порядке с желудком». «В порядке», — она покачала головой. «Ты в детстве гастритом болел. Забыл уже? Я всегда тебя диетическое готовила. Курочку на пару, овощи тушёные, каши. А тут вон какая тяжесть. Мясо жареное». да ещё под сыром». Марина почувствовала, как щёки начинают гореть от смущения и обиды. «Простите», — сказала она, стараясь говорить ровно. «Олег мне не рассказывал про гастрит. Я не знала». «Олег много чего не рассказывает». Галина Ивановна села за стол, сложив руки перед собой на скатерти. «Ну ладно, раз уж наготовила, будем есть».
Не выбрасывать же добро. Обед превратился в настоящий допрос. Галина Ивановна задавала вопросы, много вопросов, один за другим, не давая толком ответить на предыдущий. Где Марина работает? Сколько получает? Давно ли на этой должности? Есть ли перспективы роста? Кто родители? Чем занимаются? Где живут? Почему до 32 лет не вышла замуж? Была ли замужем раньше? Почему нет? Что, никто не брал? Или сама не хотела? Детей планируют? Когда? А если не планируют, то почему? Здоровье позволяет рожать? Марина отвечала. Сначала терпеливо, с улыбкой, потом всё более сквозь зубы. Чувствовала себя подсудимой на процессе, которая должна оправдываться за каждый шаг своей жизни.
«Экономист, значит», — хмыкнула свекровь, когда Марина рассказала о работе. «Ну, хоть не продавщица какая-нибудь и не официантка. А квартира эта, она чья?» «Моя», — ответила Марина. «От бабушки досталось в наследство». «От бабушки, значит», — Галина Ивановна медленно обвела взглядом кухню, задержавшись на потолке. «Ремонт когда делали?» Год назад, когда переехала сюда. Год назад только? А потолок уже желтеет. Краску, наверное, дешёвую взяли, сэкономили. Надо было со мной посоветоваться, я в ремонтах разбираюсь. Тридцать лет в школе отработала директором. Столько ремонтов на моём веку было, не сосчитать. Знаю, где можно сэкономить, а где нельзя. Потолок белый, — не выдержала Марина. Это просто освещение такое.
Лампы теплого оттенка дают желтизну. «Ну-ну», — Галина Ивановна поджала губы. «Тебе, конечно, виднее. Это же твоя квартира». Последняя фраза прозвучала с таким странным подтекстом, что Марина внутренне вздрогнула. Как будто свекровь хотела добавить «пока твоя». После обеда Галина Ивановна изъявила желание осмотреть всю квартиру. Не попросила разрешения, именно изъявила желание. как будто имела на это полное и неоспоримое право. «Посмотрим, как вы тут устроились», — объявила она, и, не дожидаясь ответа, встала из-за стола. Марина хотела возразить, сказать что-то про личное пространство, но Олег её опередил. «Конечно, мам, пойдём, я тебе всё покажу».
И они пошли, вдвоём, мать с сыном, оставив Марину на кухне убирать посуду. Она слышала, как свекровь ходит по квартире, открывает двери, заглядывает в шкафы и комментирует увиденное. Спальня маленькая какая-то. А кровать зачем такую огромную поставили? Половину комнаты занимает. Не развернуться. Ванная старая совсем. Плитку давно пора поменять. Вон в углу уже трещина пошла. Балкон крошечный. Даже белье нормально не развесишь. А это что, кладовка? Удочки твои тут валяются. Олежек, ну разве можно так хранить снасти? Они же портятся. Марина сидела на кухне, стиснув зубы так, что заболели челюсти, и считала про себя до ста. До двухсот, до трёхсот. Спокойно, — говорила она себе. Это его мать. Пожилой человек привыкла командовать. Это профессиональная деформация, ничего личного.
Со временем пройдёт. Она привыкнет и успокоится. Когда Галина Ивановна наконец засобиралась домой, Марина едва сдержала вздох облегчения. Четыре часа. Целых четыре часа. Она провела как на иголках. Ну что же. Свекровь застегнула пальто, повязала на голову шёлковый платок. Квартирка, конечно, небольшая и район не самый, но на первое время сойдёт. Главное — своя, несъёмная. В наше время это уже немало значит. «Спасибо за визит», — сухо ответила Марина. «Олежек», — Галина Ивановна повернулась к сыну, игнорируя невестку. «Ты бы почаще матери звонил. Неделю от тебя ни слуху, ни духу. Я уже волноваться начала. Думала, случилось что». «Мам, да я же занят был. Работа». «Занят?»
Минутку найти на звонок родной матери. Это разве долго? Ладно, поехала я. До свидания, Марина. До свидания, Галина Ивановна. Приезжайте ещё. Это «приезжайте ещё» вылетело автоматически, по 13 привычке гостеприимной хозяйки. И Марина тут же пожалела, что сказала эти слова. Потому что свекровь посмотрела на неё с какой-то непонятной, многозначительной усмешкой и ответила. Обязательно приеду. Ты даже не сомневайся. Обязательно. Когда за ней, наконец, закрылась дверь, Марина без сил опустилась на диван в гостиной. «Ну, как тебя?» Олег сел рядом, обнял её за плечи. «Мама понравилась?» Марина медленно повернулась к нему. Посмотрела в глаза. Открытые, искренние, без малейшей тени понимания того, что произошло. «Олег...»
Начала она очень осторожно, тщательно подбирая каждое слово. «Твоя мама… Она интересный человек». «Правда?» Он искрее обрадовался. «Вот видишь, я же говорил. Строгая, конечно, требовательная, но это профессиональная. Столько лет директором школы. Привыкла всё контролировать, держать в порядке. Но сердце у неё золотое. добрейшей души человек. Ты просто её ещё не узнала как следует. Вот увидишь. Подружитесь. Марина хотела сказать очень многое, что золотое сердце как-то не вяжется с замечаниями про жёлтый потолок и маленькую квартиру. Что комментарий на первое время сойдёт прозвучало оскорбительно. Что этот четырёхчасовой допрос выглядел не как тёплое знакомство будущих родственников, а как жёсткое собеседование на должность, которая нас треском провалила. Но промолчала.
Зачем расстраивать Олега? Это была всего лишь первая встреча. Первый блин всегда комом. Может быть, потом всё наладится, станет лучше? Люди притираются друг к другу, привыкают. Галина Ивановна увидит, что Марина любит её сына, что делает его счастливым и обязательно смягчится. Так она тогда думала. Как же она жестоко ошибалась. Галина Ивановна сдержала свое обещание, стала приезжать. И не просто приезжать, а очень часто. Слишком часто. Сначала раз в две недели, по выходным. Звонила заранее, за день-два, предупреждала о визите. И это еще было. Терпимо. Марина успевала морально подготовиться, убраться, приготовить что-то особенное, настроить себя на несколько часов испытания. Но постепенно визиты стали учащаться. Раз в неделю, потом дважды в неделю.
А потом Галина Ивановна и вовсе перестала предупреждать о своих появлениях. «Ой, я тут мимо проходила», — говорила она, возникая на пороге с пакетом продуктов или кастрюлей домашнего супа. «Дай, думаю, загляну к детям, проведаю вас». посмотрю, как живете». Мимо проходила, живя в Подольске, в двух часах езды от их дома. Марина не спорила, молча пропускала свекровь в квартиру, предлагала чай, старалась быть вежливой, гостеприимной, терпеливой. Но Галина Ивановна совершенно не ценила ее усилий. Каждый визит превращался в тотальную инспекцию. Свекровь первым делом шла к холодильнику и проверяла его содержимое.
«Что так пусто?» «Три яйца и кусок сыра?» «Олежек, наверное, голодает у тебя?» Потом заглядывала в шкафы. «А где тёплый свитер, который я ему на прошлый день рождения дарила?» «Почему не носит?» «Что, не нравится?» Критиковала готовку. «Суп какой-то жидкий. Я всегда гуще делаю, наваристее». Придиралась к уборке. «Опять пыль на подоконнике». «Марина, ты что, совсем не убираешься? Или времени нет?» Марина терпела. Говорила себе, «Это временно. Свекровь привыкнет к новой ситуации и успокоится. Главное — не конфликтовать, не обострять». Однажды Галина Ивановна заявилась в субботу рано утром, совершенно без предупреждения.
Марина только проснулась, даже умыться толком не успела. Открыла дверь в пижаме, растрёпанная, заспанная. «Господи, Марина!» Свекровь окинула её таким взглядом, будто увидела что-то неприличное. «Одиннадцать часов утра, а ты ещё не одета, не причесана. Олежек, наверное, голодный, сидит без завтрака. Галина Ивановна, сегодня суббота». Марина изо всех сил старалась говорить спокойно. «Выходной день. Мы поздно легли вчера». «Выходной не повод распускаться и валяться в постели до обеда. Я вот в твои годы в молодости, в семь утра уже на ногах была, независимо от того, какой день недели. И завтрак мужу готовила, и дом в порядке держала». Олег выглянул из спальни, протирая глаза.
«О, мам, привет. А мы не ждали тебя сегодня?» «Вижу, что не ждали». Галина Ивановна решительно прошла в квартиру, сняла пальто. Принесла вам продуктов. В холодильнике у вас, как обычно, шаром покати. Одна мышь от голода повесилась. Мы сегодня вечером собирались у магазин съездить. Вечером? А обедать днём чем будете? Воздухом? Ладно, сама приготовлю, раз уж приехала. Марина, у тебя большая кастрюля есть? Борщ сварю. Марина молча показала, где стоит кастрюля. и следующие три с половиной часа свекровь безраздельно хозяйничала на её кухне. Варила борщ, жарила котлеты, делала салат. И попутно непрерывно комментировала всё, что попадалось ей на глаза.
«Сковородка у тебя плохая, дешёвая, антипригарное покрытие облезло. Вон, еда пригорает. Специи неправильно хранишь, в таких баночках они выдыхаются за месяц. Масло подсолнечное берёшь, Я всегда только на оливковом готовлю. Оно намного полезнее для здоровья. Картошку ты чистишь совершенно неправильно, слишком много срезаешь, половина в отхода идет. Ножи тупые, наточить не судьба?» Марина молчала, сжав губы в тонкую линию. «Что тут скажешь? Спорить только хуже будет. Свекровь явно из тех людей, которые всегда и во всем правы, просто по определению. С такими бесполезно спорить». Когда Галина Ивановна наконец уехала в тот день, оставив полный холодильник еды и гору немытой посуды в раковине, Марина бесила пустилась на табуретку и почувствовала, что сейчас разрыдается.
Не от обиды даже, от бессилия, от усталости, от ощущения, что её медленно выдавливают из собственного дома. «Маринка, ты чего такая грустная?» Олег заглянул на кухню, жуя мамин пирожок. Ничего. Устала просто. «Такляк, отдохни. Мама же всё приготовила. Тебе даже готовить сегодня не надо. Борщ пальчики оближешь. Котлеты, как в детстве. Красота». «В том-то и проблема», — хотела сказать Марина. Но не сказала. «Какой смысл объяснять человеку, который искренне не понимает, в чём проблема?» Шли месяцы. Ситуация не улучшалась. только неуклонно ухудшалась. Галина Ивановна приезжала теперь практически через день. Утром могла позвонить ни свет ни заря. «Олежек, я тут пирожков с утра напекла, горяченьких. Сейчас привезу, пока не остыли». «Или вечером часов в десять». «Сынок, мне что-то плохо совсем. Сердце прихватило. Давление скачет. Приезжай срочно». И Олег срывался.
Бросал всё — ужин, фильм, разговор с женой — и мчался через всю Москву к матери. В любое время суток, в любую погоду. А возвращался под утро, бледный, измотанный, с красными от недосыпа глазами. «Что с ней было?» — спрашивала Марина, когда он, наконец, приползал домой. «Да ничего особо серьёзного». Олег виновата пожимал плечами. Давление немного подскочило. Она испугалась. Посидел с ней, чаю попили. Давление померили. Нормализовалось. Вызвал скорую на всякий случай, они сказали, ничего страшного, просто нервы. И ради этого ты ехал два часа посреди ночи? Через всю Москву? Маринка, но она же моя мать. Она совсем одна там, в Подольске. Ей страшно, понимаешь? Вдруг что-то серьёзное, а рядом никого.
«А как насчет меня?» — думала Марина, глядя на его осунувшееся лицо. «Мне тоже бывает страшно. Страшно, что так будет всегда. Что я навсегда застряла между тобой и твоей матерью в этом странном треугольнике. Что никогда не стану для тебя главной, первой, единственной. Потому что это место уже занято. И занято навсегда». Но вслух она этого не говорила. Боялась показаться мелочной, ревнивой, эгоистичной. Боялась услышать в ответ «Ты что, ревнуешь меня к родной матери?» Первая по-настоящему серьезная ссора случилась весной, когда они прожили вместе уже больше года. Марина получила долгожданное повышение на работе. Ее назначили начальником экономического отдела. Серьезная должность, солидная прибавка к зарплате, отдельный кабинет.
Она шла к этому несколько лет, и вот, наконец, свершилась. «Представляешь, меня повысили», — объявила она Олегу, едва переступив порог квартиры. «Я теперь начальник отдела». «Правда?» Олег искренне обрадовался, обнял её, закружил по комнате. «Поздравляю, милая, это же потрясающе. Надо обязательно отметить». Они пошли в хороший ресторан, заказали шампанское, устриц, стейки. Много смеялись, строили планы. Как потратят её новую зарплату, куда поедут в отпуск. Было легко и радостно, как в самом начале их отношений, до всех этих проблем со свекровью. Марина подумала, может, не всё так плохо. Может, они справятся. Может, любовь победит. На следующий день, разумеется, приехала Галина Ивановна. Без предупреждения, как обычно.
Олег, конечно же, похвастался. «Мам, представляешь, Маринку повысили. Она теперь начальник целого отдела. Круто, да?» Марина ожидала, если не восторга, то хотя бы вежливых поздравлений. Но реакция свекрови её ошарашила. «Начальник отдела?» Галина Ивановна поджала губы, как будто услышала что-то неприятное. «И что теперь? Дома совсем появляться не будешь?» «Почему не буду?» Не поняла Марина. График работы такой же остаётся. Ну как же. Начальник — это совсем другая ответственность. Совещания до ночи, отчёты, проверки, подчинённые со своими проблемами. Задержки на работе постоянные. А Олежек один тут будет сидеть. Голодный, брошенный, непрекаянный. Галина Ивановна. Марина изо всех сил старалась сохранять спокойствие, хотя внутри уже начинала закипать.
Олег — взрослый мужчина. Ему 36 лет. Он вполне способен сам себе приготовить ужин, если меня вдруг не будет дома. «Способен», — свекровь презрительно фыркнула. «Мужчина не должен стоять у плиты. Это не мужское дело. Это женская обязанность — кормить семью. А ты вместо того, чтобы о семье думать, о муже заботиться, карьеру свою встроишь. Деньги зарабатываешь. Мои деньги...» Это тоже вклад в семью. Марина почувствовала, как внутри поднимается волна злости. И немаленький вклад. «Вклад?» Галина Ивановна махнула рукой. «Да какой от тебя вклад, позволь спросить?» «Квартира от бабушки досталась. Не ты заработала». «Готовить толком не умеешь. Я каждый раз приезжаю, холодильник пустой, а лежек полуфабрикатами питается». «Порядка в доме нормального нет».
Пыль по углам, бельё неглаженное. И ещё на работе целыми днями пропадать собираешься. «Мама!» Олег попытался вмешаться, но как-то вяло, неубедительно. «А что мама?» Галина Ивановна повернулась к сыну. «Я правду говорю, а правда глаза колет. Вот у нас в школе была завуч одна, Тамара Николаевна. Тоже всё карьеру строила, по служебной лестнице ползла, директором мечтала стать». И что в итоге? Одна как перст осталась до самой старости. Ни мужа, ни детей, ни семьи. Работы её, видите ли, не отпускала. А потом на пенсию вышла, и кому она нужна стала со своей карьерой? «Может быть, она была счастлива?» — тихо сказала Марина. «По-своему». «Счастлива. Много ты понимаешь в счастье в свои годы». Марина молча встала из-за стола и вышла из кухни.
Закрылась в спальне. Плакать не хотелось, только трясло от обиды и бессильной злости. Вечером, когда свекровь наконец уехала, Олег пришёл мириться. «Маринка, ты обиделась?» «Ну, прости, мама погорячилась». «Олег». Марина посмотрела на него в упор. «Твоя мать только что сказала, что я плохая хозяйка, что не умею готовить, что бросаю тебя ради работы. В моём собственном доме сказала». а ты сидел рядом и молчал. Но она не хотела тебя обидеть, правда? Просто у неё такие взгляды, старая закалка. Она в другое время росла, другие ценности. Олег, меня не интересуют её взгляды и ценности. Меня интересует одно. Почему ты не встал на мою сторону? Почему не сказал ей «Мама, хватит, прекрати»? Олег молчал, глядя в пол.
На лице его читалась растерянность, искренняя, почти детская. «Маринка, пойми, я не могу с ней ссориться. Она же моя мать. Она одинокая, ей тяжело. Она переживает за меня». «А как насчёт меня?» Марина почувствовала, как к горлу подступает комок. «Мне тоже тяжело, Олег». «Я каждый день живу в напряжении». Жду, когда она опять приедет и начнет меня критиковать, унижать, учить жить. Я больше не чувствую себя хозяйкой в собственном доме, в квартире, которую мне оставила бабушка. Это не так, ты преувеличиваешь. Нет, Олег, именно так. И если ты не видишь в этом проблемы, значит, ты сам часть этой проблемы.
Она отвернулась к стене, давая понять, что разговор окончен. В ту ночь они впервые за всё время спали по разные стороны кровати, как два чужих человека, случайно оказавшихся в одной постели. После той ссоры что-то изменилось. Не к лучшему, просто напряжение, которое копилось месяцами, стало почти осязаемым. Оно висело в воздухе квартиры, отравляя каждый день, каждый разговор. Марина пыталась поговорить с Олегом ещё несколько раз, объяснить, что ей нужно, попросить установить хоть какие-то границы с матерью, но все разговоры заканчивались одинаково. «Маринка, я не могу выбирать между вами», — говорил Олег с несчастным видом. «Не проси меня об этом». «Я не прошу выбирать», — устало отвечала она. «Я прошу защитить меня. Встать на мою сторону хоть раз».
Защитить? От кого? От моей собственной матери? Она же не враг какой-то. Она просто… Просто что? Ну, просто такая. Привыкла всё контролировать, командовать. Это не со зла. Это характер. Мне всё равно, со зла или не со зла. Мне важен результат. А результат один. Я несчастна в собственном доме. Олег тяжело вздыхал, обнимал её, обещал поговорить с мамой. Но ничего не менялось. Галина Ивановна продолжала приезжать, когда хотела. Без звонка, без предупреждения. Критиковала, что хотела. Командовала, как хотела. А Олег делал вид, что всё нормально. И Марина постепенно начала превращаться в тень самой себя.
Раньше весёлая, энергичная, общительная. Она стала замкнутой, раздражительной, нервной. Перестала звать подруг в гости, а вдруг свекровь нагрянет, будет позориться перед людьми. Перестала строить планы на выходные. Какой смысл, если они всё равно наверняка сорвутся из-за очередного визита? Любовь к коллегу никуда не делась. Но рядом с ней поселилась усталость. Тяжёлая, свинцовая, высасывающая все силы. Летом ситуация стала совсем невыносимой. Галина Ивановна окончательно ушла на пенсию, бросила репетиторство, здоровья уже не то сил нет с этими детьми возиться. Теперь у неё образовалась масса свободного времени. И всё это время она с энтузиазмом посвящала заботе о любимом сыночке и его неумелой жене. Она приезжала практически каждый день, Утром, чтобы приготовить нормальный завтрак, а то Олежек, небось, одним кофе обходится.
Днем, чтобы прибраться по-человечески, а то пылище, кругом дышать нечем. Вечером, чтобы ужин сделать, а то опять полуфабрикаты какие-нибудь едите, желудки портите. Марина чувствовала себя заложницей в собственном доме. Она больше не могла расслабиться ни на минуту, не могла побыть одна, не могла даже пройти по квартире в старом халате, Вдруг свекровь увидит, и потом месяц будет рассказывать всем знакомым, какая у Олежика неряха жена. Однажды Галина Ивановна приехала не одна. С ней была незнакомая молодая женщина, блондинка лет 30, очень ухоженная, с безупречным маникюром и в дорогом платье. «Познакомься, Марина», — объявила свекровь с довольной улыбкой. «Это Танечка».
Дочка моей старой подруги Зинаиды, врач-кардиолог, между прочим. Умница, красавица, из очень хорошей семьи. Я тебе про неё рассказывала, помнишь?» Марина смутно помнила, что свекровь действительно время от времени упоминала какую-то Танечку, всегда в превосходных тонах, с восхищением. «Здравствуйте», — выдавила она. «Привет», — Танечка улыбнулась белоснежной улыбкой. Галина Ивановна столько о вас рассказывала, так приятно наконец познакомиться. Могу себе представить, что именно она рассказывала, — подумала Марина. И тут до неё дошло, что происходит. Смотрины. Галина Ивановна привезла сыну подходящую кандидатуру в жёны. Показать. Вот, смотри, какая могла бы быть у тебя женщина, если бы не эта твоя Марина.
Весь вечер свекровь расхваливала Танечку на все лады. Какая она умная! Красный диплом, ординатура в лучшей клинике, сейчас уже заведующая отделением. Какая хозяйственная, сама готовит, сама убирает, даже шторы сама шьёт. Какая заботливая, маму свою обожает, каждые выходные навещает. А Олег сидел, слушал и улыбался. Время от времени вставлял реплики, Вспоминал детство, оказалось, они с Танечкой выросли в одном дворе в Подольске, играли вместе. «Помнишь, как мы на великах гоняли по двору?» — смеялась Танечка, кокетливо поправляя волосы. «Ты вечно падал, коленки разбивал, а я тебя потом зелёнкой мазала». «Точно помню», — смеялся в ответ Олег. «У меня всё лето ноги зелёные были». Марина сидела молча, как мебель.
Смотрела на эту сцену и понимала. Она здесь лишняя. На этом семейном празднике ей места нет. Когда гости наконец ушли, она не выдержала. «Олег, ты хоть понимаешь, что сейчас произошло?» «А что такого?» Он искренне удивился. Мама привела свою подругу с дочкой, посидели, чай попили. Это были не посиделки. Это были смотрины. Твоя мать привела тебе потенциальную невесту. Прямо в мою квартиру. При мне. Да ладно тебе. Танька просто старый друг детства. Олег. Марина повысила голос. Она весь вечер её расхваливала. При мне. Как будто говорила, смотри, сынок, вот какая женщина могла бы быть рядом с тобой, если бы не эта твоя Марина. Ты преувеличиваешь. Я? Преувеличиваю?
Твоя мать привела в мой дом какую-то женщину и весь вечер унижала меня, а ты сидел и хихикал вместе с ними. Я не хихикал, мы просто вспоминали детство. Вот именно, мы, ты и она, а я сидела, как пустое место». Олег молчал. На его лице застыла смесь растерянности и обиды. «Маринка», — сказала он наконец, — Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Чтобы я вообще не общался со старыми друзьями. Я хочу, чтобы ты хоть один раз, один, встал на мою сторону. Чтобы сказал своей матери, хватит приводить сюда посторонних людей без спроса. Хватит унижать мою женщину в её собственном доме. Мама не унижала тебя. Олег. Марина устала, опустилась на стул.
Ты либо слепой, либо не хочешь видеть очевидного. Твоя мать делает всё возможное, чтобы мы расстались, и ты ей в этом активно помогаешь». «Это неправда». «Правда. И в глубине души ты это прекрасно знаешь». Они долго смотрели друг на друга, как два человека, стоящие на разных берегах широкой реки. «Я не буду выбирать между вами», — тихо, но твёрдо сказал Олег. и вышел из комнаты. После того случая с Танечкой что-то сломалось окончательно. Не между ними, между Мариной и Надеждой. Она больше не пыталась разговаривать, объяснять, просить. Какой смысл биться головой о стену? Олег не изменится. Он слишком привязан к матери, слишком зависим от неё. Это не просто сыновья-любовь. Это какая-то болезненная, удушающая связь, которую невозможно разорвать. А Марина устала. Смертельно, безнадёжно устала. В следующие месяцы она прожила как во сне. Механически ходила на работу, механически возвращалась домой, механически терпела визиты свекрови. Перестала спорить, перестала возражать. Просто кивала и молчала, пропуская мимо ушей бесконечные претензии и поучения. Олег, кажется, принял это за примирение.
Радовался, что всё наконец наладилось, что женщины нашли общий язык. Не видел или упорно не хотел видеть, что Марина просто угасает. Медленно, день за днём. А Галина Ивановна торжествовала. Она победила, сломала сопротивление. Теперь можно было не церемониться. И она не церемонилась. Критиковала уже открыто, в полный голос, не стесняясь. Распоряжалась в чужой квартире, как в своей собственной. Переставляла мебель по своему вкусу. Меняла шторы на нормальные, а не это безобразие. Выбрасывала вещи, которые считала ненужным хламом. Однажды Марина вернулась с работы и не нашла на полке в гостиной фотографии своей мамы. Старой фотографии в серебряной рамке.
Единственной, которая у неё осталась от маминой молодости. «Где фотография?» — спросила она Олега, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё похолодело. «Какая фотография?» «Мамина. В серебряной рамке. Она всегда стояла вот тут, на этой полке». «А, это…» Олег замелся, отводя глаза. Мама убрала куда-то. Сказала, что рамка старая, некрасивая, портит весь вид. Марина замерла. Внутри что-то дрогнуло. Впервые за долгое время. «Где она?» Голос её стал тихим и страшным. «Кто мама?» «Фотография. Где фотография моей мамы?» «Не знаю точно. Может, в шкафу где-нибудь положила?» Марина молча прошла в спальню, открыла шкаф. Методично перерыла все полки, все ящики, все коробки. Фотографии не было. Она вышла в гостиную. Олег стоял посреди комнаты с виноватым видом. «Позвони своей матери», — сказала Марина ледяным тоном. «Прямо сейчас. Спроси, куда она делала фотографию».
Маринка, да что такого? Позвони. Что-то в её голосе или в её глазах заставило Олега послушаться. Он достал телефон, набрал номер. — Мам. — Да, привет, это я. Слушай, тут Марина спрашивает. Фотография в серебряной рамке, которая на полке стояла. — Ну да, та самая. — Где она? Он слушал ответ, и лицо его вытягивалось. «Ага, ага, понятно. Ладно, пока». Он нажал отбой и посмотрел на Марину. В глазах вина и растерянность. Она выбросила. Сказала, рамка была совсем старая, облезлая, смотреть противно. «Выбросила». Медленно повторила Марина. «Фотографию моей мамы. Из моего дома».
Без моего разрешения. Маринка, она же не знала, что это важно для тебя. Не знала? Это фотография моей матери, Олег. Единственная фотография её молодости, которая у меня осталась. Как можно было не знать, что это важно? Я… Я не знал, что она собирается… Конечно, не знал. Ты вообще ничего не знаешь и знать не хочешь. Тебе плевать на меня. на мои чувства, на мою жизнь. Тебе важна только твоя драгоценная мамочка». «Это неправда». «Правда, Олег. Горькая, но правда. Твоя мать выбросила 21 память о моей маме, а ты даже не извинился. Даже не попытался её остановить. Ты просто... просто позволяешь ей делать со мной всё, что она хочет». Она замолчала.
В комнате повисла звенящая тишина. Маринка начал Олег. «Не надо», — она подняла руку. «Просто не надо. Я больше не хочу это слушать». Она ушла в спальню, закрыла дверь и долго сидела на кровати, глядя в темнеющее окно. Слёз не было, только пустота внутри, огромная, чёрная, засасывающая. После случая с фотографией прошло несколько недель. Марина существовала как робот, автоматически, без эмоций, без чувств. Вставала, одевалась, шла на работу, возвращалась, ложилась спать. С Олегом почти не разговаривала, только по необходимости, одна сложно. Он пытался наладить контакт. Дарил цветы, готовил ужины, приглашал в кино и рестораны, но Марина только качала головой.
Поздно. Слишком поздно. Она уже приняла решение. Внутри тихо, спокойно, без драм. Просто поняла, так жить нельзя. Нужно что-то менять. Кардинально. Она ждала только подходящего момента, какого-то последнего толчка, последней капли, чтобы решимость не ушла, не растворилась в привычной рутине. И вот сегодняшний звонок. Нам надо серьезно поговорить. Марина стояла у окна кухни и смотрела в темноту ноябрьского вечера. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда, послышались торопливые шаги. «Олег. Идёт». Она глубоко вздохнула и пошла открывать дверь. Что бы он сейчас ни сказал, она готова. Олег вошёл в квартиру, взъерошенный, возбуждённый, со странным лихорадочным блеском в глазах. В руках пакеты супермаркета с какими-то продуктами.
«Маринка, у меня новости, важные». «Слушаю». Она прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди. «Только ты сначала сядь, ладно? Разговор серьёзный». Марина прошла в гостиную и села на диван. Олег остался стоять, переминался с ноги на ногу, явно не зная, с чего начать. «В общем, мама придумала кое-что», — выпалил он наконец. «Насчёт нас, насчёт нашего будущего». «Мама придумала». Марина мысленно усмехнулась. «Ну, конечно. Когда было иначе?» «И что же она придумала на этот раз?» «Понимаешь, тут такое дело...» Олег сел рядом, повернулся к ней. «У нас есть бабушка. Моя бабушка. Мамина мама. Нина Степановна. Она живёт в деревне под Рязанью. Одна в старом доме. Два года назад у неё случился инсульт, Она была парализована, лежала пластом, не вставала. Но сейчас ей стало лучше, она поднялась на ноги, ходит потихоньку. Только всё равно ей нужен постоянный уход.
Она старенькая совсем, 82 года, одна не справляется. Марина слушала молча, пока не понимая, к чему он клонит. И вот мама подумала… Олег запнулся, Набрал воздуха, как перед 22 прыжком в холодную воду. Она предложила, мы могли бы переехать туда, к бабушке, в деревню, помогать ей, ухаживать. «Мы?» — переспросила Марина, чувствуя, как внутри начинает подниматься что-то тёмное и холодное. «Это кто мы?» «Ну, ты и я? Мы с тобой. — В деревню? Под Рязань? — Ну да. Там хорошо. Воздух чистый. Природа. — А работа? Марина говорила медленно, чётко, будто разговаривала с не очень умным ребёнком. — У меня работа в Москве. Начальник отдела, помнишь? Я к этому шла много лет. — Ну, работу можно найти и там. Или удалённо что-нибудь. Сейчас многие так работают. А квартира? Эта квартира. Что с ней будет?» И тут Олег произнёс слова, от которых у Марины потемнело в глазах. «А в квартире будет жить мама. Она приедет сюда из Подольска. Будет присматривать за жильём, пока нас не будет. А то квартира пустая, стоять будет. Непорядок».
Коммуналку платить, за трубами следить. Мама всё это возьмёт на себя. Ей отсюда и на работу удобнее ездить будет, если вдруг опять репетиторством займётся». Марина медленно встала с дивана. Ноги не слушались, в висках стучала кровь. «Олег», — сказала она очень тихо, очень спокойно. «Повтори, пожалуйста. Я хочу убедиться, что правильно тебя поняла». Олег посмотрел на неё с недоумением, не понял, почему она так странно реагирует, и повторил Чикане каждое слово. «Дорогая, мы переезжаем к моей парализованной бабушке в деревню. А в твоей квартире в Москве будет жить моя мама. Это она так решила, а её слово — закон». Несколько секунд в комнате стояла абсолютная тишина. Марина смотрела на мужа, на этого чужого, незнакомого человека, который только что предложил ей отдать свой дом его матери и уехать ухаживать за чужой старухой в какую-то деревню. А потом внутри неё что-то щёлкнуло, как выключатель, как предохранитель, который наконец-то сработал после многих лет перегрузки.
И она улыбнулась. «Знаешь, Олег», — сказала она совершенно спокойным голосом, «У меня есть идея получше». «Какая?» Он с надеждой посмотрел на неё. «Собирай свои вещи. Прямо сейчас. И уходи из моей квартиры». Олег побледнел. Улыбка медленно сползла с его лица. «Что?» «Маринка, ты шутишь?» «Нет, не шучу. Я абсолютно серьёзно. Это моя квартира. Моя личная собственность». Ты сам это признавал, когда сюда въезжал. И я больше не собираюсь терпеть в ней ни тебя, ни твою мать. Но… но я же не это имел в виду. Мама просто предложила вариант. Мы могли бы обсудить…» «Обсудить?» Марина горько рассмеялась. «Олег, ты пришел ко мне с готовым планом. Мы переезжаем. Мама будет жить здесь. Ее слово – закон». Где тут обсуждение? Где мой голос? Меня вообще кто-нибудь спросил? Маринка, пожалуйста, давай поговорим спокойно. Нет, Олег, хватит разговоров.
Я четыре 23 года разговаривала. И что толку? Ты всегда выбирал её. Каждый раз, в каждой ситуации, ты выбирал мать, а не меня. И сейчас ты снова это сделал. Это не так. Я люблю тебя». Может быть, и любишь, по-своему. Но твоя любовь мне больше не нужна. Она слишком дорого мне обходится. Олег стоял посреди комнаты, растерянный, бледный, как будто его ударили. Маринка, ну подожди. Я же не всерьез. Мама предложила, я просто передал. Мы можем все обсудить, найти компромисс. Компромисс? Марина подошла к нему вплотную и посмотрела прямо в глаза. Какой компромисс, Олег?
Я должна отдать половину своей квартиры твоей матери? Или только комнату? Может, пустить ее жить на кухню — это будет компромисс? Ты утрируешь. Нет. Я наконец-то говорю правду. Ту правду, которую молчала четыре года, потому что любила тебя и боялась потерять. Но знаешь что? Я уже потеряла. Потеряла себя, рядом с тобой и твоей матерью и больше не собираюсь терять». Она отступила на шаг. «У тебя есть час, чтобы собрать вещи. Потом я вызову полицию». «Ты не посмеешь». «Посмею. Ещё как посмею. Это мой дом, и я решаю, кто в нём живёт». Олег открыл рот, чтобы что-то сказать, но не сказал.
Просто стоял и смотрел на неё, как на незнакомого человека. а Марина вдруг почувствовала, как с плеч падает огромная, невыносимая тяжесть. Тяжесть, которую она несла четыре года и которая чуть не раздавила её. Она была свободна. Олег собирал вещи молча. Кидал в сумки одежду, складывал в коробки свои гаджеты и провода. Несколько раз пытался заговорить, но Марина только качала головой. «Я позвоню маме» сказала, наконец, доставая телефон. Она что-нибудь придумает. «Звони», — равнодушно ответила Марина.
«Можешь жить у неё, в её однушке в Подольске. Вдвоём вам будет уютно. Ты ещё пожалеешь». Голос Олега дрожал. «Не от злости, а от обиды. Ты пожалеешь, что так поступила». «Возможно. Но это будет моё сожаление. И моя жизнь». без тебя и без неё. Через час он ушёл. С двумя сумками и коробкой под мышкой. Удочки и остальной скарб пообещал забрать позже. Марина сказала, что даёт ему неделю. Дверь за ним закрылась, щёлкнул замок. Марина прислонилась спиной к двери и медленно сползла на пол. Сидела так долго, минуту, десять, час, Борсик пришёл, потёрся о её ноги, мурлыча. Слёз не было. Была только странная, звенящая пустота. И где-то в глубине совсем маленький, но настойчивый огонёк. Надежда. На что-то новое. На жизнь, которую она заслуживает. Марина подняла голову, посмотрела на свою квартиру, свою, только свою. и впервые за долгое время улыбнулась. Всё только начиналось.
Первую ночь одна Марина почти не спала. Лежала в темноте, смотрела в потолок и прислушивалась к непривычной тишине. Ни храпа, ни сопения, ни шороха чужого одеяла. Только Барсик мурлыкал рядом, свернувшись тёплым клубком под боком. Странное ощущение. Каждый год она засыпала и просыпалась рядом с Олегом. А теперь кровать казалась огромной, пустой и холодной. Несколько раз она машинально протягивала руку в темноту, ожидая нащупать тёплое плечо. И каждый раз пальцы хватали только смятую простыню. К утру навалилась паника. Что она наделала? Выгнала мужа, человека, которого любила, с которым строила планы на будущее. Из-за чего? Из-за его матери? Из-за глупой ссоры? Может, нужно было поговорить спокойно, обсудить, найти компромисс? Марина схватила телефон, открыла контакт Олега, палец завис над кнопкой вызова. Одно нажатие, и можно всё вернуть. Извиниться, помириться, начать сначала. Но потом она вспомнила его слова. «Мы переезжаем к бабушке».
В твоей квартире будет жить мама. Её слово — закон. Не «давай обсудим», не «как ты смотришь на то, чтобы», не «мама предложила, но решать тебе». Нет. Готовое решение — приговор. Её мнение никого не интересовало. Марина отложила телефон. Паника отступила, уступив место холодной решимости. Нет. Назад дороги нет. Утром позвонила мама. Каким-то образом уже узнала о случившемся. Наверное, подруга рассказала, а то и её знакомая, работавшая с кем-то из маминых коллег. Москва — большая деревня, слухи расходятся мгновенно. «Маринка, это правда? Вы с Олегом расстались?» «Правда, мам». «Господи, да что случилось-то? Вы же так хорошо жили. Он такой положительный был.
Работящий? Мам. Марина устала, потерла виски. Я не хочу сейчас это обсуждать. Потом расскажу. Подробно. Но что произошло? Он тебе изменил? Нет. Хуже. Что может быть хуже измены? Его мать. Мама замолчала. Потом вздохнула, протяжно, понимающе. Свекровь достала, да? Ещё как. Я догадывалась, что там не всё гладко. Ты в последнее время такая измученная была, когда созванивались. Голос потухший совсем. Я спрашивала, ты отнекивалась. Думала, может, на работе проблемы? На работе как раз всё хорошо. Это дома был ад. Мама снова помолчала. Ладно, дочка, ты там держись. Если что, приезжай ко мне на выходные.
Отдохнёшь, поговорим нормально. Спасибо, мам. Я подумаю. Звонок от Галины Ивановны раздался в тот же день, ближе к вечеру. Марина посмотрела на экран, увидела имя и долго не решалась ответить. Наконец нажала на зелёную кнопку. Алло? Марина? Голос свекрови звенел от едва сдерживаемой ярости. Ты что себе позволяешь? «Здравствуйте, Галина Ивановна». «Какое здравствуйте? Ты выгнала моего сына на улицу, как собаку. Человека, который четыре года с тобой жил, терпел твои капризы, твой 25 характер». «Терпел мои капризы?» Марина криво усмехнулась. «Интересная интерпретация». «Не смей мне дерзить. Я старше тебя вдвое. Я заслуживаю уважения».
Уважение нужно заслужить, Галина Ивановна. А вы за четыре года ни разу не сказали мне доброго слова. Только критиковали, унижали, командовали в моём доме. — В твоём доме? Да этот дом тебе бабка оставила, ты к нему пальцем не прикоснулась. — Именно. Мне оставила. Не вам. И не вашему сыну. На том конце провода повисла тяжёлая пауза. — Ты ещё пожалеешь. — процедила Галина Ивановна. — Ты об этом горько пожалеешь, слышишь? Олежек — золотой мужик, таких поискать. А ты — пустое место. Останешься одна со своими кошками, никому не нужная. И квартиру эту потеряешь, мы ещё посмотрим, чья она на самом деле. Квартира оформлена на меня. Это моя личная собственность, полученная в наследство до брака.
Мы с Олегом вообще не расписаны, если вы забыли. Так что никаких прав ни у него, ни тем более у вас на неё нет. — Мы ещё посмотрим, — повторила свекровь. — У меня есть связи, знакомые юристы. Мы всё проверим. — Проверяйте. Марина говорила спокойно, хотя сердце колотилось как бешеное. — А сейчас, если вы не против, я закончу разговор. — У меня дела. и нажала отбой, не дожидаясь ответа. Руки тряслись. Она налила себе воды, выпила залпом, потом ещё стакан. Угрозы свекрови не имели под собой никакой почвы, Марина это знала. Квартира была её, оформлена по всем правилам, с документами всё в порядке. Никакие знакомые юристы ничего не смогут сделать. Но осадок остался. Мерзкий, Липкий осадок от этого разговора. Следующие дни слились в сплошную полосу. Серую, монотонную.
Марина ходила на работу, возвращалась домой, готовила себе простую еду, рано ложилась спать. Коллеги на работе что-то заметили, спрашивали, всё ли в порядке. Она отвечала односложно. Да, всё нормально, просто устала. Олег не звонил. Не писал. не приходил за оставшимися вещами. Марина сама собрала его удочки, какие-то инструменты, коробку с зимней одеждой, составила всё в прихожей у двери. Позвонила ему, сказала, забери в течение трёх дней, иначе выставлю на лестничную площадку. Он приехал на следующий вечер, хмурый, небритый, с тёмными кругами под глазами. Молча забрал вещи, не глядя на неё. Уже в дверях обернулся.
Ты совершаешь большую ошибку, Марина. Возможно, но это моя ошибка. Он ушел, дверь закрылась. Все. Прошла неделя, потом вторая. Марина постепенно привыкала к новой жизни. Жизни без Олега, без его матери, без постоянного напряжения и страха. Оказалось, что одиночество — не такая уж страшная штука. Можно спать до обеда в выходные и никто не скажет, что это распущенность. Можно есть на ужин хлопья с 26 молоком, и никто не будет ворчать про нормальную еду. Можно ходить по квартире в старой футболке и рваных шортах, и никто не посмотрит осуждающе. Можно просто быть собой. Марина начала делать вещи, на которые раньше не хватало ни времени, ни сил. Записалась в бассейн, плавала по утрам перед работой, и это удивительно бодрило.
Купила абонемент в кино, ходила одна на вечерние сеансы, смотрела всё подряд. Начала читать книги, которые давно откладывала, заказала целую стопку на маркетплейсе. Подруги, которых она забросила за последние годы, начали постепенно возвращаться в её жизнь. Сначала — робкие сообщения. «Привет, как ты? Давно не виделись». Потом — встречи за кофе, долгие разговоры. Марина рассказывала о том, что пережила, и сама удивлялась, как много она терпела, как долго молчала. «Маринка, да ты святая!» — ахала подруга Лена, с которой они дружили еще со школы. «Я бы эту свекровь придушила на второй неделе знакомства». «Я любила его», — пожимала плечами Марина. «Думала, все как-нибудь наладится». «Любила, а он?» «Он тоже любил, по-своему».
Просто его любви на двоих не хватало. На меня и на его мать. А выбирать он не умел. Через месяц после расставания Марина подала заявление на развод. Вернее, на официальное прекращение отношений, потому что они так и не расписались. Олег предлагал несколько раз, но как-то вяло, неуверенно. А она не настаивала. Теперь порадовалась своей осторожности. Никаких бумаг, никаких судов, Никакого раздела имущества. Олег пытался с ней связаться. Звонил, писал длинные сообщения. Просил встретиться, поговорить. «Я понял свои ошибки. Я поговорю с мамой. Давай начнем все сначала». Марина не отвечала. «Что тут отвечать?» «Слова, только слова». Она наслушалась их достаточно за четыре года. Потом звонки прекратились. То ли он смирился...
То ли мать убедила его, что Марина недостойна его внимания? Какая разница? Зима выдалась снежной и морозной. Марина любила такую погоду, когда город укутан белым покрывалом, когда снег хрустит под ногами, когда окна домов светятся тёплым жёлтым светом. Она шла с работы пешком, решила прогуляться, подышать морозным воздухом. Думала о разном. о предстоящих новогодних праздниках, о том, что надо бы съездить к маме, о новом проекте на работе. И вдруг остановилась как вкопанная. На скамейке у подъезда, закутанная в пуховик и шерстяной платок, сидела Галина Ивановна. Увидев Марину, она тяжело поднялась и шагнула навстречу. «Здравствуй, Марина. Нам нужно поговорить».
Марина хотела пройти мимо, просто проигнорировать, как будто никого нет. Но что-то в лице свекрови её остановило. Что-то незнакомое. Усталость, растерянность, отчаяние. О чём нам разговаривать, Галина Ивановна? Пожалуйста, пять минут. Это важно. Марина помолчала, потом кивнула. Хорошо, пять минут. Они поднялись в квартиру. Марина не стала предлагать чай, просто села на диван и выжидательно посмотрела на гостью. Галина Ивановна тоже села, на самый краешек кресла, сложив руки на коленях. Выглядела она плохо. Осунулась, постарела, под глазами тёмные круги. «Я пришла извиниться», — сказала она наконец. Марина не поверила своим ушам. «Что?» «Извиниться».
Я была не права. Во многом. Почти во всём. Галина Ивановна, если это какой-то новый манёвр, это не манёвр. Свекровь подняла руку. Да слушай, пожалуйста. Я понимаю, что ты мне не веришь. После всего, что было, имеешь. Полное право. Но я должна это сказать. Хотя бы для себя самой. Она помолчала, собираясь с мыслями. Когда Олежек переехал ко мне, я думала, что буду счастлива. Сын рядом под боком, как в старые времена. Я снова нужна, снова могу о нём заботиться. Но… Но… Но оказалось, что он невыносим. Галина Ивановна криво усмехнулась. Взрослый мужик, а ведёт себя как ребёнок. Ничего не умеет.
Ничего не хочет делать. Разбрасывает вещи, не моет посуду, целыми днями сидит за компьютером. Я думала, это ты его так распустила. А оказалось… Оказалось, что он всегда таким был? Да. Оказалось, что я сама его таким вырастила. Всю жизнь делала за него всё, а он привык, что кто-то должен обслуживать. Сначала я, потом ты. Марина молчала, не зная, что сказать. «И ещё кое-что я поняла», — продолжила Галина Ивановна. «Он тебя любил. По-настоящему. Ты была для него светом, смыслом. Он при тебе становился лучше. Я это видела, но не хотела признавать. Ревновала, наверное. Глупая старая дура». «Галина Ивановна, подожди, дай договорить».
Я знаю, что много тебе навредило, испортило вам жизнь, разрушило семью. Этого уже не исправить, и я не прошу прощения, потому что знаю, что не заслуживаю. Но я хотела, чтобы ты знала, я понимая, что была неправа. И мне… мне стыдно». Она замолчала, в комнате повисла тишина. «Зачем вы мне это говорите?» спросила наконец Марина. — Что вы хотите? — Ничего. Галина Ивановна покачала головой. — Правда, ничего. Просто хотела снять камень с души. Перед Новым годом. Чтобы в следующий год войти хоть немного чище. Она встала. — Я пойду. — Спасибо, что выслушала. И прости меня, если сможешь.
Когда-нибудь. Марина смотрела, как свекровь, бывшая свекровь, медленно идёт к двери. Сгорбленная, постаревшая, потухшая. — Галина Ивановна! — окликнула она. Та обернулась. — Я не обещаю простить. Пока не могу. Слишком много было всего. Но спасибо, что пришли. Это было мужественно. Галина Ивановна кивнула. Молча, благодарна и вышла. Новый год Марина встретила у мамы, как в детстве. Ёлка, мандарины, оливье, бой курантов по телевизору. И ирония судьбы, разумеется. Куда же без неё? «Знаешь, мам», — сказала Марина, когда на экране Женя Лукашин в очередной раз перепутал квартиры. «Я раньше смотрела этот фильм и думала, вот бы мне такую историю».
Случайная встреча, любовь с первого взгляда — счастливый конец. А теперь? А теперь понимаю, не в этом счастье. Не в том, чтобы кого-то встретить, а в том, чтобы не потерять себя, не раствориться в ком-то до конца. Мама обняла её за плечи. Умница ты у меня. Выросла. Весна пришла рано. Уже в марте начал таять снег, потекли ручьи, В воздухе запахло чем-то свежим, новым. Марина чувствовала, как вместе с зимой уходит что-то тяжёлое, тёмное, давящее. Как будто она, наконец, выздоравливала после долгой болезни. На работе всё шло хорошо. Её отдел показывал лучшие результаты в компании, начальство было довольно. Коллеги уважали её. За справедливость, за спокойный характер, за умение решать конфликты.
Личная жизнь. Личная жизнь пока была на паузе. Марина не искала новых отношений, не была готова. Ей нужно было время, чтобы залечить раны, восстановиться, снова научиться доверять. Но она знала — это временно. Когда-нибудь она будет готова. Встретит человека, который будет любить её, не как дополнение к себе, не как обслуживающий персонал, как равную, как партнёра. А пока она училась любить себя, и это было не менее важно. В апреле позвонил Олег. Марина долго смотрела на экран, раздумывая, отвечать или нет. Наконец ответила. «Да». «Маринка, привет. Это я». «Я вижу. Что случилось?» «Ничего не случилось. Просто...»
Хотел услышать твой голос. «Олег, мы с тобой все решили еще зимой». «Знаю, но я…» Я думал о нас. Много думал. И понял, что был неправ. Во всем. Я должен был защищать тебя от мамы, а не наоборот. Должен был выбрать себя. Но я струсил. Испугался ее реакции, ее истерик. «Олег, Марина перебила его мягко, но твёрдо. «Я рада, что ты это понял. Правда рада. Это важный шаг. Но… Но… Но между нами всё кончено. Я не вернусь. Не потому, что не могу простить. Могу, наверное, со временем. А потому, что я изменилась. Я больше не та женщина, которую ты знал. И не хочу ею быть». «Маринка, пожалуйста».
«Нет, Олег. Прости. Я желаю тебе счастья. Искренне желаю. Найди женщину, которая будет тебя любить. И научись любить её в ответ. По-настоящему. Всем сердцем. Без оглядки на мать. Ты это умеешь, я знаю. Просто раньше боялся». Он молчал. Она слышала его дыхание в трубке. Тяжёлое, прерывистое. «Прощай, Олег. сказала она. «Береги себя». И положила трубку. Лето пролетело быстро. В командировках, отчётах, отпуске на 29 море с подругами. Марина загорела, похорошела, глаза снова заблестели. Знакомые говорили, «Ты будто помолодела на 10 лет». А она просто, наконец, начала жить. По-настоящему, полной грудью, не оглядываясь на чужое мнение.
Осенью на работе появился новый сотрудник — Дмитрий, программист из IT-отдела. Высокий, спокойный, с добрыми глазами и тихим голосом. Они познакомились случайно, столкнулись в буфете, разговорились. Потом ещё раз и ещё. Марина не торопила события, не строила планов, не мечтала о будущем. Просто общалась с приятным человеком, который умел слушать и не пытался её переделать. «Ты интересная», — сказал он однажды, когда они пили кофе после работы. «Такая, цельная. Знаешь, чего хочешь». «Не всегда», — улыбнулась она. «Научусь». «Научишь меня?» «Попробую». Год прошёл как один день. Марина оглянулась назад и сама удивилась, какой путь проделала.
Год назад она была несчастной женщиной, задавленной чужими требованиями и ожиданиями. Жила в своём доме как гостья, боялась собственной свекрови, не имела права голоса в собственной жизни. А теперь? Теперь она была свободна, уверена в себе, окружена друзьями, которые её ценили, успешна на работе и, может быть, только может быть, на пороге новой любви. Ни сказочный, ни идеальный. Просто настоящий. Где двое равны, где никто не жертвует собой, где любовь не требует отказа от себя. В ноябре, ровно через год после того памятного вечера, Марина сидела на кухне и пила чай. За окном падал первый снег. Барсик мурлыкал на коленях. Телефон тренкнул. Сообщение от Дмитрия. «Завтра в семь?»
«Тот ресторан на Пятницкой?» Она улыбнулась. «Тот самый ресторан, где когда-то было первое свидание с Олегом. Ирония судьбы. Завтра в семь», — написала она в ответ. «И подумала, жизнь не заканчивается, когда уходит любовь. Жизнь только начинается, когда учишься любить себя»