О синдроме Цундоку, анти-библиотеке Умберто Эко и о том, почему стопка непрочитанных томов — это не памятник лени, а инвестиция в лучшую версию себя.
Сценарий всегда один и тот же. Я захожу в книжный магазин с самыми невинными намерениями. «Мне просто нужно убить двадцать минут до встречи», — говорю я себе. Или: «Я только посмотрю новинки нон-фикшена, мне ничего не нужно». Это ложь, которую я повторяю себе уже двадцать лет, и в которую мой внутренний циник давно перестал верить.
Я вхожу в этот храм бумаги и чернил, вдыхаю этот специфический, сладковатый запах клея и возможностей, и моя сила воли растворяется быстрее, чем сахар в горячем чае. Я прохожу мимо столов с бестселлерами, мои пальцы скользят по корешкам, считывая названия как обещания. Вот монументальная биография Оппенгеймера (конечно, я должна знать всё о создании атомной бомбы). Вот новый сложный роман лауреата Букера (я ведь интеллектуальный человек, я обязана быть в курсе). А вот переиздание японской классики в таком невероятном оформлении, что не купить его — преступление против эстетики.
Спустя полчаса я выхожу на улицу. Мой банковский счет стал легче на сумму, эквивалентную хорошему ужину в ресторане или новым туфлям. Мои руки оттягивают два бумажных пакета, набитых тяжелыми, плотными томами. Я испытываю сложный коктейль чувств: острый укол вины за расточительство, смешанный с пьянящим дофаминовым восторгом. Я чувствую себя богатой. Я чувствую себя умной. Я несу домой сокровища.
Я прихожу домой, ставлю новые книги в стопку на прикроватной тумбочке — стопку, которая уже давно превратилась в самостоятельный предмет мебели, опасно кренящуюся башню из невыполненных обещаний. Я смотрю на них с нежностью.
А потом я ложусь на диван и три часа смотрю сериал на Кинопоиске.
Искусство покупать, не читая
Долгое время я жила с разъедающим чувством стыда. Мне казалось, что я мошенница. Книжный обозреватель, филолог, человек, чей дом похож на филиал городской библиотеки, — и при этом я физически не успеваю читать и третью часть того, что приношу в дом. Мои полки ломятся от книг, которые смотрят на меня с немым укором. «Ты купила нас в 2018-м, — шепчут они. — Ты обещала, что мы проведем вместе отпуск».
Мое спасение пришло с Востока. Оказывается, для моего состояния есть специальный термин. Японцы, нация с удивительной способностью давать имена самым тонким оттенкам бытия, называют это «Цундоку» (積ん読).
Это слово состоит из иероглифов, означающих «нагромождать» и «читать». Цундоку — это искусство покупать книги и позволять им накапливаться непрочитанными. Это не лень и не транжирство. Это стиль жизни. Это признание того факта, что акт приобретения книги и акт её чтения — это два совершенно разных удовольствия, не обязательно связанных между собой причинно-следственной связью.
Узнав об этом, я вздохнула с облегчением. Я не шопоголик с обсессивно-компульсивным расстройством. Я практикую древнее японское искусство.
Звучит гораздо благороднее.
Психология «книжного хомяка»
Но если отбросить красивую терминологию и посмотреть правде в глаза: зачем мы это делаем? Зачем мы продолжаем инвестировать деньги и пространство наших и без того тесных квартир в объекты, которые, возможно, никогда не используем по назначению?
За годы самоанализа я поняла, что покупка книги — это не просто транзакция. Это акт самоидентификации. Это покупка «аспирационной версии себя».
Когда я покупаю 800-страничный труд по истории Византии, я покупаю не просто бумагу с текстом. Я покупаю ту версию себя, которая по вечерам, надев очки в роговой оправе и налив бокал бордо, будет вдумчиво изучать падение Константинополя. Эта версия меня умнее, дисциплинированнее и глубже, чем та я, которая существует сейчас и хочет смотреть видео с котиками.
Покупка книги — это самый быстрый способ приблизиться к идеалу. Прочитать книгу долго и трудно. Купить её — дело пяти минут. В тот момент, когда мы прикладываем карту к терминалу, мы уже чувствуем себя немного лучше. Мы застолбили территорию знания. Мы пообещали себе, что однажды мы станем этим человеком.
Цундоку — это налог, который мы платим за надежду на самосовершенствование.
Кроме того, давайте будем честны: книги — это лучший вид шопинга. В мире быстрого потребления, где новая одежда выходит из моды через месяц, а гаджеты устаревают через год, книга остается вечной ценностью. Потратить сто долларов на косметику кажется легкомыслием. Потратить их на книги — это «инвестиция в знания». Это социально одобряемый порок, идеальное алиби для внутреннего транжиры.
Анти-библиотека как защита от глупости
Окончательную индульгенцию мне выдал Нассим Николас Талеб в своей книге «Черный лебедь». Он описывает легендарную личную библиотеку писателя и философа Умберто Эко, которая насчитывала более 30 000 томов.
Когда гости приходили к Эко и видели эти бесконечные стеллажи, они задавали один и тот же глупый вопрос: «Ух ты, синьор профессоре, и вы всё это прочитали?».
На что Эко, вероятно, сдерживая раздражение, отвечал, что нет, конечно. И в этом весь смысл. Талеб называет это концепцией «анти-библиотеки». Прочитанные книги — это просто трофеи, напоминание о том, что вы уже знаете. Они менее ценны, чем непрочитанные.
Непрочитанные книги — это инструмент смирения. Они — постоянное, физическое напоминание о том, как многого мы еще не знаем. Это воплощенное сократовское «Я знаю, что ничего не знаю». Стоя перед шкафом, забитым книгами, которые я еще не открывала, я чувствую не вину, а благоговейный трепет перед безбрежностью человеческого знания. Анти-библиотека держит нас в интеллектуальном тонусе, не давая забронзоветь в собственной уверенности.
Так что мои стопки на полу — это не бардак. Это моя личная анти-библиотека, мой инструмент борьбы с когнитивной самоуверенностью.
Смирение перед хаосом
Конечно, я пыталась бороться. Я вводила «книжные диеты» и объявляла «год без покупок» (срывалась в феврале). Я устанавливала правило: купила одну новую — отдай одну старую (в итоге я просто прятала новые книги, чтобы не отдавать старые). Я составляла списки и клялась читать по плану.
Ничего не работает. Я смирилась.
Я книжный барахольщик, практикующий цундоку и собирающий анти-библиотеку. И мне это нравится.
Мне нравится жить в окружении этих молчаливых возможностей. Мне нравится знать, что, если завтра наступит зомби-апокалипсис, у меня есть запас отличной литературы на ближайшие десять лет. Мне нравится просто смотреть на них. Книги — это лучшие предметы интерьера, они делают комнату живой и теплой, они поглощают звук и излучают уют.
Возможно, я никогда не прочитаю ту биографию Оппенгеймера. Возможно, стопка непрочитанных шедевров на моей тумбочке однажды рухнет и погребет меня под собой. Что ж, это будет неплохая смерть. По крайней мере, я умру в хорошей компании.