Я лежала в полудрёме, укутавшись в одеяло. За окном едва пробивался рассвет — тот самый зыбкий предрассветный час, когда сон особенно хрупкий. Голова была тяжёлой после вчерашней усталости, и я почти провалилась в глубокий сон, когда услышала приглушённый голос мужа.
Сначала подумала, что это эхо из сна. Но голос становился чётче. Андрей говорил по телефону — тихо, но достаточно внятно, чтобы разобрать слова. Он стоял у окна в соседней комнате, думая, что я сплю.
— Да, я понимаю… — его голос звучал непривычно мягко, почти нежно. — Нет, она ничего не подозревает. Спит как младенец.
Я замерла, стараясь дышать ровно. Сердце застучало чаще, но я продолжала лежать неподвижно, притворяясь спящей. В висках застучало, а в груди разрасталась ледяная пустота.
— Я знаю, что это неправильно, — продолжал он, понизив голос до шёпота. — Но я не могу просто взять и всё бросить. Это не так просто…
Пауза. Я слышала только его дыхание и далёкие звуки просыпающегося города за окном: где‑то внизу проехала первая маршрутка, залаяла собака, хлопнула дверь подъезда. Обычные звуки утра, которые вдруг стали чужими, будто доносились из другого мира.
— Конечно, я скучаю, — снова заговорил он. — Каждый день думаю о тебе. Но давай не сейчас… Нужно время.
Я сжала край одеяла так, что пальцы побелели. В голове крутилось: «Это не он. Это какой‑то другой человек. Мой Андрей не мог…»
Он говорил ещё несколько минут — обрывками фраз, полупризнаниями, обещаниями «всё решить». А я лежала и слушала, как рушится мир, который я считала незыблемым. В памяти вспыхивали картинки: наш отпуск у моря, когда он держал меня за руку на закате; вечер, когда мы выбирали обои для детской; его смех, когда я в первый раз испекла пирог и он подгорел. Всё это теперь казалось фальшивым, словно кадры из чужого фильма.
Наконец он закончил разговор, тихо положил телефон на стол и на несколько минут замер у окна. Я видела его силуэт в сером предрассветном свете — незнакомый, чужой. Потом он вернулся в спальню, осторожно лёг рядом, стараясь не потревожить мой «сон».
Я чувствовала его присутствие — тепло его тела, знакомый запах его крема после бритья. Всё то, что ещё вчера вызывало умиротворение, теперь резало болью. Мне хотелось вскочить, закричать, потребовать объяснений, но я лежала неподвижно, будто парализованная.
Он повернулся на бок, вздохнул и почти сразу заснул. А я лежала, глядя в темноту, и понимала: с этой минуты всё изменилось. Тот человек, которого я любила, оказался незнакомцем. И теперь мне предстояло решить — как жить дальше с этим знанием.
Часы на стене тикали монотонно, отсчитывая минуты нового дня. Дня, в котором не было места прежней мне.
Постепенно рассвет стал ярче, пробиваясь сквозь щель в шторах. Я осторожно встала, стараясь не разбудить Андрея, и вышла на кухню. Руки дрожали, когда я наливала воду в чайник. Взгляд упал на нашу свадебную фотографию на холодильнике — мы смеёмся, он обнимает меня, а я прижимаюсь к его плечу. Теперь это казалось насмешкой.
Заварив чай, я села у окна. В голове роились мысли, одна страшнее другой. Кто она? Как долго это продолжается? Что я упустила? Может, были знаки, на которые я не обратила внимания? Вспомнились его поздние возвращения с работы, короткие ответы на вопросы, отстранённый взгляд в последние месяцы. Я списывала это на усталость, на давление на работе, на кризис среднего возраста. Но правда оказалась куда страшнее.
Чай остывал, а я всё сидела, глядя на пробуждающийся город. Люди спешили на работу, дети шли в школу, кто‑то выгуливал собаку. Обычная жизнь, в которой я больше не чувствовала себя частью целого.
В кармане халата завибрировал телефон. Сообщение от подруги: «Привет! Как насчёт кофе в обед? Давно не виделись». Я уставилась на экран, не зная, что ответить. Как объяснить, что моя жизнь только что раскололась на «до» и «после»?
Из спальни донёсся шорох — Андрей проснулся. Я услышала, как он идёт в ванную, включает воду. Через несколько минут он появится на кухне, спросит, как я себя чувствую, предложит сделать завтрак. И что тогда? Сделать вид, что ничего не было? Или бросить ему в лицо всё, что я услышала?
Дверь ванной открылась. Я сжала чашку так, что костяшки пальцев побелели. Шаги приближались.
— Доброе утро, — его голос звучал как обычно, будто ничего не произошло.
Я медленно подняла глаза. Он стоял в дверях, свежий после душа, с улыбкой на лице. Тот самый Андрей, которого я знала. Но теперь за этой улыбкой скрывалось что‑то чужое, незнакомое.
— Доброе, — ответила я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — Кофе будешь?
Он кивнул, сел напротив. Я встала, чтобы налить ему напиток, чувствуя, как каждая клеточка тела кричит от напряжения. Наши пальцы случайно соприкоснулись, когда я передавала ему чашку. Он улыбнулся, а я едва сдержала дрожь.
Мы сидели в молчании, пока за окном разгорался новый день. Я смотрела на него и пыталась понять: где заканчивается любовь и начинается предательство? И есть ли ещё шанс спасти то, что осталось?