Джеф Янг (другой!) рассказывает о том, как сперва обучался быть формальным с клиентами, и своём постепенном осознании того, что он вполне может вернуться к более прямым способам общения, к которым он привык ещё ребёнком, и объединить это с теплотой. Он обнаружил, что и клиенты и коллеги-профессионалы приветствуют терапевтов, которые не "бродят вокруг да около". Джеф и Рон Финдли говорят о том, когда прямота уместна, и каким образом её необходимо приспосабливать для особых случаев.
Рон: Итак, сегодня мы собрались обсудить - как бы ты сам назвал, своего рода подход к терапии?
Джеф: Да, пожалуй, это подход, или некое отношение к терапии.
Рон: Ты дал ему формальное название?
Джеф: "Терапия без порожняка" (No Bullshit Therapy).
Рон: А откуда такое наименование взялось?
Джеф: Наверное, отчасти из работы с особого типа клиентами, обычно это мужчины, которые в терапии неохотно; часто "под мандатом партнёра", если использовать термин Шейна Уира, и терапия явно не в числе его излюбленных занятий. И я обнаружил, что когда говорю, что исповедую "беспорожняковый" подход, это по всей видимости пробивается через некоторые страхи или барьеры клиента, и таким образом возник и этот подход, и его имя.
Рон: А кто же изобрёл такой термин?
Джеф: Я думаю, немало людей применяли такой подход без ерунды. Что до меня, я проводил как-то презентацию по односеансной терапии в рамках Национальной конференции Centrelink для сотрудников колл-центра в Канберре, около пяти лет назад. И они искренне заинтересовались моими "беспорожняковыми" идеями, потому что имеют дело с массой ребят, которые не горят желанием обсуждать свои обстоятельства. Я решил тогда провести мастер-класс по этому и разработать эти идеи более формально, поэтому мне нужен был некий титул, ну я и назвал это всё "Терапия без порожняка!". Мы впервые провели такое мероприятие 4 года назад [т.е. в 2008 на момент интервью] - я и Карен Холл. Это было потрясающе. Когда мы разрекламировали новый мастер-класс, места на него разобрали за два месяца до даты проведения. А вообще-то в норме для такого результата в нашей области требуется продвигать продукт пару лет!
Рон: Когда ты впервые этот подход применил?
Джеф: Оу, ну так думаю, я пользовался им периодически, ну не знаю, лет уже семь-восемь как. Робин Миллер, помню, называла свою терапию "зоной, свободной от словоблудия". Многие люди, как я уже сказал, вероятно занимались чем-то аналогичным. Карен и я всего лишь попытались поместить его в некоторые рамки. Для меня, и так думаю, Карен бы не возразила, тот факт, что он с самого начала обрёл такую популярность - своего рода критика того способа, каким типично рассматривают терапию и терапевтов.
Существует некий стереотипный взгляд в публичном поле, что терапевты это такие бесхребетные святоши, которые очень редко говорят то, что имеют в виду, и обратно. Нарастающее преобладание "превратности" в мире, вероятно, сделало публику ещё более подозрительной в адрес профессионалов, вроде нас. Я сейчас работаю с консультантами в зоне сельских потопов, и только это наименование, "Терапия без порожняка" - по настоящему открывает двери для помощи сельским жителям, не говоря о том умонастроении, что идёт вместе с ним.
Рон: Что заставило тебя дать этому делу шанс?
Джеф: Один мой недавний клиент приходит на ум, назовём его Джон, меня попросили его принять. Благодаря предварительным сведениям, что мне сообщили, я заранее знал, что наверняка этот парень будет в гневе и настроен анти-терапевтически. Он согласился на визит только потому, что хотел чаще видеться со своими детьми. До этого он прошёл через крайне жуткое расставание.
Я понимал, что мне придётся озвучить ему некоторые вещи, которые будут вызывающими, и ему будет трудно их выслушать. Я допустил, что он скорее отзовётся на "беспорожняковый" подход, и в общем-то практически с этого и начал, что "Я практикую терапию без порожняков!", ну, чтобы его вовлечь. Он спросил: "Это чё такое?". И я ответил, что это когда я не вешаю лапшу на уши вам, и надеюсь, что вы не будете вешать её на уши мне. На что он тут же откликнулся: "Ну мне это очень даже подходит!"
Рон: А бывали случаи, когда ты не пользовался этим подходом?
Джеф: На заре моей карьеры я считал, что хороший терапевт был предельно чётким, всегда знал, что происходит (ну, или делал вид, что знает), вёл себя очень формально - такой стереотипный "достойный профессионал", и тогда у меня не было контакта с моей "антипорожняковой" стороной личности.
Рон: Так получается, изначально ты обучался в более формальной профессиональной манере поведения, а затем начал открывать более обыденный, непринуждённый способ. Этот переход был быстрым или медленным?
Джеф: Я бы сказал, что он был постепенным. Так как я не из семьи академиков, я всегда чувствовал некоторую странность этой "профессиональной манеры", мне казалось, что я исполняю какую-то роль в спектакле; и мне это не особо шло. И я, пожалуй, по первости был склонен к гиперкомпенсации, был ну очень формальным. Что продлилось недолго, потому что в итоге это был попросту не я. Затем, со временем, я постепенно пересмотрел и вернулся к некоторым вещам, которые отвергал прежде - из того, что я приобрёл, воспитываясь на ферме в приземлённой, неакадемической семье.
Где-то в начале моего четвёртого десятка, в той стадии жизненного цикла, где многие склонны переосмыслять свою жизнь, я начал возрождать аспекты своего воспитания, отринутые мной ранее: прямолинейность; практичный "деревенский" подход; и также некоторый цинизм, малую терпимость к профессиональному жаргону. Я работал в психиатрических больницах, и там была масса профессионального жаргонизма, за которым люди, казалось, пытались спрятаться, это также повлияло на мой подход.
И ещё моя работа в единичных сеансах. Как ты в курсе, базисная идея односеансной терапии - получить наибольшую отдачу от каждой встречи, ведь это может быть единственный раз, когда вы с клиентом сотрудничаете. Это приглашает нас переходить к сути дела немедленно. Я нашёл, что мне это по нраву, и что клиентам, главное, это тоже очень нравится - в связи с чем подход "без порожняка" стал естественным продолжением.
Рон: Так что же это такое, терапия без порожняков?
Джеф: В ней есть ряд ключевых элементов. Думаю, в самом широком смысле, это строится на базовых договорённостях, о том способе, которым вы собираетесь строить работу с кем-то. Как Скот Миллер, Ламберт и многие другие указывали, по меньшей мере 30% результата в терапии определяются терапевтическими отношениями - проще говоря, когда работаете в одном направлении согласованным способом с клиентом.
Конкретнее, терапия без порожняка стремится к честности и прямоте, но с добавлением теплоты и заботы. Часто эти два аспекта видят как взаимно исключающие; терапевты фокусируются или на том, как быть прямолинейными, но рискуют оказаться несколько бесцеремонными, или же сосредоточены на сочувствии, но кажутся при этом "бесхарактерными". И вот это и есть опора, несложная; но люди на наших мастер-классах часто находят полезным вопрос "Какими способами я могу быть сразу, одновременно честным и прямым, и тёплым и заботливым?". Перемещаться между полюсами, объединять их воедино - большая часть терапии без порожняка.
И вообще, я очарован поиском путей интеграции противоположностей: травма и рост; надежда и отчаяние; провал и триумф; прямота и теплота - потому как мне кажется, что преображение часто кроется в осмыслении эмоциональных противоречий. Мои студенты вам расскажут, что я не могу удержаться и постоянно изображаю рукам форму аттрактора Лоренца, когда побуждаю их двигаться между видимыми противоположностями внутри одного предложения.
Аттрактор Лоренца - это такой трёхмерный символ бесконечный, который пересекается сам с собой. Эдвард Лоренц был метеорологом, и его аттрактор - прекрасное изображение, построенное на графиках нелинейных уравнений. Его использовали как иконический символ в ранней теории хаоса, а для меня, он символизирует движение туда-сюда между видимыми противоположностями.
Например, "Ваша семья прошла через многое за последние несколько лет, и вы, пожалуй, чувствуете себя полным неудачником в качестве родителя, но есть ли определённые в этом аспекты того, как вы справлялись с этим трудностями, которыми вы можете гордиться?"
Я заметил, что имеет место и некоторое эмоциональное поощрение для меня в том, чтобы интегрировать теплоту и прямоту. В наших семинарах Карен делал такое упражнение, когда предлагала участниками поразмышлять о том, как их первичная родительская семья повлияла на их видение прямоты и теплоты.
И я, сидя рядом и наблюдая за этим упражнением, поразмышлял о своей собственной семье тоже. В моей семье было принято быть крайне прямым и честным - но лишь о негативных вещах, знаешь, том, что нас друг в друге задевает - однако куда меньше прямоты насчёт теплоты и заботы. Возможно, в результате этого я и заинтересован лично в том, как мы можем сочетать эти две стороны.
Рон: А что-нибудь ещё?
Джеф: Ещё это о переговорах с клиентами по поводу того, какой уровень откровенности и прямолинейности для них будет комфортным. И тут важная вещь в том, что речь об обоюдной честности и прямоте. Можно сказать: "Я предпочитаю быть прямым и искренним, но как бы Вы хотели работать?".
И в этих переговорах мы делаем явным и зримым способ нашего сотрудничества. Если этот способ работы не обсуждается, тогда в ход идут все типичные скрытые допущения: "терапевты такие милые и рыхлые типы, которым не положено быть со мной прямолинейными, ну а раз он не собирается со мной быть честным, то и я не буду с ним". Или "Этот чёртов терапевт так и будет мямлить, а я тогда буду говорить в лоб", что приводит к тому, что мы называем "клиент в оппозиции". Обсуждение этого напрямую даёт нам некую опору для переговоров и контекст для сотрудничества.
Рон: Ты обычно озвучиваешь некоторые такие стереотипы насчёт ожиданий от терапии или терапевтов?
Джеф: Да особенно я не делаю на этом акцент, разве что когда работаю с кем-то, кто нешуточно циничен в адрес терапии. Тогда я могу прямо заявить, что практикую терапию "Без Порожняка" (с), как можно раньше, чтобы вскрыть этот самый цинизм. Но никто не обязан пользоваться этим термином, "порожняк", или чем-то конкретным. Просто так это повелось у меня, и я ценю в этом некоторый шоковый эффект, именно поэтому это великолепно для мастер-классов, но в практике условия иные, и можно попросту говорить "Я предпочитаю не блуждать вокруг да около. Какой подход предпочитаете Вы?"
Или там "Могу я быть с Вами прямолинейным? Мне ближе искренность или честность, это ОК?". Большинство клиентов ответит "Так я именно за этим и здесь". Но также мы можем просто спрашивать "Как Вам лучше всего работать над этим?" - а затем обсудить и согласовать. И в ходе переговоров можно спросить: "Есть ли какие-то пункты, в которых я могу говорить напрямик, а в других Вы бы хотели, чтобы я был осторожнее?"
Рон: В какой момент ты приступаешь к этим переговорам?
Джеф: По разному; работая с Джоном, я предположил изначально, что он будет не на шутку против терапии, и я вывел этот барьер на фронт с самого начала, обозначив тот способ, которым предпочитаю помогать. Но в работе с клиентами и семьями, которые позитивно настроены на терапию, этот вопрос можно даже не поднимать.
Это можно упомянуть, только если дела идут неудовлетворительно, или если вам нужно сообщить нечто неудобное. Тогда можно сказать что-нибудь такое "Могу ли я быть с Вами откровенным?", или "Вы позволите мне сказать кое-что прямо?"
Раньше я считал, что задавая такие вопросы, я спрашиваю разрешения и тем проявляю уважение. Но один мой друг, Фрэнсис МакКормик, во время одной из презентаций, что я делал в Бендиго, помог мне понять, что я сам себя дурачу. Ну потому что клиент на самом деле не может ведь ответить: "Не-не, я не хочу, чтобы Вы говорили прямо, слукавьте, пожалуйста", в контексте терапии, то есть это вопросы по большому счёту риторические.
Так что сейчас я думаю, что таким образом это действует как такой маркер. Я даю понять: "Обождите минутку - сейчас я буду говорить на более откровенном прямом уровне, будьте готовы. Попридержите свои защиты, и попробуйте услышать то, что я собираюсь сообщить. Предупреждён значит вооружен". И это вся функция такого приёма - дорожный знак.
Рон: Так ты начал этим заниматься специально с мужчинами, что были скептически настроены насчёт терапии. С тех пор ты находил какие-то ещё области, где такой подход особенно полезен?
Джеф: Я, наверное, оскорблю толпу людей, говоря столь общими словами, но я часто задумывался о том, что терапию разработали люди из среднего класса для среднего класса, и в связи с этим ей был присущ тот взгляд, что люди из рабочего класса в ней не очень хороши, им нужно постараться и лучше вести себя, чтобы пользоваться терапией. Элементы "без порожняков" исходят как раз из рабочей культуры, и мне приятно, что эти идеи теперь информируют практику терапии для среднего класса. Я обратил внимание, пользуясь ТБП всё больше и больше, что большинство клиентов на самом деле тоже предпочитают прямоту и честность.
Как-то принимал одну женщину средних лет, которая работала консультантом. У неё были сложности с её сыном и невесткой. Она старались быть полезной, практикуя эмпатию, теплоту и прощение, а это только заставляло сына и невестку всё более подозрительно относиться к её мотивам. Я пригласил её опробовать подход без порожнины, и она ответила, шокировано, но с улыбкой: "О, Вы имеете в виду не ходить на цыпочках вокруг да около?", я сказал "Ага".
Тут же она перешла к более деловому стилю, заявив "Я готова помогать им, но не могу присматривать за детьми по вторникам и четвергам, так как именно в эти дни работаю. Я рада это делать в любой другой день, но тогда мне нужно, чтобы вы звонили заранее, нельзя просто приходить без предупреждения и ставить перед фактом".
Она нашла этот подход очень полезным. Её сын стал менее раздражённым, и это помогло им наладить отношения, однако эта перемена нешуточно бросила вызов её консультантской подготовке и её личной манере.
Рон: А ещё какие-то другие люди или места, где это может быть особенно эффективно?
Джеф: Хм, ну это может быть полезно для заряда бодрости в длительной работе, когда вы с клиентом чувствуете, что застряли где-то.
Рон: У тебя бывают сомнения в применении этого стиля, или, может быть, ты получал обратную связь о том, что это не помогает?
Джеф: А всегда нужно быть внимательным к профилю речи и культуры человека в отношении вежливости и прямолинейности. Я обозначаю подход без порожняков открыто лишь с 5-10% клиентов, быть может. Ну или потом, с рядом клиентов, я могу на каком-то этапе говорить: "Мне бы хотелось перейти к сути. Могу я быть с Вами честным?". Или "Можно ли мне быть немного дерзким, слегка вызывающим?"
С иными клиентами я использую эту практику лишь изредка, когда замечаю, что мы ходим кругами. С некоторыми людьми можно найти способ сотрудничества, который культурно гармоничен, и нет необходимости явно очерчивать то, как мы будем работать вместе, они знают, как работаешь ты, и ты знаешь, как предпочитают работать они; можно просто говорить то, что нужно сказать.
Рон: Ты беспокоишься когда-нибудь о том, что твоя прямота может причинить кому-то вред?
Джеф: Скорее о том, что это может быть немного "неуклюжим", потому как я вдумчиво честен. Интересно, однако, среди прочего, что я узнал из обзора своей беседы с клиентом Джоном насчёт подхода "Без порожняка" - то, что когда твои намерения чисты, и ты дал это недвусмысленно понять, то почти всё, что может быть после того двусмысленным, размытым и неоднозначным, будет интерпретироваться клиентом в наилучшем возможном свете.
Вот к примеру, когда ты меня спрашиваешь, беспокоюсь ли я о том, что моя прямота может навредить - если за этим чётко видно благое намерение, как оно тут и есть, то я подумаю: "Всё в порядке, Рон помогает мне прояснить, как это работает и как лучше не надо. Он помогает мне донести мою мысль до конца". Но, если на контрасте с этим тот же вопрос был бы поднят в атмосфере недоверия и взаимной неискренности, то всё, что в "серой зоне", отвлечённое, недосказанное и смутное - может и будет толковаться худшим образом из доступных. Типа, ты что, намекаешь, что я это представляю как великую панацею для всех возможных ситуаций?
То же происходит в терапии, когда контекст взаимодействия скверный, или даже просто недостаточно благоприятный; непосредственная прямота и чуть ли не беспардонная честность могут нешуточно помочь завоевать доверие. Когда у нас с клиентом взаимопонимание и уважение, мы можем укреплять доверие рядом разных способов, при помощи теплоты или узнавая друг друга лучше, имея возможность комфортно поболтать о том, как собираемся вести работу; обсудить конфиденциальность и прочие правила.
Рон: Что бы ты мог сделать, чтобы показать, что прибавляешь заботу и тепло к честности и прямоте?
Джеф: Отчасти это само отношение. Я всегда придерживался того взгляда, что если ты реально уважаешь кого-то, ты можешь вести себя более откровенно с ним. Отчасти это тоже нечто личное; я более обходителен с людьми, с которыми мы не особо ладим, или с которыми чувствую себя меня комфортно. Это похоже на парадокс. Люди, с которым мне по настоящему комфортно - я могу их выводить из равновесия, поддразнивать, быть очень прямым и вызывающим. Того же рода вещи происходят с клиентами и студентами. Если я уверен, что они способны, я могу испытывать их больше, но если мне кажется, что они довольно уязвимы или не столь стабильны, я веду себя более сдержанно. Но обычно предпочитаю быть на более вызывающей стороне, мне кажется, это создаёт более тесные или более увлекательные отношения; пожалуй, из таких больше получаешь и больше в них вкладываешь. А, какой был вопрос в начале?
Рон: Ты говорил, что беспорожняковая терапия сочетает честность, прямоту с теплотой и заботой. Что можно увидеть в твоих действиях, где это заметно - что ты объединяешь тепло и заботу с честностью и прямотой?
Джеф: Во-первых, я бы думал: "Я хочу для тебя лучшего, и поэтому я готов быть с тобой таким откровенным", и, надеюсь, это будет считываться. Как наблюдатель, ты бы мог видеть, как я пытаюсь подключить благородную часть или благие намерения человека, когда так или иначе его оспариваю. И в терминах техники или стиля расспроса, это могло бы быть "ОК, теперь я знаю, что Вы хотите лучшего для своего ребёнка, и Вам не хочется, чтобы он Вас боялся, поэтому я хочу быть максимально честным, чтобы помочь Вам заверить своего сына в безопасности".
То есть это привязка к лучшим намерениям клиента, этот подход прекрасно описал Алан Дженкинс. Также ты бы мог наблюдать, как я называю положительные стороны и бросаю вызов в одном предложении, что-то вроде "Отлично, что Вы способны говорить об этом. Я весьма прям и крут с Вами сейчас, но хочу отдать должное, Вы с этим справляетесь". Я бы указывал и называл теплоту или другие преимущества, как часть оспаривания. Это также было бы заметно в невербальном общении.
Рон: Есть ли ещё какие-то клинические элементы кроме того?
Джеф: Ещё один элемент - старая стратегия системной семейной терапии, которая была крайне популярна, когда учился в 1980-х. Семейные терапевты имели привычку раскрывать любые барьеры к изменениям, и я эту идею внедрил. Но, нежели просто делать неявное явным, я склонен делать из этого особое свойство. Эта мысль мне пришла, когда я снимал видео для FaST. У работающих в медиа-сфере есть такой лозунг: "Если не можешь скрыть проблему, сделай её фишкой".
Терапия без порожняка обращается аналогично с разными ограничениями. Нежели пытаться избежать некого барьера или его "нейтрализовать", мы делаем его заметным, превращая его в атрибут. Транслировать это можно, например, так: "Я никогда не жил на улицах, и Вы наверное считаете, что я понятия не имею об этом - и Вы правы, у меня ни малейшей идеи, но всё же я верю, что могу Вам помочь..."
И превращение в атрибут это тоже своего рода способ смягчить некий барьер. Участник одного из наших мастер-классов, работавший в Centrelink, часто клиентам говорил: "Я в курсе, что Centrelink не всегда вознаграждает честность, так что не жду, что Вы будете со мной откровенны, но сам я постараюсь быть с Вами настолько честен, насколько могу".
Рон: Окей. Итак, у нас есть оговаривание честности с прямотой и поиск способов комбинировать эти качества с теплотой и заботой, есть также извлечение обратной связи о том, как это заходит. К тому же превращение барьеров в фишки и избегание жаргона. Что ещё?
Джеф: Это главные клинические принципы, но есть ещё несколько ответвлений, вроде самосупервизии. Не знаю даже, почему "само-", но эти шаги ясно вышли из терапии без порожнины. Я проводил консультации для консультантов в Центре общественного здравоохранения Баньюл, и одна из сотрудница предоставила кейс, с которым у неё были трудности, а я просто спросил у неё: "Что бы Вы сказали этому клиенту, если бы палили от бедра?"
Консультантка была освежающе прямолинейна с тем, что она ответила. Тогда я сказал: "Как бы Вы могли сообщить то же самое в непредосудительной или необвиняющей манере?". Это помогло несколько смягчить. Затем я сказал: "Что бы Вы сказали, если бы признали также благие намерения и сильные стороны клиента?". И потом: "Что бы Вы сказали, если бы признавали барьеры? Почему клиенту было бы трудно поступить так, как Вы предлагаете?" И наконец: "Что бы конкретное Вы могли сказать или предложить или подсказать клиенту насчёт курса действий?". Когда все эти шаги было сложены вместе, получилось весьма мощное утверждение.
Вот так я и разработал самосупервизию. Мы можем провести кого угодно через эти шаги. Я так догадываюсь, что это само-супервизия, потому что ты просто предоставляешь некую структуру, а человек сам на её основе решает, что бы он сделал. И это не "Вам стоит делать это", это про "Что бы Вы сказали, если бы могли выпалить от бедра с этим клиентом?" Самосупервизия неплохо сработала с профессионалами, и в связи с тем я разработал очень похожую вещь для клиентов. Её я применяю, когда один из членов семьи реально застрял в общении с другим или в хроническом конфликте.
Рон: Но что такое честность, что такое прямота?
Джеф: Да, это и впрямь непросто - хороший вопрос. Думаю, как один социолог сказал, "Цивилизованная культура опирается на избегание прямоты и честности". Так что в некотором смысле нам нужна некоторая мера непрямолинейности и умеривание откровенности, чтобы ладить и быть цивилизованными. Я не утверждаю, что честность это всегда наилучшая политика, и нигде не сказано, что полная честность всегда лучше приукрашивания, или что прямота абсолютно превосходит обходительность.
Люди, которые никогда не обходят стороной острые углы, могут быть тяжёлыми в общении. В терапии, как я сказал, вообще-то нужно получить мандат быть откровенным. Я более прямолинеен в роли терапевта, чем в своём социальном взаимодействии с друзьями и знакомыми. Когда люди с проблемами застревают в сценариях, которые приводят к постоянным неприятностям, и они не могут с ними разобраться своими силами - тогда честность и прямота могут действительно помочь.
Но вновь, нам нужно иметь некий мандат на прямоту. И, если кто-то приходит и заявляет "Я хочу спасти свой брак", нам может быть необходимо сказать: "Ну, для того, чтобы помочь Вам спасти Ваш брак, мне придётся быть довольно прямолинейным и честным с Вами насчёт домашнего насилия. Иногда это может выглядеть несколько жёстко". Наш мандат на прямоту привязан к целям клиента.
Если клиент принимает это условие, то мандат у нас есть. Это всё ещё не ответ на твой вопрос, впрочем... Хм. Хотя объективного определения этой честности или прямоты у меня нет, каждый понимает, когда он не вполне честен, или не говорит то, что хочет сказать. И избегание прямой откровенности временами, особенно если это важные времена, может препятствовать близким и рабочим отношениям. Как Гарри Франкфурт, автор эссе "О порожняке" (On Bullshit), указывает, все мы тайно гордимся своим хорошо развитым внутренним "детектором брехни", когда кто-либо ещё не до конца честен с нами.
Такой контекст, который приглашает людей поговорить начистоту, в то же время получая поддержку и не сталкиваясь с унижением, это очень мощный контекст для личностной и межличностной трансформации.
Рон: А ты обычно утверждаешь или спрашиваешь? В плане того, как человек действует на тебя или что бы ты хотел, чтобы он сделал? Я задаю этот вопрос, потому что некоторые стили терапии более директивны, а другие в основном вопрошающие.
Джеф: О, да, я в курсе, что есть модели и философии, которые настаивают, что нам нельзя давать советы, или запрещено говорить, что ты на самом деле думаешь, и до сих пор идут великие дебаты о том, можно или нет. Я руководствуюсь мышлением односеансной терапии: "Я могу видеть этого человека у себя в первый и последний раз, в связи с чем что мне лучше всего спросить, что лучше сказать и чем поделиться полезным?"
И мне хочется сказать что-либо стоящее сейчас, нежели ждать чего-то, потому что следующей встречи у нас может не быть. И я это выскажу, но также в пробной форме: я не буду заявлять "вот это вот так и больше никак" или "Вам нужно сделать вот это". Я скорее склонен выражаться в стиле "Смотрите, вот что я думаю..." или "Будь я на Вашем месте, я бы задумался насчёт..." или "Вот что я предлагаю, но скажите, как это подходит для Вас?". И также всё это нужно смотреть в контексте обоюдной честности.
Рон: Обоюдной честности?
Джеф: Верно. Одна из вещей, которые действительно сработали с Джоном - что, согласившись сразу и безоговорочно использовать подход без порожняка, он тоже получил возможность быть со мной прямым. В один момент, мне пришлось дать ему обратную связь о его детях, которую было реально нелегко озвучить. Мне нужно было дать ему понять, что его дистанцированные дети считали, будто он их мало кормит во время визитов, ну и можешь представать, насколько это деликатный предмет.
Так вот, когда я дошёл до этой обратной связи, я натурально стал запинаться, и тут он мне сказал: "Напоминаю, Джеф, никакой порожнины". И тогда я сумел выразиться ещё более прямо, потому что мы сами составили этот договор, и он смог его использовать против - ну, вряд ли "против", в общем использовал его, чтобы помочь мне быть честным с собой и с ним.
Рон: Так и что, если бы он не пригласил тебя к большей прямолинейности, сказал бы ты ему "Я хочу Вам сообщить, что Вы слишком агрессивно себя ведёте"?
Джеф: Наверное, я бы попытался найти способы, благодаря которым он мог бы это услышать.
Рон: И как бы ты это сказал?
Джеф: Я бы сказал нечто такое: "Смотрите, у меня есть кое-что, чем бы я хотел с Вами поделиться, потому что считаю, что если Вы сможете это понять, и если возьмёте это на заметку, то сумеете поднять веру Ваших детей в Вас; что Вы можете их выслушивать и не реагировать таким образом, который их отталкивает. Я бы хотел это сказать, ведь думаю, что это будет Вам на руку, но немного беспокоюсь о том, как Вы можете это воспринять". Иногда я могу спросить совета у клиента о том, как мне лучше предоставлять ему обратную связь, но, возможно, это может показаться слегка "слишком хитрым"?
Рон: Могу тогда я поставить тебя в неловкое положение? Ты бы говорил о том, как этот человек воздействует на тебя? Сказал бы ты "Я нахожу, что Вы слишком "что-угодно" в нашей беседе?"
Джеф: Ну да, если это может быть полезно. Я бы выражался в духе: "Смотрите, если быть действительно откровенным, и это будет правда нелегко принять, но я чувствуют себя немного испуганным сейчас". Речь должна идти о том, как я искренне себя чувствую, и с Джоном пришлось так сделать, потому что он вёл себя не на шутку злобно с учителями в школе своего сына, и мы обсудили терминологию: мы назвали это "интенсивным". Я сказал ему: "Вы бываете весьма интенсивным, и школьные учителя, вероятно, Вами напуганы".
Я применял это с ещё одним парнем, у которого был очень зычный голос, что меня временами устрашало, и мне пришлось сказать: "Вы меня иногда пугаете, в частности, я про Ваш тон голоса". Я был крайне прямолинеен и, некоторым образом, это было очень интимно. Но это не может возникать из ниоткуда. В идеале мы налаживаем контекст для честной прямоты как можно раньше, и также важно обеспечивать "сигналы", когда вы собираетесь быть ещё прямее, например: "Можем мы с Вами говорить по настоящему начистоту друг с другом?" И затем стоит дать некоторое уведомление, ремарку вроде "Итак, могу ли я дать Вам некоторую очень прямую обратную связь? Вы ведёте себя так, что мне до усрачки не по себе!" После чего добавляем теплоты: "Я понимаю, что Вам хочется, чтобы Ваши дети чувствовали себя безопасно", к той прямоте: "Говорю это я Вам только потому, что если я сейчас это переживаю, то как Вас могут воспринимать Ваши дети или Ваша жена?"
И каков наш мандат? "Ну, Вы сообщили, что Ваша цель - лучше ладить с ними. Это единственная причина того, почему я с Вами откровенен. Иначе у меня не было бы никаких прав так дерзко с Вами говорить". Таким образом мы сочетаем не только прямоту с теплотой, но также власть с ограничениями.
Рон: А как комбинация всех этих элементов отличается от других подходов?
Джеф: Видимо, в сложных ситуациях клиенты могут получать от профессионалов рекомендации, которые отзываются лишь на один из аспектов их сложности. Если сын клиентки пробивает дыры в стене их дома, то его матери можно сказать: "Так выгоните его или позвоните в полицию" - но родители часто не могут позвонить ни в какую полицию, потому что в курсе о неких позитивных намерениях сына, или они знают, что он сейчас претерпевает определённые трудности, или же они видят скрытую за агрессией любовь ребёнка, так что они просто болтаются наподобие маятника между строгостью и всепрощением.
Их качает меж двух крайностей в их бессилии. Самосупервизия помогает объединить все эти элементы, к примеру: "Я знаю, что есть множество вещей, которые против тебя и сейчас тебе приходится непросто, но, если ты прошибёшь нам стену ещё раз, я собираюсь звонить в полицию. Я понимаю, что ты не хочешь меня пугать, потому что ты совсем не такой по натуре, но тем не менее мне очень страшно".
Круги по всем этим шагам самосупервизии отдают должное сложности непростых ситуаций.
Рон: И эта честность и прямота - я, кажется, знаю ответ, но спрошу - распространяется на то, как ты общаешься с ко-терапевтом на сеансах?
Джеф: У нас с Карен были один интересный опыт, когда мы готовились к одному из мастер-классов, но мы не были ко-терапевтам, максимум ко-тренерами. Мы вели подготовку к мероприятию, и всё шло нормально, но затем возникло некоторое разногласие, ну знаешь, как это обычно бывает негаданно.
Карен спросила: "О, а могу я бы с тобой прямолинейна?", и я ответил: "Само собой, но я буду таким же прямым в ответ" - и у нас произошла небольшая разборка, после чего мы вернулись к обычному коллегиально-вежливому режиму.
Рон: Что-нибудь хочешь добавить, пока мы не закончили?
Джеф: У нас есть ещё один инструмент самопознания, когда мы на семинарах просим участников спросить себя: "Что может быть самой серьёзной преградой, мешающей мне быть лучшим терапевтом, которым я только могу быть?". Затем мы просим задаться вопросом: "Что бы я сделал, если бы превратил эту преграду в уникальную особенность своей работы?". И после этого ещё шаг - прибавить толику скромности, честности и юмора.
Я также работаю над саморефлексией без порожняка; мне нравится идея сочетать мягкость рефлексии с прямотой без ерунды: но это также подразумевает способность быть прямым и честным с собой, в то же время будучи тёплым и милосердным. Это некого рода энергия, которую мы получаем, переходя сразу к сути, с другими и с собой, но, наверное, мы не можем пользоваться этим всё время, иначе эта энергия теряется.
Рон: Звучит, как будто тебе нравиться помогать людям!
Джеф: О да, я полагаю, что это причина для большинства из нас быть в этой профессии. Думается, некоторые терапевты используют жаргон для самозащиты или чтобы держать всё под контролем, но куда чаще, я считаю, терапевты просто не привычны говорить то, что думают. Наверное, то, о чём терапия без порожняка прежде всего - стремиться быть настолько честными и прямым, насколько это этически допустимо, в интересах клиентов.
И это на самом деле довольно простая штука, если вы можете создать некую поддерживающую обстановку для честности и прямоты, просто уведомив, что предпочитаете работать именно так, поддерживая клиентов, но не опекая их, и в то же время стремясь к искренности рядом с трудностями и рядом с теплотой и заботой - я думаю, так мы можем достичь настоящей близости.
И когда мы можем достичь таких моментов честности, и клиент знает, что мы делаем это ради них - и мы знаем, что делаем это в их лучших интересах, то такие моменты могут быть воистину преображающими. Это те самые истинно прекрасные моменты в терапии.