— Ты скрывала от меня сына двадцать лет?! Как ты могла? — Игорь сжимал кулаки, глядя на тест ДНК.
Марина спокойно помешивала чай ложечкой. Серебряная ложка тихо позванивала о фарфор, и этот звук почему‑то раздражал его ещё сильнее, чем её внешнее спокойствие. Она знала, что этот день настанет, но не думала, что Игорь явится именно сегодня — в день свадьбы их общего, но тайного ребёнка.
— Перестань звенеть, — глухо бросил Игорь, опуская листки на стол. — Ну скажи уже хоть что‑нибудь.
Марина вздохнула и аккуратно положила ложку на блюдце. Встала, подошла к окну. За стеклом шумели гости, украшенные шарами машины въезжали на парковку ресторана. Солнечные блики отражались в чьём‑то белом лимузине.
— У тебя сорок минут до выездной регистрации, — спокойно сказала она, не поворачиваясь. — Тебе лучше занять своё место за столом, Игорь. Ты же «дорогой гость со стороны невесты».
Он фыркнул.
— Перестань издеваться. Это правда? — он ткнул пальцем в бумагу. — Здесь чёрным по белому: вероятность родства — девяносто девять и девять десятых процента. Кирилл — мой сын. Наш сын. А ты... ты просто вычеркнула меня из его жизни.
Марина медленно обернулась. На ней было простое, но элегантное синее платье. Чуть заметная прядь седины у виска делала её старше, но взгляд оставался тем самым — прямым, упрямым и внимательным. Игорю на секунду показалось, что он снова двадцатилетний пацан, который в общежитии инженерного института клянётся этой девушке в вечной любви.
— Я не вычёркивала тебя, — тихо ответила Марина. — Тебя там никогда и не было.
Он дернулся, как от пощёчины.
— Как ты смеешь?!
Дверь в маленькую банкетную комнату за их спинами дрогнула — кто‑то прошёл по коридору, послышались смех и торопливые шаги. Марина автоматически посмотрела туда — словно боялась, что сейчас влетит Кирилл в синем костюме жениха и увидит отца, которого ему никогда не представляли.
— Тише, — прошептала она. — Стены тонкие.
— Мне плевать на стены! — прошипел Игорь, понижая голос, но не уменьшая ярости. — Ты понимаешь, что он выходит жениться, а не знает, кто он такой вообще? На чьей он крови?
— На крови Олега, — отчеканила Марина. — В свидетельстве о рождении так и написано.
Имя Олег будто поставило невидимую стену между ними. Игорь поморщился.
— Твой благородный муж... Он знал?
— Знал, — спокойно ответила она.
Игорь осел на стул, как будто из него выпустили воздух.
— Давай по порядку, — сказал он уже другим голосом. — Я хочу всё услышать. От начала до конца. Без твоих пауз и умолчаний, как двадцать лет назад.
Марина усмехнулась уголком губ.
— Ты уверен, что у тебя есть время? — она снова посмотрела на часы. — Через сорок минут твоего сына, между прочим, выведут под марш Мендельсона.
Он поморщился, будто от слова «твоего». Но не отступил:
— Начинай. Почему я узнал о его существовании только благодаря чёртовым пробиркам и капельке слюны?
Марина опёрлась о подоконник и на мгновение прикрыла глаза.
Перед ней всплыла картина: жаркое лето, облупленная скамейка во дворе общаги, его ладонь в её волосах и шёпот: «Я всегда буду с тобой, Мари. Всегда». Тогда она ещё верила в «всегда».
— Тогда, двадцать лет назад, — начала она медленно, — ты не захотел слушать. Помнишь?
Он усмехнулся зло:
— Да, конечно. Зато сегодня — я никуда не тороплюсь. Моя законная жена подумает, что я просто застрял в пробке.
Слово «законная жена» неприятно кольнуло, хотя Марина столько лет убеждала себя, что давно отпустила. Она заставила себя говорить ровно:
— Хорошо. Начнём с того, что ты исчез.
— Не переводи стрелки, Марина, — нахмурился он. — Я уехал по распределению. Мы же говорили...
— Ты уехал по распределению к дочке замминистра, с которой тебя вовсю сватала твоя мама, — напомнила она. — И не посчитал нужным даже попрощаться.
Игорь открыл рот, но закрыл. Воспоминания о том лете он старался вытеснить много лет, но они упорно возвращались: его мать, холодный голос, папки с документами, фраза «перспектива, Игорёша», телефонные звонки, на которые Марина не отвечала... или всё же отвечала, а он не находил слов?
— Это всё не отменяет факта, — глухо сказал он. — Ты могла позвонить. Написать. Сказать, что беременна. Я бы...
— Что бы ты? — мягко перебила Марина. — Бросил невесту из министерской семьи? Пошёл против мамы, которая ради твоей карьеры, как ты тогда любил повторять, «положила всю жизнь»?
Он отвёл взгляд.
За стеной заиграла музыка — кто‑то проверял микрофоны и колонки. Голос ведущего гулко прокатился по залу: «Дамы и господа, через полчаса мы начинаем торжественную церемонию!»
Марина и Игорь переглянулись. В этом взгляде смешались два времени — нынешнее, с дорогими костюмами, рестораном и тестами ДНК, и то, старое, с дешевым мороженым, общагой и обещаниями, которые так легко давались в двадцать.
— Я узнала о беременности, когда ты уже улетел, — сказала Марина. — Попробовала дозвониться. Твоя мама подняла трубку.
Лицо Игоря дёрнулось.
— Она сказала, что ты очень занят и строишь серьёзную жизнь. Что «дешёвые девочки» из общаги в неё не вписываются. И что, если я буду «виснуть на тебе с ребёнком», они сделают всё, чтобы я пожалела. Поверь, у твоей мамы было чем пригрозить.
Он медленно поднял на неё глаза:
— И ты поверила? Просто... поверила ей?
— А у меня был выбор? — тихо спросила Марина. — Родители умерли, комната в общаге, стипендия, декан, который смотрит как на мусор... Я уже решила, что уйду в академ, буду работать, рожу и как‑нибудь вытяну. А потом появился Олег.
Имя прозвучало не как стена, а как мягкая подушка, в которую можно опуститься. Марина чуть улыбнулась своим мыслям. Игорь мрачно поджал губы.
— Твой Олег... — начал он.
— Мой Олег, — твёрдо повторила она, — предложил мне не только руку и сердце. Он предложил ребёнку фамилию и отца. Не на словах.
Игорь провёл ладонью по лицу, будто стирая что‑то.
— Почему же тогда тест? — буркнул он. — Если всё так гладко, чего ты боялась? Зачем вообще полезли в это ДНК?
Марина напряглась. Вот оно — самое болезненное.
— Это не я полезла, — сказала она. — Это отец невесты. Твой будущий сват, между прочим, Игорь Николаевич. Очень любит всё контролировать.
Игорь нахмурился:
— Аркадий Петрович?
— Он самый, — кивнула Марина. — Решил, что, если уже заключать такой «выгодный брак» для своей ненаглядной Алинушки, то надо всё проверить. И здоровье, и наследственность, и бракосочетающихся, и их родителей... Ему же важно, кто станет отцом его будущих внуков. Так что он оплатил целую программу генетического скрининга. Для всех.
Игорь вспомнил недавний звонок своего давнего знакомого, генетика из частной клиники:
«Слушай, у нас тут интересное совпадение по базе. Один парень — ровесник твоего сына... Фамилия другая, но маркеры... Ты не сдавал биоматериал пару лет назад для своего исследования? Сравнил бы, чисто из интереса. Тут прям почти полное совпадение по отцовской линии».
Тогда это показалось забавной случайностью. Он сдал анализы «из интереса». А сегодня, получив распечатку, сел в машину и, не доехав до дачи, резко свернул к ресторану, указанному в приглашении — приглашении, которое лежало у него в бардачке уже три месяца. Приглашении на свадьбу дочери его давнего партнёра, где женихом значился... Кирилл Олегович Воронов.
— Ты даже не представляешь, как мир тесен, — выдохнул Игорь. — Значит, твой сын... наш сын... женится на дочери моего партнёра. А я всё это время думал, почему он мне так сразу приглянулся, когда заходил в офис с Аркадием. Чертово ДНК.
Марина вздохнула и посмотрела на чай, который уже остыл.
— Ты думаешь, я знала? — усмехнулась она. — Когда Кирилл познакомил меня с Алиной, я видела просто хорошую девочку. Слишком избалованную, да, но любящую его. Я не копалась в её родословной. Я... — она запнулась. — Я вообще старалась не копаться в прошлом. Потому что знала: чем дальше от того лета, тем спокойнее живём мы с Кириллом.
Игорь сжал распечатку с тестом так, что бумага зашуршала.
— Спокойнее для кого? — жёстко спросил он. — Ты дала ему отца‑фантома. Сказку про идеального Олега, который всегда рядом. А настоящий отец... был где‑то далеко. В кабинете, в машине, на переговорах. И даже не подозревал, что у него есть сын.
— Олег был настоящим отцом, — резко ответила Марина. В её голосе впервые прорезалась боль. — Он вставал к нему по ночам, таскал на руках с температурой, бегал по врачам, покупал первый велосипед, сидел на родительских собраниях. Это ты — фантом, Игорь. Ты — картинка из старого фотоальбома, которую я сожгла ещё до того, как Кирилл родился.
Они замолчали. За окном послышались восторженные возгласы — подъехала машина невесты. С улицы донеслось:
— Ой, какая красивая! Посмотри, платье!..
Игорь поднялся и подошёл к окну. Белое платье Алинки блестело стразами, фата тянулась по асфальту, её поддерживали подружки. Рядом шёл Кирилл — высокий, стройный, в тёмно‑синем костюме. Светлые волосы, уверенная походка, улыбка...
У Игоря на секунду перехватило дыхание. Он увидел в этом молодом мужчине себя — того, прошлогоднего Игоря, до министерских кабинетов и дорогих костюмов. Только взгляд у Кирилла был мягче.
— Он похож на тебя, — глухо сказал он.
Марина тоже подошла к окну, но стояла чуть поодаль.
— Нет, — тихо возразила она. — Он похож на Олега. Взглядом. Отношением к людям. Он не умеет бросать.
Игорь резко обернулся:
— И что теперь? Ты собираешься сделать вид, что этого теста не существует? Что я не стою сейчас в двух шагах от собственного сына?
Марина посмотрела на него устало:
— А что ты хочешь сделать, Игорь? Влететь на церемонию, сорвать фату с невесты и крикнуть: «Стойте! Я настоящий отец жениха!»? Ты пришёл за правдой или за шоу?
Он открыл было рот, но так и не нашёл слов.
Тишина между ними натянулась, как струна. Где‑то в коридоре заиграл саксофон — музыканты разыгрывались перед выходом, и мягкие джазовые ноты нелепо смешивались с их тяжёлым разговором.
— Я пришёл за правдой, — наконец сказал Игорь. — И за тем, что мне принадлежит. Мой сын имеет право знать, кто его отец.
Марина усмехнулась:
— Ты поздно вспомнил про «принадлежит», Игорь. Люди — не недвижимость и не пакеты акций. Ты двадцать лет жил, не зная о его существовании, и, судя по твоему светскому виду, вполне неплохо жил.
Он дёрнул уголком губ:
— Да, жил. Был уверен, что у меня всё есть: дом, карьера, семья. Сын... — он запнулся. — Сын у меня тоже есть. Официально. Макс. Ему девятнадцать.
Марина вздрогнула, но промолчала.
— А потом, — продолжил Игорь, — приходит тест. И мир трещит по швам. Оказывается, двадцать лет назад я там, в общаге, уже стал отцом. И всё это время рядом с тобой рос мой ребёнок. И ты мне ничего не сказала.
Марина села на край стула, сложив руки на коленях.
— Как ты себе это представляешь, Игорь? — спокойно спросила она. — Я прихожу к тебе домой. Открывает твоя мама. А за её спиной — твоя законная жена с животом. Я говорю: «Здравствуйте, это я, дешёвая девочка из общаги. Тут такое дело — ваш Игорёша немножко стал отцом, пока женился на министерской дочке». Думаешь, меня бы кто‑то выслушал?
Игорь поморщился. Он прекрасно знал, как бы отреагировала его мать. Её ледяной взгляд, её фраза: «Мы так не договаривались, Игорь».
— Можно было написать мне лично, — упрямо сказал он. — Адрес моего офиса был в открытом доступе. Я был в новостях, в журналах. Не заметить меня было сложно.
Марина покачала головой:
— А ты уверен, что прочитал бы? Что не отдал бы письмо секретарше с фразой: «Разберитесь с этим»? — она посмотрела ему прямо в глаза. — Ты тогда сделал выбор, Игорь. Между мной и карьерой. Между нами и министерской дочкой. Ты выбрал. Я просто приняла это как факт.
Он сжал кулаки.
— Я был дурак.
— Ты был молод, — поправила она. — И испуган. Тебе казалось, что без связей и поддержки матери ты пропадёшь. Я видела этот страх, помнишь? Ты всё время говорил про «перспективы» и «шанс вырваться». Я не стала мешать тебе вырываться.
Он вдруг вспомнил тот вечер, когда всё оборвалось. Ему тогда позвонила мать, сказала, что решён вопрос с распределением, что всё устроено, что Марина «сама всё поймёт». А через неделю он уже летел в другой город, на первое большое совещание, в новом костюме, с отрепетированной улыбкой. Звонить Марине он не решился. Писать — тоже. Каждый раз находилось оправдание: «позже», «когда устаканится», «когда всё станет серьёзным».
— Я ждал, что ты приедешь ко мне, — тихо сказал Игорь. — Хотя бы раз.
Марина хмыкнула:
— А я ждала, что ты хотя бы позвонишь. Забавно, да? Мы оба чего‑то ждали, но никто не сделал шага навстречу.
Она на секунду замолчала, будто прислушиваясь к себе. Потом продолжила:
— Когда я поняла, что ты не вернёшься, я решила рожать. На мне такие решения легко принимаются — одной жить или с ребёнком, если всё равно одна. А потом случайно встретила Олега. Он пришёл в общагу к своему двоюродному брату, ну того, Серёгу, помнишь?
Игорь кивнул. Серёга был вечно смеющимся пареньком, который знал анекдоты на любой случай.
— Вот, — продолжила Марина. — Они зашли ко мне за солью. Олег увидел, как мне плохо. Я тогда лежала с токсикозом, еле жива. Серёга бросил дежурное «беременна» и убежал. А Олег остался. Принёс воды, вызвал врача. Потом приходил каждый день. Сначала — «проверить, как самочувствие», потом... — она улыбнулась. — Потом просто приходил. Он знал, что ребёнок не его. Я сказала сразу. А он ответил: «Ну и что? Я всё равно хочу быть рядом».
Игорь отвернулся. Мысль о том, что какой‑то другой мужчина сознательно занял в его истории место отца, жгла.
— Он предложил мне расписаться, — сказала Марина. — Сказал, что не хочет, чтобы я рожала одна. Что ребёнку нужен отец. Настоящий, не по биологии, а по жизни. Я тогда думала, что сойду с ума от благодарности. И согласилась. При одном условии — он никогда не будет требовать помнить о тебе. Я хотела забыть тебя полностью.
— Получилось? — мрачно спросил Игорь.
— Двадцать лет — почти получилось, — честно ответила она. — Я выкинула твои письма, сожгла наши фотографии. Кириллу сказала, что отец — Олег. И это была правда. Он Олегу верил, его любил.
Игорь проглотил ком в горле:
— А обо мне... он знает хоть что‑нибудь?
Марина опустила глаза.
— Знает, что у меня была первая любовь, — призналась она. — Что мы расстались, потому что «не сошлись дорогами». Я не врала про тебя. Я просто... сократила твоё присутствие в нашей жизни до пары фраз.
— Пара фраз вместо двадцати лет, — глухо пробормотал он. — Удобно.
Она резко посмотрела ему в глаза:
— Не надо делать вид, что эти двадцать лет ты страдал от неизвестности. Ты жил. Делал карьеру. Рожал детей. Отдыхал на моря. Ты ни разу не подумал, где и как та девчонка из общаги?
Он открыл рот, но закрыл. Потому что соврать — «конечно, думал» — не смог. Думал иногда. В редкие бессонные ночи. Но не настолько, чтобы поискать её серьёзно. Всегда были более важные дела.
— Хорошо, — выдохнул он. — Мы оба виноваты. И ты, и я. Но сейчас‑то что? Что ты собираешься делать с этим тестом?
Марина помедлила:
— А что с ним делать? — пожала плечами. — Это просто бумажка. Если ты не начнёшь махать ей перед носом у всех.
— Не просто бумажка, — возразил Игорь. — Аркадий не дурак. Он заподозрил что‑то, иначе не стал бы просить клинику «проверить всё по моей линии». Он уже знает, что Кирилл — не сын Олега по крови. Вопрос времени, когда он начнёт копать глубже.
Марина напряглась:
— Ты с ним говорил?
— Он звонил мне утром, — кивнул Игорь. — Сказал, что получил «странные результаты». Попросил заехать в клинику, посмотреть. Я заехал. Посмотрел. И узнал... — он поднял бумагу. — А потом сел в машину и поехал сюда.
— То есть сейчас Аркадий уверен только в одном, — медленно произнесла Марина. — Что Кирилл не родной сын Олега.
Игорь кивнул:
— Пока да. Но он не остановится.
Марина закрыла лицо руками на секунду.
— Господи... — прошептала она. — Если он устроит скандал сегодня... при всех... Кирилл этого не переживёт.
Игорь почувствовал странный укол — не только жалости к сыну, которого он толком не знал, но и к этой женщине, которая двадцать лет жила в хрупком мире, готовом рухнуть от одного генетического анализа.
— Почему сразу «скандал»? — осторожно спросил он. — Можно поговорить. Объяснить.
Она горько рассмеялась:
— Ты плохо знаешь своего партнёра. Для него люди — это инвестиции и риски. Он женит дочку «на перспективном ИТ‑предпринимателе из приличной семьи с хорошей генетикой». А тут выясняется, что генетика — не очень прозрачная. Олега, увы, нет, спросить не с кого. Зато можно обвинить меня во лжи. И Кирилла — в «некристальности происхождения», как он любит выражаться.
Игорь сжал зубы. Аркадий умел быть жестоким, когда чувствовал угрозу своим интересам.
— Тогда, может, лучше, если я сам поговорю с ним до церемонии, — задумчиво сказал Игорь. — Объясню, что мальчишка при чём? Что я... что я его отец. Что по моей линии всё «чисто», как он любит.
Марина вскинула голову:
— Ты с ума сошёл? — прошипела она. — Ты хочешь в одночасье разрушить жизнь Кириллу? Поставить его перед фактом: «Привет, я твой биологический отец, а тот, кого ты считал отцом, — просто хороший человек, который двадцать лет тебя растил»? Прямо перед свадьбой?
— А когда? — почти крикнул он, но вовремя спохватился и понизил голос. — Когда, Марина? Через год? Десять? На похоронах? Или ты думала молчать всегда?
Она сжала губы.
— Я думала, что этот секрет умрёт вместе со мной, — честно сказала она. — И да, возможно, это эгоистично. Но я защищала сына. От тебя, от твоей мамы, от мира, где родословные важнее чувств. Я не хотела, чтобы он стал фигурой на чьей‑то шахматной доске.
Игорь вдруг устало сел.
— Поздно, — сказал он. — Он уже фигура. В игре Аркадия, в моей... — он горько усмехнулся. — В твоей, Марина. Мы все с ним расставляли фигуры, даже не спрашивая, хочет ли он играть.
За дверью послышались торопливые шаги. Дверь приоткрылась, в комнату заглянула взволнованная женщина в ярком платье — мать невесты.
— Марина, вы здесь? — её взгляд метнулся от Марины к Игорю. — А, Игорь Николаевич, и вы тут... — в голосе мелькнула настороженность. — У нас через пятнадцать минут регистрация, а Кирилл куда‑то исчез. Вы его не видели?
Марина мгновенно натянула улыбку:
— Наверное, в комнате жениха, Елена Сергеевна. Нервничает, как‑никак. Сейчас поищу.
— Поищите, пожалуйста, — кивнула та, всё ещё косясь на Игоря. — И... Марина... — она понизила голос. — Аркадий нервничает. Ему надо с вами поговорить. О... некоторых нюансах. Вы не отходите далеко, ладно?
Марина побледнела, но кивнула:
— Конечно.
Елена исчезла, дверь закрылась.
— Видел? — прошептала Марина. — Он уже всё понял. Или почти всё.
Игорь сжал листки с тестом и сунул их во внутренний карман пиджака.
— Тогда у нас есть пятнадцать минут, — сказал он. — Чтобы решить, как мы выходим из этого ада.
Марина посмотрела на него долгим взглядом. В этом взгляде было столько усталости и непроизнесённых слов, что Игорю стало стыдно за свой гнев.
— Мы... никак не выйдем, — тихо произнесла она. — Просто постараемся, чтобы меньше задело Кирилла. Если вообще возможно.
Она встала.
— Встретимся после церемонии, — сказала она. — Тогда и решим. Сейчас — только одно: никому не говори. Ни слова. Ни Аркадию, ни Кириллу. Ни о себе, ни обо мне.
— Марина...
— Пожалуйста, — она впервые за весь разговор произнесла это слово. — Не отнимай у него этот день. Завтра, послезавтра... когда угодно. Но не сегодня.
Он хотел возразить, но встретил её взгляд — отчаянный, твёрдый. И неожиданно кивнул:
— Ладно. Сегодня — нет.
— Спасибо, — едва слышно сказала она и вышла в коридор.
Оставшись один, Игорь подошёл к зеркалу. В отражении он увидел мужчину лет сорока пяти, с усталым лицом и дорогим костюмом. Глаза у этого мужчины сейчас были такими же, как у мальчишки двадцать лет назад, когда Марина сказала: «Я люблю тебя». Напуганными.
— Папа, да? — пробормотал он своему отражению. — Поздравляю. Опоздал всего на двадцать лет.
Он вышел из комнаты и пошёл по коридору к банкетному залу.
В дальнем конце коридора стоял Кирилл. Он опёрся рукой о подоконник, глядя в окно. Лицо было задумчивым, на губах — нервная улыбка. Рядом никого.
Игорь остановился в нескольких шагах, словно наткнулся на невидимую стену. Всё тело требовало подойти, взять за плечо, сказать: «Сын». Но договор с Мариной всё ещё звенел в ушах: «Не сегодня».
Кирилл вдруг обернулся и заметил его.
— Игорь Николаевич? — удивился он. — А я как раз думал, придёте ли вы.
Игорь собрался, натянул привычную деловую улыбку.
— Конечно, Кирилл, — кивнул он. — Такой день пропустить?
— Да, день... — Кирилл усмехнулся, но в глазах мелькнуло сомнение. — Можно вам вопрос? Как человеку... опытному.
Игорь подошёл ближе, чувствуя, как учащённо бьётся сердце.
— Конечно, — сказал он. — Что случилось?
Кирилл вздохнул:
— А если вдруг... в самый важный день понимаешь, что о себе чего‑то не знаешь? Что твоя жизнь — не совсем то, чем казалась? Как понять, это просто нервы или... — он пожал плечами. — Или правда?
Игорь почувствовал, как подкашиваются ноги. Тест уже где‑то сработал.
— С чего ты взял, что жизнь «не совсем та»? — осторожно спросил он, стараясь говорить ровно.
Кирилл посмотрел в сторону зала, где уже суетились официанты.
— Да так... — уклончиво ответил он. — С Алинкиным отцом разговор был. Какая‑то странная... проверка. Про отца спрашивал. Про анализы. Говорит, несостыковки какие‑то. Я маме позвонил, а она сказала, что всё хорошо. Но я же вижу по ней... — он усмехнулся. — В общем, не знаю. Может, это и есть предсвадебная паника.
Игорь чувствовал, как вспотели ладони.
— Иногда... — начал он, подбирая слова. — Иногда взрослые правда не договаривают что‑то. Думают, что так будет лучше. Для ребёнка. Но это не значит, что они не любят.
Кирилл удивлённо посмотрел на него:
— Вы говорите, как человек, который знает, о чём говорит.
Игорь отвёл взгляд.
— Возможно, знаю, — тихо ответил он. — Главное — помни: кем бы ни оказались твои родители по документам, по крови... важнее то, кто был с тобой всё это время. Кто вставал по ночам, как ты там любишь говорить, кто держал за руку. Это и есть отец. И мать.
Кирилл задумчиво кивнул.
— Вы как‑то очень вовремя это сказали, — усмехнулся он. — Ладно, пойду, а то невеста сбежит, если я опоздаю.
Он хлопнул Игоря по плечу — легко, по‑молодёжному. Для Игоря этот жест оказался тяжёлым, как приговор. Он смотрел вслед Кириллу и думал, что никогда ещё не был так близко к своему сыну и так далеко от него одновременно.
Выездная церемония прошла почти идеально. Белая арка, лепестки роз, ведущий с безупречно поставленным голосом. Алина, сияющая, как витрина ювелирного магазина, Кирилл — немного бледный, но счастливый. Гости шептались, кто‑то плакал от умиления. Марина стояла в первом ряду, сжимая в руках букетик из белых роз, которые ей вручила невеста «как второй маме».
Игорь пытался сосредоточиться на словах регистратора, но мысли всё время возвращались к листкам в его кармане. «Совпадение аллелей по отцовской линии...» На каждом «да» у него внутри как будто ломалась ещё одна веточка — у молодожёнов начиналась жизнь, а его прошлое возвращалось, чтобы разрушить им праздник.
— Объявляю вас мужем и женой! — торжественно сказал регистратор.
Аплодисменты, крики «горько», вспышки камер. Кирилл и Алина поцеловались, и на секунду всё действительно показалось простым и правильным. Молодость, любовь, шампанское, музыка. Мир, в котором генетические тесты — всего лишь способ проверить предрасположенность к болезням, а не мины замедленного действия.
После церемонии всех пригласили в зал. Зазвучал первый тост — отец невесты, Аркадий Петрович, встал, поднял бокал. Игорь заметил, как дрогнули губы Марины — она знала, что после сегодняшнего звонка тост может оказаться чем угодно, только не формальностью.
— Дорогие наши молодожёны, — начал Аркадий, чеканя каждое слово. — В этот прекрасный день я хочу пожелать вам...
Он говорил долго и красиво, как умел. Про «две половинки», «общий путь», «ответственность». Но в какой‑то момент голос его чуть изменился.
— И, конечно, — продолжил он, — как ответственный отец, я не мог не позаботиться о вашем здоровье. Вы знаете, что я устроил вам полное медицинское обследование. И должен сказать — в целом всё хорошо. В целом.
За столом пробежал лёгкий ропот. Марина побледнела, пальцы вцепились в салфетку. Игорь почувствовал, как в нём всё сжимается.
— Однако, — Аркадий сделал паузу, вонзая взгляд в Марию, — у нас возникли некоторые вопросы... по части наследственности. Вопросы к родителям жениха.
Все взгляды обернулись к Марине. Она попыталась улыбнуться, но губы предательски дрогнули.
— Аркадий Петрович, — сразу вмешалась Елена, его жена, трогая мужа за локоть, — может, не сейчас? Дети...
— Сейчас — самое время, — жёстко отрезал он, не сводя глаз с Марины. — Когда, как не в день, когда создаётся новая семья, говорить о честности?
Кирилл нахмурился:
— Папа, о чём ты? — он машинально сказал «папа», хотя обращался к тестю.
Аркадий повернулся к нему:
— О том, что тесты показали: твой биологический отец — не тот человек, который записан в твоём свидетельстве о рождении.
Зал словно выдохнул разом. Кто‑то уронил вилку, зазвенело стекло. Ведущий застыл с микрофоном в руках.
Марина медленно поднялась. Лицо было белее скатерти.
— Аркадий Петрович, — сказала она, стараясь говорить спокойно, — это не тема для застолья. Если у вас есть вопросы, мы можем обсудить их втроём. Без гостей, без детей.
— Когда речь идёт о моей дочери и её будущем, — холодно ответил он, — это тема для меня в любом месте. Я не хочу, чтобы Алина завтра узнала, что муж скрывал от неё правду о своём происхождении. Или сам ничего не знал.
Кирилл встал рядом с Мариной.
— Мама? — тихо спросил он. — О чём он говорит?
Марина встретилась с сыном взглядом. В её глазах смешались страх, боль и какая‑то странная решимость. Она посмотрела на Игоря — коротко, как будто спрашивая: «Сейчас?»
Игорь понял, что выбора больше нет.
Он тоже встал.
— Аркадий, — твёрдо сказал он, — давай обсудим это без сцены. Ты же взрослый человек.
— Взрослые люди не подделывают документы и не скрывают от будущих родственников правду, — отрезал тот. — Марина, вы не хотите ничего нам сказать? Например, кто настоящий отец Кирилла?
Слова повисли в воздухе. Все смотрели на Марину. На секунду показалось, что она сейчас упадёт в обморок. Но она вдруг выпрямилась.
— Настоящий отец Кирилла — Олег, — отчётливо произнесла она. — Человек, который его растил. Который был с ним всегда.
— По бумажкам — возможно, — холодно сказал Аркадий. — Но по анализам — нет. Клиника дала однозначный ответ. Я могу показать всем результаты.
— Не нужно, — тихо вмешался Кирилл. Лицо его было серым. — Пожалуйста, перестаньте. Это моя свадьба, а не...
— Именно, — перебил его Аркадий. — Твоя свадьба. И я как отец невесты обязан защитить её от возможных сюрпризов. Марина, ещё раз спрашиваю: кто настоящий биологический отец вашего сына?
Тишина стала почти осязаемой. Гости переглядывались, кто‑то шептался, кто‑то доставал телефоны. Алина сидела, сжав руки в кулаки, взгляд бегал между отцом, женихом и Мариной.
Марина закрыла глаза на секунду. Когда открыла, в них уже не было растерянности — только усталое принятие.
— Хорошо, — сказала она. — Я скажу правду.
Игорь почувствовал, как сердце забилось где‑то в горле. Его рука сама потянулась к внутреннему карману, где лежали листы с тестом.
— Но сначала, — продолжила Марина, — вы ответьте мне, Аркадий Петрович. Если биологический отец Кирилла окажется «достаточно приличным» по вашим меркам, вы будете считать, что проблема решена? Ваша дочь снова станет «в безопасных руках»?
Аркадий поморщился, но кивнул:
— Если выяснится, что это достойный человек, без... скажем так, сомнительного прошлого, то да. Но сейчас речь не обо мне.
— Ошибаетесь, — впервые за весь вечер Марина позволила себе улыбнуться. Грустно, но твёрдо. — Сейчас речь как раз о таких, как вы.
Она повернулась к Кириллу.
— Сынок, — мягко сказала она. — Прости меня. Я думала, что смогу защитить тебя от этого разговора. Я ошибалась.
— Мама... — прошептал он. Голос дрогнул.
Марина глубоко вдохнула.
— Твой биологический отец... — начала она и замолчала, переводя взгляд на Игоря.
Игорь сделал шаг вперёд. Впервые за весь день ему не хотелось прятаться за маской делового партнёра.
— Это я, Кирилл, — спокойно сказал он.
В зале прокатился шёпот. Алина прижала ладонь ко рту. Елена, мать невесты, села обратно, будто у неё подогнулись ноги.
Кирилл смотрел на Игоря, как на незнакомца.
— Вы... — хрипло произнёс он. — Это шутка?
Игорь выдержал этот взгляд.
— Нет, — сказал он. — Это не шутка. Мы узнали об этом только сегодня утром. Тесты показали, что я — твой биологический отец. Но это не отменяет того, что твоим отцом был Олег. И всегда будет.
Марина кивнула, слёзы блеснули в её глазах.
— Я должна была сказать тебе раньше, — произнесла она. — Но боялась. Боялась за тебя, за нас, за то, что кто‑то вроде Аркадия сделает из этого оружие. Я думала, что если ты вырастешь в любви, то кровь уже не так важна.
Кирилл шагнул назад, словно от удара.
— Ты... — он посмотрел на Марию. — Двадцать лет... врала мне?
— Я не врала, — поспешно сказала она. — Я просто не говорила всей правды. Олег... он знал с самого начала. Он принял тебя, как своего. Мы договорились, что твоё прошлое — это он. А то, что было до него... неважно.
— Неважно? — голос Кирилла стал жёстким. — Для кого — неважно? Для тебя? А для меня?
Алина вскочила.
— Кирилл, да перестань! — воскликнула она. — Ты же слышал, что твой... то есть... — она запуталась в словах и вспыхнула. — Олег тебя любил. Какая разница, кто там у тебя по крови?
— Для тебя — никакой, да? — горько усмехнулся Кирилл. — Твой папа устроил проверку, как будто я — продукт в супермаркете. И вот сейчас торжественно объявляет, что «по генетике» я не такой, как написано в паспорте. Отличный свадебный подарок.
Алина побледнела.
— Я... я не знала, что он так сделает, — прошептала она. — Честно.
Аркадий нахмурился:
— Кирилл, не переводи стрелки. Твоя мать много лет скрывала от тебя правду. Я просто...
— Просто решил, что у тебя есть право знать, да? — перебил его Кирилл. — Как благородно.
Он отвернулся от тестя и снова посмотрел на Игоря. В этом взгляде было всё: растерянность, боль, любопытство, гнев.
— И давно вы это знаете? — спросил он.
— Я — несколько часов, — ответил Игорь. — Твоя мама... двадцать лет. И я тоже виноват. Я знал о её беременности... или мог догадаться. Но выбрал тогда другой путь. И не искал тебя. Не спрашивал.
Марина вскинула голову:
— Ты не знал о беременности, Игорь, — твёрдо сказала она. — Не перекладывай на себя мою вину. Я решила сама. И жила с этим решением двадцать лет.
Кирилл провёл рукой по лицу, словно пытаясь унять шум в голове.
— Так, — выдохнул он. — Стоп. У меня свадьба. Я сейчас должен выйти, танцевать первый танец, резать торт, целоваться под крики «горько». А вы тут разобрались, кто мой папа по ДНК. Может, давайте на минуту вспомним, где мы находимся?
В его голосе прозвучало такое неожиданное взросление, что зал притих.
— Кирилл, сынок, — прошептала Марина. — Если хочешь, мы можем всё отменить. Прямо сейчас. Я поговорю с Алиной, с её родителями. Скажу, что...
— Ничего вы не будете говорить, — вдруг твёрдо сказала Алина. Она подошла к Кириллу и взяла его за руку. — Я никому тебя не отдам. Ни тестам, ни родословным, ни этим... — она кивнула на отца. — Мы с тобой решили пожениться не потому, что ты чей‑то сын, а потому что ты — это ты.
Кирилл посмотрел на неё с неожиданной благодарностью. Сжал её руку.
— Видишь? — тихо сказала Алина. — Для меня ничего не изменилось.
— Для меня — изменилось, — честно ответил он. — Но... не настолько, чтобы я вдруг разлюбил тебя. Просто... — он посмотрел на Марию и Игоря. — Мне придётся заново собрать свою семью в голове.
Он повернулся к Аркадию.
— А вы, Аркадий Петрович, — сказал он уже почти спокойно, — можете либо принять факт, что ваш зять — человек с немного более сложной семейной историей, чем вам хотелось бы. Либо... — он глубоко вдохнул. — Либо у вашей дочери не будет такого зятя.
В зале повисла мёртвая тишина. Даже музыка где‑то на фоне затихла.
Аркадий побагровел.
— Ты мне угрожаешь? — прошипел он.
— Нет, — покачал головой Кирилл. — Я делаю выбор. Впервые — сам. Без вас, без тестов, без маминых страхов, без чьих‑то амбиций. Если вам так принципиально знать, кто чей сын, то вот: я — сын Олега по жизни и Игоря по крови. И Марина — моя мать, что бы вы о ней ни думали. Если это для вас неприемлемо — скажите прямо. Я не хочу жить в доме, где меня будут считать «нечистым продуктом».
Елена вскочила:
— Аркаша, остановись, — дрожащим голосом сказала она. — Ты же видишь, мальчик прав. Как ты можешь сейчас... перед всеми...
Аркадий обвёл зал взглядом. Люди смотрели на него не так, как обычно — не с уважением и осторожным почтением, а с осуждением и любопытством. Его безупречный имидж трещал.
Он медленно выдохнул, словно признавая поражение.
— Ладно, — сказал он. — Я перегнул палку. Признаю. Но поймите меня тоже: я всю жизнь привык всё просчитывать. А тут... такой сюрприз. — Он посмотрел на Марию. — Вы тоже могли вести себя честнее.
Марина горько усмехнулась:
— Возможно. Только честным людям вроде меня в мире, где вы рулите, живётся очень страшно, Аркадий Петрович.
Он промолчал.
Игорь сделал шаг вперёд.
— Я готов взять на себя часть ответственности, — сказал он. — Если нужно, официально признаю Кирилла сыном. Чтобы ни у кого не возникало вопросов по поводу его происхождения. Но скажу сразу: делаю это не для ваших родословных, а для него.
Кирилл удивлённо поднял брови.
— Вы... готово? — переспросил он.
Игорь кивнул.
— Да. Хотя понимаю, что не заслужил права называться твоим отцом после двадцати лет тишины. Но если это хоть немного снимет с тебя груз, я подпишу любые бумаги.
Марина посмотрела на него с каким‑то новым, странным уважением.
— Ты не обязан так делать, — тихо сказала она.
— Обязан, — покачал он головой. — Перед собой. И перед ним.
Кирилл вздохнул.
— Бумаги... тесты... фамилии... — пробормотал он. — Знаете, а я вдруг понял, что мне важно совсем другое.
Он обвёл всех взглядом.
— Мне важно, чтобы вы перестали врать. Каждый. Мама — себе. Игорь Николаевич — себе. Аркадий Петрович — всем. Чтобы мы с Алиной могли жить не в этих ваших схемах, а по‑настоящему. С правдой. Даже если она неприятная.
Алина сжала его руку крепче.
— Тогда, может, мы наконец поедим? — неожиданно вмешалась ведущая, почувствовав, что напряжение начинает спадать. — У нас там торт, между прочим, ждёт, пока его разрежут настоящие молодожёны.
Люди засмеялись — сначала неуверенно, потом громче. Напряжение в зале действительно стало растворяться.
Аркадий устало махнул рукой:
— Ладно. Продолжайте праздник. Раз уж всё равно... — он не договорил и сел.
Музыка заиграла снова. Гости задвигались, официанты поспешили разносить горячее. Разговоры зашумели — сначала о скандале, потом снова о платье невесты, о еде, о чём‑то бытовом. Жизнь, как всегда, медленно взяла своё.
Марина опустилась на стул, чувствуя, как дрожат ноги. Игорь сел рядом.
— Он ненавидит меня, — прошептала она, глядя на спину Кирилла, который вместе с Алиной принимал поздравления.
— Нет, — тихо возразил Игорь. — Он просто... взрослый. И раненый. Но не ненавидит.
— Откуда ты знаешь? — горько усмехнулась Марина. — Ты его чуть не потерял, не успев обрести.
— Знаю, — упрямо повторил Игорь. — Потому что, если бы ненавидел, он бы сейчас ушёл. Сбежал бы из этого ресторана, хлопнув дверью. А он остался. Ради Алины, ради тебя, ради своей новой... — он замялся. — Ради своей расширенной семьи.
Марина посмотрела на него оценивающе.
— Ты сильно изменился, — сказала она. — Тот Игорь, которого я знала в общаге, убежал бы. От любого конфликта, который мешал бы его «перспективам».
Он усмехнулся:
— Наверное. Но за двадцать лет даже самые упрямые мальчишки взрослеют. Особенно когда понимают, сколько упустили.
Он достал из кармана листы с тестом, посмотрел на них и вдруг резко разорвал пополам. Потом ещё и ещё, пока от бумаги не остались маленькие белые квадратики.
Марина удивлённо приподняла брови:
— Ты что делаешь?
— Символический жест, — ответил он. — Пусть это перестанет быть проклятием. Хотите — завтра сделаем новые тесты, с адвокатами, нотариусами и всеми, кто вам нужен. По правилам. Но этот... — он сжал клочки. — Этот был сделан слишком поздно и слишком больно.
Марина молча кивнула. В её глазах блеснули слёзы — не от боли, а от какого‑то странного облегчения.
К ним подошёл Кирилл. Лицо его было всё ещё напряжённым, но в глазах уже не было шока.
— Можно? — спросил он, показывая на свободный стул.
— Конечно, — Марина поспешно отодвинула стул. — Сынок...
Он поднял руку:
— Мама, давай... без сильных эмоций. А то я уже не выдержу.
Она кивнула, прикусив губу.
Кирилл повернулся к Игорю.
— Игорь Николаевич... — начал он и запнулся. — Или... как?
— Как тебе удобнее, — спокойно сказал Игорь. — Я не настаиваю ни на каких «папах».
Кирилл усмехнулся:
— Слишком много «пап» на квадратный метр, правда? — он вздохнул. — Я не знаю, как к вам относиться. Пока. Но знаю одно: вы сегодня сделали то, что могли бы не делать. Могли промолчать, сыграть в поддавки с Аркадием. Но вы встали и сказали.
Игорь пожал плечами:
— Вина и совесть — сильные мотиваторы.
— Возможно, — согласился Кирилл. — Но я всё равно... благодарен. Не за то, что вы — «биологический отец». А за честность. — Он посмотрел на Марию. — И тебе, мама, тоже. Хоть и поздно, но всё‑таки.
Марина всхлипнула.
— Я... — начала она, но он снова поднял руку.
— Стоп, — мягко сказал он. — Официальные разборки по поводу моего детства — после медового месяца, ладно? Сейчас у меня есть одна невеста, один торт и один первый танец. А ещё... — он криво улыбнулся. — Одна сильно обновлённая семья.
Он помолчал и добавил:
— Которой придётся привыкнуть друг к другу.
— Мы постараемся, — тихо сказал Игорь.
— Я тоже, — еле слышно прошептала Марина.
Кирилл кивнул.
— А теперь, если вы не против, — он встал, — я пойду танцевать с женой. А вы... попробуйте просто посидеть за одним столом. Не как враги и не как обвиняемые. А как люди, которые связаны одним упрямым парнем по имени Кирилл.
Он улыбнулся — впервые за вечер по‑настоящему — и пошёл к Алине, которая уже махала ему из центра зала.
Марина и Игорь остались вдвоём. Они смотрели, как их — общий, но такой разный — сын обнимает свою жену, как они начинают медленный танец под какую‑то старую песню про любовь, как мир вокруг снова становится пусть не идеальным, но живым.
— Думаешь, у нас получится? — тихо спросила Марина, не отрывая взгляда от танцующей пары.
— Не знаю, — честно ответил Игорь. — Но сегодня впервые за двадцать лет у нас хотя бы появился шанс.
Она кивнула.
— Знаешь, что самое странное? — сказала она. — Я всегда боялась этого дня. Думала, что правда разрушит всё. А оказалось, что хуже всего было жить в ожидании.
Игорь посмотрел на неё.
— Значит, больше не будем ждать, — мягко произнёс он. — Будем жить. Сколько нам там осталось. И рядом с ним. Если он позволит.
Марина улыбнулась — устало, но светло.
— Будем, — согласилась она.
Взгляды их снова вернулись к Кириллу. Тот смеялся, вращая Алину в танце, и в этот момент был похож и на того дерзкого юного Игоря из общаги, и на спокойного, надёжного Олега, и на сам себя — того, кто только что выбрал правду, несмотря ни на что.
За окнами медленно гас дневной свет, зажигались огни вечернего города. Внутри ресторана переливались гирлянды, звенели бокалы, кто‑то уже кричал «горько». А за одним из столов, чуть в стороне от общего веселья, рядом сидели мужчина и женщина, которые когда‑то потеряли друг друга, потеряли двадцать лет и сегодня получили не только сына, но и странный, хрупкий шанс на примирение — с прошлым, с собой и друг с другом.
