Дарина зашла в аудиторию 403 ровно за три минуты до начала пары по корпоративным финансам. Нашла свободное место в третьем ряду, достала ноутбук и приготовилась конспектировать. Столичный университет встретил её не так радушно, как она ожидала, — огромные потоки студентов, высокие цены в кафешках и это вечное ощущение, что ты здесь чужак.
Профессор Зверев славился тем, что мог завалить вопросом даже отличников. Сегодня он вызвал парня из первого ряда — высокого, в идеально отглаженной рубашке. Тот встал, и Дарина невольно обратила внимание на его спокойную уверенность.
— Объясните связь между структурой капитала и стоимостью компании, — профессор снял очки и впился взглядом в студента.
Парень не растерялся. Он начал говорить чётко, структурированно, приводя примеры из практики крупных корпораций. Его ответ был настолько выверенным, что даже суровый Зверев кивнул с одобрением:
— Вот так надо готовиться, господа. Учитесь у Соболева.
Соболев, — мысленно отметила Дарина. Фамилия звучала дорого.
После лекции она собирала вещи, когда услышала:
— Привет. Ты новенькая?
Дарина подняла глаза. Перед ней стоял тот самый Соболев, и его улыбка была на удивление тёплой.
— Да, я Дарина. Перевелась из регионального вуза.
— Максим, — он протянул руку. — Я староста группы. Если что-то непонятно с учёбой или городом — обращайся. Тут свои заморочки есть.
И в этот момент Дарина ещё не знала, что этот случайный разговор перевернёт всю её жизнь.
Максим оказался не просто красивым парнем с правильными ответами. Он действительно помогал — скинул конспекты, которые Дарина пропустила, объяснил, где можно дёшево пообедать, а где лучше не светиться, чтобы не нарваться на проверку общежитских пропусков.
— Слушай, а ты сам откуда? — спросила Дарина как-то за кофе в университетской столовой. Она пила обычный американо за сто двадцать рублей, Максим — какой-то альтернативный флэт уайт.
— Да отсюда, из Москвы, — он пожал плечами. — Вырос в центре, учился в лицее. Ничего особенного.
Дарина усмехнулась про себя. Для неё «ничего особенного» — это съёмная комнатушка на троих в общаге, где вайфай ловит через раз, а горячая вода — роскошь по расписанию. Максим носил часы, которые стоили как её годовая стипендия, но при этом никогда не выпендривался. Он был… нормальным. И это сбивало с толку.
Месяцы пролетели незаметно. Дарина привыкла, что Максим появляется рядом — то предложит подвезти после поздней пары, то кинет смешной мем в два часа ночи, когда она зубрила перед экзаменом. Они стали встречаться чаще: то в библиотеке, то просто гуляли по Патриаршим прудам, обсуждая преподов, планы на будущее и последние сериальные новинки.
— Знаешь, ты странная, — сказал он однажды.
— В смысле? — Дарина нахмурилась.
— Ты не просишь ничего. Даже когда я предлагаю. Большинство девчонок сразу намекают на рестораны, подарки… А ты как будто боишься что-то взять.
Дарина замялась:
— Просто… я привыкла сама. Папа один меня растил, денег было немного. Я не хочу, чтобы кто-то думал, будто я...
— Будто ты что? — Максим остановился и посмотрел ей в глаза. — Дар, ты самая настоящая из всех, кого я знаю.
И в этот момент что-то щёлкнуло внутри.
Через полгода Дарина поняла — она влюблена. Причём не по-школьному, не из-за красивых глаз и дорогих часов. Влюблена в то, как Максим слушает, как смеётся над её шутками про общагу, как запоминает, что она не любит оливки, и всегда заказывает пиццу без них.
Они возвращались с вечерней лекции. Ноябрь укутал город холодом, фонари горели жёлтым светом, а дыхание превращалось в пар.
— Замёрзла? — спросил Максим.
— Нормально, — соврала Дарина, пряча руки в карманы.
Он остановился во дворе возле старого особняка, взял её ладони в свои и согрел. А потом наклонился и поцеловал — осторожно, как будто боялся спугнуть. Это был тот самый момент из романтических комедий, только реальный, с холодным носом и привкусом мятной жвачки.
— Я давно хотел это сделать, — признался он тихо.
— И чего ждал? — выдохнула Дарина, улыбаясь.
С тех пор они стали парой официально. Максим познакомил её со своими друзьями — такими же уверенными ребятами из обеспеченных семей, которые удивительно легко её приняли. Никто не смотрел свысока на её джинсы с Вайлдберриз и рюкзак вместо сумки от Прада.
Весной, когда они сидели на лавочке в Сокольниках, Максим вдруг сказал:
— Слушай, а давай после дипломов поженимся?
Дарина чуть не поперхнулась мороженым:
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я не хочу терять время. Ты — это то, что мне нужно. Умная, честная, с тобой по-настоящему. Так что давай?
У Дарины засияли глаза, но тут же накатила тревога:
— А твои родители? Макс, они же… ну, ты понимаешь. Я не из вашего круга.
— Мои родители познакомятся с тобой и поймут, какая ты классная, — уверенно сказал он. — Не переживай. Всё будет нормально.
Но внутренний голос подсказывал Дарине: будет всё, только не нормально.
Квартира Соболевых находилась в одной из тех высоток на Кутузовском, где консьерж встречает тебя так, словно ты пришёл на аудиенцию. Дарина три раза поменяла наряд — в итоге выбрала скромное чёрное платье и минимум украшений. Максим сжал её руку в лифте:
— Расслабься. Мама строгая, но справедливая.
«Строгая» — это мягко сказано. Валентина Сергеевна открыла дверь сама, окинув Дарину оценивающим взглядом с ног до головы. Взгляд был холоднее январской Москвы.
— Здравствуйте, — Дарина протянула руку.
— Проходите, — женщина проигнорировала жест и повернулась к сыну. — Максим, ты опоздал на восемь минут.
Квартира была образцом безупречного вкуса и больших денег: мраморный пол, картины в массивных рамах, мебель, которую Дарина видела только в дизайнерских журналах. Она чувствовала себя не в своей тарелке.
За столом было накрыто на четверых. Отец Максима, Станислав Игоревич, оказался полной противоположностью жене — тихий, сдержанный мужчина с усталыми глазами. Он кивнул Дарине с лёгкой улыбкой.
Ужин превратился в допрос.
— Дарина, кем работают ваши родители? — спросила Валентина Сергеевна, изящно разрезая сёмгу.
— Мама умерла, когда мне было пять. Папа — инженер на заводе.
— Понятно. И где вы живёте?
— В общежитии при университете.
— Какие у вас планы после окончания вуза?
— Хочу стать финансовым аналитиком, устроиться в крупную компанию.
Каждый ответ Валентина Сергеевна встречала едва заметным кивком, но в её глазах читалось всё: «Бедная провинциалка, охотница за богатым женихом».
Максим пытался разрядить обстановку, но его мать была неумолима. Станислав Игоревич лишь изредка бросал на жену предостерегающие взгляды, которые она игнорировала.
— Вы понимаете, Дарина, что Максим — наш единственный сын, — наконец произнесла она. — И у нас есть определённые ожидания от его будущей… спутницы жизни.
Это слово — «спутницы» — она произнесла так, словно речь шла о прислуге.
Дарина сжала кулаки под столом, но улыбнулась:
— Понимаю. И я не собираюсь вас разочаровывать.
Но по глазам Валентины Сергеевны было ясно: война только начиналась.
Через неделю Дарине пришло сообщение с незнакомого номера: «Дарина, это Валентина Сергеевна. Нам нужно поговорить. Завтра в 15:00, кофейня "Шоколадница" на Тверской. Приходите одна».
Сердце ухнуло вниз. Дарина понимала — ничего хорошего из этой встречи не выйдет. Но отказаться было нельзя, это выглядело бы как трусость.
На следующий день она пришла на пять минут раньше. Валентина Сергеевна уже сидела за столиком у окна, перед ней стоял эспрессо, к которому она даже не притронулась.
— Садитесь, — она не поздоровалась.
Дарина села, сжимая ремешок сумки.
— Я не буду ходить вокруг да около, — начала Валентина Сергеевна. — Вы с Максимом из разных миров. Разных социальных слоёв, если угодно. Мой сын вырос в определённой среде, у него есть связи, репутация, будущее в семейном бизнесе.
— Я знаю, — тихо ответила Дарина.
— Знаете? — женщина усмехнулась. — Тогда вы должны понимать, что эта... романтика студенческих лет скоро закончится. Максим поймёт, что ему нужна женщина из его круга, которая сможет поддержать имидж семьи, а не тянуть его вниз.
Дарина почувствовала, как кровь прилила к лицу:
— Вы хотите сказать, что я тяну его вниз?
— Я хочу сказать, что вы умная девушка. И должны понимать реальность. — Валентина Сергеевна достала из сумочки конверт и положила на стол. — Здесь достаточно, чтобы вы могли закончить учёбу без проблем. Снять нормальную квартиру, купить приличную одежду. Просто... отойдите в сторону. Пока всё не зашло слишком далеко.
Дарина смотрела на конверт, и внутри всё кипело. Она медленно встала:
— Знаете что, Валентина Сергеевна? Я не собираюсь сидеть здесь и слушать, как вы покупаете мою жизнь. Максим — взрослый человек, и это его выбор. А ваше мнение обо мне... — она сделала паузу, — мне абсолютно безразлично.
Она развернулась и вышла, оставив ошарашенную женщину наедине с её деньгами.
Валентина Сергеевна не привыкла к отказам. И это была её первая, но не последняя ошибка.
Максим узнал о встрече случайно — Дарина не собиралась ему рассказывать, но он заметил, что она стала какой-то отстранённой. Когда правда всплыла, он был в ярости.
— Мама, ты что творишь?! — орал он в трубку прямо посреди университетского двора. — Ты пыталась откупиться от неё?!
Дарина стояла рядом, чувствуя себя виноватой, хотя понимала — она ни при чём.
С того дня началась настоящая война. Валентина Сергеевна звонила Максиму каждый день, устраивала истерики, обвиняя Дарину в расчётливости, в том, что она разрушает семью. Станислав Игоревич пытался быть нейтральным, но даже он не мог остановить жену.
— Она использует тебя! — кричала Валентина Сергеевна в очередной раз. — Бедная студентка зацепилась за богатого мальчика! Классическая схема!
Максим защищал Дарину как мог, но давление было колоссальным. Дарина видела, как он устаёт, как на его лице появляются морщины, которых не было раньше. Она предложила расстаться — три раза. Каждый раз он отказывался:
— Нет. Мы справимся. Я не отступлю.
Несмотря ни на что, они объявили о помолвке. Валентина Сергеевна восприняла это как личное оскорбление и настояла на «официальном ужине» в ресторане, чтобы познакомить семьи.
Дарина предупредила отца заранее:
— Пап, там будет... сложно. Его мать меня ненавидит.
Евгений Михайлович — крепкий мужчина с натруженными руками и добрыми глазами — только хмыкнул:
— Ненавидит? Значит, есть за что. Не волнуйся, дочка. Я не дам тебя в обиду.
Ресторан был выбран соответствующий — с мишленовскими звёздами и ценами, от которых у Дарины потемнело в глазах. Валентина Сергеевна встретила их в дизайнерском костюме, окинув Евгения Михайловича взглядом, полным плохо скрытого презрения.
Ужин начался натянуто. Валентина Сергеевна изображала вежливость ровно до первого бокала вина. А потом сорвалась:
— Дарина, милая, а вы понимаете, что войдя в нашу семью, придётся соответствовать определённым стандартам? Или вы так и будете ходить в этих... — она презрительно глянула на платье, — дешёвых тряпках?
— Мама! — Максим побледнел.
Но Валентина Сергеевна была неостановима:
— Что «мама»?! Я говорю правду! Ты не пара моему сыну, голодранка!
Весь ресторан замер.
Тишина стояла такая, что слышался только тихий джаз из колонок. Официанты застыли с подносами, гости за соседними столиками притворялись, что не слушают, но все взгляды были прикованы к их столику.
Дарина побледнела. Максим вскочил, готовый что-то сказать, но его опередил Евгений Михайлович.
Он медленно поднялся, вытер салфеткой губы и посмотрел на Валентину Сергеевну так спокойно, что та на мгновение растерялась.
— Знаете, Валентина Сергеевна, — начал он негромко, но каждое слово слышалось чётко, — моя дочь выросла без матери. Я поднимал её один, на инженерскую зарплату. Она с детства знала цену деньгам, училась на отлично, никогда не просила лишнего. Поступила в московский вуз на бюджет, живёт в общежитии и подрабатывает репетитором по вечерам.
Он сделал паузу.
— Она умная, честная, с золотыми руками и светлой головой. И если вы этого не видите за отсутствием брендовых шмоток — это ваша проблема, а не её недостаток.
Валентина Сергеевна открыла рот, но Евгений Михайлович поднял руку:
— Я не закончил. Моя дочь выйдет замуж за вашего сына, потому что они любят друг друга. И перед свадьбой я подарю ей трёхкомнатную квартиру в центре Москвы и автомобиль. — Он достал из кармана пиджака документы и положил на стол. — Всё оформлено на её имя как личная собственность. Не совместно нажитое имущество, заметьте.
Станислав Игоревич вытаращил глаза. Максим застыл. Валентина Сергеевна побелела.
— Вы... откуда у вас... — пролепетала она.
— Это не ваше дело, — спокойно ответил Евгений Михайлович. — Но если вам так важно — я не просто инженер на заводе. Я совладелец этого завода. Просто я не считал нужным афишировать это и растить дочь в роскоши. Хотел, чтобы она выросла человеком, а не куклой с ценником.
Он взял Дарину за руку:
— Пойдём, доченька. Здесь нечем дышать.
Они встали и направились к выходу. Ресторан провожал их овацией — тихой, но ощутимой. Несколько человек даже зааплодировали.
Через два дня к Евгению Михайловичу домой приехали Соболевы. Оба. Валентина Сергеевна выглядела так, словно проглотила лимон целиком, но изображала подобие улыбки. Станислав Игоревич держался с достоинством.
— Евгений Михайлович, мы хотели бы... наладить отношения, — начал он. — То, что произошло в ресторане... это недоразумение.
— Недоразумение? — Евгений Михайлович налил себе чай и даже не предложил гостям. — Когда вашу дочь называют голодранкой на весь ресторан — это недоразумение?
Валентина Сергеевна сжала губы. Станислав Игоревич продолжил:
— Мы готовы помочь молодым. Квартира, машина — это, конечно, щедрый подарок, но...
— Стоп, — Евгений Михайлович поднял руку. — Я дарю это Дарине. Моей дочери. Не вашему сыну, не вашей семье. Ей. Это её подушка безопасности, если вдруг что-то пойдёт не так. И я очень прошу вас — оставьте молодых в покое. Пусть строят свою жизнь сами.
— Но мы же семья теперь! — попыталась встрять Валентина Сергеевна.
— Семьёй становятся не по документам, а по отношению, — холодно ответил он. — А вы показали своё отношение к моей дочери. Дверь вон там.
Соболевы ушли ни с чем.
Свадьба прошла через три месяца. Скромная, но красивая. Евгений Михайлович пришёл не один — с ним были несколько солидных мужчин в дорогих костюмах, которых Станислав Игоревич узнал: крупные промышленники, владельцы предприятий. Они поздравляли Дарину тепло, называя её «дочкой Жени».
Валентина Сергеевна весь вечер пыталась заговорить с Евгением Михайловичем, но он был безупречно вежлив и абсолютно холоден.
Прошло два года. Максим сделал блестящую карьеру в финансовой компании — без помощи родителей. Дарина устроилась аналитиком в международную корпорацию. Они жили в той самой квартире от отца, были счастливы и ни в чём не нуждались.
Соболевы продолжали попытки сближения. Приглашали на ужины, присылали подарки. Но Евгений Михайлович держал дистанцию, а Максим с Дариной строили свою жизнь — без оглядки на чужое мнение.
Однажды вечером Дарина спросила отца:
— Пап, ты ведь мог сразу сказать им, кто ты. Зачем молчал?
Евгений Михайлович улыбнулся:
— Хотел посмотреть, как они отнесутся к обычной девушке без связей и денег. И увидел. Настоящее богатство, доченька, не в квартирах и машинах. Оно в том, как ты относишься к людям. Валентина Сергеевна так и не поняла этого.
В квартире пахло свежесваренным кофе, за окном шумела вечерняя Москва, а на диване сидели Максим с Дариной — счастливые, свободные и по-настоящему богатые.
Той самой валютой, которую не купишь ни за какие деньги.