Какие трансформации произошли с рейнской легендой о Лорелее стихотворениях К. Брентано и Г. Гейне?
Немецкая легенда о Лорелее принадлежит к числу так называемых «местных преданий», то есть связанных с какой-либо определённой местностью. На берегу Рейна, близ города Бахараха, стоит высокая скала, издревле славившаяся удивительно отчётливым эхом, которое разносит далеко по воде голоса и каждое сказанное слово повторяет несколько раз.
Эту скалу называют скалой Лорелеи.
Легенда рассказывает, что в давние времена неподалёку от этой скалы в прибрежной деревушке жил бедный рыбак с дочерью, золотоволосой Лорелеей.
Лорелея полюбила знатного рыцаря и бежала с ним из отцовского дома. Рыцарь увёз ее в свой замок, но недолгим было счастье красавицы. Прошло время — и рыцарь охладел к прекрасной Лорелее. Она вернулась в родную деревню и стала жить, как жила прежде, но сердце ее было разбито.
Красота Лорелеи привлекала многих достойных юношей, многие верно и преданно любили ее и хотели сделать своей женой, но она никому не верила и никого не хотела любить.
Люди начали обвинять ее в жестокосердии, а некоторые говорили, что она завлекает мужчин колдовством, чтобы отомстить им за измену рыцаря.
Эти слухи дошли до местного епископа. Он призвал к себе Лорелею и стал сурово ее упрекать. Несчастная красавица заплакала и поклялась, что неповинна в колдовстве, а потом сказала, что единственное ее желание — окончить свои дни в монастыре, в тишине и уединении.
Епископ одобрил ее намерение и дал ей провожатых до ближайшей обители. Путь туда лежал по берегу Рейна. Лорелея поднялась на высокую скалу, чтобы в последний раз взглянуть на рыцарский замок, где она так недолго была счастлива.
А в это время ее неверный возлюбленный плыл на лодке по Рейну, приближаясь к опасному водовороту у подножья скалы.
Увидев его, Лорелея простёрла к нему руки — и окликнула по имени. Рыцарь взглянул наверх, забыв про весла, и тут же лодку подхватило водоворотом, перевернуло и увлекло на дно.
Лорелея с горестным криком бросилась со скалы в воды Рейна следом за своим возлюбленным — и утонула.
Но с той поры по вечерам, на закате, стала появляться над Рейном ее бесплотная тень. Словно живая сидит Лорелея на вершине скалы, золотым гребнем расчёсывает свои золотые волосы и поёт так печально и нежно, что всякий, плывущий в этот час по Рейну, заслушавшись, забывает обо всем на свете и гибнет в водовороте у подножия скалы Лорелеи.
К. Брентано
Лорелей (1800-е годы)
На Рейне в Бахарахе
Волшебница жила.
Ее краса немало
Несчастий принесла.
Безжалостно губила,
Всех, кто вздыхал по ней.
Таинственная сила
Была у Лорелей.
Ее епископ строгий
На грозный суд призвал,
Но и служитель Бога
Пред ней не устоял.
Он молвил ей с участьем:
"Бедняжка, что с тобой?
Зачем несёшь несчастья
Ужасной ворожбой?" -
"Пусть смерть придет за мною,
Погибнуть я должна.
Я смерть своей красою
Нести обречена.
Мои глаза - как пламя
И руки - словно сеть.
О, бросьте меня в пламя,
Порвите мою сеть!" -
"Тебя проклясть не властен
И сжечь тебя в огне:
Огонь любовной страсти
Теперь кипит во мне!"
"О, патер, не глумитесь
Над участью моей
И Господу молитесь
За душу Лорелей!
Мне здесь ничто не мило,
И жизнь нет сил терпеть.
Моя мечта - могила.
Так дайте умереть!
Меня мой друг сердечный
Оставил здесь одну,
Уехал он навечно
В далёкую страну.
Печаль в бездонном взоре
И нежность белых рук...
Вот он - источник горя,
Вот мой волшебный круг.
Своим лицом и статью
Я горе всем несла,
На мне лежит проклятье,
Скорей бы смерть пришла!
Не отнимайте права
Погибнуть во Христе
И сгинет злая слава
В могильной темноте".
Тогда Христа служитель
Трёх рыцарей призвал
И девушку в обитель
Везти им приказал.
"В обители печальной
Ты мир в душе найдёшь
И к смерти долгожданной
Ты в свой черед придёшь.
Христос - твой утешитель
От суеты вдали..."
И девушку в обитель
С охраной повезли.
"О, рыцари, пустите
Лишь раз свернуть с пути.
Мне, бедной, разрешите
На ту скалу взойти.
Мне б разглядеть в тумане
Его высокий дом,
И я монашкой стану
Безропотно потом!"
И с ловкостью чудесной
Взобралась Лорелей
Вверх по скале отвесной,
И рыцари - за ней.
И Лорелей сказала:
"Среди зелёных волн
Я парус увидала,
Его я знаю чёлн!
Счастливой быть отныне
Пришёл и мой черед!"
И бросилась с вершины
Она в пучину вод.
Нет рыцарям спасенья:
Обратно не сойдут.
Все три без погребенья
В мучениях умрут.
На Рейне в Бахарахе
Ту песню напевал
Один рыбак и слышал
Я голос среди скал: Лоре Лей! Лоре Лей! Лоре Лей!
Эхо души моей.
Гейне Г.
Лорелея (1824 год)
(перевод А. Блока)
Не знаю, что значит такое,
Что скорбью я смущён;
Давно не даёт покоя
Мне сказка старых времён.
Прохладой сумерки веют,
И Рейна тих простор.
В вечерних лучах алеют
Вершины дальних гор.
Над страшной высотою
Девушка дивной красы
Одеждой горит золотою,
Играет златом косы.
Златым убирает гребнем.
И песню поёт она:
В её чудесном пенье
Тревога затаена.
Пловца на лодочке малой
Дикой тоской полонит;
Забывая подводные скалы,
Он только наверх глядит.
Пловец и лодочка, знаю,
Погибнут среди зыбей;
И всякий так погибает
От песен Лорелей.
На материале текстов Гейне и Брентано очевидно отмечена разница между двумя способами высвобождения потенциала авторефлексии.
У Гейне различается пара автор и Лорелея, тогда как у Брентано эту пару составляют автор и лодочник. Другими словами, в произведении Брентано наличествует сюжет, которому подчинено все повествование. Гейне концентрируется на своём восприятии не сюжета, но отношении к ситуативной конструкции, к бессюжетному содержанию своего отношения к Лорелее, не раскрывая предыстории и бэкграунда сюжетной составляющей.
Гейне поднимает на первое место своё Я, Лорелея подпадает под вторичную систему, лишь служащую автору для выражения своего отношения к данной композиции.
Сюжет, как самостоятельное понятие, характеризуется, прежде всего, наличием действия, передвижения, поступками героев. Здесь мы находим очевидную разницу в главных персонажах, которым посвящены оба произведения.
У Брентано это, несомненно, Лорелея, которой посвящена большая часть поэмы, в которой раскрывается основное её содержание, описывающее все события, приведшие Лорелею к кульминационному моменту её жизни.
У Гейне главные персонажи – это Лорелея, лодочник и сам автор. Вся история Лорелеи исчезает из поэмы, даже более того, автор признается, что не знает все подоплёки этой истории. «Я не знаю, что бы это должно значить, отчего я в такой печали…». Местоимение Я уже выводит автора в качестве одного из главных персонажей, наряду с его переживаниями и чувствами на первое место.
Таким образом, в финале поэмы остаются уже два персонажа. Причем, если о первом персонаже доподлинно понятно, что это сам автор, то второй персонаж выясняется через область авторских размышлений в самом конце. Именно пение Лорелеи подвигает лодочника погибнуть. Следовательно, остаются автор и Лорелея, её пение, которое автор, в какой-то мере, персонифицирует, как образ самой Лорелеи. Именно это два главных персонажа, на фоне которых лодочник является лишь инструментом для выражения главной идеи пения Лорелеи. Причем в первых двух персонажах проглядывается взаимосвязь объект - субъект (автор - песня).
Именно различие в финале обоих произведений показывает нам два вида поэзии, так называемые «механическая» и «органическая» формы. У Брентано механическая или искусственная составляющая проявляется в раскрытии вопроса, кто спел песню и история возникновения этой песни, обязательно необходимо развитие сюжета. Гейне совершенно не интересуется этими дополнительными вопросами, а погружается лишь в лирическое настроение, навеянное самой песней.
Предпосылки к появлению романтического восприятия мира изложены еще Платоном в его аллегории о пещере. Платоновскую притчу творчески развили представители романтизма.
По Платону, пещера олицетворяет собой чувственный мир, в котором живут люди. Подобно узникам пещеры, они полагают, будто благодаря органам чувств познаю́т истинную реальность. Однако такая жизнь — всего лишь иллюзия. Об истинном мире идей они могут судить только по смутным теням на стене пещеры, образующимся от лучей света, проходящего сквозь узкое отверстие.
Платон обращает внимание на то, что познание и понимание сущности вещей не даётся само собой, а требует труда и усилий. Поэтому его идеальным городом могут править только философы — те, кто проник в сущность идей, в особенности идеи блага.
В художественной литературе его идею подхватили романтики, преобразовав её в идею созерцательности и наполнения смыслом самого чувственного восприятия, а не механических попыток разобрать происхождение и смысл смутных теней.
Так, греки думали, что звезды – это золотые гвозди в хрустальных сферах, которые крутятся где-то наверху. Но забивать эти гвозди человек не мог – он умел только вычислять их траектории в небе. С развитием науки людям показалось, что они поумнели, рассчитывая не расстояния между гвоздями, а размер и возраст Вселенной. Но за этим упускается то обстоятельство, что Вселенная – это просто небесное кино, проверить достоверность которого никогда не будет иной возможности. Кроме как глядя на те же верхние огоньки. Космические расстояния настолько невообразимы, что человек не сможет превратить эту небесную историю в свой непосредственный опыт. Даже если человек окажется на Марсе, это будет мало отличаться от просмотра смутных теней на стене платоновской пещеры.
Поэтому в идее романтизма главным является духовное начало, на котором только и стоит концентрироваться, проявляя человеческую космогонию только в собственном эмоциональном восприятии.
Русский романтизм, возникший под непосредственным влиянием европейского романтизма, обрёл национальные черты и развил идеи литературного направления.
…………………………………………………………………….
Продолжает сюжет Рейнской Легенды, Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) — выдающийся русский поэт, переводчик, основоположник романтизма в отечественной литературе.
Жуковский прославился балладами («Людмила», «Светлана»), элегиями и переводами (Гомер, Шиллер). Его творчество, наполненное меланхолией и поиском идеала, оказало огромное влияние на Пушкина и других современников. Поэт служил при дворе, воспитал наследника Александра II, но до конца жизни сохранял внутреннюю свободу и веру в духовное преображение.
«Желание» (1811 год)
Озарися, дол туманный;
Расступися, мрак густой;
Где найду исход желанный?
Где воскресну я душой?
Испещренные цветами,
Красны холмы вижу там…
Ах! зачем я не с крылами?
Полетел бы я к холмам.
Там поют согласны лиры;
Там обитель тишины;
Мчат ко мне оттоль зефиры
Благовония весны;
Там блестят плоды златые
На сенистых деревах;
Там не слышны вихри злые
На пригорках, на лугах.
О, предел очарованья!
Как прелестна там весна!
Как от юных роз дыханья
Там душа оживлена!
Полечу туда… напрасно!
Нет путей к сим берегам;
Предо мной поток ужасный
Грозно мчится по скалам.
Лодку вижу… где ж вожатый?
Едем!.. будь, что суждено…
Паруса ее крылаты,
И весло оживлено.
Верь тому, что сердце скажет;
Нет залогов от небес;
Нам лишь чудо путь укажет
В сей волшебный край чудес.
Стихотворение «Желание» отражает ключевую для романтизма тему разрыва между мечтой и реальностью. Лирический герой стремится к «волшебному краю» — идеальному миру гармонии, где царит вечная весна, но путь к нему преграждает «ужасный поток». Проблема недостижимости идеала решается через веру в чудо, единственную силу, способную преодолеть границы земного.
Жуковский утверждает: истинное счастье лежит за пределами рационального. Только доверие к сердцу и готовность рискнуть («Едем!.. будь, что суждено…») открывают путь к духовному преображению.
Почему «Желание»?
Это стихотворение выбрано как квинтэссенция романтического мировоззрения Жуковского. В нём соединяются меланхолия и надежда, характерные для его поэзии. Поражает, как через простые символы (весна, поток, паруса) автор раскрывает вечные вопросы: где искать смысл? как преодолеть разочарование? «Желание» звучит удивительно современно, напоминая, что вера в чудо — не слабость, а мужество.
По собственному признанию, даже свои произведения Жуковский писал под сильнейшим влиянием европейских авторов на основе переводов и переработки стихов.
Жуковский был прекрасно знаком с базисом европейского романтизма и позднего эллинизма, творчески перерабатывая и развивая их идеи в российских реалиях.
Его романтический герой стремится вырваться из классических узких рамок механического следования обыденным жизненным этапам. Он стремится к совершенному не через поступательное методичное движение, но через преодоление, через боль и страх, через познание самого себя, своих духовных сил.
Жуковский позволяет увидеть уже краешек сияющих и вдохновляющих берегов желанных земель.
Это тишина и убаюкивающий покой эфирной музыки в душе:
Там поют согласны лиры;
Там обитель тишины;
Мягкие ласковые веяния ветерка пробуждают в душе неуловимое стремление скорее попасть туда. Как моряк радуется смене штормовых злых ветров на мягкий бриз, так романтик жаждет смены галса на чудесные тропические острова получить отдых от бурных перипетий.
Мчат ко мне оттоль зефиры
Весна олицетворяет начало новой жизни, соединение с затаёнными мечтами о начале новой жизни. Плоды златые прямо указывают на заслуженную награду по достижении идеальных холмов совершенства.
Благовония весны;
Там блестят плоды златые
На сенистых деревах;
Образ «крылатой лодки» метафорически выражает веру в силу внутреннего полёта, что особенно близко в эпоху поиска духовных ориентиров.
Лодку вижу… где ж вожатый?
Здесь явное перекликание с сюжетом знаменитой Лорелеи. Где тоже лодка с незнакомым вожатым, которой не суждено добраться до цели. Так же и у Жуковского лишь чудо позволит преодолеть неведомое и достигнуть желанного
Нам лишь чудо путь укажет
В сей волшебный край чудес.
Сложно сомневаться, что это стихотворение избежало влияния предыдущего сюжета из Лорелеи.
Жуковский пошёл ещё дальше и предложил своё видение успеха.
Верь тому, что сердце скажет;
Иметь веру в сердце и стремление с верой преодолеть любые трудности – вот путь, предложенный Жуковским.
Трещина, превратившаяся в пропасть, между византийским православием и западным христианством, распространилась на все стороны бытия.
Где найду исход желанный?
Где воскресну я душой?
Несомненно, картина, нарисованная Жуковским, олицетворяет собой икону, растворившись в идее которой, и возможно воскресить свою душу. Это уже принципиальный уход от западного романтизма.
Наиболее рано и ярко различие философско-религиозных концепций Запада и Востока проявилось в отношении к иконе. Икона с философской точки зрения равно симулякру. Но с художественной точки зрения, в культуре как предмет искусства икона, несомненно, не симулякр.
Содержание иконы – это не предмет искусства, это предмет молитвы. Это окно по контакту с духовным миром.
Икона в православии несёт двойственную функцию и символизма и реальности. В философии сознания это дуализм души и тела, согласно которому дух и материя представляют собой две взаимодополняющие и равные по значению субстанции. Это даёт возможность человеку из материального мира прикоснуться к духовному миру, связывая воедино двойственность материального и духовного, что напрочь позабыто и отринуто в западной системе ценностей.
В этом понимании православная икона из византийского начала уже напрямую противостоит воцарившемуся европейскому гуманизму.
На иконе изображена обнажённая природа человека, которому дана божественная возможность преображения. Икона предполагает человека не таким, какой он есть, а каким он может стать. Как на литургии божественная плоть преображается в хлеб и вино, так и человек может преобразиться, о чём и свидетельствует икона.
Гуманизм говорит о том, что человек хорош, как он есть. Не имеется, соответственно, никакого императива для преображения. Гуманизм считает, что человек и так сам по себе достаточно прекрасен и совершенен, чтобы существовать в том секуляризированном промежутке между приходом Христа и вторым пришествием Христа. И в этом промежутке человек самовольно занят не собственным совершенствованием, а завоеванием власти для трансформации и преображения окружающего мира. В то время как иконографическое преображение говорит о том, что ключом к человеческому совершенству является его собственное духовное преображение.
Гуманизм, по сути, выступает за ре-форму (reform), то есть превращение одной формы в другую, что есть механистический подход к реальности. Православие выступает за метаморфозу, то есть органический и одновременно сверхъестественный способ преображения человека.
Таким образом, разница между византийским православным и гуманистическим подходом заключается в постановке цели. Гуманизм стремится к ложным идеалам, заявляя о совершенстве человеческой природы. Византийский идеал далёк от реализации. Но не потому, что он ложный. Церковь хороша настолько, насколько хороши её представители. Человеческая природа не совершенна, но к совершенству следует стремиться. Если представители Церкви не могут воплотить в себе некий идеал, это не означает, что идеал не верен. Гуманизм построен на миражах, в которых идеал подменён обманом. Поэтому нет даже теоретического шанса прийти к верному результату, какие бы усилия ни приклывались. Гуманизм, провозгласив права человека, совершенно забыл о правах Бога.
Западная философия власти олицетворяет собой платоновскую пещеру, в которой предлагается совершенствоваться в тех тенях, которые производятся манипуляциями на стене. Виртуальная реальность – это платоновские тени, доведённые до совершенства. Это сказка, в которую предлагается верить. Это иллюзия, за которой рекомендуется прятаться. Операторы теней запугивают людей наружной реальностью, где иначе придётся столкнуться с бездонным хаосом.
Тогда как платоновская идея, продолженная византийской философией и православием, предполагает выход на свежий воздух.
Художественные средства в стихотворении Жуковского
Контраст: мрак и свет.
дол туманный;
мрак густой;
блестят плоды златые…
запах юных роз..
волшебный край
Анафора создаёт эффект нарастающего желания.
Там поют согласны лиры;…
Там обитель тишины;…
Там блестят плоды златые…
Там не слышны вихри злые…
Там душа оживлена!...
Восклицания передают эмоциональный порыв
Ах! зачем я не с крылами?
О предел очарованья!
Едем!
Мотив невыразимого:
Сей волшебный край чудес
Символизм:
Крылаты паруса— душа, устремлённая к возвышенному;
Поток ужасный — жизненные препятствия.
Четырёхстопный ямб с перекрёстной рифмой придаёт стиху музыкальность.
Использованная литература:
1. Г. Гейне. Собрание сочинений в десяти томах / Под общей редакцией Н. Я. Берковского, В. М. Жирмунского, Я. M. Металлова. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1956. — Т. 1. — С. 84—85.
2. Клеменс Брентано. Избранные стихотворения. Москва «Радуга», 1986
3. Василий Жуковский. Все стихи. https://ru.poetree.club/poets/vasilii.zhukovskii
4. Обзорный анализ лирики Жуковского. https://foxford.ru/wiki/literatura/lirika-zhukovskogo
Лилла Аскеза ©, ссылка на канал обязательна