Наступил декабрь, и город будто вымыли в растворе серой акварели.
С утра - туман, к полудню - сумрак, к трем - снова ночь.
Пейзаж за окном лишен перспективы, дома становятся плоскими силуэтами, а деревья - призраками.
В этой бесцветной реальности растворяется не только пространство, но и желание его как-то менять.
Все погружается в молчаливое ожидание и на этом фоне проступает самое главное - как люди реагируют на эту серость.
Одни пытаются с ней справиться, другие - просто растворяются в ней.
Когда выходишь на улицу, первое, что замечаешь - это море черного, темно-серого, коричневого, пальто, куртки, шапки, обувь.
Вначале кажется, что это коллективный выбор в пользу практичности - в слякоть и грязь темное не марко и это правда, но не вся.
Если смотреть дольше, возникает другое чувство, что это похоже не на выбор, а на исчезновение.
Люди в черном буквально сливаются с декабрьским пейзажем, становясь его частью.
Это безразличие? Или глубокая усталость от самого процесса "выглядеть", когда за окном - тоска?
Возможно, это и способ не выделяться, спрятаться.
В серый день проще надеть серое пальто и стать невидимкой. Это не трагедия, а тихое соглашение с реальностью - не бороться с ней, а просто пройти сквозь нее.
Но если присмотреться, в этом море есть и островки.
Алый шарф, как язычок пламени, ярко-синяя шапка, кислотно-желтые кроссовки у девушки, которая идет, уткнувшись в телефон - эти пятна почти всегда принадлежат молодым.
Это не просто вещи - это заявления, вызов.
"Я здесь", - говорит малиновое пальто.
"Мне не все равно", - заявляет изумрудная сумка.
В этом возрасте еще есть силы - или отчаянная потребность - противостоять погоде не только курткой, но и цветом.
Это попытка не дать зиме окрасить себя изнутри.
Смешно? Немного.
Трогательно? Очень и безумно важно.
Эти пятна - как маленькие маяки, они не греют, но напоминают, что палитра мира не ограничена пятьюдесятью оттенками серого, она просто временно в дефиците.
И среди всего этого - главный контраст, не на витрине, а у самой земли.
На обочине, среди побуревшей от сырости и грязи травы, пробивается и цветет ромашка, обычная полевая ромашка с белыми лепестками и желтой, будто припудренной влагой, серединкой.
Она кажется абсолютно невозможной в декабре, как сон наяву.
Это не садовый цветок, не купленный в теплице, это дикорос, который не получил сводок о календаре и не согласился на спячку.
Он просто взял и зацвел - здесь и сейчас, посреди зимы, среди мусора и увядших стеблей и в этом его сила и дерзость.
Он становится не украшением, а смыслом, напоминанием, что жизнь не всегда сверяется с графиками, что даже в самой неподходящей, суровой и неопрятной реальности может пробиться своя хрупкая, но непокорная красота.
Эта ромашка - не намек на далекую весну, это факт, который уже случился.
Весна где-то там, да, но этот конкретный цветок - он уже здесь, прямо сейчас, у вас под ногами и он отказывается ждать удобного сезона.
Что же нам приносит декабрь?
Возможно, не дату в календаре, а само умение переживать эту пору.
Мы носим черное, потому что это практично, или потому что нам сейчас так спокойнее.
Мы надеваем яркое, если у нас есть силы бросить вызов.
И мы замечаем те крошечные, неожиданные "ромашки", что вопреки всему расцветают в самой суровой реальности прямо у нас на пути.
Та ромашка у обочины - это не призыв к оптимизму, а констатация, что жизнь продолжается даже в самых неблагоприятных условиях и в этом есть своя, тихая и непобедимая, правда.
Выживать - это скучно, а вот цвести, когда все условия кричат "нельзя" - это самый настоящий, хоть и безмолвный, подвиг.
И если присмотреться, у каждого в этой серой декабрьской толпе наверняка есть своя такая "ромашка".
Просто мы иногда, спеша по делам, перестаем смотреть под ноги.