Художник долго искал натурщицу для своего нового полотна. Валентин Серов хотел воплотить на холсте образ современной женщины-загадки, соединяющей в себе хрупкость и силу, красоту и что-то первобытное.
И вот однажды вечером в парижском театре длинную, как лиана, с огромными глазами и движениями, напоминающими ожившую античную статую привлекательную девушку.
«Согласитесь позировать мне», — попросил Серов после спектакля.
Ида Рубинштейн кивнула.
Так и появилась картина, которую одни называли гениальной, а другие отвратительной. Впрочем, сама героиня полотна привыкла вызывать тоже крайние чувства. И её либо боготворили, либо презирали. Равнодушных не было.
Октябрьским днем 1883 года в доме харьковского банкира Леона Рубинштейна появилась дочь. Назвали малышку Идой. Отец, человек состоятельный и щедрый, тогда не мог и предположить, что его единственная дочь потратит все унаследованное состояние на свою безумную мечту - танцевать на сценах Европы.
Детство девочки закончилось слишком рано. Сначала умерла мать, когда Иде было пять лет. Затем, когда ей исполнилось девять, скончался и отец. Круглую сиротку забрала в Петербург тетка Анна Горовиц, женщина властная и строгая.
В доме тети девочка получила блестящее образование. К шестнадцати годам она свободно говорила на пяти языках, знала античную драматургию наизусть и умела часами декламировать монологи из греческих трагедий перед зеркалом.
Именно эта страсть к театру и погубила эту идиллию.
Когда Ида объявила родственникам о намерении стать актрисой, семья испугалась. Порядочная девушка из приличного дома не смеет даже думать о подмостках!
Но племянница упрямилась, и тогда родня пошла на крайние меры.
Один дальний родственник, практиковавший во французской столице врачом, по их просьбе упек строптивую девицу в психиатрическую клинику. Месяц Ида провела взаперти, пока родные не смилостивились и не вернули ее в Россию.
Но сломить волю наследницы они не смогли.
Выход нашелся неожиданный.
В 1908 году Ида вышла замуж за собственного двоюродного брата Владимира Горовица, сына той самой тетки-опекунши. Брак оказался формальностью, потому что молодые люди договорились заранее.
Свадьба — развод — свобода.
Теперь Ида, обладая солидным капиталом и статусом разведенной дамы, могла делать что угодно.
И она занялась театром.
На собственные деньги поставила трагедию Софокла, сама сыграла главную роль. Правда провал был сокрушительным. Критики разнесли дебютантку в пух и прах, сказав, что у неё отвратительная дикция, визгливый голос и вообще, какая-то деревянная игра.
Но Ида не из тех, кто сдается.
Она поступила на театральные курсы при Малом театре, для чего пришлось принять православие, потому что евреек туда не брали. Училась прилежно, но понимала, что актрисой драматической ей не быть.
Тогда-то судьба и свела ее с художником Львом Бакстом на одном светском приеме. Декоратор, увидев высокую стройную женщину с необычной внешностью, замер пораженный.
«Она похожа на экзотический цветок», — сказал он потом.
Бакст представил Иду хореографу Михаилу Фокину, который как раз искал исполнительницу для постановки «Танца семи покрывал» из «Саломеи» Уайльда. Фокин согласился работать с непрофессионалкой, уж больно интересным материалом она казалась.
Зимним вечером 1908 года в зале Петербургской консерватории собралась публика, заинтригованная слухами. Говорили, что некая богатая дама станцует нечто совершенно неприличное. Зал гудел в ожидании.
И дождался.
Ида появилась в семи тяжелых покрывалах, которые сбрасывала одно за другим во время танца. Под конец на ней остались лишь длинные нити бус, завершающие смелый сценический образ. Последнее движение...и она застыла, как изваяние.
Несколько секунд стояла мертвая тишина. Затем зал взорвался овацией. Весь Петербург только и говорил об этом скандальном представлении. А через несколько месяцев о нём узнал Сергей Дягилев, готовивший первые балетные постановки для парижских «Русских сезонов».
Приглашение от Дягилева застало Иду весной 1909 года.
Антрепренер звал ее в Париж, в труппу, где танцевали лучшие артисты Мариинского театра - Павлова, Нижинский, Карсавина.
Профессионалы высочайшего класса и вдруг она, дилетантка без балетного образования?
Но Дягилеву нужна была именно Ида для роли Клеопатры. Других кандидатур на египетскую царицу просто не имелось. И 2 июня того же года состоялась премьера.
Рубинштейн выносили на сцену в саркофаге. Затем медленно разворачивали многочисленные бинты, словно разматывая мумию. И когда наконец открывалось тело в прозрачных одеждах работы Бакста, публика замирала. Парижане видели не миловидную балерину в пачке, а древнее божество, сошедшее с египетских фресок.
Успех превзошел все ожидания.
Французская пресса захлебывалась от восторгов. Фотографии танцовщицы печатали все газеты, ее изображения появились на конфетных коробках и рекламных афишах. Париж сошел с ума по русской Клеопатре.
На следующий год Ида исполнила партию Зобеиды в «Шехерезаде».
Снова триумф, снова очереди за билетами. Но ее не устраивало положение звезды в чужих постановках.
«Я не умею идти рядом с кем-либо, — признавалась она друзьям. — Только впереди или в стороне».
И Ида начала создавать собственные спектакли, не жалея денег из наследства. Первым стала мистерия «Мученичество святого Себастьяна» по пьесе итальянского писателя Габриэле Д'Аннунцио.
Композитор Клод Дебюсси написал музыку, Бакст оформил декорации.
Премьера в мае 1911 года вызвала невиданный скандал.
Парижский архиепископ возмутился, мол, как смеет женщина, да еще еврейка, играть христианского святого мученика! Он запретил католикам посещать представления. Д'Аннунцио за эту пьесу отлучили от церкви.
Публика пришла смотреть скандал и увидела нечто странное.
На сцене метался юноша в белых одеждах с лицом неземной красоты. Зрители не могли понять: кто это - мужчина или женщина? Андрогинность образа завораживала и пугала одновременно.
Следующие годы прошли в непрерывной работе. Ида не останавливалась ни перед какими затратами. Один спектакль «Пизанелла» обошелся ей в четыреста пятьдесят тысяч франков- баснословную по тем временам сумму.
В 1928 году композитор Морис Равель создал для ее труппы произведение, которому суждено было пережить и автора, и исполнительницу. «Болеро» впервые прозвучало в ноябре того года.
Ида танцевала на огромном столе в декорациях испанской таверны, вокруг нее кружились восемнадцать танцовщиц, а внизу теснились возбужденные мужчины.
Равель позже с горечью шутил:
«Единственное мое по-настоящему популярное сочинение и в нем, по сути, нет музыки».
Но именно «Болеро» принесло славу и ему, и труппе Рубинштейн.
Игорь Стравинский сочинил для Иды «Персефону», Онеггер написал ораторию «Жанна д'Арк на костре». Правительство Франции в 1934 году наградило танцовщицу орденом Почетного легиона. Через год она получила французское гражданство.
Последний раз Ида вышла на публику в 1938 году. Надвигалась война, и труппу пришлось распустить.
В 1939-м, спасаясь от нацистов, она бежала в Лондон. Там началась совершенно иная жизнь. Вместе со своим спутником, наследником пивной империи Уолтером Гиннессом, Ида организовала госпиталь для раненых солдат.
Миллионерша, привыкшая к роскоши и вниманию, надела халат медсестры и стала ухаживать за ранеными. Делала это так умело и незаметно, что пациенты не догадывались, что перед ними легендарная звезда парижской сцены.
После смерти Гиннесса в 1944 году Ида вернулась во Францию.
Некоторое время работала переводчиком в структурах ООН. Затем приняла католичество, веру, которая когда-то отвергла ее за роль святого Себастьяна.
Последние пятнадцать лет знаменитость провела в маленьком городке Ванс на юге страны. Жила одна в скромном домике среди оливковых рощ. Никого не принимала, ни с кем не общалась. Молилась и вспоминала.
Сентябрьским днем 1960 года сердце танцовщицы остановилось. Ей было семьдесят шесть.
Перед смертью она оставила четкие указания: не извещать никого о похоронах, на надгробии выбить только инициалы. Так и сделали.
На кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем стоит скромный камень. Ни имени, ни дат, лишь только две буквы: I.R.
Женщина, всю жизнь жившая напоказ, собиравшая залы и скандалы, в финале выбрала тайну. Быть может, это и есть последний акт спектакля длиною в жизнь - уйти так, чтобы о тебе продолжали гадать.
Портрет работы Серова висит в Русском музее. Вытянутая фигура на синем ложе, обвитая зеленой тканью, словно змеей. Лицо с огромными печальными глазами и ртом, который художник называл «раной львицы».
Современники не приняли эту картину. Называли уродливой, безобразной, декадентской. Но Серов видел в своей модели не просто экзотическую танцовщицу, он запечатлел женщину, которой было наплевать на мнение толпы.
Кем же была Ида Львовна Рубинштейн в действительности? Самозванкой в мире балета, где царила железная техника? Или революционеркой, открывшей путь новому искусству? Авантюристкой, растратившей миллионы на капризы? Или меценаткой, благодаря которой появились шедевры Равеля и Стравинского?
Скорее всего, она была тем, чем хотела казаться - просто мифом. Явилась ниоткуда, ослепила, потрясла, исчезла.
И оставила после себя лишь загадку из двух букв на безымянной могиле.
I.R.