Каждый человек, на различных этапах своей жизни, чаще напряженных, рано или поздно задаётся вопросом – как так получилось? Почему такое произошло со мной? Что со мной не так? Когда такой человек превращается в пациента психотерапевта или клиента психолога, то очень быстро выясняется, что все эти вопросы каким то образом становятся связаны с родительскими фигурами.
Нет, у терапевта нет специальной цели «вывести» пациента на родителей. В ходе максимально пассивной работы со стороны специалиста, методом свободных ассоциаций, пациент начинает говорить об эмоционально заряженных фигурах прошлого и настоящего самостоятельно. Неудивительно, что ими оказываются родители, бабушки, дедушки, братья, сёстры, друзья, другие лица. Объединяет их одно – они, посредством отношений с пациентом оказали влияние на их мысли, чувства, поведение. Придаётся эмоциональное значение их высказываниям, действиям, стилю их жизни. В какой-то степени влияние близких (а кто ближе родителей) родителей кажется настолько сильным, что степень его обожествляется пациентами, если пользоваться теологической терминологией. На настоящем этапе развития психотерапии, практически все терапевтические школы в той или иной степени в своих теоретических основах и практических методиках используют потенциал, связанный с психологическими фигурами родителей. Даже те из них, кто не вносит в свои концептуальные разработки родительских фигур, в процессе работы с непосредственно клиентами сталкиваются с темой детско-родительских отношений.
Возникает масса вопросов, связанных с ответственностью сторон за их качество жизни. Как правило, ответственность определяется чувствами вины, обиды, благодарности, либо осуждения. В терапевтические отношения пациенты чаще идут с плохими эмоциями в отношении родительских фигур. На сессиях происходит дотошная и предвзятая сепарация поведения родителей, которые научили, либо создали условия, при которых последующие решения их детей привели к определённому результату (если «ребенок» оказался в кабинете психотерапевта, значит не очень желаемому). По крайней мере так интерпретируют это клиенты на определённом этапе терапевтического воздействия.
Закономерно возникает сакраментальный Чернышевский вопрос – кто виноват и что с этим делать?
Существует два диаметрально противоположных мнения на этот счёт – родительское и детское. Первое, порой, исключает даже возможность дискуссии на эту тему. Делали как могли, любили, как могли, по-другому не могли, не умели. С другой стороны парируется – как вы могли? Неужели не чувствовали, не замечали, не видели?
Если говорить о психологической помощи, то как оценить терапевтический потенциал той или иной позиции? Принять как должное безгрешность родителей или анализировать их, в ряде случаев, травматическое влияние на формирование психических структур их детей? Существует масса сообщений о том, насколько вредным бывает влияние родителей и так же разные точки зрения как к этому относиться.
Все мы чьи-то дети. В ходе терапии, ассоциативным путём, пациент начинает продуцировать материал обид в сторону родительских фигур, плачет, злиться, винит позицию взрослых, связывает эти мысли со своим текущим состоянием – неспособностью выстроить близкие отношения, рабочие отношения, отношения с самим с собой. Причинно-следственная связь эмоций и мыслей формируется по этим основаниям.
Часто винят психологов и психотерапевтов, в том, что они настраивают детей против родителей. В классическом случае это не так. Материал выявляется сам, без специальной помощи. Что от этого имеет пациент – слаженную структуру причин и последствий своих страданий. В чём интерес психотерапевта – выявление рычагов терапевтического воздействия. Как показывает практический опыт, нет более эмоционально заряженных фигур, чем родительские. Как известно, любой жизненный опыт, а терапия – это жизненный опыт, фиксируется лишь при условии, что он эмоционально нагружен. По этой причине, в результате наблюдений, появились родитель-центрированные теории формирования психических структур. Однако этический вопрос о родительской «виновности» прочно укоренился в умах обывателей, т.к. в ходе терапии часто возникает негатив в их сторону, который неприемлем в этически «правильном» сознании. Никто не сообщает о том, что если терапия длиться дальше и бывает успешной, то обиды и обвинения в сторону родителей сменяются на чувство любви и благодарности. Может причиной откровенно плохая работа ряда специалистов, либо саботаж терапии самим пациентом. Кто знает. Однако, если говорить о наиболее адаптивной детско-родительской позиции, то, конечно, это гармоничные взаимоотношения на основе любви, при которых практикуется уважение к интересам всех участников.
Вопрос о том, насколько они гармоничны индивидуален во всех случаях. Сложно испытывать любовь к ядерным психопатам, насильникам, психически больным людям, которые оставили глубокие психические травмы, и по сути ребёнок проявляет все признаки посттравматического стрессового расстройства с навязчивыми мыслями, сновидениями, импульсивными поступками, прочими признаками на протяжении большей части своей жизни. Но и в этом случае, длительная психотерапия, по сути направлена на то, чтобы помирить (или смирить?) пациента с такой ситуацией, т.к., основное условие здорового функционирования психики — это определённое согласие с родительскими фигурами как на осознанном, так и на бессознательном уровне.
Кроме того, в качественной терапии, всегда всплывает вопрос о сепарации, то есть способности пациента принимать самостоятельные, адаптивные для жизни решения, без чувства тревоги, вины, стыда, самостоятельно строить свою счастливую сознательную жизнь. И в этом смысле со стороны этических критиков может возникнуть довод о том, что психотерапевт пытается рассорить детей и родителей, разбивает дружные семьи, вопреки классическим общественным и религиозным ценностям. Это тоже не так. Работа психотерапевта направлена на улучшение состояния пациента, восстановление нормы его психических функций. Как правило, эта норма не подразумевает разрушение детско-родительских отношений (да и возможно ли это?). За исключением случаев, указанных в предыдущем абзаце, их невозможно разрушить, даже если терапевт начнёт над этим прицельно работать, то скорее, разрушаться отношения между ним и пациентом.
Ещё один вопрос, который ставит обыватель – как же быть родителям, в кабинете терапевта они являются «причиной всех зол». В отношении их, довольно часто пациенты на определённом этапе начинают выражать агрессивные тенденции, ссорятся, не общаются, прекращают оказывать привычную помощь. Ответ самоочевиден – заняться собой. Родители часто воспринимают как агрессию акты самостоятельных поступков (социально приемлемых), разумные просьбы и советы, имеющие целью улучшение отношений. Классикой являются отношения между выздоравливающим зависимым, требующим к себе уважения и получающим взамен уничижающий контроль и блокаду любой самостоятельности.
Мне очень импонирует высказывание известного Батюшки Православной церкви о том, что почитание и послушание — это разные вещи. Ответственность за отношения, даже детско-родительские несут обе стороны.
Какой интерес во всём этом самого психотерапевта? Зачем терапевту нужно, чтобы пациент обижался и ссорился с родителями? Кто-то удивиться, но у терапевта таких целей нет. Цель терапевта – чтобы его пациент перестал страдать. Наилучшие результаты наблюдаются тогда, когда цели терапевта и родителей совпадают!