Диван опять скрипнул, когда Марина осторожно перевернулась на бок. Спина ноет, в плечо упирается деревянный подлокотник. В телевизоре с кухни доносится голос свекрови — она всегда включает его на полную, когда делает утренний чай.
— Марино-чка, молоко свежее ставить? — кричит та из кухни.
— Ставь, — отвечает Марина, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
Уже пятый год она спит на этом диване. Сначала казалось, что ненадолго. Пока "временно", как говорила свекровь, поживёт с ними — пока с ремонтом у сестры разберутся. Потом год пролетел… потом второй. А спальня так и осталась за той — аккуратные подушки, тумбочка с кружевной салфеткой, пустые флаконы духов на подоконнике.
Марина вошла на кухню. Воняло подгоревшей кашей.
— Опять я отвлеклась, — недовольно бросила свекровь, мешая ложкой и косясь на телевизор. — Всё из-за этих передач!
Марина села за стол, подперев подбородок рукой. В мутном окне отражалось серое утро, батареи едва тёплые. На стуле лежала свекровина кофточка — она всюду что-то бросала и забывала.
— Пётр будет к обеду? — спросила свекровь, будто между делом.
— На совещании, не знаю.
— Когда же он дома-то бывает, всё на работе, всё на работе, — вздыхает с упрёком.
Слова вроде обычные, а Марина чувствует — укол. Как будто виновата. Всегда так.
Поначалу они даже ладили. Свекровь варила борщи, стирала, Марина работала, всё шло спокойно. Потом та начала переставлять банки на кухне, выбрасывать старую посуду — «всё равно никому не нужно». Потом вмешиваться в разговоры с мужем: «Ты, Маруся, меньше возмущайся, жена должна быть мягче».
Марина тогда промолчала. Потом привыкла. Потом поняла — зря.
Вечером муж пришёл уставший. Снял ботинки, ткнул носком в ковер.
— У мамы давление, целый день мучилась, — сказала Марина тихо.
— А ты что, мерила?
— Она сама сказала.
— Ну и хорошо, что сказала, — отмахнулся он и ушёл в спальню, к маме.
Грохнула дверь. А Марина осталась в зале — на своём диване, где одеяло уже прохладное. Телевизор за стенкой снова загремел — новости, потом крики ведущих. Она закрыла глаза, но уснуть не могла. Лежала и слушала, как за стеной свекровь громко обсуждает с сыном семейные программы.
— Ты должен следить за женой, а то сейчас такие... — донеслось приглушённо.
Марина натянула подушку на уши.
Наутро в ванной — зубная щётка свекрови на полке, гребень, крем, даже бритвенный станок Петра теперь там не помещается.
Она вымылась быстро, на вешалке — чужие халаты, её полотенце с запахом порошка затерялось среди них.
Вышла, собрала вещи, пошла на работу. На остановке мокрый снег, автобус опоздал, люди в очереди ругаются. Марина молчит. В телефоне — сообщение от подруги: «Ты думала про дачу? Могу уступить дешевле». Она закрыла, даже не ответила. Какая дача. Куда.
На работе всё привычно. Таблицы, печать, чай, разговоры о скидках. Только она теперь ловит себя на мысли, что не хочет возвращаться домой.
По дороге купила молоко и хлеб. Возвращаясь, заметила в окне своей квартиры огни — горят все лампы. Значит, опять гости.
Точно. На кухне сидела соседка Валя, что с пятого этажа. Смеялись, чистили картошку прямо на стол. Муж где-то бегал по телефону.
— Ой, Мариночка, проходи, — радостно произнесла свекровь. — Мы тут с Валюшкой решили пюрешку сделать, давно не собирались.
Марина поставила сумку.
— Я работу закончить хотела...
— Да потом доделаешь, сейчас праздник души! — снова та.
Она терпеливо улыбнулась. Вышла в зал, включила настольную лампу. Свет дрожал. За стеной смех, запах поджарки, гул стиральной машины.
Поздно вечером, когда Валя ушла, а муж наконец умолк у телефона, Марина тихо спросила:
— Петь, ты не думал... может, мама к Лене поедет?
— Опять? Ну что ты начинаешь, Марин. Ей там неудобно.
— А здесь?
— Здесь дом. Семья. Ты чего хочешь — чтобы я мать на улицу выгнал?
— Я диван уже протёрла до дыр, Петя.
— Найдём новый диван, в чём проблема?
Он сказал спокойно, и это было страшнее любого крика.
— А спальня?
— Мама слабая, ей там удобнее, окно не продувает.
Она замолчала. Опять.
Прошло ещё две недели. Мороз усилился, в квартире холодно, батареи шипят урывками. Свекровь ходит в шерстяных носках, всё ворчит, что «в коммуналке теплее было». Марина варит кашу, отставляет половину — всё что-то липкое на стенках кастрюли, терпкий запах молока.
— Пересолила, — говорит свекровь, даже не попробовав.
Вечером Марина сидит у окна. За стеклом серое небо, редкий снег. На подоконнике миска с мандаринами, один сморщился, как её настроение. Муж где-то задержался, свекровь уже дремлет, телевизор бубнит.
Звонок в дверь — настойчивый. Марина идёт открывать: на пороге — та самая Валя, с пакетом.
— Привет, я тебе зашла кастрюлю вернуть, — шепчет она и вдруг наклоняется ближе. — Только ты... не удивляйся. Я случайно вчера Петра видела... в кафе. С женщиной.
Марина как-то медленно опускает глаза на мерзлый пакет в руках Вали, не понимая, что сказать.
— Может, коллега, — произносит автоматом.
— Может, — Валя кивает, но взгляд у неё виноватый. — Ну я пошла.
Дверь хлопает.
Марина стоит. Потом идёт на кухню, включает чайник. Вода шумит. В голове — тишина.
Вечером она не стала ничего спрашивать. Петя пришёл позже обычного, жевал бутерброд прямо у мойки.
— Устал, — буркнул он, — начальство задолбало.
Свекровь посмотрела из комнаты:
— Сынок, ты помнишь, у нас завтра юбилей твоего отца, на кладбище поедем. Я уже всё приготовила.
Марина молчит. Он кивает.
— А ты, Марин, не обижайся, тебе лучше дома остаться, продует опять.
Марина повернулась к нему — он даже не поднял глаз.
Ночью она не спала. Диван под спиной холодный, простыня сбилась в комок.
Телевизор за стеной выключен, но скрип половиц и редкое покашливание слышно ясно.
Она лежала, смотрела в потолок. Считала трещины в краске.
Потом поднялась, прошла к двери спальни.
Щель от света под дверью. Тени двигаются. Голоса — тихие, но слышно:
— Маринка твоя ничего не понимает, всё на неё сваливай, — голос свекрови.
— Мам, не начинай...
— Не начинай! Она тебе не под стать, я всегда знала. Ты посмотри, что из себя представляет. Дом запустила, мужа довела.
Марина стояла в темноте, босиком. Пальцы ног зябли от холода. Свет полосой ложился на пол, едва касаясь её руки.
Внутри словно что-то треснуло. Тихо, но навсегда.
Она пошла на кухню, достала кружку, налила себе чай. Холодный.
Села, не зажигая свет.
В голове была тишина, в животе — странное спокойствие.
Потом она взяла листок из блокнота. Написала пару строк.
Положила рядом с телефоном.
Дверь спальни щёлкнула. Шаги в коридоре.
— Марин? Ты ещё не спишь? — голос мужа.
Она посмотрела на листок, потом на дверь.
И впервые за пять лет ей стало всё равно, что подумают.
Продолжение
Продолжение рассказа — 99 рублей
(обычная цена 199 рублей, сегодня со скидкой в честь Черной Пятницы)