— Ой, а это что, всё? — Тёма, мой пятилетний сын, растерянно вертел в руках маленькую шоколадку «Аленка». Обертка шуршала в тишине комнаты, перекрывая гул работающего телевизора.
Я стояла у двери, прижимая к себе пакет с мандаринами, который мы принесли к столу. В носу засвербило от запаха старой мебели и нафталина — у свекрови, Валентины Петровны, всегда так пахло.
На диване, развалившись в позе падишахов, сидели дети золовки, Марины. У семилетнего Никиты в руках был огромный конструктор «Лего» (тысяч за пять, не меньше, я такой в «Детском мире» видела и облизнулась). У пятилетней Алисы — кукла «Лол» в шаре, оригинал, тоже не три копейки стоит.
А моему Тёме и трехлетней Лизе бабушка вручила по шоколадке. И всё.
— Ну а что ты хотел, зайчик? — Валентина Петровна поправила очки на носу. — Бабушка пенсионерка, денег нет. Скажи спасибо, что сладкое дала. Зубы целее будут.
— Мам, — не выдержал мой муж, Андрей. Он стоял рядом, красный как рак, теребя пуговицу на рубашке. — А это как понимать? Никитке — Лего, а Тёме — шоколадка? Они же ровесники почти.
— Так Никитка от дочки! — Свекровь даже бровью не повела. Она взяла пульт, сделала телевизор погромче. Там в новостях опять рассказывали про индексацию пенсий. — Дочкины дети — это родная кровь. А сыночкины… Ну, сама знаешь поговорку: «Внуки от дочери — дети, внуки от сына — соседи». Кто знает, от кого твоя Надя их нагуляла.
В ушах зазвенело. Тонко, противно, как бормашина.
Я выронила пакет с мандаринами. Они рассыпались по полу оранжевыми мячиками, закатились под диван, под кресло. Один, самый большой, подкатился прямо к ногам свекрови. Она брезгливо отодвинула его тапком.
— Мама! — Андрей шагнул вперед. — Ты что несешь? Тёма — моя копия! Лиза — вылитая ты в молодости!
— Ой, не смеши. — Валентина Петровна махнула рукой. — Сейчас тесты ДНК в каждой подворотне делают, а вы не делали. И вообще, у Мариночки ипотека, ей тяжело. А вы богатые, сами купите.
Богатые.
Я работаю медсестрой в поликлинике на полторы ставки. Андрей — водитель на газели. Ипотека у нас тоже есть, и кредит за машину, который мы взяли, чтобы Андрею было на чем работать.
Марина? Марина не работает лет десять. Муж у нее бизнесмен, на «Лексусе» ездит. Ипотека у них — на третью квартиру, которую они сдают.
Я молча начала собирать мандарины. Ползать на коленях перед этой женщиной не хотелось, но оставлять продукты (купленные на последние деньги до аванса) — тоже.
Тёма подошел ко мне. Сунул мне в руку свою шоколадку.
— Мам, на. Не хочу. Она невкусная.
У меня ком в горле встал. Колючий, сухой. Хотелось пить.
Я взяла сына за руку. Вторую руку протянула Лизе.
— Андрей, мы уходим.
— Куда? — Муж растерянно смотрел на меня. — Мы же только пришли! Оливье еще не ели!
— Ешь сам. — Я выпрямилась. Спина хрустнула. — И оливье, и мамины мудрости. А мы пойдем. У нас дома свои подарки есть.
— Истеричка! — крикнула мне в спину Валентина Петровна. — Вся в свою мать! Та тоже с гонором была!
Я не ответила.
Мы вышли в прихожую. Одевались молча. Дети притихли, чувствуя напряжение. Тёма шмыгал носом — обидно ему было, хоть он и старался не показывать.
Андрей вышел следом.
— Надь, ну подожди. Ну мама старая, что с нее взять? Маразм крепчает. Ну давай вернемся, посидим полчасика для приличия.
— Для приличия? — Я застегнула куртку на Лизе. Молния заела, я дернула, собачка осталась в руке. Черт! — Андрей, она назвала твоих детей «нагулянными». Она разделила их на сорта. Первый сорт — от дочки, второй — от сына. Ты это проглотишь?
— Ну она же бабушка…
— Она не бабушка. Бабушка любит всех. А это — бухгалтер, который инвестирует в «своих».
Я открыла дверь. В подъезде пахло кошками и жареной рыбой.
— Ты остаешься?
Андрей потоптался. Посмотрел на дверь в квартиру, откуда доносился смех Марины и ее детей. Потом на нас.
— Я сейчас. Только маме скажу… что мы уходим.
Он вернулся в квартиру.
Мы стояли на лестничной клетке. Лиза начала хныкать: «Мама, я писать хочу».
— Терпи, зайка. Сейчас домой поедем.
Андрей вышел через пять минут. В руках — пакет с оливье (мама сунула?) и… коробка с Лего. Тем самым.
— Откуда? — спросила я.
— У Никиты забрал. Сказал, что Тёме нужнее.
— Что?! — Я вытаращила глаза. — Ты отобрал подарок у ребенка?
— Нет. Я сказал матери, что раз она делит внуков, то я делю бюджет. Я ей каждый месяц по десять тысяч давал «на лекарства». А Марина ни копейки не дает. Вот я и сказал: «Мам, считай, что это Лего — твой подарок Тёме за счет моих дотаций за полгода. А лекарства теперь пусть Марина покупает».
В квартире свекрови стоял ор. Марина визжала, что Андрей вор. Никита ревел. Валентина Петровна хваталась за сердце (театрально, я знаю этот жест).
Андрей был бледный, руки тряслись.
Но он улыбался. Криво так, нервно.
— Пошли, — сказал он. — В «Детский мир» заедем. Лизе куклу купим. С кредитки сниму, плевать.
Мы спустились вниз. Сели в машину. Газелька завелась не с первого раза, чихнула, выпустив облако сизого дыма.
Тёма прижал к груди коробку с конструктором.
— Пап, а бабушка теперь на нас обидится?
— Обидится, сын, — Андрей включил печку. — Но это ее проблемы.
Вечером мне пришло сообщение в Ватсап от свекрови.
«Неблагодарные! Ноги моей у вас не будет! И наследство перепишу на Марину!»
Я показала Андрею.
Он прочитал. Хмыкнул.
— А что там переписывать? Хрущевку убитую? Да пусть подавятся.
Он сидел на полу с Тёмой, собирал полицейский участок из Лего. Лиза кормила новую куклу кашей.
В квартире было тепло. Пахло мандаринами (теми самыми, мы их собрали и помыли).
Я смотрела на них и думала: слава богу.
Слава богу, что этот гнойник вскрылся сейчас. Пока дети маленькие. Пока они не понимают всей грязи.
Свекровь не звонит уже полгода. Марина тоже.
Андрей перестал давать деньги матери. Говорит, копим на отпуск. Впервые за пять лет поедем на море. Все вместе.
А Тёма недавно спросил:
— Мам, а почему бабушка Валя нас не любит?
Я ответила честно:
— Потому что у нее сердце маленькое, сынок. На всех не хватает. Зато у нас большое. Нам хватит.
А вы сталкивались с таким разделением внуков? Как реагировали? Пытались заслужить любовь бабушки или вычеркивали ее из жизни? Пишите в комментариях, обсудим!