— Алис, нам надо поговорить.
Сеня сидел на кухне, уставившись в телефон. Алиса сразу поняла — опять что-то с его матерью. За два года брака она научилась считывать такие моменты по одному взгляду мужа.
— Что случилось? — она сбросила сумку на стул и подошла ближе.
— Мама звонила. Про Новый год.
— И что она хочет в этот раз?
Сеня потер лоб, не поднимая глаз.
— Телевизор. Новый. За шестьдесят тысяч. Говорит, старый плохо показывает.
Алиса почувствовала, как внутри что-то сжалось. Шестьдесят тысяч. Откуда?
— Сень, у нас нет таких денег.
— Я знаю. Но она еще пылесос хочет. Робот-пылесос за пятьдесят. Сказала, что у Любы Петровны сын такой купил, и ей тоже надо.
— Подожди-подожди. Сто десять тысяч? На подарки? Ты серьезно сейчас?
Сеня наконец поднял на нее глаза. В них была такая беспомощность, что Алиса даже разозлиться не смогла сразу.
— Я уже в банке узнавал. Можем кредит взять. На полтора года. Платить будем по восемь с копейками в месяц.
— Какой еще кредит? — голос Алисы взлетел вверх. — Мы еще за шубу твоей маме не расплатились! Ты забыл, что ли? Семьдесят тысяч в сентябре взяли! Каждый месяц по восемь с половиной выплачиваем!
— Это был ее день рождения. Шестьдесят лет. Круглая дата.
— Сеня, я не против подарков. Но мы же договаривались — больше никаких кредитов. Ты сам обещал.
Он встал, прошелся по кухне. Алиса видела, как он сжимает и разжимает кулаки — верный признак того, что муж нервничает.
— Ты не понимаешь. Мама расстроится. Скажет, что мы ее не любим... Она так и сказала, мол: "Не хватает денег на подарок, который я хочу — возьмите кредит".
— А как же наша жизнь? Наши планы? Мы хотели начать откладывать на квартиру!
— Алис, это моя мать. Я не могу ей отказать.
Алиса открыла ящик стола, достала тетрадь, где они вели семейный бюджет. Развернула перед мужем.
— Смотри. Твоя зарплата — сорок пять тысяч. Моя — тридцать восемь. Итого восемьдесят три. Кредит за шубу — восемь пятьсот. Коммуналка — семь тысяч. Продукты — двадцать пять. Бензин — десять. Связь, интернет — две тысячи. Остается тридцать тысяч. Из них пятнадцать на непредвиденное, пятнадцать откладываем. Если возьмем еще кредит, откладывать будет нечего вообще.
— Ну и что? Год потерпим.
— Два года, Сеня! Полтора на новый кредит плюс еще девять месяцев на старый!
Он отвернулся к окну. На улице уже стемнело, хотя было всего шесть вечера. Декабрь.
— Я не могу ей отказать. Она всю жизнь для меня жила.
Эту фразу Алиса слышала раз сто за время их отношений. Варвара Максимовна обожала напоминать сыну о своих жертвах. О том, как тяжело ей было. О том, сколько она вложила.
— Хорошо, — Алиса попыталась говорить спокойно. — Давай хотя бы договоримся на адекватную сумму. Купим ей нормальный телевизор за двадцать тысяч и хороший пылесос за десять. Тридцать тысяч — это тоже очень приличный подарок.
Сеня покачал головой.
— Она уже модели выбрала. Скинула мне ссылки. Хочет именно такие.
— А спросить, может, ей вообще не это надо?
— Я спрашивал. Сказала, что это.
Алиса закрыла тетрадь. Села на стул. Голова гудела после рабочего дня в магазине электроники, где она консультировала покупателей. Семь часов на ногах, десятки людей, вопросы, претензии. А теперь еще и это.
— Позвони ей. Скажи, что мы не можем себе позволить такие траты.
— Ты не знаешь мою маму. Она устроит скандал.
— И что? Пусть устраивает. Мы же живем своей жизнью, а не ее.
Сеня схватил телефон.
— Хорошо. Позвоню. Но ты потом не говори, что я тебя не предупреждал.
Он нажал на экран, включил громкую связь. Длинные гудки. Потом недовольный голос Варвары Максимовны:
— Ну что ты там думал? Успел в банк съездить?
— Мам, слушай... Мы с Алисой тут посчитали...
— Что посчитали? Денег, что ли, жалко на родную мать?
— Нет, не жалко, просто у нас кредит еще за шубу...
— А что шуба? Это был мой день рождения! Или я теперь подарков не достойна?
Алиса слушала и чувствовала, как внутри закипает. Варвара Максимовна была мастером манипуляций. Она всегда умела вывернуть любой разговор так, что виноватым оказывался собеседник.
— Достойна, мам. Просто давай мы купим что-то попроще? За двадцать-тридцать тысяч?
— Попроще?! — голос свекрови повысился на пару октав. — Ты хочешь, чтобы я перед Любой Петровной краснела? У нее сын новую кухню поставил за двести тысяч! А ты мне телевизор за двадцать предлагаешь?!
— Мам, ну при чем тут Люба Петровна...
— А при том! Она каждый день мне рассказывает, какой у нее сын заботливый! Что он ей и то купил, и это! А что я скажу? Что мой сын на матери экономит?
— Никто не экономит...
— Тогда в чем проблема? Или это твоя жена считает мне деньги?
Алиса не выдержала. Взяла телефон у Сени.
— Варвара Максимовна, дело не в том, жалко или не жалко. У нас действительно нет таких денег сейчас.
— А-а-а, так это ты! Я так и знала! Какая-то девчонка приходит в семью и начинает учить, как жить! Я тебя растила, Арсений? Растила! На двух работах пахала? Пахала! А теперь какая-то чужая тетка решает, что мне положено, а что нет!
— Я не чужая тетка, я ваша невестка...
— Невестка! Два года всего замужем, а уже права качаешь! А я тридцать лет этому мужику отдала, — по голосу было понятно, что Варвара Максимовна показывает на мужа, — всю себя положила на ребенка! И что теперь? Даже нормального подарка не дождусь?
— Мы не отказываемся дарить подарок, мы просто...
— Все понятно. Значит, я вам не нужна. Ладно. Живите как хотите. Только не удивляйтесь, если я на Новый год к вам не приеду.
Гудки. Варвара Максимовна положила трубку.
Алиса посмотрела на мужа. Сеня стоял бледный, сжав челюсти.
— Вот видишь? Теперь она обиделась. Не приедет на праздник.
— Сеня, ты слышал, что она говорила? Она нами манипулирует!
— Это моя мать! Ей пятьдесят шесть лет! Она заслужила, чтобы сын о ней заботился!
— Заботился — да! Но не влезал в долги ради того, чтобы она могла похвастаться перед подругами!
Сеня схватил куртку.
— Я пошел прогуляюсь. Надо остыть.
Дверь хлопнула. Алиса осталась одна на кухне. Села, обхватила голову руками. Как же она устала от этих бесконечных историй с Варварой Максимовной. Каждый праздник превращался в испытание. Каждый подарок обсуждался, оценивался, сравнивался с подарками других сыновей другим матерям.
***
На следующий день Сеня ушел на работу рано, даже не позавтракав вместе. Алиса понимала — он все еще злится. Или обижен. Или и то, и другое сразу.
Весь день в магазине она работала на автопилоте. Улыбалась покупателям, рассказывала о характеристиках техники, пробивала чеки. А в голове крутилась вчерашняя сцена.
— Алис, ты чего такая грустная? — Света, ее коллега и единственная подруга, подошла во время перерыва. — Опять свекровь?
Алиса кивнула. Света знала всю их семейную ситуацию. Иногда Алисе казалось, что без этих разговоров со Светой она бы уже сошла с ума.
— Рассказывай.
Алиса коротко пересказала вчерашний разговор. Света покачала головой.
— Слушай, а она вообще работает? Может, у нее денег нет совсем?
— Работает. Заведующая на оптовой базе. Зарплата, по-моему, тысяч пятьдесят. Плюс Роман Геннадьевич прорабом — тысяч шестьдесят-семьдесят получает.
— То есть семья зарабатывает больше вас, но подарки требует от сына? Логично.
— Света, ну ты же понимаешь... Для нее это вопрос престижа. Она хочет доказать подругам, что ее сын молодец.
— За чужой счет. Удобно.
Света замолчала, потом вдруг хлопнула себя по лбу.
— Погоди-погоди! Я же твою свекровь видела на днях!
— Где?
— В «Галерее». Знаешь, торговый центр на Ленина? Я туда за обувью ходила. Она из магазина выходила, пакеты несла.
— Ну и что? Может, продукты покупала.
— Алис, она из «Лисицы» выходила. Это бутик дубленок и шуб. Дорогущий. Я туда зашла потом, посмотреть. Там ценники от пятидесяти тысяч начинаются.
Алиса замерла.
— Точно она была?
— Сто процентов. Я ее два раза видела, когда вы нас в гости звали. Не спутаешь. Такая... представительная. В очках.
— Когда это было?
— Позавчера. Вторник вроде.
Алиса быстро считала в уме. Позавчера. Вторник. За два дня до разговора про подарки. Варвара Максимовна покупала себе дубленку за пятьдесят тысяч, а через два дня требовала у сына кредит на телевизор и пылесос?
— Света, ты уверена?
— Абсолютно. Она еще с какой-то женщиной была. Тоже в возрасте, полная такая. Они вместе выходили, обе с пакетами из этого магазина.
— Это, наверное, Люба Петровна. Ее подруга.
— Ну вот. Видимо, вместе шопились.
Алиса почувствовала, как внутри закипает. Значит, у Варвары Максимовны были деньги на дубленку за пятьдесят тысяч. А сыну она говорила про кредит?
Вечером, когда Сеня вернулся с работы, Алиса решила заговорить об этом осторожно.
— Сень, а твоя мама новую дубленку не покупала случайно?
Он пожал плечами, не отрываясь от телефона.
— Не знаю. Не говорила.
— А денег у нее нет на телевизор?
— Алис, ну хватит уже. Мы вчера все обсудили.
— Подожди. Просто ответь — у твоей мамы есть деньги или нет?
— Откуда я знаю? Она мне отчеты не дает.
— Но она работает. Получает зарплату.
— И что?
— Сеня, твоя мама зарабатывает пятьдесят тысяч. Твой отец — семьдесят. Это сто двадцать тысяч в месяц. У них своя квартира, за которую они уже выплатили. Ипотеки нет. Кредитов, насколько я знаю, тоже. Куда уходят эти деньги?
— Алиса, ты следишь за моими родителями?
— Я не слежу! Я просто хочу понять!
— Понять что? Что моя мать должна тебе отчитываться о каждой копейке?
— Нет! Но если она требует от нас сто десять тысяч в кредит, имея при этом свои деньги...
— У нее нет денег! — Сеня повысил голос. — Иначе она бы сказала!
— А может, не сказала бы? Может, ей выгодно, чтобы ты брал кредиты?
Сеня встал, ткнул пальцем в сторону Алисы.
— Хватит! Хватит подозревать мою мать во всех грехах! Ты не знаешь, как ей было тяжело! Ты не знаешь, через что она прошла!
— Знаю! Ты мне сто раз рассказывал! Но это не значит, что она может садить вас на шею!
— На шею?! Это моя мать!
— И это наш общий бюджет! Наша общая жизнь!
Сеня схватил ключи от машины.
— Я поеду к родителям. Переночую там.
— Беги! Беги к маме! Как обычно!
Дверь снова хлопнула. Алиса села на диван, обхватила колени руками. Слезы навернулись на глаза, но она не дала им течь. Не будет она плакать. Не из-за этого.
***
Утром Сеня не вернулся. Алиса собралась на работу, проверила телефон — ни одного сообщения от мужа. Зато было три пропущенных от мамы.
Она перезвонила по дороге.
— Доченька, ты как? — голос Ольги Петровны был встревоженным.
— Нормально, мам. Просто устала.
— Приезжай сегодня после работы. Поговорим.
Алиса хотела отказаться, но поняла, что сил сопротивляться нет. Согласилась.
Ольга Петровна встретила ее с готовым ужином. Алиса села за стол, и только тут осознала, что весь день почти ничего не ела.
— Рассказывай, — мама налила ей чаю.
Алиса выложила все. Про телевизор, пылесос, кредиты, дубленку, ссору с Сеней.
Мама слушала молча, кивая. Потом задала неожиданный вопрос:
— А что в этой ситуации делает Роман Геннадьевич?
Алиса растерялась.
— Что делает? Ничего. Он всегда молчит.
— Всегда?
— Ну да. Варвара Максимовна решает, он соглашается.
— Понятно. А ты с ним разговаривала когда-нибудь? Один на один?
— Нет. А зачем?
Мама улыбнулась.
— Алисочка, а может, стоит? Может, он совсем не такой, каким кажется? Я тридцать лет медсестрой работаю. Видела сотни семей. Знаешь, что я заметила? Те, кто молчат, часто видят больше всех. Просто ждут подходящего момента.
— Мам, ты думаешь, он что-то знает?
— Не знаю. Но попробовать стоит.
На следующий день, собравшись с духом, Алиса позвонила свекру на работу. Он удивился звонку.
— Алисочка? Что-то случилось?
— Роман Геннадьевич, можно с вами поговорить? Наедине?
Он помолчал.
— Хорошо. Я сегодня в шесть освобождаюсь. Можем встретиться в кафе на Островского. Там тихо.
Когда Алиса вошла в небольшое кафе, свекор уже сидел за столиком у окна. Он выглядел уставшим, в рабочей куртке, со следами бетонной пыли на джинсах.
— Садись, — он кивнул на стул напротив. — Чай будешь?
— Спасибо, не надо.
Они помолчали. Роман Геннадьевич смотрел в окно, потом вздохнул.
— Про подарки, да?
— Да.
— Алисочка, я понимаю. Варя иногда перегибает. Я знаю.
— Роман Геннадьевич, я не против подарков. Правда. Но мы не можем брать кредит. Мы еще за шубу платим.
Он кивнул.
— За шубу... Да. Я был против. Говорил ей — зачем такая дорогая? Но она услышала, что Любка Петровна себе за восемьдесят взяла. И все. Началось. Соревнование.
— Но почему Сеня должен это оплачивать?
Роман Геннадьевич покрутил в руках чашку.
— Потому что она так решила. Варя считает, что сын ей обязан. За все. За то, что родила. За то, что вырастила.
— Но это же неправильно!
— Я знаю. Но с Варей не поспоришь. Я давно перестал пытаться.
Алиса набралась смелости.
— Роман Геннадьевич, а у Варвары Максимовны есть деньги? Свои?
Он поднял на нее глаза. Помолчал. Потом медленно кивнул.
— Есть. Она недавно премию получила. Тысяч сорок. Годовая. За хорошую работу.
— И дубленку купила?
— Откуда ты знаешь?
— Видели ее в магазине. С Любой Петровной.
Роман Геннадьевич усмехнулся без радости.
— Да. За пятьдесят купила. Я спросил — откуда деньги. Она сказала, что премия. Но я видел ее выписку из банка случайно. Там было семьдесят тысяч. Не сорок.
Алиса ахнула.
— Семьдесят?
— Ага. Видимо, еще что-то добавила. Может, накопления. У Вари всегда были заначки. Она деньги копить любит. Но тратить — только если на себя.
— А почему вы не скажете это Сене?
Он покачал головой.
— Алисочка, мне шестьдесят скоро. Я устал воевать. Варя — сильная женщина. Волевая. Когда мы поженились, я думал, это хорошо. Потом понял — это тяжело. Каждый день с ней — как бой. Проще согласиться.
— Но вы же видите, что она делает с Сеней! Она разрушает нашу семью!
Роман Геннадьевич впервые за разговор посмотрел ей прямо в глаза.
— Я вижу. И знаешь что? Я рад, что ты это понимаешь. Значит, не вся надежда потеряна.
— Что вы имеете в виду?
— У Сени слабый характер. Это моя вина — я не научил его сопротивляться матери. Всегда отступал сам. Но ты — другая. Ты крепче. И если хочешь сохранить семью, придется действовать.
— Как?
— Поговори с Варей. Напрямую. Без Сени. Скажи ей правду. Она не любит, когда ее ловят на вранье.
— Но она же меня возненавидит!
— Может быть. А может, наоборот — зауважает. Варя слабых не любит. Но сильных боится.
Алиса вернулась домой в смятении. Сеня так и не появлялся, не звонил. Она написала ему: "Когда вернешься?" Ответа не было.
На следующий день, собравшись с силами, Алиса после работы поехала к свекрови. Сердце колотилось так, что, казалось, его слышно снаружи.
Варвара Максимовна открыла дверь, увидела невестку и поджала губы.
— Ты зачем?
— Варвара Максимовна, нам надо поговорить.
— Мне не о чем с тобой разговаривать.
— А мне есть о чем.
Алиса прошла в квартиру, не дожидаясь приглашения. Свекровь фыркнула, но не стала выгонять.
Они сели на кухне. Варвара Максимовна скрестила руки на груди, демонстративно отвернулась.
— Говори быстрее. У меня дела.
Алиса глубоко вдохнула.
— Варвара Максимовна, мы не можем взять кредит на ваши подарки. Мы еще выплачиваем тот, что брали на шубу. Нам тяжело.
— И что? Мне, по-твоему, легко было? Я тебя спрашиваю — мне легко было Сеню одну тянуть?
— Но вы же не одна его тянули. Роман Геннадьевич...
— Роман?! — свекровь дернула плечом. — Он только работал и работал. А кто на собрания в школу ходил? Кто уроки проверял? Кто на секции водил? Я! Одна!
— Хорошо. Допустим. Но сейчас Сеня взрослый. У него своя семья. Свои планы.
— Какие планы?! Вот я его план! Его мать! Или я для него теперь никто?
— Варвара Максимовна, у вас же есть деньги. Зачем вам с нас требовать?
Воцарилась тишина. Свекровь медленно повернулась к Алисе.
— Что ты сказала?
— Вы получили премию. Сорок тысяч. Купили дубленку за пятьдесят. Значит, у вас были еще деньги. Накопления.
Лицо Варвары Максимовны побагровело.
— Ты следишь за мной?! Ты проверяешь меня?!
— Нет. Просто мы хотим понять — зачем заставлять Сеню брать кредит, если у вас самих есть деньги?
— Потому что это он должен! Он мой сын! Он обязан обо мне заботиться!
— Заботиться — да. Но не за счет разрушения своей жизни!
— Разрушения?! Это я ему жизнь разрушаю?!
— Варвара Максимовна, вы требуете от него невозможного. Каждый праздник — новые траты. Шуба за семьдесят. Телевизор за шестьдесят. Пылесос за пятьдесят. Дальше что? Машина? Квартира?
— А что такого?! Другие сыновья покупают!
— Другие сыновья, может, миллионы зарабатывают! А Сеня — обычный мастер на мебельной фабрике! У него обычная зарплата!
В этот момент дверь открылась. Вошел Роман Геннадьевич. Он остановился в дверях кухни, оглядел сцену. Варвара Максимовна вскочила.
— Рома! Ты слышишь, что эта... что она мне говорит?!
Роман Геннадьевич медленно снял куртку. Повесил на крючок. Прошел на кухню, сел.
— Слышу.
— И что?! Ты будешь молчать?!
— Нет. Не буду.
Варвара Максимовна застыла. За тридцать лет брака он, наверное, в первый раз сказал ей "нет".
— Что?
— Я сказал — не буду. Варь, хватит. У ребят денег нет. А у тебя есть. Я видел, сколько ты премию получила. Семьдесят тысяч, а не сорок. Не ври.
— Ты... ты в моих делах роешься?!
— Выписка из банка на столе лежала. Я случайно увидел. Варя, у тебя на счету больше ста тысяч. Зачем ты детям мозги паришь?
Алиса смотрела на свекра с благодарностью. Он продолжал спокойно, твердо:
— Каждый месяц ты с Любкой Петровной соревнуешься — кто чей подарок дороже. А детям кредиты навязываешь. Это неправильно. Это эгоизм.
— Эгоизм?! Я всю жизнь для этой семьи!
— Да, для семьи. Но теперь у Сени своя семья. И ты обязана это уважать.
Варвара Максимовна опустилась на стул. Лицо ее дрожало. Алиса поняла, что свекровь на грани срыва.
— Да, — вдруг тихо сказала Варвара Максимовна. — Да, есть у меня деньги. Есть! И что?! Это мои деньги! Я их заработала! Почему я должна их тратить, если сын может купить?!
— Потому что это шантаж, — так же тихо ответила Алиса. — Вы заставляете Сеню брать кредиты, чтобы доказать своим подругам, какой он у вас хороший. А сами копите. Вам не подарки нужны. Вам нужно внимание. Признание. Но так вы его не получите. Так вы потеряете сына.
Варвара Максимовна подняла на нее глаза. Впервые за все время Алиса увидела в них не злость, а растерянность.
— Я... я не хочу его терять.
— Тогда перестаньте требовать невозможного.
Они просидели на кухне еще минут двадцать. Варвара Максимовна молчала, потом вдруг встала, ушла в комнату. Вернулась с телефоном.
— Позвоню Сене. Скажу, что сама куплю.
Роман Геннадьевич остановил ее.
— Погоди. Давай я позвоню. Спокойно. По-мужски.
Он вышел в коридор. Алиса осталась наедине со свекровью. Варвара Максимовна сидела, глядя в стол.
— Ты меня теперь ненавидишь, — вдруг сказала она.
— Нет. Я вас не ненавижу. Просто хочу, чтобы мы жили нормально. Без долгов. Без ссор.
— А Сеня? Он меня ненавидит?
— Нет. Он вас любит. Очень. Просто он разрывается между вами и мной.
Варвара Максимовна кивнула. Вытерла глаза рукавом.
— Ладно. Телевизор и пылесос куплю сама. Но вы на праздники приезжайте. Обещайте.
— Приедем. Обязательно.
Вечером Сеня вернулся домой. Молча прошел в комнату, сел на кровать. Алиса села рядом.
— Отец позвонил. Сказал, что ты с мамой разговаривала.
— Да.
— И что теперь?
— Теперь мы живем дальше. Без кредитов. Нормально.
Сеня обхватил голову руками.
— Алис, прости. Я был слепым. Не хотел видеть. Мне было проще согласиться с мамой, чем спорить.
— Я знаю. Но теперь все изменится. Правда?
— Правда.
Он обнял ее. Алиса почувствовала, как с плеч спадает тяжесть. Наконец-то.
***
Двадцать второго декабря Роман Геннадьевич организовал семейную встречу. Все четверо собрались у родителей Сени. Варвара Максимовна накрыла стол, но была непривычно тихой.
— Значит, так, — начал Роман Геннадьевич. — Варя сказала, что телевизор и пылесос купит сама. На свои. Это правильно. Но Сеня тоже хочет подарок сделать. Верно, сын?
Сеня кивнул.
— Мам, пап, мы хотим подарить вам набор посуды. Хороший, фарфоровый. Тысяч на десять. И торт закажем праздничный. А деньги, которые останутся, когда закроем кредит за шубу, отложим. Летом всей семьей на море съедем. Согласны?
Варвара Максимовна смотрела в тарелку. Потом медленно подняла глаза.
— Согласна. Только... только обещайте, что будете приезжать. Не на праздники только. Просто так. В гости.
Алиса протянула руку через стол, накрыла ладонь свекрови своей.
— Обещаем.
Роман Геннадьевич улыбнулся. Встал, протянул руку Алисе.
— Договорились. Спасибо тебе, Алисочка. За смелость.
Тридцать первого декабря семья снова собралась у Снеговых. Варвара Максимовна показала новый телевизор — огромный, с изогнутым экраном. И робот-пылесос, который уже гонял по квартире, собирая пыль.
— Видите? — она не без гордости демонстрировала технику. — Сама купила. На свои.
Сеня вручил родителям коробку с набором посуды. Варвара Максимовна развернула, ахнула — сервиз действительно был красивый, с золотой каймой.
— Сынок... — она обняла его. Потом, неожиданно, обняла и Алису. — Спасибо.
За столом свекровь была необычайно оживленной. Рассказывала про работу, про Любу Петровну, которая, оказывается, хвасталась новой кухней, а сама в кредит взяла на пять лет.
— Представляете? — Варвара Максимовна покачала головой. — Пять лет платить будет! А я говорю — зачем? Накопи сначала. Но нет, ей обязательно надо было сыну доказать, что она тоже не хуже других.
Роман Геннадьевич хмыкнул, но промолчал. Алиса поймала его взгляд, они переглянулись. Он едва заметно подмигнул ей.
Когда праздник подходил к концу, Роман Геннадьевич отвел Сеню и Алису в сторону. Протянул конверт.
— Это вам. На море. Отложите.
— Пап, зачем...
— Возьмите. Двадцать тысяч. Чтобы точно хватило. Вы молодцы. Выстояли.
Алиса обняла свекра.
— Спасибо, Роман Геннадьевич. За все.
Ночью, когда они вернулись домой, Сеня поставил чайник. Они сидели на кухне вдвоем, и Алиса впервые за долгое время чувствовала спокойствие.
— Знаешь, — сказал Сеня, — отец сегодня меня в сторону отвел. Сказал, что ты — сильная. И что мне повезло.
— Правда?
— Ага. Еще сказал, чтобы я тебя берег. Потому что таких, как ты, мало.
Алиса улыбнулась.
— А еще он сказал, что гордится тобой. Что ты наконец-то научился говорить "нет". Маме.
Сеня кивнул.
— Мне тяжело было. До сих пор тяжело. Но я понял — иначе нельзя. Иначе мы просто утонем в этих кредитах и требованиях.
За окном падал снег. Город готовился ко сну после праздника. Алиса смотрела на мужа и понимала — они справились. Вместе. Это была их первая настоящая победа. И, возможно, самая важная.
— Алис?
— Да?
— Давай правда на море летом. Все вместе. Мама, папа, мы. Нормально отдохнем.
— Давай.
Сеня взял ее руку.
— И еще. Спасибо. За то, что не сдалась. За то, что боролась. Я был не прав. Во всем.
— Ты не был не прав. Ты просто любил маму. Это нормально.
— Но я должен был любить и тебя. Защищать тебя.
— Теперь будешь?
— Обещаю.
Они допили чай. Погасили свет. Легли спать. И Алиса, засыпая, думала о том, что самое сложное позади. Варвара Максимовна, конечно, не изменится полностью. Она все равно будет требовательной, властной, иногда невыносимой. Но теперь у них есть границы. Есть правила. И есть уважение.
А это уже было началом чего-то нового. Чего-то правильного. Их собственной семейной жизни, где они сами решают, как им жить.